скачать книгу бесплатно
– Посмотри, – толкнула локтем мужа Алёна, – вон тот белобрысый мужчина, это следователь, который проводил предварительную проверку причин смерти отца. Теперь он говорит, что на место происшествия не выезжал, потому что милиционеры сообщили, что якобы следов криминала нет.
Максим с любопытством уставился на следователя Спотыну. Тот нервно заерзал и на ближайшей остановке поспешил выйти из троллейбуса.
– Какой-то неприятный, скользкий тип, – констатировал Максим, – почему он сразу вышел из троллейбуса?
– Может, он уже приехал, – предположила Алёна.
Супруги решили немного пройтись. День выдался теплый, весна начала вступать в свои права. Алёна подумала, что впервые за последние дни радуется ярко светящему солнцу. В городе было много зелени, но деревья только начали просыпаться от зимней спячки. На ветвях набухли почки, весело чирикали воробьи, как будто обсуждали приятные новости.
«Папа теперь никогда уже этого не увидит, – печально подумала Алёна, – а ведь он так любил жизнь». Она с мужем шла по широкому проспекту. Брест сильно пострадал в войну, и весь центр был застроен безликими современными зданиями. Улицы блистали чистотой. Благодушного вида жители неторопливо гуляли по городу.
– Провинциальный тихий городок, все ведут себя чинно и благородно. Это в Москве люди толкаются, куда-то спешат с озабоченным видом, – сказал Максим.
Попетляв немного по городу, супруги попали на колхозный рынок. Продукты радовали ценами и прекрасным качеством. Нежно-розовый свиной бок, источающий аппетитный запах, белоснежный рассыпчатый творог, белорусская знаменитая картошечка, красные наливные яблочки и огромные зеленые груши.
– Местные яблочки – это нечто, – сказала Алёна, – Я никогда таких вкусных не ела. А цены здесь такие, что чувствуешь себя состоятельным человеком.
Купив замечательного деревенского сала и красивых красных яблок, супруги ушли с рынка очень довольные. Недалеко находился скверик с липовой аллеей. Максим и Алёна решили немного отдохнуть и присели на лавочку.
– Расскажи ещё раз мне по порядку все, что случилось, – попросил Максим, – с твоих сумбурных рассказов по телефону я не всё понял. Нужны нюансы. Как говорят, дьявол кроется в деталях.
– Я, когда приехала на похороны, ничего подозрительного не чувствовала, – призналась Алёна. – Мне сказали в институте, что отец умер от сердечного приступа, есть заключение экспертизы. Нашли его дома, квартира была закрыта, явных следов насилия вроде не было, в квартире всё было на месте, даже деньги лежали в столе. Удивляться не чему, ведь папе было больше 80 лет, а от инфаркта умирают и более молодые мужчины. Так что у меня и мыслях ничего дурного не было.
В день приезда ко мне вечером зашла пожилая соседка, Лосева, и настойчиво пригласила у неё переночевать. Я сначала отказалась. Но потом мне вдруг стало так жутко в отцовской квартире, что хотя был уже поздний час, я отправилась к Лосевой. Они с мужем не спали и мне обрадовались. Позже пришла ещё одна соседка, Марина. У меня такое впечатление, что она всё время торчит у глазка квартиры. И хотя я сильно хотела спать, они мне наперебой начали рассказывать, как обстояло дело.
Например, в заключении экспертизы указана дата смерти отца – 19 февраля. Но в этот день его нашли, вскрыв квартиру. А умер он раньше, предположительно ночью 16 февраля. Утром 16 февраля у него горел свет в окне и весь день тоже. Но он не отвечал на телефонные звонки и стук в дверь. С тех пор свет у отца горел круглосуточно, а его живым больше никто не видел.
