скачать книгу бесплатно
Покалеченная весна
Дмитрий Алексеевич Кучеренко
Перелистывая книгу, по которой сняли фильм, мы подсознательно рисуем в воображении действующих лиц. В "Трёх мушкетёрах" , Д'Артаньян, естественно, Михаил Боярский. Вот мы уже видим как он гонится за гвардейцами, придерживая рукой широкополую шляпу. Маргарита Терехова самозабвенно отыгрывает: "Ах если бы я стреляла в вас… Я стреляла в лошадь". Как не отметить в этом списке и Шерлока Холмса? Он непременно разговаривает неподражаемым голосом Василия Ливанова. Эти актеры сыграют ещё немало ролей, но дадим шанс и ушедшим от нас кумирам. Они смогут предстать перед нами в любом своём воплощении, как, например, Дмитрий Марьянов. Он представлен в подростковом возрасте, когда он блистательно играл в фильме "Выше радуги". Наталье Гундаревой 18, а Олегу Янковскому 25 лет. Андрей Краско, напротив, в более зрелом возрасте. Перевернув последнюю страницу, вы ощутите послевкусие хорошего, советского фильма.
Дмитрий Кучеренко
Покалеченная весна
Для полноты восприятия, автор счёл нужным указать актёров, которых он видит в образах некоторых героев.
Кириллов Пётр Григорьевич – Олег Янковский.
Бондаренко Александра Архиповна – Наталья Гундарева.
Никонов Александр Николаевич, комбат – Андрей Краско.
Вохров Владимир Павлович, политрук в начале произведения – Андрей Панин.
Войков Иван Алексеевич, вернувшийся политрук – Юрий Богатырев.
Дядя Миша – Георгий Юматов.
Николай – Василий Шукшин.
Дубовы Александр и Алексей – Владислав Галкин.
Егорка – юный Дмитрий Марьянов.
Фриц (Шульц) – Александр Пороховщиков.
Леший – Алексей Смирнов.
Баба Марья – Татьяна Пельтцер.
Гюнтер фон Майер (Бережной Артём) – Олег Даль.
Андрей Чижов – Вячеслав Баранов.
Фёдор – Николай Караченцов.
Глава 1
Прохладный ветер качал прошлогодний высохший ковыль. Грунтовая ещё не просохшая после зимы дорога тянулась вдоль пролеска. Из него аккуратно раздвигая ветви руками, выглянул боец в гимнастерке песочного цвета. Убедившись, что вокруг никого нет, он перешёл через дорожные колеи, остановился на траве и взглянул на степь. Всё вокруг готовилось к пробуждению. О зиме напоминали только остатки грязного снега по балкам. Природа просыпалась, собиралась с силами. Красноармеец поднял голову, зажмурился и втянул воздух носом. Пахло мокрой опавшей листвой и полынью. Весна.
Сержант закурил. Постояв несколько минут ещё раз посмотрел в чистое небо. Затем вытер лицо пилоткой, опустил глаза и задумался о чём-то своём. Взгляд его выражал сожаление, было видно, что он вспоминает родных ему людей. Боец вздохнул.
–Эх, – хлопнул себя по ноге сложенной пилоткой, затем надел её и вошёл в пролесок так же аккуратно, как и выходил.
– Не доверяю я этому затишью, товарищ старший лейтенант. Несколько дней уже ни фашисты, ни наши не наступают. Чует моё сердце ничего весёлого и жизнерадостного эти выходные не принесут.
Командир разведроты сидел на бревне и ремонтировал сапог, зажав его ногами.
– Что ты каркаешь как хреновая свекровь, Николай? Тихо значит хорошо. Давно ли мы в тишине сидели? Вон лучше гимнастёрку себе зашей. Будто собаки тебя рвали. Скоро расслабуха кончится. Наслаждайся пока. Оружие почистил? Ходит, слушает. Не дёргай мне нервы.
Сержант с укором взглянул на командира и отошёл чуть в сторону.
– Автомат у меня всегда в порядке. А рваньё для маскировки в лесу ладней, чем воротничок накрахмаленный. Да и некогда было. Сами знаете.
Лейтенант обулся, встал и подошёл к бойцу.
– Ладно. Не серчай, дружище. Глянь лучше, как я сапог починил. Вот что значит руки у человека не из задницы.
– С неделю походит, – усмехнулся тот.
– Видишь братьев Дубовых? Лежат себе, отдыхают. Никого не беспокоят. Золото, а не солдаты.
– Да их и кувалдой не проймёшь. Двое из ларца. Вот так батька постарался, ничего не скажешь, – снова парировал Николай.
– Тьфу на тебя. Ему слово, а он тебе два. Кто из нас командир?
– Вы.
– Я. Вот дойдём до Берлина, все будут шнапс трофейный пить, а тебя я под арест посажу. За вредность твою и занудство.
Привал для разведроты затянулся на несколько дней, но душевного спокойствия не было. В воздухе висело напряжение как натянутая струна. Хоть и не слышны были как обычно разрывы снарядов и пулемётные трели, но вокруг стоял далёкий гул моторов тяжёлой военной техники. Такой низкий, утробный голос был у наступающей весны. Шла крупная перегруппировка войск. Два титана готовились сцепиться в жестокой схватке и полетят от их удара лбами брызги из человеческих жизней. Никто не будет их считать. Сухая статистика выдаст округлённые цифры, отправятся во все уголки страны похоронки, содержащие заготовленный текст: «был…, служил…, погиб героем».
Командир роты, Кирилов Пётр, осматривал своё подразделение.
В основном новобранцы. Люди гибли, их место занимали другие, но были и старожилы, тёртые калачи которых просто так не возьмёшь. Они шли с ним бок о бок с того момента как линия фронта медленно, тяжело, но всё же стала двигаться на запад.
