Игра теней – по ту сторону событий

Виктор Кукушкин

Игра теней – по ту сторону событий

Если всю жизнь говорить о смерти, думать о смерти, готовиться к смерти, то часть, где должно говорить о жизни, думать о жизни, готовиться к жизни, зеркально отразится за той чертой

(автор)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. Мефодий

Мефодий строил свою жизнь, исходя из обстоятельств, складывавшихся вокруг, когда он начинал её строить. Но обстоятельства поменялись, а Мефодий с каким-то непонятным упрямством этого не хотел замечать.

В итоге получилось, что получилось.

Или – ещё можно сказать и так – Мефодий вообще не строил свою жизнь, жил под влиянием каких-то непонятных импульсов и желаний, идущих неизвестно откуда, а когда пришла пора всё осмыслить и переосмыслить – переосмыслил, глубоко переосмыслил, и не изменил своего поведения.

Мефодию всегда снились странные сны. Ему снилось, что предметы меняют свои размеры, вырастают, устремляются куда-то ввысь, не остается ничего устойчивого, все неустойчиво, становится страшно и жутко, тело тяжелеет, и под ним распахивается пропасть. Мефодий начинал бредить, вставал, ходил по комнатам, его останавливали, что-то шептали, но он ничего не видел и не понимал, глаза его были распахнуты в другой мир, непостижимый и потому страшный.

– Почему они растут? Почему они были меньше меня, а теперь в сотни, миллионы!.. миллиарды раз больше?! Я теряю их из поля своего видения!..

Ему достаточно сделать неловкое движение, неосторожный жест и он погиб. Близкие это видят и зовут доктора. Его вновь укладывают на кровать, шепчут что-то непонятное, абсурдное – они его не понимают!.. – но мелодия шёпота успокаивает.

Мефодий закрывает глаза, а близкие вместе с доктором продолжают стоять рядом и разговаривать. То ли у них нет другого места, чтобы поговорить, то ли им специально необходимо находиться рядом, но только разговаривают они всегда почему-то о нём, разговаривают так, словно его тут нет. Правда, разговор идёт чуть тише обычного. Но он их не слушает. Он лежит с закрытыми глазами и пытается понять, почему вдруг эта комната начинает расти, почему люди и их голоса отдаляются, и, тем не менее, их по-прежнему слышно. Где-то в глубине сознания Мефодий понимает, стоит ему открыть глаза и сесть на кровать, и всё вновь вернется к своим прежним размерам, – даже можно будет дотянуться до говорящих рукой, – и ощущение представления прежних размеров успокаивает.

Иногда делались непонятные инъекции, тоже без участия Мефодия, даже без его разрешения, все были уверены в своей правоте, в правоте своих действий, мнение Мефодия никого не интересовало. Но Мефодию и это было безразлично, главное – попытаться понять, удержать в своём сознании ускользающий смысл. Наматывание, наматывание мыслей, а в стороне непрекращающийся шёпот. И снова всё начинается заново, – что-то понятно, но что-то уже потеряно. С каждым новым пониманием происходят потери, неизбежные, иногда страшные, – их невозможно вернуть, – и ничего невозможно вернуть, нужно двигаться дальше, сзади надвигающийся хаос. Это как игра, когда позади всё рушится. Найти и удержать в сознании ускользающий смысл, найти и удержать. Если есть время, значит, дают ещё шанс, возможно, и не один.

«Я настоящий – это то, что я хочу, что я могу, знаю, чувствую и… имею. Но мне бы хотелось знать, что хочешь, можешь, знаешь, чувствуешь и имеешь ты. Ведь ты – это тоже я. Ведь мы же знаем друг друга, или скоро узнаем.

И чем лучше узнаем, тем адекватнее будут наши поступки по отношению друг к другу.

Это кто?.. Это что, чип?

Чип.

Это кто сказал про чип?»

И вновь хаос, игра, насмешки, инъекции. И снова идентификация себя, а потом уже всего остального, если удастся. А ещё надо совершать поступки, все ждут твои поступки. А рядом сны, меняющие реальность, – организм в благодарность за то, что мы, засыпаем, отдаём ему своё тело для восстановительных и иных работ, дарит нам чудесные сны. Иногда не чудесные, случаются и авралы.

2. Больница

В комнате много белого, почти нет отражений, за окном яркое солнце.

«Почему в больницах всегда так много белого? Неужели я в больнице?.. Что-то случилось… Что же могло случиться? Если в больнице, значит, болен? Больной человек – это уже другой человек, в отличие от здорового, и отношение к нему другое. Но ведь могут же и ошибаться. Как им доказать, что они могут ошибаться? Каков мой диагноз?..»

