скачать книгу бесплатно
– Видит бог – хотел я заначку на вечер оставить, но – вынуждаешь. Хватит голову морочить, давай-ка по сто грамм, и спать.
У Анастасии не нашлось сил для возмущения, и она вяло махнула рукой.
– Алкаш. Ну наливай, что ли. Устала я с тобой воевать…
1999, сентябрь
Чиновница ЗАГСа – молодящаяся дама в розовом, с замысловатой объёмной причёской заполняла, никуда не торопясь, необходимые бумаги, ставила печати и время от времени отвлекалась на служебный телефон. Наконец она подняла голову, посмотрела флегматично на сидящую перед ней молодёжь и протянула паспорта с вложенными в них Свидетельствами о расторжении брака.
– Пожалуйста…
В одно-единственное слово розовая делопроизводительница ухитрилась воткнуть целый калейдоскоп интонаций: насмешку, сарказм, ироничное сочувствие и равнодушное презрение. Ещё бы: очередная, чёрт знает какая по счёту в в её карьере желторотая парочка, не дотянувшая даже до ситцевой свадьбы. Не рекорд, конечно, но, когда семейный стаж исчисляется считанными месяцами, это как-то даже неприлично. Так думала чиновница, глядя на закрывшуюся за посетителями дверь. О том, что у неё самой пара мужей в биографии, а ныне в наличии лишь женатик-ухажёр со своими всё более редкими визитами, вспоминать не хотелось. Пустой, суетливый и болтливый до тошноты, но на безрыбье, как говорится, любого стерпишь… Интересно, заявится завтра, как обещал (с тюльпаном и четвертинкой коньяка), или вновь сошлётся на сверхурочную запарку на службе?
Ай, ну вас всех… Она выдвинулась из-за стола и направилась в соседний кабинет, возмущённо стуча каблуками. Рабочий день заканчивался, и пришло время подправлять макияж перед вечерним походом по магазинам.
Молодая пара выбралась из лабиринтов казённого здания на улицу и сразу схватилась за курево. Осень в этом году надвигалась необычно ранняя, сырой воздух пропитался горькими ароматами палой листвы, дрожали от ветра лужи на асфальте, и дворники там и сям ожесточённо шуровали длинными мётлами.
От его взгляда не укрылось, как нервно подрагивают её пальцы: выронила сигарету, пнула её раздражённо и достала другую…
– Хорошо живёшь – на «данхилл» перешла?
– С некоторых пор могу позволить… – ответила она невнятно, но с подначкой.
– Догадываюсь, о чём речь. Долго сказка сказывается, быстро дело делается. И кто он?
– Послушай, Шумилов, какое это теперь имеет значение? Может, о чём-нибудь другом поговорим напоследок?
– Терпеть не могу, когда ты меня по фамилии называешь.
– Вот-вот. У нас каждый раз ругань начинается из-за чепухи, из мелочи, с пустого слова. Наверное, мы попросту устали от однообразия.
– А я думаю, финансовый недостаток нам надоел, – возразил он, глядя под ноги, – все ругаются время от времени, по поводу и без, но мало кто бежит из-за этого разводиться. А вот финансы – это да… Для вас избранник с серьёзным баблом – это всегда счастье и даже, загадочным образом, любовь, а чем от этого избранника разит – «хьюго боссом» или конским навозом – не суть важно. А без денег, тачки и отдельной жилплощади мужик надоедает быстро. Я так думаю, все разводы можно смело поделить пополам: одна половина – безденежье, вторая – измены. Под одним стыдливым камуфляжем – «не сошлись характерами». Как у нас сейчас.
– А ещё мы сильны провозглашать задним числом различные умности, – заметила она и бросила чинарик в урну, – так вот и живём: теория правильная, практика похабная.
– Обмен дипломатическими нотами состоялся. Что дальше? – проговорил он с напускным безразличием.
– Ты меня спрашиваешь? Интересный вопрос. Живём дальше, ума набираемся, – сказала она рассеянно, бросила взгляд на наручные часики и посмотрела по сторонам, и он почему-то ощутил странную неловкость. Словно прицепился с разговорами к незнакомой даме, ожидающей на улице своего законного кавалера.