В дом вошли при помощи пожарных, которые залезли через открытый балкон и отперли дверь. При вскрытии квартиры присутствовали понятые, среди них был Ленин муж Гоша. Отец лежал, до пояса обнаженный, в серых брюках на пороге туалета, рядом валялся веник. Типа он подметал пол и упал. Но если верить соседке, то шум от падения она слышала ночью. Спрашивается, зачем ему ночью подметать пол, да ещё в брюках, в которых он ходил в институт? А где, в таком случае, его пижамные брюки? Их вообще никто не видел, зато все видели пижамную куртку, она валялась на смятой постели. Но теперь она странным образом исчезла из квартиры.
Лосевы ещё рассказали, что за несколько дней до смерти у отца возникли проблемы с дверным замком, который внезапно стал заедать. Я, кстати, тоже намучилась с замком и вынуждена была поставить новый. Еще очень странно вот что. Я когда увидела отца на похоронах, поразилась багровому следу у него на переносице, как от удара. Мне сказали, что это он так ударился о порог туалета, когда упал. Но зав. кафедрой мне позже признался, что один из преподавателей предположил, что отец был избит.
Но всё-таки подозрения у меня возникли, когда мы с Леной обыскали всю квартиру, но так и не нашли никаких документов на жилплощадь. Куда они могли исчезнуть из дома? Да ещё парень подозрительный приходил на поминках. Все расспрашивал, зыркал глазами по всей квартире.
После поминок начали происходить странные вещи. Сначала пропала пижама, потом на чистом полу появились следы от двух пар ботинок большого размера. А потом мы на видном месте нашли медали, которые у папы украли 9 мая. Люди редкой степени наглости продолжают ходить в квартиру как к себе домой, несмотря на то, что я приехала.
Мне и следователь кажется подозрительным, и участковый, и нотариус, и студент, пришедший на поминки. Может, у меня паранойя? Документы потерял папа, медали мы с Леной как-то не заметили. Но куда тогда девалась пижама? И кто оставил следы на полу? Я ничего не понимаю, у меня мысли путаются.
– Ясно… что ничего не ясно, – прокомментировал Максим, – я тебя специально не перебивал, чтобы вникнуть. Я всё время думал, где слышал фамилию Касъяник. Пока ждал тебя около кабинета нотариуса, от скуки прочитал табличку на двери. На табличке была написана фамилия нотариуса – Касъяник.
– Ну и что? – спросила Алёна.
– Я вспомнил. Фамилия участкового, который написал твоему отцу отказ в возбуждении уголовного дела тоже Касъяник, если я не ошибаюсь. Но придем и посмотрим.
– Как ты думаешь, участковый и нотариус – родственники или однофамильцы? – спросила заинтригованная Алёна.
– Может быть, однофамильцы. Хотя я сомневаюсь в подобном совпадении. Скорее всего, они родственники. Возможно, муж и жена.
– Не нравится мне это… Что это значит?
– Может, ничего не значит. Но у меня есть версия. Например, такая. Участковый выявляет одиноких стариков, а нотариус помогает оформить документы, например, завещание. И тогда это замечательный альянс, которому ничего не угрожает. Имеется также подставной наследник. После оформления завещания одинокому владельцу жилья жить остаётся совсем недолго. Есть люди, которые помогают ему отправиться на тот свет. И тут из Сибири приезжает неожиданно объявившаяся наследница, которая начинает качать права, написала заявление в прокуратуру и ещё неизвестно, какие факты может накопать. В таком случае ты в опасности, Алёна.
– Я, всё-таки, не понимаю, зачем похитили документы. Как их предполагали использовать? Я приехала и заказала дубликаты утраченных документов, а по старым продать квартиру уже нельзя.
– Тут теоретически есть два варианта. Первый – продать квартиру по поддельной доверенности. Но это вряд ли возможно. Твоего отца нашли довольно быстро, ведь свет включенным оставили специально. Вполне возможно, что дверь на балкон открытой тоже оставили, чтобы в квартире не было запаха. При таких обстоятельствах водить покупателей опасно, соседи сразу же заподозрили бы неладное. Другое дело, если бы твой отец куда-нибудь надолго отлучился. Тогда можно было говорить, что он уехал в другой город к родственникам и поручил продать квартиру. Но поскольку твой папа работал, его отсутствие бы вызвало вопросы. Так что этот вариант не прокатывает.