Вошёл мужчина в белом, с рыжей копной волос, с папкой на груди, и размышления тут же ушли.

– Проснулся! Быстро… Будем выписываться!

– Вы..?

– Главврач. Кто ты – я знаю! Ха-ха…

– Что со мной… было?.. Я точно здоров?

– Точнее некуда, – улыбнулся вошедший.

– Сначала, когда вы вошли, хотел всем доказывать, что я здоров. Теперь, когда подтвердили, стал сомневаться.

– Можешь не сомневаться. Мне лучше знать, я ж врач. По одним симптомам понятно, не говоря уж про анализы.

– Ну, хорошо.

– А то, что ты, Мефодий, нёс тут всякую чепуху, так это в бреду, так и запишем – в бреду, – забудь, если, конечно, помнишь. Не помнишь ведь ничего? Не помнишь? Молчишь, ха-ха-ха. Имей ввиду – тебя никто не слушал. Даже к лучшему, что никто не слушал. Я слушал, чисто из профессиональных соображений. Ложные воспоминания и всё такое о том, чего не было, ложные оценки. Умён, я тебе скажу. Иногда думай, что говоришь! Потом расскажем, узнаешь, что тут происходило, свидетелей много.

– Свидетелей можно подготовить, – усомнился Мефодий.

– Весь мир не подготовишь.

– Как это «ложные» воспоминания? Получается, зря жил… что ли? какой-то отрезок времени…

– Ничего не зря. Ты ж продолжаешь жить. Живи сегодняшним днем. Зачем тебе помнить, что было? Кому-то, может, и стоит помнить.

– Дискриминация какая-то. Разве можно такое говорить, доктор? Память – это наше всё.

– Всё да не всё. Для общей же пользы. Наше сознание, между прочим, в процессе жизни специально отключает что-то из памяти, даже не спрашивая нас согласия. Потом, правда, кое-что включает, когда можно включить, когда уже пациент может справиться. Стремление к совершенству, к развитию, заложено в нас на генетическом уровне, основа нашего фундамента, поэтому и нужно исключать всё ненужное, что мешает развиваться и двигаться дальше. Собирайся! Сейчас всех под одну гребёнку выписывают, – и тише, будто про себя: – Зачем что-то городить? Наступит время, может, узнаешь. Не такая уж крупная птица, даже должности нет.

– И что, не было? – растерялся Мефодий.

– Чего «не было»?

– Должности.

– Может и была, иначе, чего б здесь оказался?.. Сейчас даже хорошо, что должности нет. Должность может стать приговором, шаг вправо, шаг влево… Ха-ха, усёк?.. Странно, при тебе даже характеристики не было. Хотя с характеристиками в наше время тоже… А мне нравится давать характеристики, не говоря уж про диагнозы. Характеристики, даже неправильные, могут оказывать сильнейшее влияние на будущее человека. Я написал для тебя характеристику, с чистого, так сказать, листа. Почитаешь когда-нибудь. Собрался?

– Куда идти-то?

– Туда, со мной, я провожу.

В холе – девушки-санитарки. Все писанные красавицы, у всех одинаковый макияж, похожие прически, правильные черты лица, точёные фигурки в одинаковых халатиках.

– Так похожи, будто копии, – растерялся Мефодий. – Думал, отражения от зеркал, аж голова закружилась.

– Отборный медперсонал, ну, и медицинские средства свои, чтоб содержать в идеальном состоянии, – с гордостью сообщил главврач, улыбнувшись, добавил: – Как они на тебя смотрят!.. Что-то ты им наобещал? Выкладывай, что ты им наобещал, озорник.

– Не помню… Вроде, ничего такого, – смутился Мефодий.

– А ну встаньте на коленочки, – приказал главврач двум санитаркам.

Две санитарки тут встали на коленки, устремив взгляды на Мефодия.

Похлопай их по щечкам.

Мефодий осторожно похлопал их по щекам.

– А зачем им было вставать на коленочки?

– Женщины. Им так приятнее. Учись выстраивать комбинации, когда всем приятно, – склонив голову, улыбнулся главврач.

– Меня, будто, шатает, голова кружится и… трудно попасть в проём. Даже самому неудобно, что такая реакция организма, – растерялся Мефодий.

– Девушки помогут. Правда, девушки?

– Конечно, – откликнулись девушки.