Савостин Николай. Опытный, умелый разведчик. Бесчисленное количество раз он выручал в, казалось бы, безвыходных ситуациях. Из цирковой семьи. Человек-смекалка. Как в его мозгу складывается решение, никто не знает. Рядом дремлют, положив под голову вещмешок, братья Дубовы. Алексей и Александр. Погодки, но похожи как две капли. Деревенские, простые ребята. Действуют чётко, бесхитростно, прямо. Каждый из них способен побороться с годовалым бычком. Тут же, с ними расположился Тимченко Михаил. Рачительный хозяин. Глава большого семейства. Знает и может всё. Это он научил когда-то новоприбывшего, зелёного лейтенанта «починять» сапоги. Сам Кириллов, человек образованный не только в рамках программы военного училища, но лёгкий и простой в общении. Может найти подход к каждому, не зависимо от его социального положения. Правильный, разумный офицер.
Тимченко подсел к командиру:
–О чём задумался, старшой?
–Не знаю я, что делать с этими пацанами, дядя Миша. Как их в разведку посылать то? За неделю третья группа не вернулась.
–По другому не будет, – ответил солдат, – немец по шапке получил, назад пятится. Партизаны наши им тоже перекурить не дают. Вот они бдительность и усилили. Это в начале войны они вперёд бежали ни на что не оборачивались. Сейчас другое дело. Сдюжим. Нам деваться некуда. Подучим ребят и вперёд.
–Успеть бы. Ладно, прорвёмся. Табачок есть?
–Как же не быть? На днях только новый кисет пошил.
–Всё у тебя настроено, всё по полочкам, – улыбнувшись, сказал Кириллов, – когда успеваешь?
–А я не стараюсь. Само получается. Доставайте газетку, Пётр Григорьевич.
Спокойствие прервал крик бегущего к ним солдата.
–Товарищ старший лейтенант. Там это. Крестник ваш. Не знаем что делать.
–Что дышишь как конь загнанный? – прервал его Пётр. – Объясни нормально. Что? Где? Ёш твою медь!!!
–Возле штабной землянки. Там.
Кириллов не стал дослушивать запыхавшегося бойца и рванул с места в указанном направлении. Он бежал и видел толпу бойцов собравшихся у отдельно стоявшей на поляне берёзы. Какие мысли появлялись в голове за это время, один Бог знает.
– Где он? Что случилось?
Комбат стоял с невозмутимым видом и смотрел на Петра с удивительным спокойствием.
– Всё нормально. Висит.
– Кто висит? Где? Товарищ подполковник, хоть вы объясните, что творится вообще? Егор где?
– Вон он крестник твой. По берёзам за белкой гоняется.
На дереве, обхватив ветку руками и ногами, висел Егорка, зажмурив глаза. А на самом верху метался зверёк.
– Ты что там делаешь?
– Б. Белку хотел поймать.
– Зачем?
– Чтобы она у нас жила. У неё хвост красивый и прыгает шустро.
– Заняться нечем? Ты же на посту стоишь у штаба.
– Я быстро хотел. Ей отсюда деться некуда.
– Слазь! – крикнул Кирилов.
– Не могу. У меня руки не разжимаются, почему-то.
– Ты что, высоты боишься?
– Наверное, – робко ответил Егор.
– Так какого хрена полез?
– Я не знал что боюсь.
Пётр бессильно развёл руками. Никонов Александр Николаевич, командир батальона, человек суровый и бескомпромиссный, битый фашистами и бивший фашистов, стоял и тихо смеялся, пустив слезу.
– Что делать теперь?
– Не знаю, – сдавлено ответил комбат и закатился смехом в голос.
Подошёл Николай.
– Чего ждём? Сам он не слезет. Сейчас руки, ноги затекут, вообще плохо будет.
Посыпались предложения возможных вариантов спасения Егора.
– Давайте его жердью сковырнём.
– Убьётся же. Тут метров пять.
– Можно попробовать камнем сбить.
– У тебя голова есть? Вот по ней камнем и постучи.
– Верёвка нужна.
– Точно. На него накинем и сдёрнем.
– Ну, хватит, садисты, – комбат вытер слёзы, – говори Коля.
– Надо петлёй его вместе с веткой стянуть, конец перекинуть выше, где берёза в рогатку переходит. Потом отпилить ту, на которой «верхолаз – высотник» и придерживая аккуратно спустить.
– Давайте в хоз взвод за инструментом, – скомандовал Никонов.
Принесли верёвку. Перекинули её через Егора, сделали петлю и аккуратно протягивая, стянули его с веткой. Теперь они не могли упасть порознь, только вместе. Перекинули конец через рогатину, трое солдат взялись придерживать. Вдохновителя идеи спасения ловца диких животных, отправили на дерево, пилить.
– Стойте, – крикнул Кириллов. – Давайте полуторку поставим под ним. Всё – же не так высоко падать будет. Да и тент, если что, удар смягчит.
Так и сделали. Подогнали машину. Все расположились вокруг полукольцом, дабы лучше разглядеть происходящее. Савостин залез на дерево, огляделся.
– Не стойте как в цирке, держите, – и начал пилить.
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться.
– Чего тебе?
– Надо повара судить за мародёрство.
– Ты что мелешь? – возмутился кашевар. – Голову ветром продуло?
– Я предполагаю, что дрова они у местного населения воруют. Такой тупой ножовкой год елозить надо, чтобы кашу сварить.
– Пили, давай шутник. Смотри, у Егора уже глаза закатываются.
– А я бы на его месте вообще слазить не стал. Потому как ждёт его на земле грешной хорошая затрещина от отцов командиров.
Пропилив больше половины, Савостин крикнул.
– Отпустите чуток, пилу зажало.
