Трубачи. Повесть о воинах 276-й трубопроводной бригады

Центральная улица Чарикара была очень оживленной, справа и слева находились торговые лавки вперемешку с жилыми домами и просто шла торговля на дороге всем чем можно и нельзя. Люди, проезжающие грузовые и легковые автомобили, гул от людей и сигналы от техники. Один из грузовиков остановился, и тут же на подножку кабины вскочил с продуктами мальчик-афганец (бача) и просил купить у него кекс, «Фанту» или что-то еще. После центральной площади, обозначенной перекрестком, торговый накал снижался и можно было ехать быстрее. Только механик-водитель Саша Калинин прибавил скорость, как на улицу неожиданно для нас на ишаке выехал местный житель пожилого возраста в белой чалме и прямо под колеса БРДМ. От неожиданности мне даже не удалось крикнуть механику-водителю: «Стой!» – так быстро все произошло. От удара ишак оказался под БРДМ, и почувствовалась легкая качка, чалма старика осталась на выступающей носовой части корпуса. После неожиданной встречи с животным и его спутником мы остановились. Ишак после удара встал и стоял без движения, соображал, что это было, старик тоже был жив, но он не такой шустрый как ишак. Он облокотился на руку и, наверное, ждал, что мы пойдем его поднимать и просить прощения за «неожиданную встречу». Ну, раз все остались живы, я скинул ногой чалму с брони и сказал: «Саша, поехали, без нас разберутся».

По прибытию к себе в гарнизон бойцы долго потом смеялись над механиком-водителем Сашей, как он круто наехал на ишака, а ишак остался жив и за это его, Сашу, даже не поблагодарил. История не имела продолжения, к нам с претензией никто не обратился, значит, никто не пострадал. Вывод сделали правильный: на БРДМ по городу ехать нужно было медленно и смотреть во все стороны.

К концу вторых суток перекачки было заполнено отделение армейского склада горючего. Мне пришлось съездить в Баграм, согласовать объемы перекаченного топлива. Поехали на БРДМ вчетвером: механик-водитель Саша Калинин и со мной еще двое монтажников, трубы сгружать не стали – они служили вместо пропуска на постах. Отделением армейского склада горючего в Баграме руководил выпускник УВВТУ, высокий и худощавый капитан. Его рабочее место было в радиостанции. Склад горючего выполнял функции приема топлива из трубопровода и выдачи его в автомобильный транспорт (автоцистерны) по направлению в Кабул – Газни – Гардез – Кандагар, где дислоцировались авиационные части. Мы посчитали количество принятого на складе топлива, капитан поправил очки, вытер пот со лба и предложил выпить чаю. Разница выданного и принятого топлива была в пределах погрешности, мы на прощание пожали друг другу руки. Мне нужно было ехать в ОБАТО, так как следующие сутки перекачка топлива планировалась на их склад горючего.

Просьбу помощника начальника службы горючего ОБАТО старшего лейтенанта Сергея Сабурова достать ему афганский нож я помнил всегда. Накануне мой афганский друг Насим привез мне то, что требовалось. Нож действительно был хорош: лезвие острое и широкое, ручка деревянная и удобно ложилась в руку, он больше был похож на кинжал, и я предложил его испытать ударом о металл. Насим согласился. Армейские кровати были сделаны из металла, состояли из двух дугообразных спинок и каркасной части – сетки, натянутой по периметру на прямоугольную раму и изготовленной из металлического уголка 40х40. Я крепко сжал рукоятку ножа, и со всего маха «бац» лезвием по раме. Кровать не развалилась, нож тоже. Результат: на лезвии все было чисто, на кровати остался рубец от удара глубиной 3–4 мм. Получается, нож прорезал металл, невероятно, но факт, это, по всей видимости, и был булатный афганский нож.

На складе горючего ОБАТО ждали моего появления. Надо было согласовать начало перекачки, объем топлива и уточнить систему радиообмена. После урегулирования всех этих вопросов я попросил отойти Сергея Сабурова в сторонку и вытащил из сумки афганский нож. Улыбка на его лице и множество вопросов, как, откуда, что с меня и т.д. Сергею скоро предстояла замена, и он не ожидал, что я ему достану нож. Мы повторно вместе провели испытание ножа на прочность, и старший лейтенант остался доволен. Как и обещал, он отдал мне взамен трехлитровую банку со спиртом и бутылку 0,5 в придачу – презент. Мы ударили по рукам, обнялись, и мне пора была ехать к себе.