– Вот здесь ступенька, осторожнее, обопрись на любую, смелее же, для того и стоят, – усмехнулся главврач. – У нас их ещё называют санитарками леса, больница-то в лесу. Не бойся, не оборотни.

Мефодий растерянно посмотрел в окно:

– Кругом лес, – задумался он.

– Кругом, – подтвердил врач.

Санитарка, на которую Мефодий попытался опереться, так грациозно подставила себя, что Мефодий буквально на неё рухнул. Девушке это даже нравилось. А Мефодий перестал шататься, даже забыл, отчего его шатало, шатание лишь стало поводом, чтобы рухнуть на девушку. За спиной Мефодия опекунше передали санитарную сумку на ремне, и та повесила её на плечо. И пошли они вместе под руку меж высоких сосен по широкой тропе с территории больницы. Врач и стоявшие на лестнице санитарки помахали ручками, мило улыбнулись и даже посочувствовали.

– Партеечку, – оживился главврач. – До следующего пациента!.. – и упав в кресло у входа, достал из кармана электронную игру «Ну погоди», где волк и заяц ловят корзинами яйца. Санитарки обступили играющего с обеих сторон.

3. В электричке

Девушка довела Мефодия до электрички, вошла вместе с ним в тамбур, хотела что-то сказать, он тоже хотел что-то спросить, не сказала, не спросил, двери вагона закрылись, вместе поехали. Взгляд девушки стал тревожным, запрыгал по сторонам.

– Смотришь, нет ли погони? – улыбнулся Мефодий.

Девушка с натугой улыбнулась. Хорошо, что не ответила, не потребовалось быстрых решений в неопределённой ситуации. Поймав на себе косые взгляды других пассажиров, Мефодий жестом предложил спутнице пройти в вагон, посадил у окна, закрыл собой проход.

Подозрительность Мефодия стала нарастать, неопределенность увеличиваться, желание прояснить ситуацию почему-то блокировалось, а поговорить хотелось и спросить многое тоже хотелось.

На лице Алисы заиграли всполохи света. Чтоб понять, откуда они, Мефодий развернулся, с другой стороны электрички увидел огонь, дым, горящие строения, выжженое пространство, – увиденное напомнило кадры из фильма про апокалипсис.

Всполохи заиграли на лицах других пассажиров, взгляды которых тоже приковали окна.

– Интересно, куда мы едем? – осторожно поинтересовался Мефодий у девушки.

– Теперь даже и не знаю, – грустно ответила та. – Раньше знала, а теперь даже и не знаю, едем и едем. Больница готовит не только медсестер, но и будущих жён, но это негласно… Зачем я это сказала?! Нас просто так учили… Ты ж меня выбрал.

– Как-то да… случайно… Можно сказать, и не выбирал… но не жалею! Если хочешь, можешь выйти на следующей остановке, поеду один, тем более, когда всё так неопределённо, – это была проверка со стороны Мефодия, он надеялся, что девушка останется с ним, но она кивнула, – А я рад, что мы так странно познакомились, – добавил Мефодий.

– Все знакомства странные.

– Может, тогда и мне выйти? Смотри, что там за окном. Это что так на самом деле, или уже технология такая, когда кажется? Окна как экраны в любую реальность. Поставили в электрички, чтоб привлекать пассажиров. А может не буду выходить? Неизвестно ещё, куда эта дорога приведёт…

Он попытался испытать её чувства, надеясь, что она останется с ним. Вместе подошли к двери.

– Остановка «Лесная сторожка», – сообщили динамики.

Двери открылись, и девушка молча шагнула на перрон. Он задержался, он просто продолжал испытывать её чувства, пытаясь её понять, – ведь ему предстояло с ней жить. Двери захлопнулись неожиданно, как в прошлый раз, и электричка поехала дальше.

Когда девушка обнаружила, что осталась на перроне одна, побежала за электричкой, перехватила с плеча спадающую санитарную сумку, что-то хотела сказать, крикнуть, о чём-то попросить, умоляла, стучала в закрытую дверь вагона, потом остановилась и заплакала.

Электричка ушла, оставив девушку на перроне. Мефодий её испытал и понял, что они оба хотят быть вместе, что сомнения напрасны, и ехала она с ним не против своей воли, это был счастливый случай, а вела она себя так потому, что всегда себя так ведёт, такой она человек.

Стоп-кран не сработал.

Что она хотела ему сказать, когда побежала за электричкой? Что теперь делать? Как быть? Искать её?

