Клуб одиноких вдов

И, кстати, пришло Марине на ум, как это сочетается с обетом безбрачия, о котором она еще этим утром говорила Тане? Ведь женщина – это всегда соблазн. А искушение неизменно вызывает греховные мысли, которые не так уж редко приводят к греховным поступкам. Как говорил Исаия Отшельник, «немощные по слабости сердца своего легко соблазняются, потому что не видят грехов своих». Поэтому, вероятно, среди священнослужителей в православии нет женщин. Как говорится, от греха подальше… Но, видимо, новый митрополит рассуждает иначе. Он настолько уверен в себе или уже так погряз во грехе, что даже не замечает этого?

Марине стало любопытно. Она решила, что завтра непременно получит ответ на этот вопрос. Только ради этого она и пойдет на встречу, назначенную ей с ошеломляющей бесцеремонностью и, если вдуматься, то даже и наглостью.

– Что на это скажете, Марина Львовна? – спросила Таня, меняя тон.

– Как я могу отказать митрополиту, – с нарочитым смирением произнесла Марина. – А если он предаст меня анафеме и отлучит от церкви?

По лицу Тани она видела, что та уже представляет ее сгорающей на костре, подобно Жанне Д’Арк.

– И что ему от вас надо? – сокрушенно произнесла девушка. – Вот уж точно: не было печали, так черти накачали!

– Окстись, окаянная! – сильно окая на церковный манер, сказала Марина. – Где черти, а где митрополит? Гореть тебе в геенне огненной за такие слова.

Таня испуганно перекрестилась, по обыкновению, поняв ее слова буквально.

Осенив девушку крестным знамением, Марина вышла из дома. В душе она винила себя за то, что легкомысленно напугала Таню. Но иногда в нее словно вселялся шаловливый бесенок, и она не могла устоять. Соблазны бывают разные, не только плоти, но и духа. Она сильна плотью, но вот ее дух оставляет желать лучшего. Не укреплять же его, в самом деле, по примеру христианских мучеников, молитвами, постом и веригами…

Марина представила себе эту картину и содрогнулась. Ею овладели покаянные мысли. Всю дорогу до Клуба одиноких вдов она была тиха и задумчива. Но если бы ее спросили, о чем она думает, Марина не смогла бы ответить. «Ни о чем», – сказала бы она и не солгала. В ее голове роились туманные образы, так и не принявшие четких очертаний. Это походило на сон наяву. Она даже не помнила, как добралась, и поняла это, лишь выходя из машины. Возможно, ей только случайно удалось избежать дорожно-транспортного происшествия, подумала она. Как не преминул бы сказать владыка Филарет, ангел-спаситель осенял ее своими крылами. Или, быть может, тех, кто встречался ей на пути…

Клуб одиноких вдов, зарегистрированный как общественная организация, арендовал первый этаж в красивом старинном здании, расположенном в самом центре города, но на одной из тех тихих неприметных улочек, которые, словно речные притоки, впадают со всех сторон в главный проспект. У входа в здание были установлены два каменных сфинкса с телом льва и человеческой головой, равнодушно взирающих на проходящих людей. Марина прошла между ними, привычно чувствуя легкий холодок на спине. Сфинксы всегда внушали ей почти подсознательный страх. Казалось, они видели ее насквозь, со всеми потаенными мыслями и желаниями, а значит, были опасными свидетелями, вздумай кто и, главное, сумей расспросить их. Марина не понимала масонов, для которых сфинксы служили олицетворением тайны. Если бы ей дали такую возможность, она оживила бы этих каменных тварей, а затем усыпила, чтобы быть уверенной в их молчании. Ведь если даже у стен бывают уши, то и сфинксы могут проговориться.

Когда входная дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной, и Марина очутилась в просторном и гулком вестибюле, она почувствовала некоторое облегчение. Теперь между нею и сфинксами была надежная преграда, которую охранял неподкупный цербер, и тот уже спешил ей навстречу, семеня крошечными ножками. Это была маленькая юркая старушка, сморщенная, словно печеное яблоко, которую звали Анастасия Филипповна. В первое время Марине было непросто сдерживать улыбку, когда она произносила это имя – в памяти всплывал образ полубезумной героини Достоевского, но затем она привыкла. Как и ко многим другим странностям, связанным с Клубом одиноких вдов.