По прибытии на ГНС-47, я сообщил о готовности к перекачке, и через полчаса давление на входном манометре стало расти. Была запущена в работу наша насосная станция и через 15 минут прошел аналогичный доклад с ГНС-48. Топливо стало поступать на склад горючего ОБАТО. За сутки он был заполнен. Перекачка завершилась благополучно без происшествий. БРДМ опять пригодился для поездки на склад горючего ОБАТО, объемы перекачки были согласованы. На следующая день запланировали подачу топлива на склад горючего афганцев, который находился по соседству с ГНС-48.

В начале сентября все еще было очень жарко. После возвращения на ГНС-47 со склада горючего ОБАТО ближе к вечеру подъехал афганский друг Насим, его ждала трехлитровая банка с горячительным продуктом. Все по-честному, нож в обмен на спирт. Насим открыл банку понюхал и предложил отпить. Как-то у меня не было в планах сегодня выпивать, если только чуть-чуть, перед ужином, для пробы продукта. Я принес пластмассовые кружки, хлеб, банку с рыбной консервой «Салака в масле» и фляжку с водой. Насим смотрел на меня и ждал, когда я первый выпью. Я налил себе на два пальца от дна на глоток, выпил, сделал глубокий выдох и тут же запил водой. Спирт обжигал глотку, крепость была хорошая, конечно, следовало разбавлять водой, но тогда бы он нагрелся, и так жара стояла под плюс 40º С. Насим налил себе полкружки спирта. Я сделал намек, не многовато ли за раз. «Нет, – сказал. – Нормально». «Вот, – подумалось. – Душман, крепкий афганец на выпивку». Выпив почти залпом, он начал кашлять, я дал воды, запивать лучше сразу. Выпил Насим воды, морда покраснела, посидел молча. На мой вопрос как спирт, он пальцем показал вверх, немного отдышался, закусил рыбной консервой. Вот тут его понесло. Оказывается спирт, которым угощали Насима, был уже слегка разбавлен, спирт такой крепости – 96,2 град. – он попробовал впервые. Повторять я не стал, Насим сам повторно налил себе тоже на два пальца от дна и выпил. Второй заход оказался удачным, и после запивки водой, афганец разговорился. Оказывается, у него было две жены и четверо детей. Первая супруга жила в Кабуле, вторая с ним в Чарикаре. Насим всех их любил и помогал растить детей. Выпивку он не считал большим грехом, а вот убийство людей считал, он хотел, чтобы на афганской земле был мир. Через полчаса, Насим уже нес всякую чепуху, спирт оказался качественным. Еще через полчаса, я проводил его до дороги, и он уехал на попутке, спирт попросил оставить у меня. На следующий день Насим приехал после обеда слегка помятый, отлил мне бутылку спирта и остальное забрал с собой. Эту оставленную им бутылку спирта мы выпили позже.

На следующий день решили начать перекачку топлива на афганский склад горючего. От насосной станции до склада афганцев был проложен трубопровод около 200 метров с отсечной задвижкой. Переключение потока происходило по согласованной схеме. На афганском складе были закопаны около 10 вертикальных резервуаров, для автобензина, дизельного топлива и керосина (топливо ТС-1), который и перекачивался по трубопроводу. Общая вместимостью склада горючего была около 2000 куб. м. Начальником склада горючего был смуглолицый, высокого роста офицер афганской армии, имевший специальное образование. Он всегда был одет по форме с фуражкой, чем подчеркивал свою значимость, и немного мог объясняться на ломанном русском языке, но мне все равно потребовалась помощь переводчика бойца-узбека для решения вопросов перекачки топлива. Предварительно в пяти резервуарах сняли показатели остатков топлива для определения последующих расчетов. К моему удивлению на резервуарах были установлены современные электрические счетчики для замера топлива. Вроде бы отсталой считалась страна, а счетчики стояли современные. Связь со складом, как и раньше, осуществляли посыльными. После перекачки мне нужно было повторно снять показания, определить количество перекаченного топлива и сообщить полученные данные. Как производились потом расчеты, или это была безвозмездная передача, мне не сообщили.