И он стал себя корить за глупые подозрения, за ещё более глупый поступок, с ужасом осознавая, в какую ситуацию поставил новую знакомую, оставив её на полузаброшенной остановке под странным названием «Лесная сторожка».

Может, она тоже проверяла его на надёжность, тоже изучала его реакции на слова и поступки, чтобы узнать его лучше?

Что-то пошло не так…

Электричка продолжила движение. Пассажиры, насмотревшись в окна, молча расселись по обе стороны вагона. За окнами стало темнеть, в электричке тоже погас свет. Вспышки пожаров остались единственным источником света. Кто-то тенью сел к окну рядом.

– Почему электричка не останавливается? – шёпотом спросил Мефодий.

– Не задавайте ненужных вопросов, пока всё и так хорошо, – прозвучал ответ.

Стало клонить в сон.

В проходе появились трое, встали напротив Мефодия, некоторое время обменивались многозначительными взглядами.

– Вы кто? – не удержался и спросил Мефодий.

– Мы кто? Мы – вопросы, – ответила троица.

– А где ответы?

– А ответы нам не нужны.

– Тебе же нравятся вопросы? Даже мыслить стал одними вопросами.

– Мне нравятся ответы, а без вопросов ответа не найти.

– Вот поэтому мы здесь. Позвольте представиться: я вопросик, такой слабенький пока вопросик, на большее у меня сил нет, надеюсь, появятся, – сказало существо, державшее перед собой пакет с подаяниями.

– А я такой жирный вопрос, даже не вопрос, а вопросище! – сказало полное существо с гармонью. – Хочешь откровенный ответ, тогда… следи за мехами! – полное существо развернул меха гармони.

– Постой! Дай другим представиться, – одернуло гармониста третье существо и тоже представилось: – Я, можно сказать, не совсем вопрос, хотя, конечно, наверное, и вопрос, в общем как посмотреть, я такой, как у вас говорят, трансгендер, риторический вопрос. Где-то был ещё один вопросик. Открытый. Но он лишний. Слишком много шума. Кстати, где он?

– Оставили где-нибудь, – пожал плечами тот, кто с гармонью.

– Завалили где-нибудь комментариями, не может выбраться. Вопрос слабой идентификации, – добавило существо с подаяниями.

А ты интеллигент, – усмехнулся в сторону слабенького вопросика жирный вопрос.

– Почему за окном так жарко? – вздохнул Мефодий.

– За окном борьба за справедливость. Все вдруг захотели справедливости. Сначала предъявляли друг другу претензии, потом вдруг проснулось острое чувство справедливости.

– У всех!

– Мы не ответы, мы вопросы. Это так из уважения вам сказали.

– Так вот почему она там вышла, – задумался Мефодий.

– Мефодий, алё, вы нас слышите? не стоит делать скоротечных выводов. Выводы чаще всего бывают неправильны. А люди, на основе этих выводов, пытаются потом построить себе жизнь.

– Вот глупые!

– Как же без выводов? Все делают выводы. Лучше жить по своим выводам, чем по выводам других.

– Если уж и жить по чьим-то выводам, то по выводам тех, кому виднее.

– Или кто прикольнее, но тут как в лотерее, повезет – не повезёт.

– Сейчас мы тебе споём. Следи за мехами! Там, когда буду разворачивать, каждый раз разные картинки.

– Не надо никому ничего петь! В электричке уже все спят, – прошипело возле окна.

– А как же деньги? – расстроился риторический вопрос. – Нам же надо собрать деньги. Как же без песен мы будем собирать с вас деньги? Вы же любите песни…

Под утром в сознании, словно льдинки во время ледохода, стали перетекать мысли. Нагулявшись, мысли остановились, Мефодий очнулся.

В вагоне тихо и почти безлюдно.

– Где все? Мы что, где-то останавливались?

Сидевший через сиденье лишь пожал плечами.

Вопросов стало больше. Мефодий встал, прошёлся по вагону, всмотрелся в окно: за ночь окна покрылись пылью, сквозь пыль просматривались рисунки пальцами по стеклу. Мефодий провёл пальцем по стеклу и понял, что пыль и рисунки с другой стороны.

– Кто это успел нарисовать с той стороны? – удивился он.

– Наверное, те, кто торопились, – пожал плечами сидевший через сиденье. – Хотя да, если торопились, зачем тогда рисовать? Может оставить после себя что-то хотели?.. Зачем задаёте ненужные вопросы?..