– Теперь у папы с мамой спрашивай, что делать. Скоро в армию забреют? Или косить собрался?
– Не знаю. Как получится. Желания особого нет.
Подкатила, чуть слышно урча мотором и посверкивая боками, синяя «ауди», встала чуть поодаль. Номера «три пятёрки», тонировка на стёклах, сколько человек внутри – не разглядеть. Тесть, теперь уже бывший, собственной персоной. И в прежние-то времена зятька своего не слишком замечавший, а нынче и подавно в упор не видит.
Она принялась спускаться по ступенькам.
– Ты, Шу… незабвенный мой, не бегай больше в мужья по такой спешке, мой тебе совет.
– Спасибо, возьму на вооружение, – саркастически усмехнулся он, – а себе что посоветуешь?
– То же самое. Посчитаем это забавным приключением. Или недоразумением.
Она медлила в каком-то раздумье.
– Так что, прощаемся? – прервал он затянувшуюся паузу, – фатер в тачке заждался…
– Не люблю слова «прощай». Слишком театрально.
– Ну тогда до свидания, – пожал он плечами.
– Пока.
Она сбежала вниз, запрыгнула на переднее сиденье, «ауди» басовито рыкнула и вскоре исчезла за поворотом.
Повернув за угол, он по привычке двинулся в южный микрорайон, где почти месяц как остывал их съёмный уголок в одной из немногих в посёлке многоэтажек. На пол-дороге остановился, сплюнул с досадой и развернулся в обратную сторону. Отныне путь был один – на родительскую квартиру.
2000, июль
Поздним утром, когда поднявшееся солнце вовсю золотило сквозь туман и дымку крыши и здания столицы, скорый поезд «Кама» сообщением Пермь-Москва с опозданием в несколько минут прибыл на перрон Ярославского вокзала. Открылись двери, и истомившийся в проходах и тамбурах народ хлынул наконец наружу, в специфический коктейль из утренней свежести и городского смога, к которым едва заметно примешивалась терпкая гарь тлеющих подмосковных торфяников.
Плацкартный вагон за номером одиннадцать опустел, и последней на перрон вышла, волоча за собой здоровенный бежевый чемодан на колёсиках, юная девушка, на вид почти подросток, небольшого роста, с дерзкой копной вьющихся рыжеватых волос, одетая в серые вельветовые брючки и лёгкую приталенную куртку. С интересом оглядевшись вокруг, она встретилась взглядом с проводницей и сделала ручкой.
– До свидания, Марьвасильевна. Спасибо за пирожки, не дали с голоду помереть.
Та кивнула в ответ.
– Счастливо, удачного тебе поступления…
И размышляла про себя, с умилением глядя вслед удаляющейся юной пассажирке: надо же, какая милая девочка – культурная, начитанная, о чём ни заговори, любую тему поддержит. И ведь не боится одна в Москву соваться! Хотя такие общительные умницы дорогу себе везде пробьют. Лишь бы не испоганилась, не скатилась на дурную дорожку раньше срока. Эх, студентки-абитуриентки, наслышаны мы, какие университеты вы тут проходите, особенно те, кто посмазливее да без царя в голове…
При всём том проводнице почему-то никак не удавалось вспомнить имя вежливой девочки. А ведь как то называла себя: не то Алла, не то Лола. Нет, кажется, всё же Юля…
Хлопнула дверь тамбура, и в проёме возникла напарница Шурка.
– Маш, ты вчера постели выдавала, деньги где?
Та обернулась с недоумением.
– Как где? В служебном, в ящике, как всегда.
Шурка сунула сигарету в серые зубы и показала веером несколько мятых купюр.
– Вот эти, что ли? Ну, шестьсот-то здесь, а где ещё тыща?
– Да что ж ты такое говоришь? Всё там лежало, до копейки…
– Хочешь сказать – я взяла? – нахмурилась напарница, – а может, тебе лучше будет вспомнить, с кем в служебке пол-ночи чаи гоняла?
Незадачливая Марья смотрела оторопело.
