скачать книгу бесплатно
Берни сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул. Это у него особая техника такая, правда, я не знаю, для чего она предназначена.
– Может, стоит прогуляться? – спросил он. – Эй, Чет! Ко мне.
Мы вышли через заднюю дверь. Сначала Берни переобулся в кроссовки, а это значило, что он собирается заставить себя выйти на пробежку. Запах у этих кроссовок был тот еще. Вообще, странно, как люди носят разную обувь для разных видов деятельности. А какую странную обувь иногда надевают женщины! Я помню, у Леды была абсолютно ужасная пара туфель. Они меня не на шутку пугали, так что я их съел, но Леде, конечно, было не объяснить, зачем я это сделал. Я вот отлично справляюсь и без дюжины пар различной обувки. Уверен, если бы у людей были такие же большие лапы, как у меня, они были бы куда более счастливы. А что? Подушечки у меня мягкие, отлично работают, когда надо подкрасться, а большие острые когти помогают не терять сцепление с дорогой, когда я куда-то бегу.
Через задний двор мы вышли в каньон. Каньон был одним из лучших бонусов, которые ты получаешь, когда живешь на Мескит-Роуд. Вообще он находился в самом центре Долины – не уверен, город это или какая-то группа городов – и простирался далеко-далеко, но с того места, где мы стояли, каньона было почти не видать. Ну, разве не круто? Мне доводилось жить в разных местах: в питомнике при Академии, а до этого, когда я был еще щенком – в обшарпанной квартире вместе с кучкой алкоголиков, но жить здесь, вместе с Берни, было лучше всего на свете.
Тем временем Берни покачивался с носка на пятку и раз за разом наносил удары в воздух. Размявшись, он побежал – ну, вроде как побежал – по усыпанной гравием дорожки, которая вела к холму с большим плоским камнем, лежащим на самой вершине. Там дорожка сворачивала, чтобы обогнуть скалу.
То, как люди бегают, всегда ставило меня в тупик. Никакой красоты и куча усилий, и все ради того, чтобы перемещаться с абсолютно жалкой скоростью. Я принялся наворачивать круги вокруг Берни – раз в одну сторону, затем в другую, затем в обе сразу.
– Чет, – запыхавшимся голосом произнес он. – У меня от тебя голова кружится.
И Берни потащился вперед. Я почувствовал слабый запах, напомнивший мне об аромате бекона, и дело, конечно, было не в том, что кто-то готовил неподалеку завтрак. Мускусная свинья! Что вообще на свете сравнится с охотой на мускусную свинью? Даже представить себе не могу. Я принялся обнюхивать кактусы: круглые такие, с острыми иголками – о, я много знал об этих иголках и не собирался вновь повторять свои ошибки – и ощутил, что запах мускусной свиньи стал сильнее. Я сошел с тропинки и рысью побежал вперед, опустив нос к земле. Обогнул высокий красный камень и, как говорит Берни, бинго! Мускусная свинья, большая и жирная, была тут как тут и в данный момент самозабвенно жевала какую-то мелкую издохшую животинку. Мое появление незамеченным не осталось – мускусные свиньи вообще отлично различают запахи. Она подняла голову и приглушенно зарычала, сжимая в зубах свою добычу. Она что, думает, что я пришел отобрать у нее эту дохлую тварь? Хотя, кажется, не такую уж и дохлую: мне показалось, или хвост у нее только что дернулся?
Я зарычал в ответ – по большей степени из-за охватившего меня отвращения. Мускусная свинья выронила свою добычу – та мгновенно вскочила на лапы и опрометью бросилась к ближайшей дыре, вырытой в земле – и обнажила бивни. Я в ответ обнажил клыки, и мускусной свинье это не понравилось, это точно. Она сделала шаг назад, затем другой – словно и вовсе позабыла, что все еще угрожающе скалится.
Я подобрался, в любой момент готовый прыгнуть.
– Чет! Чет!
Я обернулся назад, в сторону тропинки, и с удивлением обнаружил, что она находится как-то слишком уж далеко, да еще и значительно выше того места, где сейчас был я сам. Берни стоял на самом краю обрыва.
– Ко мне, Чет. Назад.
Я посмотрел на Берни, потом на мускусную свинью, которая все еще стояла, обнажив бивни.
Ладно, Берни, сейчас буду, дай мне только кое о чем позаботиться.