4. В поле

С протяжным скрипом электричка затормозила и встала, распахнулись с обеих сторон двери. Немногие пассажиры, потягиваясь, вышли, обнаружили себя посреди поля, покружились, стали обмениваться мнениями.

– Это что?

– Интересно, где мы?

– Дорогу ремонтируют.

– Давно ремонтируют?

– Давно.

– Попробовать пешком?

– Там река будет и переправа. Все туда выходят.

– Мне б вернуться обратно… – невнятно пробормотал Мефодий.

– Обратно ему. Ты что, сумасшедший. Радуйся, что сюда привезли.

– Обратно никто не повезёт. Разрешение выдано только в одну сторону.

– Кем выдано?

– Кому надо, тем и выдано.

– И что теперь?.. у меня ни денег, ни документов.

– Документы не самое важное, когда жизнь на волоске. Ну, что, пойдёшь с нами?

– Нет, тут пока, один, сам… – отмахнулся Мефодий.

– Вот настырный. Устанешь тыкаться… один, сам…

Мефодий побрёл вдоль электрички, но машинистов в кабине не оказалось. Две одинокие фигуры убегали полем в сторону тропинки вместе со всеми.

Потоптавшись, Мефодий машинально побрёл в сторону ушедших и неожиданно наткнулся на мужика, собирающего спелые колосья пшеницы.

– Эка, на… хлеб! Надо же, хлеб! – увидев Мефодия, радостно сообщил мужик. – Давно не встречал поле с колосьями хлеба! Там, где колосья хлеба – для человека всегда еда! Добавь к любой пище хлеба – и покажется вкусно. Не зря говорят: хлеб – всему голова.

– А мясо? – машинально спросил Мефодий.

– Что мясо?

– Мясо – еда?

– Ну, мясо… это уже извращение. Лучше рыба, её в реке много.

– Но ведь вкусно же, – сказал Мефодии. – Это я про мясо. Например, котлеты с макаронами.

– Заметь – с макаронами, – улыбнулся мужичок. – А потом – какие котлеты без хлеба?.. Куда, путь держишь? Туда что ль? – мужик указал в сторону дома на возвышенности.

– А что там? – спросил Мефодий.

– Ночлежка, кто их разберёт…

5. Заброшенный дом

Поднявшись на пригорок, Мефодий оказался возле заброшенного дома. По переброшенной доске поднялся в большую ободранную комнату первого этажа и сразу же почувствовал опасность. Сверху раздался шорох, чувство опасности стало нарастать, в проеме лестницы, ведущей на второй этаж, что-то мелькнуло, и Мефодий ощутил на себе взгляд.

Следом зашли парень с девушкой, напряжение спало.

– Тоже сам по себе, не со всеми? – увидев Мефодия, улыбнулся парень.

Мефодий кивнул.

– Чего тогда, лазьте наверх. К вечеру кто-нибудь ещё подкатит, – бросила Мефодию девушка и продолжила разговор со своим спутником: – Я сначала не хотела делать наколку, она ж навсегда.

– Ну, не навсегда, на очень короткий срок, на время существования тела.

– Я и говорю – для меня навсегда.

– Слышала новость? наколки без присмотра оживают на бесхозном теле. Когда носитель уходит в мир иной, если не крещёный, во всяком случае, с некоторых пор стали оживать, – улыбнулся парень.

– Не видела не одной ожившей. Может, где-нибудь в другом пространстве, в квантовом мире, например?.. – пожала плечами девушка и встав на доску положенную по наклонной вверх, стала раскачиваться и скрипеть: – Нравится, как она «разговаривает».

– Наш оберег, – улыбнулся парень. – Под всяким, кто войдет, заскрипит. Чего стоишь? Лезь наверх.

И Мефодий полез наверх. Там его встретил незнакомец с табличкой в руке, где было написано «ответственный за противопожарное состояние тов. Жук В.В.», такие обычно крепят к двери. Пальцем указав на табличку и на себя, сообщил:

– Я здесь главный. Не вылажу, чтоб лишний раз не светиться. А потом, секретарши нет, и как общаться без секретарши? Завтра, если что, пойдём. Больше не на минуту не задержусь, и табличку уже содрал на память, пусть свои вешают. Тебе ещё повезло. Судьбоносная, можно сказать, встреча. Хотя, все встречи судьбоносные, если в человека и в судьбу верить. Выбирай место и ложись.

– Мне б на станцию «Лесная сторожка», – выглянув в окно, сказал Мефодий. – Там моя спутница по ошибке застряла. Теперь один. Неуютно как-то.

