скачать книгу бесплатно
– Чище чего?
– Чище всего.
– Выяснили причину, по которой чиновников сажают там в тюрьму?
– На месте выясним. С Каркушиным, кстати, всё выяснилось. Там есть один местный чиновник, он виноват.
– Чиновник виноват? Абсурд какой-то.
– И они так же считают, что Каркушин виноват. Предполагаю, чиновник действовал в корыстных интересах.
– Чтоб чиновник и в корыстных интересах?
– Сам удивляюсь, возможно, что-то напутали. На месте проверим. Где их носит?.. – советник выглянул в окно, во дворе тихо.
– По какому принципу подбирали? – успокоившись, поинтересовался начальник.
– У двоих уже есть опыт, их в первую очередь. Троих из инкубатора по принципу жребия, исключён любой субъективный фактор.
– Там, кажется, ещё был кто-то в прежнюю поездку?
– Садовник, бывший отлученный от дел, любимчик нашего бывшего, он-то его и отлучил, – подтвердил советник. – Неустойчив, не может работать в команде. Слишком судьбоносная миссия.
– Кто сказал, что миссия будет на нём?.. – возразил новый начальник. – Неустойчив должен быть там, где неустойчиво, тем более, если его бывший отлучил…
Вошла пятерка избранных: трое из инкубатора, двое известных ранее – юный чиновник, получивший во время прошлой командировки особые полномочия, и полный чиновник, которого этих полномочий лишили. Инкубаторские, начинающие новый цикл, выглядели одинаково – с одинаковыми улыбками, одинаковыми прическами, почти одинаковыми чертами лица, соглашались на всё они тоже одинаково.
– Дам вам имена, – осмотрев прибывших, решил начальник. – Вам троим, инкубаторским – Саша, Серёжа, ты будешь Семён. Запомните и не перепутайте! Правильно, Семён, можешь ещё и записать, для надёжности. Ну, а вы двое, ты помоложе будешь Клим, постарше Константин. Напомните, у кого из вас в прошлую командировку были особые полномочия? – руки вытянули оба. – Ясно, один из вас был незаслуженно отстранен предыдущим начальством. Кто из вас потом был старшим группы, пусть и в этот раз будет старшим, но в этот раз все станут старшими советниками и всем достанутся особые полномочия! Чего скупиться на должности? Готовьте дырки для звездочек, там ваши звездочки всё равно никто не увидит.
Новый начальник Канцелярии задумался, подошел к скелетам доисторических животных:
– Кто знает, как называется увлечение, когда делают чучела?
– Таксидермист, – поспешил ответить советник. – Но для чучела нужно иметь шкуры, а не кости.
– Были бы кости, – махнул рукой начальник, вернувшись прошёлся мимо посланников: – Возможно, вы не самые талантливые и не самые способные, любой мог бы оказаться на вашем месте, но оказались именно вы, поэтому все лавры достанутся вам. Что ты там постоянно записываешь? – поинтересовался начальник у Семёна.
– Всё, что узнаю, записываю, – смутился тот, – всё новое записываю, веду дневник.
– «Веду дневник», – проворчал Константин. – Всё записывает. Для него всё новое. Больше внимания уделяет дневнику, чем всему остальному, – Константин попытался заглянуть в дневник.
– Всё тайное когда-нибудь станет явным, – улыбнулся на движение Константина начальник. – Творческая личность! Случается и среди инкубаторских, небольшой процент, но случается. Зачем-то значит нужно. Роскошь, от него может быть неожиданная польза. Перед отправкой с вами будет проведён инструктаж. Ничего нового скорее всего не узнаете, но хоть что-то.
6
Судебное заседание продолжалось.
– Этот ваш Каркушин не просто вор, он ещё и злостный вредитель! – заключил обвинитель.
– Протестую! Сейчас не тридцатые годы! – заявил протест государственный защитник.
– Протест принят! Сейчас еще только эээ… десятые! – согласилась судья.