– ЧЕТ! СЕЙЧАС ЖЕ!
Я снова бросил взгляд на Берни, стараясь не обращать на него внимания, но давалось мне это с трудом. И что вообще значит «сейчас же»? Я решил, что это значит сравнительно скоро, не слишком долго, но и не…
– СЕЙЧАС ЗНАЧИТ СЕЙЧАС!
Берни может говорить очень громко, если захочет. Земля вокруг меня словно бы затряслась. Я не говорю, что Берни такое под силу, просто так оно ощущалось.
Я снова повернул голову к мускусной свинье, но она исчезла. Конечно, я легко могу напасть на след, а потом останется только стремительно броситься вперед, но…
– ЧЕТ!
Я почти уверен, что земля задрожала на самом деле. Я развернулся и пошел к Берни: точнее, медленно побрел, уныло волоча хвост по земле. Берни звучал сердито, в этом не было никаких сомнений. Несмотря на это, когда я вспрыгнул на край обрыва, он крепко меня обнял.
– Такой чудесный день было бы обидно тратить на ветеринара, – сказал он. – Помнишь, что было в прошлый раз?
Я не помнил. Берни дал мне собачье печенье – не роскошное лакомство от «Ровер-Энд-Кампани», а обычное, из супермаркета, но такие печенья я тоже любил. Я проглотил угощение, встал на задние лапы и облизал Берни лицо. Он рассмеялся.
– Давай-ка лучше потренируемся.
И он снова принялся бежать по тропинке в своем неповторимом стиле большого увальня – да, я боюсь, что это описание отлично ему подходит. Кажется, еще он немного прихрамывал. Такое иногда случалось, особенно если он уставал – когда-то давно Берни ранили в ногу, когда он воевал в пустыне – не в нашей пустыне, а в какой-то очень далекой. Я пошел рядом, принюхиваясь к воздуху.
Мы прошли изгиб дороги, обогнули плоский камень и направились к скале: Берни пыхтел и отдувался, а я брел неподалеку, время от времени высовывая язык – просто так, ради развлечения. Туман окончательно рассеялся – значит, жара уже идет на спад. Высоко в небе кружила большая черная птица. Я не любил больших черных птиц – да мне в общем-то никакие птицы не нравились.
– Чет? Чего это ты ворчишь?
Кто, я?
– Ты устал? Хочешь, остановимся?
Кто, я?
– Там вроде как впереди скамейка?
Мы поднялись по тропинке еще немного вверх и вышли на смотровую площадку, где стояла деревянная скамейка. Берни шлепнулся на нее, удовлетворенно вздохнув, а я встал рядом. Если знать в какую сторону смотреть, иногда отсюда можно увидеть небоскребы, возведенные в центре города, но ни я, ни Берни туда не смотрели. Берни рассматривал небо, а я рассматривал Берни.
– Что за день, – сказал он. Я поднял взгляд: большая черная птица уже исчезла.
Берни достал из рюкзака бутылку с водой и маленькую миску. Мы попили – Берни из бутылки, я из миски. Пару раз я пытался пить прямо из бутылки, и хочу вам сказать: это куда сложнее, чем кажется.
– Не хочу ничего сглазить, – сказал Берни, – но возможно, нам удастся разжиться деньгами. Помнишь те пять тысяч, которые я вложил в акции на олово? – я, конечно, помнил, как он доставал чековую книжку, но чтобы пять тысяч? – Угадай – они стоят уже шесть тысяч! И это всего за одну ночь. Плюс работа с Аделиной обещает легкие деньги. Мне даже стыдно их брать. Тот детектив с Манхэттена наверняка прав – никакой опасности на самом деле нет, – Берни подставил лицо солнцу и закрыл глаза. Сейчас он выглядел куда моложе, чем обычно, и был очень похож на Чарли. – Жизнь налаживается, Чет. Вот только почему этого никогда не хватает надолго?
Бедный Берни. Я не знал, о чем он толкует, поэтому я просто положил голову ему на колени, и в ответ Берни почесал меня за ушами. Я закрыл глаза, впитывая тепло солнца и свежесть воздуха, такого приятного и…
Тыдыщ! Бах!