Остаётся второй. После смерти твоего отца появляется наследник и приносит поддельное завещание. Можно сказать, что художник Черных не поддерживал отношений с единственной дочерью и поэтому решил оставить квартиру любимому ученику. Неудобно же писать завещание на участкового, это вызвало бы подозрения.
– Меня удивило, что первое, о чем меня спросил следователь Спотына, когда мы позвонили ему вместе с зав. кафедрой, так это – поддерживала ли я отношения с отцом. А потом в письмах отца кто-то рылся, и последнее моё письмо я нашла на серванте. А я его туда не могла положить, это для меня слишком высоко и неудобно.
– Ну вот видишь, это очень странно.
– Нотариус мне сообщила, что завещания нет. Хотя она сказала это с явной неохотой.
– Наверное, даже если бы было какое-нибудь завещание, они его побоялись вытаскивать, слишком опасно. Ты своим приездом порушила их планы. А они, судя по всему, давно готовились, сделали дубликаты ключей, возможно, подделали завещание и самое главное – пришли и убили.
– Не факт, что завещания нет. Есть ещё многочисленные частные нотариусы. Лженаследник может объявиться в течении полугода со дня смерти. Возможно и позже, если докажет, что не знал о случившимся. Так что расслабляться рано.
– Хорошо, что ты сразу же приехала. По свежим следам истину установить гораздо проще.
– Да, а мама меня призывала не ехать. Хотя с моральной точки зрения это неприемлемо. О чем она только думала? Может, подсознательно чувствовала, что мне здесь угрожает опасность.
– Здесь, действительно, тебя ожидала опасность. Кто бы мог подумать? Если бы ты не осталась ночевать у соседей, то те двое, которые приходили ночью, с тобой бы расправились. Для чего они иначе приходили? Здорово, что тебя опекали соседи. Возможно, ты обязана им жизнью.
У Алёны опять испортилось настроение. До этого она не особенно задумывалась, какой опасности подвергалась. Но теперь с ней муж и это уже хорошо! Вспомнив, что мужчину нужно кормить, Алёна предложила зайти в бульбянную. Она помнила это недорогое кафе, где когда-то обедала с отцом.
Александр Черных очень не любил готовить. Видимо, это единственное, что его роднило с матерью Алёны. За годы жизни в одиночестве он научился готовить всего лишь одно блюдо – это мясо с картошкой в скороварке. Обычно он питался в дешевых столовых, но если, в кое-то веке, приезжала в гости дочь, водил её обедать в кафе, например, в бульбянную. Там очень хорошо готовили национальное белорусское блюдо из бульбы, то есть из картошки – драники со шкварками.
– Драники – это практически белорусская религия, – сказала Алёна мужу, сидя за столиком в кафе. – Их готовят и в гостях, и в кафе, и в столовых, с душой и по-домашнему. Сама по себе белорусская картошка невероятна вкусна, это серьезный местный актив. А ещё есть национальное блюдо – колдуны, это – вещь! Такие колобки из картошки, а внутри – мясо.
Просветив подобным образом мужа, который был любителем кавказской кухни и перекусив румяными драниками, супруги вернулись.
Во дворе дома, где долгие годы проживал отец Алёны, к ним подошла пожилая женщина и с любопытством спросила:
– Что вы теперь будете делать с квартирой? Продавать?
– Не знаю, – уклончиво ответила Алёна, – мы ещё не решили.
– Но с оформлением наследства нет проблем? – не унималась тетка.
– Все нормально, – сухо ответила Алёна.
– Кто это? – поинтересовался муж, когда они отошли на достаточное расстояние.
– Это Кася, она живет в соседнем подъезде, через стенку с папиной квартирой. Единственная из всех соседей активно интересуется, нет ли у меня проблем с оформлением наследства и что я собираюсь делать с квартирой.