– Мутные десятые, были лихие девяностые стали мутные десятые, – выкрикнули из зала.
– Попрошу тишину, умники! Продолжайте, – сухо кивнула судья.
– Так вот, обвиняемый поднял руку на имущество существа более слабого, не способного дать сдачи!
– Протестую! – заявил защитник. – Нельзя основывать обвинение на показаниях одного полицейского, пусть даже при исполнении.
– Один полицейский двух свидетелей стоит, протест отклонен, – ответила судья, – продолжайте.
– Не должно быть даже намека на попрание чьих-либо прав! – кивнул обвинитель. – Тем более покушаться на имущество более слабых. Посмотрите на это… на это беззащитное существо. Все её крики, угрозы, мольбы о помощи от беззащитности. Разве сжатые от отчаяния кулачки могут говорить об обратном? Так могут вести себя только дети. И что делает этот Каркушин? Он сначала пытается отобрать у ребенка машинку, а потом на глазах ребёнка эту игрушку разбивает, совершает преступление не только в отношении подзащитной, но и в отношении того, кто ей этот подарок сделал! Растоптаны чувства, попраны… попрано всё, ваша честь. И в этом плане обвиняемому нет оправдания. Чтоб другим неповадно было, в назидание… в общем, по полной, иначе не поймут.
– Почему я должен выступать «в назидание» другим? Крайним хотите сделать? – возмутился Каркушин. – И вообще, не так всё было.
– Подсудимый, вам слово не давали, – перебила судья. – Есть что добавить защите?
– Самый заурядный случай, самый заурядный обвиняемый. Не стоит такой заурядный случай возводить в ранг «попрания прав», не тянет мой подзащитный на сакральную жертву, – пожал плечами защитник.
– Попросил бы без оскорблений. «Среднестатистический», «заурядный», умеете вы мотивировать, – проворчал Каркушин.
– Подсудимый, вам слово не давали, – осадила судья. – Тюрьма будет вас мотивировать. Подведём итог. Свидетели утверждают, обвиняемый был за рулем во время аварии. Налицо попытка угона, при отягчающих обстоятельствах, с алкогольным опьянением!
– Семь лет как минимум, – кивнул обвинитель.
– Подсудимый, разбирает любопытство узнать, зачем? – развела руками судья.
– Не помню, девушка понравилась… Поначалу. Кажись, – растерявшись, предположил Кирилл.
– Девушка или машина? – уточнил обвинитель.
– И то и другое, чего теряться-то! – выкрикнули из зала.
– Не помню, не в себе был, – растерялся Кирилл.
– Колдунья попутала, – побледнев, выдохнула София Фёдоровна, – со своей куклой и зеркалом. В тот момент всё и случилось. Не надо было к ней заходить.
– У вас что раздвоение личности, «не в себе был»? – удивилась судья.
– Настаиваю на психиатрическом обследовании!.. – обрадовался защитник. – Появилась необходимость убедиться в психическом здоровье обвиняемого, вы ж, видите.
– Не надо никаких обследований! – взмолился Кирилл. – Не хочу больше в психушку.
– Что значит «не хочу больше», вы что, там уже были?! – удивилась судья.
– Да, то есть не знаю… не уверен, может быть…
– Что?! Заседание суда откладывается до прояснения новых обстоятельств! – заключила судья.
– Чем больше живу, тем больше поражаюсь! – расширила взгляд София Фёдоровна. – Когда это он успел?..
– Мам, я уже ничему не поражаюсь, – ответила Аня.
– Как я тебя понимаю!
– Что значит «заседание откладывается»? – вспыхнула потерпевшая. – Я не могу себе больше позволить рассиживаться здесь с вами, моё время слишком дорого, чтобы тратить его на какого-то алкоголика. Вы ж обещали!.. Вам что, мало платят?
– Кто ж знал про психушку? – развел руками представитель обвинения. – Против психушки мы почти бессильны.
– Значит, психам можно всё, а мне… а моя любимая машина…
– Надо ещё определить, что он псих.