На посту по субботам был определен банный день. Сначала мылись офицеры, потом личный состав артиллеристов, танкистов и трубопроводчиков. Начало перекачки на афганский склад горючего как раз попадал на субботу – 10 сентября. Баня, конечно, здорово, но работа оставалась работой. Выходную задвижку переключили на афганский склад, боец-трубопроводчик в качестве посыльного сходил и предупредил начальника склада о нашей готовности к перекачке, и после подтверждения с афганской стороны о готовности к приему топлива, на ГНС-45 запустили насосную станцию. Примерно через полчаса посыльный с афганского склада пришел на ГНС-48 и сообщил, что топливо начало поступать.

Очередь в баню для трубопроводчиков подошла только к вечеру, мне удалось попариться пораньше. Забегавшись за день, после бани хотелось просто выспаться. До отдыха определили порядок несения службы у насосной станции, и бойцы тоже стали готовиться ко сну. Только я лег и уже задремал, как прозвучал стук в дверь и голос: «Товарищ лейтенант, давление на входе манометра упало. По рации сказали, что они перекачку не останавливали». Ну, вот и выспался. Оделся, пошел к рации, вызывал

ГНС-45, попросил остановить перекачку, давление просто так по себе не стало бы падать. Бойцы ПАК без слов тоже начали одеваться, ночной выезд на трассу – это всегда серьезно.

Комбат артиллеристов Зверев и капитан танкистов Стулия тоже уже спали, пришлось всех будить, следовало определиться с порядком проверки трассы трубопровода и задействованной техникой. Решили выехать на БРДМ, укомплектованной трубами, с ПАК трубопроводчиков под прикрытием танка. Ночь была лунная и при движении по дороге на бронетехнике решили фары не включать, когда БРДМ съехала с дороги на канал, то фары включили, а танк двигался параллельно нашему движению без света. Остановка БРДМ означала для танка команду изменения маршрута движения.

Выезд состоялся ближе к полуночи, механик-водитель Саша Калинин был за штурвалом БРДМ, весь состав аварийной команды (а это четыре человека, включая меня) сидел на броне. Направление нашего движения держали от ГНС-47 в сторону Чарикара. Через два километра нужно было съезжать с трассы на канал, я дал команду остановиться на левой стороне обочины по ходу движения, ждали громыхавших сзади танк. Ночь не являлась помехой, я отчетливо увидел стремительно приближавшийся силуэт танка. По траектории движения стало понятно, что он мог въехать в БРДМ. Примерно за 20 метров до столкновения я крикнул: «Саша, газу, все с брони», – и с автоматом в руке сделал два шага по корпусу БРДМ, так как сидел ближе к дороге, и прыгнул в сторону кювета. Прыгая, я заметил, что бойцы последовали за мной, БРДМ начал движение. На земле на ногах было не удержался, я упал в придорожную колючку. Оглянулся. Танк догнал БРДМ, ударил его сзади и остановился. БРДМ от удара покатился дальше в кювет, трубы от удара разлетелись в разные стороны. От места столкновения БРДМ не перевернулся, а укатил не менее чем на 100 метров. Дружно побежали к машине, я открыл люк, крикнул: «Саша, живой?». Ответил: «Живой, только встать не могу, спина болит». Как выяснилось потом у механика-водителя танка заклинил правый рычаг управления танком, и он не смог избежать столкновения с БРДМ, от удара он тоже стукнулся головой, шлем и голова выдержали столкновение.

С этого момента началась спасательная операция механика-водителя. Решили аккуратно его достать из БРДМ и уложить горизонтально на матрац, который нашли в машине. Дальше было сложнее, на этом матраце парня следовало донести в горизонтальном положении до танка и аккуратно уложить на моторно-трансмиссионное отделение танка. Два бойца трубопроводчика уехали на танке на пост, они придерживали пострадавшего Сашу Калинина. Мы с Юрой Савченко остались у БРДМ, ждать, когда придет помощь и отбуксирует технику на пост, не могли мы оставить боевую единицу с вооружением без присмотра. Само вооружение БРДМ-2 составляла спаренная установка 14,5-мм пулемета КПВТ и 7,62-мм ПКТ, кроме этого у каждого из нас было по два рожка патронов и в БРДМ нашли две гранаты. Заводиться техника не хотела, но башня с пулеметами была исправна, лучше, чем без брони в чистом поле. Приземлился я похоже неудачно. На правой ноге снял ботинок, два пальца болели. Ничего, ходить мог, а пока вообще сидели в БРДМ и вели наблюдение из смотрового люка, иногда снаружи и через прицел пулеметной установки. За бортом были тишина и звездное небо.