– А ей-то какое дело?
– Не знаю. Может, просто очень любопытная. Я, когда только приехала и пошла первый раз к нотариусу, с ней сразу же столкнулась, Кася меня ранним утром догнала на остановке и пыталась выспросить, как у меня обстоят дела. Лена говорит, что у любознательной соседки есть сын, и у него репутация не очень хорошая. Занимается мелкой коммерцией, имеет какие-то денежные проблемы, долги. Лена рассказывала, что не задолго до смерти отца, она встретила сына Каси в подъезде, он спускался с папиного этажа. Лене это почему-то не понравилось. На вопрос, что он, собственно, тут делает, с раздражением ответил – почувствовал запах газа, и пришёл проверить так ли это.
– Эта Кася может многое знать. Раз она живет через стенку от квартиры твоего отца, она могла слышать, что происходит, например, какие-нибудь стоны или шум, – предположил Максим.
– Теоретически это так. Стены в доме довольно тонкие, это же хрущевка.
Не успели супруги переступить порог квартиры, как раздался телефонный звонок. Бывшая коллега отца Анфиса, с которой он совместно вёл изостудию, предложила встретиться и поговорить. Договорились, что она подъедет через часок.
Максим тем временем зашёл на кухню. Он нашёл коробку с письмами и, перебрав их, обнаружил нужное.
– Алёна, – позвал Максим, – я нашёл письмо из милиции. Оно подписано участковым по фамилии Касъяник. Такая же фамилия и у нотариуса. Остаётся вопрос, кем они другу приходятся.
– Я даже не обратила внимание, что у участкового и нотариуса фамилии совпадают. Как это понимать? Просто голова идет кругом. У меня куча подозреваемых. Неужели эта маленькая хрущоба такого стоит? У папы не было антиквариата, дорогостоящих украшений. Стоило из-за этого убивать?
– Ну это тебе кажется, что не стоило. А некоторые люди могут убить и за меньшее.
– Но действующих лиц как-то уж очень много. Мне теперь подозрительна ещё и Кася … вместе с её сынком – коммерсантом. А этот парень – студент, который приходил на поминки. Вот уж кто подозрителен! Он легко мог спуститься с крыши на балкон, который был открыт, так как занимался в секции альпинизма. Или мог украсть у папы ключ и сделать дубликат, судя по всему, он бывал у отца дома.
– Но есть ли между подозреваемыми какая-то связь? Если все в сговоре, то на человека получается совсем немного денег после реализации квартиры.
Анфиса представляла собой образчик женщин, целеустремленных, активных, работающих до глубокой старости, и параллельно увлекающихся какой-нибудь йогой, моржеванием или ещё чем-то подобным. Невысокая, худенькая, она была одета в джинсы и спортивную куртку, из-под беретика выбивалась кокетливая волнистая седая чёлка. Анфиса преподавала на кафедре и последние несколько лет вела изостудию для студентов вместе с отцом Алёны. Она являла собой яркий образчик старой советской интеллигенции.
Анфиса с ходу сообщила, что смерть Александра Черных ей кажется не естественной и подозревает она – кого бы вы думали – работника, который клеил у отца Алёны обои. Строительный рабочий был мрачный, грубый и с первого взгляда не понравился коллеге отца.
– Вот где он нашёл такого работника? – восклицала в гневе преподавательница. – Вы посмотрите, как наклеены обои! Вкривь и вкось. Я и то бы лучше наклеила.
С этим утверждением трудно было не согласиться. Часть обоев уже местами отошла от стены и висела. Даже верх не был выровнен и выглядел как бы уступами. Алёна тоже подумала, что даже она наклеила бы лучше, и что работник был какой-то странный и явно не профессиональный.