Анастасия Филипповна по праву считалась старейшиной Клуба одиноких вдов и одной из его матерей-основательниц. Сама она потеряла мужа в те далекие времена, когда большинство нынешних членов клуба еще даже не задумывались о замужестве. Он был генералом, командовал крупным воинским соединением, а она командовала им, и привычка властвовать так и осталась у нее даже после смерти мужа. По слухам, он погиб на одной из тех войн, которые наша страна вела по всему миру, оправдывая их геополитическими интересами и официально называя локальными военными конфликтами, но это было не точно, потому что сама Анастасия Филипповна об этом умалчивала. И это казалось тем удивительнее, что старушка была очень разговорчивой. Но, как язвили на ее счет, может быть, она потому так много и говорила, чтобы ничего не рассказывать.

– Марина Львовна, какое счастье видеть вас! – расцвела Анастасия Филипповна улыбкой, затерявшейся в обилии морщин, превративших ее личико в подобие контурной карты. – А вы все так же хороши, годы над вами не властны. Какой на вас прелестный костюм! Это настоящие бабочки?

Сама она была одета почти по-военному – юбка до колен и жакет средней длины, перехваченный в талии широким кожаным поясом. Все это неброского, зелено-коричневого цвета. Привычка так одеваться также осталась у Анастасии Филипповны от прошлой жизни.

Она раскрыла объятия, и Марине пришлось приобнять ее и поцеловать в сморщенную щеку, которую та ей подставила. Когда старушка отвернулась, Марина быстро вытерла губы рукой, стараясь, чтобы этого никто не заметил. Но и после этого она еще долго ощущала во рту отвратительный привкус нафталина.

Марина не успела ответить ни на один вопрос, как Анастасия Филипповна кинулась от нее к снова отворившейся двери, чтобы приветствовать другую вдову. Так было всегда. Старушка встречала гостей у входа, одаряла их своих поцелуем, словно ставила клеймо на лицо, и только после этого они могли присоединиться к остальным членам клуба. Это напоминало фейсконтроль, с которым Марина столкнулась несколько часов назад в квир-баре. Но с одной и весьма существенной поправкой – в отличие от Жоржа, Анастасия Филипповна гарантировала Клуб одиноких вдов от проникновения посторонних. Раньше Марина об этом никогда не задумывалась. Она терпела поцелуи Анастасии Филипповны как неизбежное зло. А теперь она отдала старушке должное. Ее сморщенные губки были эффективнее рельефных мышц вышибалы из бара. Они могли бы остановить даже Голема. А запах нафталина вкупе с чуть сладковатым ароматом тления, идущим от нее, отпугнул бы и крысиного короля.

Из вестибюля в помещение, где проходили заседания клуба, вели двустворчатые, покрытые серебряной чеканкой двери, достойные украшать царский дворец. Для полноты картины не хватало только лакеев в расшитых позолоченными позументами ливреях, которые торжественно распахивали бы их перед членами клуба. Но это было бы уже чересчур помпезно, и даже Анастасия Филипповна никогда не заикалась об этом, быть может, выжидая удобного случая. Пока же вдовам приходилось открывать дверь самим. Марина представляла, что именно так могли бы выглядеть райские врата, ведущие в то место, о котором было сказано некогда: «В доме Отца Моего обителей много», и где заранее были зарезервированы места для примерных вдов. Вот только Анастасия Филипповна, по мнению Марины, никак не подходила на роль святого Петра. В своих фантазиях она уготовила старушке в небесах роль сторожевого пса у ворот, и считала, что проявила снисходительность.