Помощь к нам пришла только утром. БРДМ на жесткой сцепке прицепили к танку и отбуксировали на пост. Проверять трассу пришлось на танке, ну да не привыкать. Где танк не мог подъехать приходилось идти пешком. Пробоину нашли через два часа, трубопровод пробило острым предметом, фонтана уже не было. Принесли трубу на замету, потом смонтировали ее, в итоге вернулись в гарнизон уже к обеду. Я доложил о готовности к перекачке, в ответ прилетело: «Почему так долго возились?». Мои объяснении в счет не принимались. К ночи склад горючего афганцев был заполнен и перекачку остановили. Водителя-механика Сашу Калинина отправили в госпиталь, ему диагностировали компрессионный перелом позвоночника. Врачи сказали, что мы поступили правильно, транспортируя его в горизонтальном положении. После лечения потребовалась реабилитация, надеюсь, парень справился с полученной травмой.

На следующий день в гарнизон приехал командир взвода лейтенант Юра Капускин, нам опять прислали КАМАЗ с трубами и водителем, рыжеволосым парнем. Указание было использовать только в дневное время и под прикрытием бронетехники, БТР обещали направить в ближайшее время. Юра привез заряженные аккумуляторы на два гарнизона. На КАМАЗе съездили на склад афганцев, выполнили промеры перекаченного топлива, и к вечеру с Юрой мы вернулись на КП 2-й роты в Джабаль-ус-Сираджа для доклада результатов перекачки.

Глава 14. Последние месяцы службы в «трубе»

Прошло уже больше года моего пребывания в Афганистане, и первый месяц моего возвращения на трассу от Джабаль-ус-Сираджа до Баграма тоже подходил к концу. Обещание начальника службы горючего ТуркВо полковника Белоусова Ю.П. заменить первый состав офицеров, командиров взводов через год службы в Афганистане как-то пока не выполнялось. Возможно, следовало подождать, информации на этот счет не было никакой.

Служба шла своим чередом, осень уже была на носу, там и зима не за горами. Я решил начать готовиться к предстоящей зимовке. Не зная, куда меня занесет, все равно запасы продовольствия и топлива было бы неплохо создать. Помог случай. Бойцы в свободное от перекачки и выездов на трассу по устранению повреждений трубопровода выходили на обочину дороги по направлению в Кабул и клянчили у проезжающих колонников сигареты, а если повезет, то и продовольствие. Нашего скудного пайка хватало на 7–8 дней, дальше оставались только консервы в основном рыбные «Килька в томате». В один из таких сентябрьских дней бойцам удалось раздобыть мешок картошки, по доброте своей его сбросил с машины земляк Саши Савченко. Парни честно рассказали, как было дело, а раз так, то я предложил выкопать погреб (яму) глубиной 1,5 метра и складывать туда излишки продовольствия на «черный день». Бойцы с превеликим удовольствие взялись за лопаты и через два часа погреб был готов. В последствие за месяц в нем разместились уже три мешка картошки в ящик тушенки.

По всей дороге от Кабула до границы с Союзом были расставлены посты охранения. Наш имел очень удобное географическое положение. После поворота на Баграм он был первым для проезжающих из Кабула в сторону Саланга. От баграмского поворота и далее был проложен трубопровод. Не трудно было понять, где находится гарнизон трубопроводчиков. Именно это обстоятельство способствовало тому, что на посту периодически кто-то ночевал.

Ситуации были разные. Одиночные машины предпочитали пристроиться к охраняемой колонне, так было безопаснее прибыть в пункт назначения. Случайные путешественники тоже иногда пережидали день-два, чтобы на попутном транспорте добраться к себе в часть. Таким неожиданным гостем стал начальник военторга из Пули-Хумри. Старший лейтенант вместе с водителем автофургона попросился на ночлег. Из Кабула они выехали после обеда, попутная колонна наливников повернула в Баграм, одиночная машина – автофургон с продовольствием – остановилась на баграмском повороте, варианты были ждать попутчиков и ехать дальше или двигаться самостоятельно. Когда начальник военторга рассказал откуда он, артиллеристы предложили остановиться в гарнизоне трубопроводчиков, и МТЛБ сопроводила их до нашего ГНС-47.