– Я не понимаю, где Александр нашёл такого ценного кадра, – продолжала сердиться Анфиса. – Мало того, что вообще не умеет ремонтировать, так к тому же работник был такой неприятный, смотрел исподлобья, всё время огрызался. Надо посмотреть по записным книжкам, может, где-нибудь есть координаты этого умельца. Возможно, остались какая-нибудь квитанция или запись?
Алёна не испытывала особого энтузиазма по поводу данного совета. Поискать, конечно, можно, но маловероятно в этом обилии всевозможных бумажек что-нибудь найти.
– Красивая репродукция, – сказала Анфиса, подходя вплотную к портрету Джоконды. – У неё вид такой… мудрый. Как будто она знает, что происходило в этой комнате. А Вы, Алёна, учились где-нибудь живописи? Вам же сам Бог велел, папа Ваш всю жизнь учил молодежь.
– Я ходила в изостудию, – ответила Алёна, для которой это было больной темой.
– Ну и почему не стала поступать на архитектурный факультет или в художественное училище? Александр говорил мне, что у Вас есть способности, он смотрел Ваши работы.
– Не знаю, так получилось, – уклончиво ответила Алёна.
Причина была в том, что она сомневалась в своих возможностях. Вот если бы отец позанимался с ней, подготовил к экзаменам. Алёна критически относилась к своим способностям, она считала, что ей было далеко до свободного и уверенного рисунка, свойственного отцу. А малоталантливым художником Алёна быть не хотела. Она мечтала найти свой путь, но он так и не находился.
– Александр последнее время преподавал на кафедре на полставки, – рассказала Анфиса, – прислали новых преподавателей из Минска, пришлось освободить место. Всё-таки возраст уже очень преклонный. Поэтому мы с ним много занимались изостудией. Туда ходили не только студенты архитектурного факультета, но и другие.
– А он приглашал кого-нибудь из учащихся к себе домой? – поинтересовался Максим.
– Конечно. Несколько раз в прошлом году он приглашал к себе студентов, показывал свои работы, слайды с репродукциями известных художников. К тому же Александр занимался репетиторством. К нему домой ходило несколько человек, готовились к вступительным экзаменам на архитектурный факультет. Только сразу говорю, я их не видела и не знаю, кто они.
– А что за история у него произошла с медалями? – продолжал допытываться Максим.
Анфиса махнула рукой.
– У нас в институте 9 мая всегда чествуют ветеранов войны. Естественно, они приходят, надев награды. На встрече ветеранам налили «фронтовые 100 грамм». А папа же Ваш совсем не может пить, но отказаться постеснялся. Вот он и вырубился. Всех ветеранов развезли по домам и Александра тоже. Но до квартиры ему не помогли подняться. Он на лавочке у подъезда и уснул. А когда очнулся – оказалось, что у него с пиджака сняли медали. Так, по крайней мере, он мне рассказывал. Александр сначала не хотел идти в милицию, но я его уговорила. Участковый с ним так грубо, пренебрежительно разговаривал, поэтому он расстроился и не стал больше туда ходить, сказал, что это бесполезно. Переживал, конечно, сильно. Я ему и говорю: «Ты сделай планочки, удостоверения же к медалям остались». Александр в итоге так и сделал. И опять занялся своим творчеством, живописью, да работой со студентами.
– А отец Алёны Вам не говорил, может, он случайно нашёл свои медали? Или в милиции вдруг их разыскали и вернули? – поинтересовался Максим.
– Нет, что вы! Об этом бы все, разумеется, узнали. Преподаватели были в курсе пропажи медалей. И мне он ничего не говорил, хотя я с ним постоянно встречалась на занятиях. Он бы со мной обязательно поделился, если бы нашлись награды.
Алёна и Максим переглянулись.
– Так вот, – медленно сказал Максим, – медали Александра Васильевича нашлись!
– Не может быть, – удивилась Анфиса, – как это понимать?
– Алёна их обнаружила. Они лежали на холодильнике на видном месте.
– Ну это уже черт знает что! – воскликнула Анфиса, – Мне даже с сердцем плохо стало! А можно мне на них посмотреть?