Это еще что? Над каньоном раздался взрыв, и в следующую секунду я увидел престраннейшую вещь: моя миска крутится в воздухе, окруженная ореолом сверкающих на солнце брызгов воды. В тот же момент Берни вскочил со скамейки и схватил меня в охапку. Мы покатились в пыль, ударились о что-то твердое – воздух снова сотряс знакомый тыдыщ-бах – и очутились за большим булыжником. И снова взрыв – в этот раз над головой что-то свистнуло, и добрый кусок булыжника осыпался каменной крошкой.
Потом все стихло. Мы с Берни прятались за камнем. Время все шло, и в небе снова появилась черная птица – может, какая-то другая, не та же самая – и принялась описывать широкие круги. Берни встал на колени и очень, очень медленно выглянул из-за края булыжника. Я тоже выглянул.
– Чет! Лежать!
Но мне хотелось посмотреть. На другой стороне каньона, неподалеку от кучки домов, выстроенных на холме, я заметил что-то вроде велосипеда или, быть может, мотоцикла. Он быстро промелькнул и исчез.
Большая черная птица спикировала неподалеку от нас – я даже услышал хлопанье ее крыльев – а затем снова взмыла в воздух и улетела прочь.
Глава четвертая
Дома Берни первым делом достал из сейфа винтовку, и я изо всех сил сдерживался, чтобы не пуститься вокруг него вскачь. Люблю винтовку. Не видел ее уже кучу времени.
Потом мы вышли на улицу и сели в Порш, где Берни сунул винтовку за сиденье.
– Был у меня инструктор по строевой подготовке, – сказал он. – Знаешь, что он мне однажды сказал?
Вообще без понятия. Я впервые слышу про этого инструктора по строевой подготовке, и вообще не догадывался об его существовании. У нас, конечно, полным-полно всяких строительных материалов и устройств дома, но я не помню, чтобы кто-то приходил и показывал Берни, как всем этим пользоваться. Хотя вообще-то это неплохая идея.
– Он сказал: «Не бери ложку в ножевую драку», – закончил Берни. Хм-м-м. Я думал об этом всю поездку, и пару раз даже чувствовал, что до меня почти дошло.
Мы двигались навстречу солнцу и проехали несколько районов, которые я любил не меньше, чем наш собственный, затем проехали мимо бейсбольной площадки – у детей там шла игра. Я не понимал, в чем смысл бейсбола, но выглядело все это очень весело, да и бейсбольные мячики я любил. Кто бы мог подумать, что внутри они выглядят именно так?
В этот самый момент какой-то пацан взмахнул своей бейсбольной битой, и мяч взлетел высоко в небо. Ехали мы не очень быстро. Интересно, насколько невозможно будет…
– Че-ет? – Берни умеет произносить мое имя очень медленно. Мяч упал в траву и отскочил к забору. Чудесный такой длинный прыжок, из-за которого мне очень захотелось… – Че-ет?
И мы проехали мимо. Вскоре мы повернули в переулок, полный выцветших на солнце домиков и редкими проблесками низких пыльных деревьев. Внезапно мне захотелось пить.
Улица заканчивалась тупиком – путь преграждал деревянный забор. Берни припарковал машину и мы выскочили наружу. Вокруг было ни души – это такое распространенное человеческое выражение, которое попросту означает, что рядом не было ни одного человека. Берни достал из машины винтовку, и мы обошли забор кругом.
С другой стороны забора лежал убегающий вдаль каньон. Мы пошли по тропинке, зигзагами ведущей вниз. Я почти сразу почувствовал вонь выхлопных газов, а вскоре и Берни шлепнулся в грязь на колени, приглядываясь к земле.
– Мотоцикл, – сказал он. – Пропал бесследно.
Берни встал, и мы отправились дальше. Тропинка привела нас к самому дну каньона, а затем снова начала подниматься ввысь, прямо по склону красноватого оттенка холма. На самом верху обнаружился круглый куст, усеянный шипами.
– Еще следы шин, – сказал Берни. Это я и сам видел, а еще я кое-что почувствовал: запах, который был знаком мне из-за наших с Берни расследований, и еще с того далекого времени до кинологической школы. Травка. Я обошел место кругом, принюхиваясь, а Берни тем временем рассматривал что-то вдали, отвернувшись от солнца. Потом он недовольно что-то проворчал. У Берни вообще был целый набор разнообразных ворчаний, и конкретно это значило: он что-то понял, и это что-то ему не нравится. Он поднял винтовку, прищурился в прицел и закрыл один глаз. Я замер, ожидая громкого «бам!», но никакого «бам!» не последовало. Вместо этого Берни все смотрел и смотрел в окуляр. Потом он сказал:
– Ну да, скамейка. Видно как на ладони.