– Ты что?! Категорически нельзя, – возразил ответственный.

– Надо.

– Говорю ж, нельзя… – и через паузу. – Да, парень, что она сейчас о тебе думает? Бросил девушку одну.

– Она не такая. Она не думает плохо.

– В ту сторону никак нельзя, закон физики или чего-то там непонятно. Законы вдруг непонятные стали возникать! Что-то где-то сверху зашевелилось. Твоя спутница сюда сама скоро доберётся. Только вот как её здесь в неразберихе будет найти? Отличительная черта какая есть?

– Есть!.. красивая…

– У реки под обрывом собираются группы по несколько человек для переправы на ту сторону. Может, уже переправилась?

– Куда переправилась?

– Говорю ж, что-то там наверху зашевелилось, законы непонятные стали возникать. Куда переправляемся, никому неизвестно. Все идут как на призывной пункт в армию, помнишь ведь, служил? Никому не говорили, куда везут, куда привезут, всё вслепую. И жили многие, можно сказать, вслепую: больше всё внутренними переживаниями, а что там вовне творилось, никто толком и не знал.

– Теперь уж и не узнают, что там тогда творилось. Теперь уж никому не интересно.

– Узнают. Следующие поколения узнают. Но им это уже будет не нужно. У них будут свои заморочки и свои вершители судеб.

– Нельзя, значит, назад? – вздохнул Мефодий.

– Говорю ж – лотерея, ставку не отменить, только туда. Желательно перед игрой иметь много фишек, чтоб ставок больше сделать, а там уж как карта ляжет. Есть фишки, успел собрать?

– Какие фишки? Мне не нужны фишки. Таким как я не нужны никакие фишки.

Ответственный усмехнулся.

– Фишки они всем нужны. Жизни не хватило, чтобы понять? Это как в любви: кто с закрытыми глазами, кто с открытыми, – вот те, кто с открытыми, те берут не стесняясь, у них и фишки.

– Значит, мне точно нужно обратно. Потому и не пошёл из электрички вместе со всеми.

– Поздно обратно, придётся терпеть.

– Если нет фишек, если не подготовился, не подумал… – укладываясь спать, под нос пробубнил Мефодий.

Ближе к утру послышался шум, внизу кто-то, смеясь и ругаясь, прыгал по деревянному настилу, потом полезли вверх. Лучи от фонариков, шарившие по потолку первого этажа, сквозь щели стали пробиваться выше. Незнакомцы уже поднимались по скрипучей лестнице на второй этаж, но неожиданно, словно круглые картофелины, со стуком посыпались вниз, и со словами «ангелы возвращаются» бросились в темноту от дома. Возможно, слова произнёс кто-то другой, и, вообще, всё это был сон, – мир соткан из снов, и люди сотканы из снов.

Мефодий открыл глаза, – из темноты, сжимая в руках лопату и огнетушитель приближается ответственный:

– Проснулся?.. Рассветёт, будем уходить. Здесь больше житья не дадут. К реке пойдём. Это тебе, как говоришь, Мефодий? – и ответственный протянул лопату с огнетушителем. – Доверяю. Эх, почти обустроился, огнетушитель с лопатой раздобыл. Возьмём с собой, лопата вообще незаменимая вещь, песок всегда под рукой. Не обучен, наверное, пользоваться огнетушителем?

– Нет, – хмуро ответил Мефодий. – Тут, наверное, картинки есть.

– Не надо смотреть эти картинки! – одёрнул ответственный. – Просто понесёшь и всё. Главное, не нажми случайно чего, головой отвечаешь!.. Без документов? – задержавшись, уточнил ответственный.

– Без, – подтвердил Мефодий.

– Сразу видно.

– Даже не знаю, где они, – сказал Мефодий.

– Ладно. Скоро, говорят, вообще, документов не будет фейсом, будем торговать. Фейса пока тебя никто не лишил.

– Мне б на станцию «Лесная сторожка».

– Заладил.

– Там такие пожары, боюсь, без меня не выберется.

– Тем более, если пожары… Сгореть захотел? Нет уж, принимай как должное… – почти шёпотом. – У кошки вон девять жизней. Думаешь, людей таких нет? Есть. Немного, но есть. Потерпи.

Притихли, до утра ещё было время.

Стрекочут сверчки и кузнечики, по-осеннему изредка чирикают птицы, за окном пробивается рассвет.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1. Переправа

На утро собрались и пошли, Мефодий, ответственный, девушка с наколками и её спутник, больше никто не присоединился.