Приотворив одну створку и пройдя через нее, Марина оказалась в большом зале с мраморными колоннами, в котором, словно пчелы в улье, собирались вдовы. Их было немного. И совсем не потому, что, как утверждали злые языки, вдов, не имеющих любовников, в их городе найти было сложнее, чем Диогену с горящим фонарем в руках – человека. Это было избранное общество. Чтобы стать членом элитарного Клуба одиноких вдов, требовалось иметь две рекомендации от его завсегдатаев и, кроме того, провдоветь как минимум три года. Исключения если и были, то Марина о них не знала. Сама она честно выдержала срок искуса, а рекомендации получила, когда изъявила желание оплачивать аренду помещения, в котором ежемесячно собирались члены клуба. Марине пришлось подписать договор с арендодателем сроком на сорок девять лет. Она не была уверена, что проживет так долго, но выбора у нее не оставалось. Либо так, либо долгое ожидание у порога клуба, пока ее не сочтут достойной поцелуя Анастасии Филипповны.

В зале, заглушая голоса, звучала музыка. За роялем сидела какая-то женщина. Судя по ее манере исполнения, это была приглашенная на вечер профессиональная пианистка, окончившая консерваторию и подвизающаяся в одном из городских камерных ансамблей. Она играла что-то из произведений Бетховена. Марина не знала, как называется эта соната, но ее поразили лирические, даже интимные нотки, которые иногда прорывались в мелодии. Возможно, когда Бетховен писал ее, он был влюблен, подумала она. И музыка выдала его.

Но, кажется, никто, кроме нее, этого не замечал. Иначе, с иронией подумала Марина, пианистку с позором выставили бы вон. В стенах этого клуба вдовам можно было любить только покойных мужей, ведь у них не было даже детей. И все остальные виды любви, включая разговоры о них, находились под негласным, но жестким запретом. Это было своеобразное табу, сродни тому, что существует у диких племен, за нарушение которого туземцев ожидает смерть. В Клубе одиноких вдов пренебречь им было бы просто неприлично, все равно что заявиться с прической «ирокез» и в рваных джинсах. Убить бы за это не убили, но из клуба могли изгнать. В своем роде для вдов это было не менее действенной угрозой, чем мучительная казнь для дикарей. Поэтому табу они никогда не нарушали.

Возраст вдов был разный. Марина не была самой молодой, чего она перед вступлением в клуб втайне опасалась. Самой юной считалась Наталья Юдина, которой было всего двадцать восемь лет от роду. Она прожила в браке только четыре года, выйдя замуж за семидесятилетнего, но очень богатого и влиятельного в городе человека. Это была красивая, однако рано увядшая женщина, которой, по всей видимости, нелегко дались годы замужества, но не украсило и вдовство. Марина относилась к ней с симпатией. И теперь, войдя в зал, сразу же начала искать ее глазами среди других гостей, чтобы не ощущать себя одинокой среди престарелых матрон. Она увидела Наталью у столика, на котором стояли бутылки с вином, ликерами, водкой и коньяком – на любой вкус. Та пила что-то из большого, в форме граната, бокала. Марина помахала ей рукой, приветствуя. Наталья отсалютовала ей бокалом, кивком пригласив присоединиться к ней.

– Привет, подруга! – сказала молодая женщина, целуя Марину. – Чудесно выглядишь! И как это наша мымра пропустила тебя? Стареет наша Настасья Филипповна, стареет!

От Натальи сильно пахло коньяком. Оживление ее было скорее искусственным, чем настоящим. Глаза, обведенные бледно-синими кругами, смотрели тоскливо, они казались тусклыми маяками, светящими сквозь туман. Ее сильно старило дорогое на вид, но висящее на ней как-то мешковато платье темных оттенков.

– Ты тоже выглядишь прекрасно, – солгала Марина, но, видимо, неубедительно, потому что молодая женщина грустно рассмеялась и погрозила ей пальцем.

– Не лги, если не умеешь, – сказала она. – Для начала тебе надо пройти ту школу, которую прошла я, а потом уже…

Наталья не договорила и отпила большой глоток из бокала.

– Лучше выпей со мной за компанию, чем расточать комплименты, – потребовала она. – Давай напьемся и посплетничаем от души. А то у меня скулы сводит от скуки. Еще эта музыкантша наводит тоску! Может быть, попросить ее сыграть канкан? Я с удовольствием бы сплясала на рояле.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.