Скамейка?
Берни опустил винтовку.
– Забавно, да? – сказал он. Я совершенно не понял, в чем заключалась шутка, да и Берни особо веселым не выглядел. – Время и пространство, – продолжил он. – Мы в том же самом месте, что и наш стрелок, просто не в том же самом времени, вот и все. Но… – он повернулся и потрепал меня по голове. – Но разве они не искривляются, время и пространство? Эйнштейн же об этом рассказывал? Следовательно, их границы размыты, и значит, стрелок все еще здесь. По крайней мере, частично.
Имело ли это все для меня хоть какой-либо смысл? Ну-ка, а для вас имеет? Давайте только честно.
Я широко открыл пасть, распахнул челюсть и очистил мысли, пока в голове не появилась приятная пустота; и в этот самый момент я снова почувствовал сильный запах травки. Я повернулся и последовал за ним: сначала вокруг куста, затем – вниз, под сплетение колючих веток. Пару раз я укололся, но зато нашел его: окурок косяка, лежащий на земле.
Я гавкнул.
– С другой стороны, – говорил Берни, – что насчет квантовой теории?
Я снова гавкнул.
– И не стоит забывать о теории струн… – не унимался он.
Я гавкнул в третий раз, уже громче.
– Чет? Ты что-то нашел?
Берни подошел ко мне, присел на корточки и отклонил в сторону колючую ветвь куста.
– О, – сказал он. – Господи.
А потом:
– Хороший мальчик, – он достал из кармана хирургическую перчатку, надел ее и подобрал окурок. – Все еще теплый, – сказал Берни, и лицо его помрачнело. – Вообще-то это пожароопасно. Я… – он резко замолчал, смотря куда-то под куст. – А это что? – он сунул руку поглубже в ветви. Спустя мгновение на его ладони лежала гильза от патрона. – 7,62х63 миллиметра. Стандартный охотничий калибр, – сказал Берни. Затем он положил рядом окурок. Я знал, что это значило: улики, целых две. – Видишь? Эйнштейн был прав. Частично он все еще с нами.
Ого. Стрелком что, был какой-то парень по имени Эйнштейн? Мы отправились назад к машине. Как Берни так быстро догадался? Какой-то там Эйнштейн не мог быть единственным стрелком в Долине, который балуется травкой – у нас таких было выше крыши.
– Представь только, каким бы он был детективом, – сказал Берни. – Я имею в виду Эйнштейна.
Это только запутало меня еще сильнее. У нас были конкуренты – Лен Уоттерс в Педройе, братья Мирабелли в Саншайн-Сити, но частный детектив Эйнштейн был мне незнаком. Нет, ради бога, мне не жалко – мы с Берни конкуренции не боялись. У нас вообще было все отлично – ну, за исключением финансов.
По возвращению в офис Берни сел за компьютер и принялся что-то печать. Время от времени он бормотал себе под нос что-то вроде «курит травку», «оружие 7,62х63 калибра» и «имеет корыстные мотивы». Я лег на ковер. Корыстные мотивы? С корой я был знаком. Помню, как мы поехали в лес с палаткой – веселая поездка выдалась, и коры там было завались. Берни учил Чарли, как правильно рубить деревья, а потом – бац! Хорошо, что в палатке тогда никого не было. Но сейчас-то кора тут причем? Окурок от косяка, гильза патрона – больше мы ничего не нашли, верно? Впрочем, Берни я все равно верил.
Веки у меня стали тяжелыми. Такое у меня случается пару раз в день – прекрасное, трудно описуемое чувство, которое означает: настало время подремать. Дремать – это почти как спать, только с небольшой разницей. Но об этом мы сейчас говорить не будем, и вообще, я лично большой любитель и того, и другого.
Щелк-щелк-щелк. Вскоре я провалился в сон и очутился посреди леса, рядом со стоянкой для лагеря. Я преследовал белку, которая вскоре превратилась в жирную мускусную свинью, которую мы сегодня повстречали в каньоне – ну, вы знаете, как забавно устроены сны. Я начал гнаться за ней, а потом и за многими другими животными, причем некоторых, вроде игуан или водяных буйволов, я раньше видел только по каналу Дискавери. Странно, да? Забавно, как наш разум…
– Чет? Давай, здоровяк. Проснись и пой.