– Кто будет определять?
– Комиссия, специальная медицинская комиссия. Могу вас заверить, ещё неизвестно, что лучше: тюремное отделение дурдома или тюрьма. Его судьба от него больше не зависит.
– Она и так от него не зависит!.. А от кого зависит?
– Я и говорю… От нас, только от нас. И от судебной комиссии.
– Он не выйдет оттуда!..
7
И снова машина с решетками, теперь уже с двумя охранниками.
После ночных кошмаров и судебного заседания Кирилл отключился, под гулкую монотонную работу механизмов сладко уснул. Когда сделалось тихо, распахнул глаза. Никого. Задняя зарешёченная дверь раскрыта. Жужжание мух да дуновение ветра.
В проём двери осторожно просунулись два существа. Одно в рваной поношенной одежде с дырявым зонтиком; другое в тунике защитного цвета, в очках с толстыми линзами, со связкой ключей, которой, наверное, и открыли дверь.
– Садимся? – спросило одно существо у другого, поставив в проём чемодан.
– Не нравится мне здесь, – скривилось существо в обносках.
– Тогда теперь твоя очередь нести чемодан. Руки отваливаются.
– Не отвалились же.
– Эй, вы кто? Сюда нельзя!.. – замахал руками Кирилл.
– Смотри и он здесь! Сразу как-то не заметила. Ты заметила?
– Нет, конечно! У меня от такой свободы до сих пор голова кружится.
– Давай представимся, раз нас не узнали.
– Кто первым? Я?
– Нет, я!.. Мне по статусу положено, в кои-то веки со жребием повезло.
– Думаешь, это везение? – скривилась существо в тунике.
– Подеритесь ещё, – наблюдая за поведением парочки, усмехнулся Кирилл.
– Не перебивай!.. Хорошо, представляйся, больно надо.
– Сейчас только одежду расправлю, – существо в обносках разгладило лохмотья, гордо подняло подбородок, выставило ногу вперед. – Значит так: у меня, конечно, много имен, но больше всего мне нравится, когда меня зовут – свобода!
– Ничего себе кликуха, да?.. Всё?.. – усмехнулось существо в тунике, в нетерпении отодвинув подругу.
– Всё, – расстроилось существо в обносках. – Паузу надо было выдержать. Помешала.
– Потом выдержишь. Навыдерживаешься ещё. Теперь моя очередь!.. Не хочешь угадать с первого раза, как меня зовут?
Кирилл пожал плечами.
– Вообще-то меня тоже могут звать по-разному. Из последних мне больше нравится – дорожная карта! Не удивлюсь, если завтра кто-то из новых спонсоров даст другое имя.
– Тирания? Уголовный кодекс? – попытался предположить Кирилл.
– Странный человек, любое сказанное им слово, ему же во вред, – пожала плечами назвавшаяся дорожной картой.
– Ему, действительно, лучше молчать, – согласилась назвавшаяся свободой.
– Тогда, может… «демократия»? – попробовал реабилитироваться Кирилл.
– Демократия как и любовь – два понятия, которые постоянно с чем-то путают. А потом, эти понятия чаще всего используют для оправданий, неустойчивые понятия, – отмахнулась дорожная карта.
– Серьезно? – удивилась свобода.
– Не знала? Настоящая демократия может быть только в Америке, как настоящий коньяк только во Франции. Всё остальное они не признают.
– А он знает, нет?
– Знают избранные.
– Я б тебя ни с чем не спутала, тебя ни с чем спутать невозможно.
– Это рядом с тобой невозможно!..
– Мои слова потому мне во вред, потому что каждый в них пытается увидеть свой смысл, а не мой, – попытался вставить своё слово Кирилл. – Загоняют людей в рамки.
– Без рамок нельзя! – сообщила дорожная карта. – Вот представь – вода в сосуде. Если сосуд удалить, вода выльется и испарится.
– Или просочится в землю! – подтвердила свобода.