Начальник военторга считал себя птицей «высокого полета». У него был дефицитный товар, который продавался за чеки ВПТ, и тут какой-то взводный на трассе. Даже не объясняя кто он и что хотел, сказал: «Мне нужно, чтобы ты вставил охрану автофургона до моего убытия из гарнизона, там дорогостоящий товар». Потом добавил, что он начальник военторга, наша трубопроводная бригада у него на довольствии, и я должен выполнить его поручение. «Вот, – подумал я, – еще один ̎гусь лапчатый̎ нашелся». Ругаться не хотелось, сказал бы просто, что нужна помощь, а дальше мы бы разобрались, так ведь нет, он включил «серьезного начальника», ему требовалось, чтобы мы охраняли имущество, за которое он отвечает. Пришлось объяснить, что указаний от командира роты не поступало, так что извини, охраняй сам свой фургон, а у нас по распорядку ужин, и до свидания.

Такой оборот дела начальника военторга не устроил. Помявшись с ноги на ногу, он пошел к автофургону. Мы уже заканчивали ужин, когда он заявился с пакетом продуктов, со словами «Мужики, давайте жить дружно. У меня тут консервированные ананасы, сервелат, сыр, кока-кола, еще есть соленые помидоры. Пустите переночевать». Мы такого и не видели никогда – вот оно как завернулось. Пригласили старлея и его водителя за стол, накормили картошкой с тушенкой, нам было не жалко, если по-доброму. Принесенные дефициты поставили на стол, и все попробовали вкусности военторга. После ужина организовали охрану его автофургона, а со старлеем пошли хлопнуть по стаканчику вина.

Вся спесь с начальника военторга слетела, он гостил у нас два дня и придумывал повод, что сказать, почему он задержался. На третий день все-таки нехотя собрался в дорогу, долго-долго тряс руку и клялся в вечной дружбе.

Перекачки по трубопроводу не было уже три дня, и чтобы не бездельничать, мы провели парко-хозяйственные дни. Занимались чисткой оружия, техобслуживанием насосной, автомобиля и внутрихозяйственными работами. На следующий день после убытия начальника военторга приехал Игорь Павлов с лейтенантом из 177 мсп. Парни были навеселе, лейтенант по замене возвращался в Союз, прослужив один год. Ситуация была схожа с нашей, только про нас почему-то забыли. У Игоря тоже были перемены, после месяца службы на трассе от Джабаль-ус-Сираджа до перевала Саланг его отправляли за перевал в 1-ю роту. Агрессивно настроенные афганцы ускорили перевод Игоря за перевал. Вот такая была ротация кадров в 3-и отпб. Из новостей также было, что вместо Игоря Павлова к нам во вторую роту прибыл молодой лейтенант, выпускник УВВТУ 1983 года Владимир Золотов.

Лейтенанту из 177 мсп нужно было получить направление в отделе кадров дивизии в Баграме для дальнейшего прохождения службы. Привезенный им из пехоты двух кассетный «Шарп» играл популярные мелодии. Был повод выпить по стакану вина за дембель пехотинца. Парни ехали дальше в Баграм, а попутного транспорта в том направлении не было. Хоть перекачки и не предвиделось, но кто мешал на автомобиле с трубами проверить внеочередной раз трассу, до вечера было далеко, успели бы вернуться засветло. В кабине КАМАЗа вполне умещались водитель и три человека (и даже больше), следовало помочь пехоте, они ведь нам помогали. До Баграма было ровным счетом 15 км, ехать по ухабам минут 3040. После поворота с асфальтной дороги, ведущей на Кабул, на так называемом «баграмском повороте» начинались ухабы. Больше 20 км в час было не разогнаться. Машина подпрыгивала на каждой кочке и дрожала над каждой ямой. Слева по ходу движения росли виноградники, вдалеке иногда видны были отдельные глиняные постройки, справа вообще растянулся пустырь. Все вроде бы шло ничего: магнитофон играл, настроение было хорошее и тут – «бах, бах, бах!». Пули застучали по кабине, водитель резко повернул руль вправо, последовал удар, и автомобиль остановился. От этого удара магнитофон выскочил из рук и затих.

Вот и приехали. Открыли правую дверь автомобиля и по одному спустились на землю. Очереди повторились дважды, стреляли из полуразрушенного здания, как выяснилось, автоматов у нас было только два на четверых, поскольку парни приехали без оружия. В горячке я не сразу заметил, как на левой ноге выше колена из порваной брючины растеклась алое пятно. Потрогал пальцем – болит, вот еще незадача. Лежа в кювете, мы обсуждали, что дальше делать. До ближайшего ГНС-48 оставалось примерно 23 км, только начнешь движение, попадешь в прицел. На той стороне тоже перестали стрелять, тоже задумались, почему мы не открыли ответный огонь. Пока было время, я наспех перевязал рану. До заката было еще далеко, оставалась вероятность что, кто-то поедет по дороге и подберет.