Проснись и пой? Пару секунд я пытался понять, в чем дело – в голове у меня все еще крутились игуаны и водяные буйволы – но потом вскочил и как следует отряхнулся движением, которое начиналось с морды и продолжалось до самого кончика хвоста.
– Хотел бы я тоже так уметь, – рассмеялся Берни.
Бедняга. У него даже хвоста нет. Представить себе не могу, как это неудобно. Как люди вообще умудряются сохранять равновесие при ходьбе?
Мы снова сели в Порш. Винтовку Берни с собой не взял, но прежде чем повернуть ключ зажигания, открыл бардачок и проверил, на месте ли его револьвер.
– Насколько я понимаю, – сказал он, – кто-то хочет мне отомстить. Кто-то, кого мы в свое время крепко прижали, – я не понимал, к чему клонит Берни, но уверен, он попал в самую суть. Мы вырулили с подъездной дорожки на Мескит-Роуд. – Помнишь Виктора Прола? – никакого Прола я не помнил, зато заметил Игги, отчаянно тявкающего за стеклом, и гавкнул ему в ответ. – Хороший мальчик, – похвалил меня Берни.
– Сложно забыть такого хмыря. Наркоторговец, обожает мотоциклы, с ума сходит по пушкам – и самое главное, его выпустили из тюрьмы две недели назад, – я все еще понятия не имел, о ком он говорит, и гавкнул еще раз, не зная, что еще делать. Берни потрепал меня по голове – очень мило с его стороны. Я подвинулся поближе.
Мы выехали на длинное шоссе, ведущее к центру, миру бизнеса и больших денег, а потом дальше, на другую сторону города. Небо растеряло всю свою голубизну, приобрело тусклый, бесцветный оттенок. На крыши небоскребов надвинулась сероватая дымка, целиком поглотившая верхние этажи. Мне от этого зрелища стало не по себе, хотя я точно не мог сказать, почему. Мне даже почти захотелось, чтобы Берни поднял крышу нашего кабриолета – что, впрочем, все равно было невозможно сделать. Какой-то там конденсатор перегорел или что-то в этом роде.
– Все в мире связано, – продолжал Берни. – Воздух, вода, мы. Это единая система. Почему никто этого не понимает?
Я не знал, о чем говорит Берни, так что, полагаю, я входил в список непонимающих. Я подвинулся к нему еще ближе и почувствовал себя чуточку спокойнее.
Вскоре небоскребы остались позади, и мы въехали в скверный район – такой, с разбитыми стеклами и бесцельно шатающимися по улице людьми. Некоторые пристально смотрели нам вслед. Я держал голову прямо и смотрел только перед собой, на дорогу. Мы с Берни были на работе, и вести себя надо соответственно. Правда, я не был уверен, о какой именно работе идет речь, и кто нам вообще за нее заплатит.
Берни свернул на узенькую улочку, полную рытвин и колдобин, и остановил машину неподалеку от квадратного домишки с пятнистыми желтыми стенами и черными оконными решетками. Из бардачка он достал револьвер и заткнул за ремень. Мои зубы всегда были при мне, так что мне собираться не понадобилось. Забавная мысль, если так подумать. Я попытался понять, почему именно это показалось мне забавным, но в голову так ничего и не пришло, а к тому времени, как мы выбрались из машины и зашагали по заросшей сорняками лужайке, я и вовсе забыл, о чем думал.
Берни постучал в дверь. Ответа не последовало. Он огляделся – я успел сделать это еще раньше, и со всей уверенностью мог заявить, что рядом никого не было. Тогда Берни постучал еще раз. Тук-тук-тук. Это тут же напомнило мне об Аделине Боргезе и ее Принцессе. Что мы там должны были сделать? Что Берни…
Тут из глубин дома раздался голос.
– Ась? – голос был мужским, грубым и недружелюбным, и показался мне смутно знакомым. Я ощутил странный зуд в зубах – словно их очень захотелось во что-нибудь вонзить.
– Йо, – сказал Берни.
– Ха? – сказал мужчина за дверью.
Иногда мне сложно понять человеческую речь. Порой меня это малость раздражает, а порой мне просто интересно, что значит вся эта чушь. Все эти «Ась», «Йо», «Ха» оставили меня в недоумении.
– Это ты, Виктор? – спросил Берни.
– Нет.