– Подожди-ка, подожди… Так то ж студентка, девчушка с чемоданом, что последней с вагона вышла. Да как же она смогла, ключ-то у меня всегда в кармане. Я ведь ни разу из купе не выходила! Если… если только сама дала.
Сказала и подивилась собственному предположению.
Вредная Шурка тонула в клубах дыма и глядела со скептическим сочувствием.
– Маш, ты не заболела? У тебя как с самочувствием?
Запулила окурок в щель под вагон и вздохнула сокрушённо.
– Как же тебя, курицу старую, угораздило? Какая там студентка! Обычная воровка-дальнобойщица, уж сколько таких навидались. Одно странно – почему сдачу оставила? Небось, пирожки твои понравились. Короче, так: по вокзалу бегать бесполезно, её уж и след простыл. Если своих денег нет – лети по вагонам, девкам в ноги падай, но чтобы через пять минут постельные в целости были, пока Кныш не явился. Он нас за недостачу наизнанку вывернет, ты его знаешь.
Васильевна глянула вдоль перрона: где там – на параллельный путь прибыл очередной состав, и попавшая под подозрение девчонка – умница и образец добродетели – безвозвратно затерялась со своим чемоданом в гомонящей толпе новоприбывших пассажиров.
Она копалась в скудном кошельке, и мысли в её голове роились самые разнообразные: не зря таки рискнула, подсадила под утро тайком от этой грымзы двух зайцев до Владимира, разжилась пятисоточкой. Шурка, конечно, баба склочная, и собачиться с ней – себе дороже, но в денежных пакостях замечена доселе не была, сколько уж рейсов вместе ходим. Как же так могло произойти, у меня перед носом? Ключ – вот он, всегда в левом кармане кителя… стоп, нет его там… ага, в правом. И что сие означает?
А вот что: ты, дура набитая, тысячную ей действительно сама отдала.
Она откинулась на спинку и закрыла глаза, напрягая память.
Сало, помидоры, пакетированный чай и горка пирожков… Увлекательные разговоры обо всём и ни о чём. Помнится, на вопрос, отчего поднялась в такую рань, молодая пташка заявила, что ей, дескать, как Наполеону, четырёх часов для сна хватает. И дальше – зыбкий мягкий провал, будто выключилась, задремала она на минутку. А когда открыла глаза – ночная гостья уже стояла в дверях с благодарностями за угощение и, кажется, даже успела слегка поддеть: – Не проспите, тётя Маша, у вас во Владимире люди выходят…
Дёрнул же чёрт за язык – обмолвиться о левых пассажирах. И именно до Владимира!
Но главное чудо в другом: какую такую сверхубедительную просьбу смогла сочинить юная пройдоха, чтобы заставить её, заслуженного работника транспорта с тридцатилетним стажем Марию Васильевну Кочемасову без малейших колебаний полезть в неприступные, как золотой запас страны, казённые финансы?
Между тем девица с чемоданом цвета беж, которую мало тревожил поднятый за её спиной переполох, потолкалась в людском потоке меж двух вокзалов и отошла в сторонку, дабы наметить стратегию и определиться с тактикой. Тысячную купюру, чуть подумав, она спрятала в дальний карман (бумажке этой уготовим роль стартового капитала), затем пересчитала остальную мелочь и усмехнулась. Слабо покорить Москву с тридцатью девятью рублями в кармане?
Пока же, для начала, следовало избавиться на время от громоздкого чемодана, который за последние дни оборвал ей все руки. Покрутившись по сторонам, она высмотрела нужный указатель и направилась к подземным камерам хранения. Там, в душноватом полуподвальном помещении, обнаружилась лёгкая толчея из двух невеликих очередей, и ей пришлось немного переждать, делая вид, что внимательно изучает казённую информацию на стене. Наконец краем глаза она заметила, что одно из окошек освободилось.
Ни тени сомнений, всё получится, сказала она себе и решительно двинулась вперёд, оценивая на ходу выражение лица кладовщика, рослого длиннорукого дядьки, непроницаемого, как бетонные стены его полуподвальных владений.