– Да, пожалуйста. – Алёна принесла кошелечек с наградами. – Муж посмотрел, они соответствуют его удостоверениям к медалям.
Анфиса растерянно уставилась на находку.
– Ничего не понимаю. Их подкинули, получается, что ли? Даже не могу понять, зачем это сделали. Здесь творятся странные дела! Вы будьте поосторожнее. В прокуратуру написали?
– Да, мы оставили заявление, где подробно рассказали о странных фактах и своих подозрениях. Но пока никаких признаков начала расследования.
– Это, наверное, только в кино так бывает, они строят версии, ночами не спят – пытаются разобраться. Но вы на всякий случай поищите координаты работника, который клеил обои у Александра Васильевича. Он мне сильно не понравился.
Алёна предложила Анфисе забрать что-нибудь из художественных принадлежностей отца – уголь, мелки, бумагу, гуашь.
– Вам это нужнее, – сказала Алёна, – а мне всё равно не пригодится.
Анфиса с удовольствием выбрала массу всего, что ей приглянулось. Напоследок она сказала:
– Ваш папа, Алёна, был очень увлечен творчеством. Он этим жил. Эти прекрасные работы в мастерской написаны за последние годы. Ему было жалко даже их продавать. А сколько он возился с учениками! Он ведь не только учил живописи, но и читал лекции по истории искусств. А ещё очень любил гулять по Брестской крепости, почти каждый день туда ходил, причём пешком. Хороший он был человек, только замкнутый. Ни с кем, кроме коллег не общался. Мы-то знали, что у него в далекой Сибири есть дочка. Но посторонние могли подумать, что человек одинок. Лучше бы почаще рассказывал, что у него есть дочь. Глядишь бы и жив остался… А Вы, Алёна, сводите мужа в Брестскую крепость. Он же здесь ни разу не был. А у нас такие места красивые!
Алёна и Максим гуляли по берегу Буга. Они решили последовать совету Анфисы. Полуразрушенная стена Брестской крепости отражалась в темной воде. Вдоль кромки берега реки росли плакучие ивы. Листьев на деревьях ещё не было, так как весна была поздней. Крепость была построена на полуострове, образованном слиянием рек Буг и Муховец и выглядела живописно. На другой стороне реки – пограничные вышки, а далее – территория Польши.
– Чувствуется особая энергетика места, – сказал Максим, – эта земля повидала немало войн и вся буквально полита кровью.
– При этом присутствует какая-то мистическая красота, – поддержала мужа Алёна, – две живописные реки, развалины крепости и ивы, стелющиеся вдоль воды. Хотя сегодня суббота, но народу немного, можно погулять вдоль бастионов.
– Я прекрасно понимаю, почему здесь так нравилось твоему отцу, и он часто здесь гулял, – задумчиво произнёс Максим. – Здесь присутствует и красота, и простор, и история. Да, ещё постоянно звучащая военная музыка и голос, который объявляет, что началась война, создаёт определенное, очень сильное впечатление. Даже мороз по коже. Эта обстановка, возможно, вызывала у твоего отца воспоминания о былом. Он тебе что-нибудь о войне рассказывал?
– Вообще ничего. Представляешь? Я сейчас даже удивляюсь этому. Обычно ветераны очень любят поговорить на эту тему. Но для папы это был пройденный этап жизни. Такой уж он был человек. Его интересовало только искусство. Я очень жалею, что не расспросила отца о войне, а теперь он уже ничего не сможет рассказать. А я поняла, что про эту часть его жизни хочу узнать побольше.
– А ты часто с ним встречалась?
– Нет, я бы так не сказала. Они с мамой разошлись, когда мне было лет пять, поэтому я почти ничего не помню. Через пару лет отцу предложили работу в Бресте. Здесь ему дали новую квартиру. Он ещё тогда не был разведен с матерью и предложил ей переехать вместе со мной в Брест.
– И она что, отказалась?