Водитель осмотрел КАМАЗ. Оказалось, при движении наскочили на лежащее на обочине дороги ведущее колесо гребневого зацепления от танка и с правой стороны автомобиля погнулась тяга к переднему колесу. Без принудительной эвакуации было не обойтись. Новый обстрел не начинался, мы лежали на обочине дороги уже минут двадцать, наблюдали обстановку. Со стороны баграмского поворота стал слышен шум приближающейся техники. Пыль постепенно начала оседать и проступили очертания БТР. Через две минуты он остановился напротив КАМАЗа, загородив своей броней. Башня повернулась в сторону виноградников, открылся люк, и мы увидели голову в шлемофоне Володи Великанова. Вот так новость! Откуда он тут взялся и как нельзя кстати.

Как оказалось, Володя Великанов со своими бойцами завершил очередной ремонт БТР и прибыл на ГНС-47 для дальнейшей работы по сопровождению трубопроводчиков на трассе буквально через полчаса после нашего отъезда в Баграм. Бойцы с гарнизона подсказали, что лучше ему проехаться до ГНС-48 и узнать куда нас занесло дальше. Не задумываясь, Великанов, направился в сторону Баграма, и вот они мы, лежим в кювете рядом с КАМАЗом. Автомобиль зацепили металлическим тросом к БТР потащили на ГНС-48. Обстрелов больше не было. Оставив автомобиль с водителем в гарнизоне, мы продолжили путь на Баграм. Лейтенанта из 177 мсп завезли в дивизию и дальше направились в госпиталь, чтобы разобраться с раной.

В приемной госпиталя стояли тишина и покой. Вышедшая на встречу медсестра направила меня в смотровую и попросила снять брюки. Через пару минут пришла женщина-врач весьма приятной наружности, выслушала, что произошло, с улыбкой сняла мою повязку, взяла пинцет и стала ковырять рану. Такого развития событий я, конечно, не ожидал, было больно, аж слезы на глазах выступили. Врачиха сказала: «Ничего страшного, потерпите. Не вы первый, не вы последний», – вот успокоила, добрая женщина. Опять улыбка на лице: «Все нормально, ничего там нет – рикошет. Порвана кожа и мягкие ткани, даже зашивать не буду, так срастется. Правильно, что приехали, я наложу тугую повязку, через день–два приедете, и посмотрим, чтобы не было заражения». Рану она обработала, наложила повязку, и я был свободен. Выехали из госпиталя, по дороге забрали лейтенанта и вернулись на ГНС-47, вот теперь точно был повод выпить пару стаканчиков за удачу. Игорь Павлов уехал на следующий день, оставил свои личные вещи у меня на сохранность со словами: «Пусть у тебя будут, там не знаю куда направят. Наверняка запрут на каком-нибудь гарнизоне».

Через пару дней КАМАЗ восстановили и забрали на КП роты. Присланный БТР был как нельзя кстати, проблем с выездом на трассу больше не было, в ночное время выделялся танк для прикрытия. Вместо командира роты, отправленного на лечение после ранения, старшим от танкистов прислали командира взвода Сергея, моего земляка. Сидя вечером под монотонный гул перекачивающей станции, ПНУ-100/200, мы разговорились, и вспоминания о службе привели нас родной нам Куйбышев. С Сергеем мы были одногодками, только он поступил в Ульяновское танковое училище и в Афганистане служил полгода. Детство у нас прошло в Советском районе города и конкретно вблизи улицы Аврора. Мы ходили с ним в один и тот же детский сад № 226, который был там в 1960–1980-х годах, сейчас там находится Центр детского творчества «Восход». Вспомнили в деталях как был устроен наш двухэтажный детский сад и даже не какую-нибудь воспитательницу, а медсестру Нину Федоровну, которая нам делала прививки от различных болезней. Это, конечно, было удивительно, что мы смогли встретиться так далеко от Родины, хотя так много общего у нас когда-то было. После детского садика родители Сергея переехали в другой район, как часто это бывает, и в школе № 35, в отличие от меня, он, конечно, уже не учился. Через три года мои родители тоже переехали в другой район и воспоминания о детстве стали забываться.