Спустя короткое время приёмщик с нарастающим удивлением, но тем не менее послушно внимал проникновенной ахинее, льющейся из уст какой-то юной нахалки, самоуверенно вцепившейся ему в руку. Она говорила тихо, стараясь не привлечь внимание соседнего окошка, а приёмщик, загрубевший душой на суровой должности, неуклюже пытался вставить что-нибудь вежливое и неуверенно тянул руку назад.
– Уважаемый Сергей… к сожалению, не вижу на вашем бейдже отчества…
– Александрыч. Как у Есенина, – отозвался не лишённый доли эрудиции багажный пролетарий, – чемоданчик сдаём или как?
– Обязательно сдаём. Но сначала не поможете разобраться в простом, но коварном вопросе? – как считаете, что в жизни лучше: унижаться и просить или стырить и молчать?
– Я думаю, второе, – выдавил кладовщик, заворожённо глядя на свою руку, которую ему почему-то никак не удавалось высвободить.
– Вот и я того же мнения, – грустно сказала рыжая незнакомка, внимательно следя за ним, – но сегодня, представьте себе, я уже второй раз за утро вынуждена прибегать к худшей половине упомянутой дилеммы. Я святые книги не изучала и за точность не ручаюсь, но говорится там что-то вроде «возлюби чужого как ближнего своего, и тебе воздастся». Как, говорите, дочку вашу зовут?
– Светлана.
– Она студентка?
– Последний курс…
– Замечательно. Практически самостоятельный человек. А мне вот учиться и учиться ещё. Несчастная абитуриентка трое суток тряслась на поезде из Сибири, поиздержалась до рубля, баул этот чудовищный таскать никаких сил уже не осталось. Вам ведь ничего не стоит подержать его у себя каких-то пару часов?
И она медленно отпустила его пятерню.
– Что ж вы сразу не сказали? – приёмщик немного оживился, – давайте сюда багаж.
– Ой, как здорово. Я знала, что вы добрый человек. Свободная ячейка прямо у вас за спиной, если не трудно…
Она с усилием приподняла чемодан, и кладовщик, перегнувшись, с готовностью его сцапал, единым махом перебросил назад и вручил девушке бирку за номером 5.
– Премного благодарна, дядечка, – стрельнула та глазками и мигом исчезла из помещения.
Кладовщик-же сел на стул и долго смотрел в одну точку, пока очередной клиент не вывел его из состояния странной заторможенности. Тут у него отчего-то ёкнуло сердце, и он судорожно полез по карманам, а потом проверил ящик кассы.
Отлегло. Померещится же такое среди бела дня – будто бы кто-то очень ловкий, практически невидимый, в считанные секунды выгреб у него перед носом всю утреннюю выручку.
А девица, освободившись от поклажи, вновь оказалась на привокзальной толкучке и принялась бродить меж павильонов в поисках подходящего объекта. Спустя недолгое время она сделала вывод, что ничего путного здесь не выгорит: торговые точки мелкие, проезжий люд слонялся бестолково по павильонам и не давал спокойно подобраться ни к одному прилавку. В залах ожидания ситуация отличалась немногим, за исключением того, что там присутствовала ещё и милиция. Ничего не оставалось, кроме как расширять радиус поиска, и она выбралась на знаменитую площадь трёх вокзалов.
В Москве она оказалась впервые в жизни, совсем её не знала и действовала чисто по наитию. Запомнив месторасположение входа в метро, она направилась в сторону нависающего над проезжей частью путепровода, прошла под ним и вскоре оказалась на улице Каланчевской и двинулась по ней прогулочным шагом. Но и тут невезение продолжилось – по пути попадалась лишь однообразная мелочёвка типа цветочных или табачных ларьков.
Она почувствовала закипающее раздражение: запах денег витал повсюду, он лился с рекламных щитов, проникал из окошек торговых точек и материализовывался в образе роскошных авто, проплывающих мимо с барским высокомерием. Она одёрнула себя и заставила сосредоточиться в дальнейших поисках цели: здесь оно, её везение, надо лишь не ошибиться с выбором и успеть ухватиться за куцый хвост мимолётной удачи. Дальше будет легче и проще.
Девушка перешла на противоположную сторону и пошла, по-прежнему не торопясь, в обратном направлении. И вскоре что-то заставило её остановиться и вглядеться в затемнённое стекло одной из витрин. Магазин «Изделия из кожи» – уютный, компактный и набитый под потолок ходовым товаром: ремни, барсетки, портмоне, дамские сумки и дорожные чемоданы… И, о чудо – ни единого покупателя! Такие моменты случаются, может быть, раз в жизни. Он ждал её, этот кожаный магазин, он предвидел вторжение коварного неприятеля и приготовился к покорной капитуляции.
Она скользнула в полутёмное помещение, закутанное в приятные запахи кожи и парфюма, и стремительно направилась к прилавку, за которым скучала за глянцевым журналом молоденькая продавщица. Действовать предстояло максимально быстро, пока в магазин не нагрянул с улицы сторонний покупатель. Немного смущал тот факт, что в подсобке, за спиной у девчонки, шебуршился кто-то ещё, возможно – второй продавец, но на колебания времени уже не оставалось. Хорошая мода пошла у обслуживающего персонала – цеплять на грудь цацки с собственным именем: этот объект также оснащён серебристым бейджиком, дебют общения несколько облегчается.
– Здравствуйте, Евгения. Надеюсь, вы меня запомнили? Я тут у вас замечательную сумочку вчера присмотрела. Если ещё не забрали, я её, пожалуй, возьму, – затараторила она с ходу, шаря взглядом по стене, увешанной кожаной галантереей, – м-м, где же, где… да вот же она! Достаньте, если не трудно, вон тот луивиттончик, вторая слева.
Продавщица, чуть смешавшись под напором юной покупательницы, которую, признаться, видела впервые в жизни, послушно выложила на прилавок стильную чёрную сумочку на длинном ремне, с золочёной гравированной бляшкой и ценником на десять тысяч рублей.
– Восхитительная вещь. Беру, – заявила рыжекудрая, подала тысячную купюру и словно бы невзначай задержала руку продавщицы в своей, – модель просто чудо. Жаль, что китайская…
– С вас десять тысяч, – неуверенно напомнила Евгения и, сама не зная почему, застыдилась своих слов. Китайская поделка, пусть и увенчанная знаменитым брендом, по идее никак не может стоить таких деньжищ.
– Как десять тысяч? – изумилась экспансивная нахалка, словно подтверждая её смутные сомнения, а потом, понизив голос, сопроводила укоризненным назиданием, – китайский «луи виттон», милая Евгения, продаётся где попало и всегда по тысяче за штуку. Разве вы этого не знали? Так что с вас – девять тысяч сдачи.
Где-то на дальних задворках сознания растерявшейся Евгении ютилось понимание того, что происходит нечто невообразимо неправильное, но тем не менее, с усилием освободив-таки руку, она открыла кассу и молча отсчитала девять тысячных купюр.
– Вот спасибочки, моя благодарность не имеет границ. Отныне я ваш постоянный клиент, – горячо заверила посетительница и ветром вылетела из магазина.
Она смутно помнила, как оказалась на привокзальной площади, и недалеко от входа в метро вдруг ощутила озноб и мерзкую слабость. На лбу выступила испарина, в руках и ногах появилась мелкая дрожь, и она бессильно привалилась к прохладному граниту. Осознавая, какую бледную беспомощную статую она сейчас собой представляет, девушка зажмурилась, сделала глубокий вдох и похлопала себя по щекам.
Перестаралась, дорогуша, сказала она себе, на сегодня достаточно. Не хватало ещё чувств лишиться посреди столицы. Сказывается отсутствие постоянной практики, ну и нервное перенапряжение, конечно. Теперь будем знать, что перебор с такими шутками влечёт за собой неприятные побочные последствия.
Она оторвала от сумочки ценник и перекинула её через плечо. По крайней мере, одной приличной вещью в украшение к своей поношенной одежонке она обзавелась. Дальнейшее – дело времени, техники и удачи. На данный момент осталась сущая ерунда – разжиться газеткой с объявлениями о сдаче посуточного жилья. И если повезёт – в шаговой доступности от метро Комсомольская…
2007, июнь
