скачать книгу бесплатно
– Нет, он не…
– Это так. Будь всё иначе, он бы приехал вместе с тобой. Отрицать и спорить тут бессмысленно, – Тимоти ничего не отвечает, и, таким образом делая вывод, что он понял мой намёк не развивать эту тему и не начинать доказывать мне собственную неправоту, я вытягиваю ноги настолько далеко, насколько позволяет конструкция посадочных мест, и, максимально расслабившись, вновь сосредотачиваюсь на действе, за которым и приехал понаблюдать. Что может быть лучшим отвлечением, чем наблюдать за красивыми и сексуальными девушками с длинными волосами, двигающимися вместе с их обладательницами, искусно нанесённым макияжем, лишь подчёркивающим все достоинства, и подтянутыми фигурами, являющимися мечтой любого мужчины? А вот эта блондинка очень даже ничего. Грудь могла бы быть и чуточку больше, но в остальном она хороша, и светлые волосы как нельзя кстати. Идеальный вариант.
– Это ничего не решит и никак не поможет.
– Ты это о чём?
– Ты знаешь. О твоей проблеме.
– И в чём же, по-твоему, она состоит?
– Ты смотришь на всё иначе…
– И как же?
– У тебя потухший взгляд. Он будто выжженная пустыня. Словно тебе больше незачем жить. И это не исправить механическим сексом. Раньше бы это, возможно, и сработало, но теперь ты другой. И ты не можешь вернуться к себе прежнему, Дерек, – лишь время покажет, так ли это, и кто прав, а кто ошибается, но в любом случае я не откажусь от соответствующих попыток и, наверное, не остановлюсь, пока не добьюсь успеха и значительно не преуспею в этом. В прежнем мне было что-то крутое, хотя и вызывающее и зачастую сопровождающееся неодобрением со стороны, но он нравился девушкам, публике и журналистам, и даже за нелицеприятными заголовками в его адрес на газетных страницах или сайтах скрывались лишь зависть и желание быть на него похожим. Вы ненавидите тех, кто достиг больше вашего, и втайне грезите поменяться с ними местами, даже если в результате всё осуждение по поводу морального облика и чего бы то ни было ещё автоматически перейдёт на вашу персону. Нынешнюю же мою версию исключительно жалеют, но это последнее, в чём я нуждаюсь, а значит, самое время возвращать всё на круги своя.
– Я ведь не ослышался, когда ты назвал меня другом?
– Разумеется, нет. Невзирая ни на что, для меня ты всё ещё являешься им.
– Тогда сделай милость, давай без нравоучений.
– То есть либо я помалкиваю и просто смотрю, как ты разваливаешься на части, но всячески отрицаешь это, либо отваливаю и держусь от тебя подальше?
– Да, пожалуй, что так, – просто киваю я, даже не глядя на Тимоти, по-прежнему поглощённый сочетанием танцевальной музыки и спортивных движений, многие из которых сложны и трудны в исполнении. Одновременно с тем, как в голове созревает решение кого-нибудь очаровать, увлечь и затащить в постель, оно лишь укореняется, становится сильнее и разрастается во мне, пока, начиная злиться на самого себя и испытывать гнев, я вспоминаю, что и… и Оливия тоже когда-то попала в команду именно после такого отбора и была новенькой, но амбициозной. Я прихожу из-за этого в некую ярость, ведь её даже не должно быть в моих мыслях. Пойди прочь. Тебя нет.
– Что она с тобой сделала?
– Забрала мою душу, – думаю, это самая точная формулировка из всех возможных, и более основательно и конкретно произошедшее мне никак не выразить и не описать. Я опустошён, внутри ничего не осталось, а значит, всё, что содержало в себе эмоции и отвечало за чувства, просто вырвано с корнем ко всем чертям. Но так даже лучше. Ничто не усложнит мои возможные отношения, в качестве своей цели преследующие лишь удовлетворение и физическую разрядку.
– Звучит трагично.
– Да всё нормально, Тим. Не бери в голову. Ты лучше… лучше о себе подумай. Что, кстати, говорят врачи?
– Что к началу сезона мне ни за что не успеть. Вот, собственно, и всё. Ну я пойду. Лилиан написала, что уже вернулась. Ты не… не хочешь поздороваться?
– Не сейчас.
– Ну ладно. Это ничего, – кивает Тимоти, вставая и потихоньку продвигаясь к лестнице и выходу с трибун, и он уже почти достигает цели, когда, смотря вслед его слегка сгорбленной спине и видя правую руку, для поддержки сжимающую перила, я всё-таки не выдерживаю и окликаю его по имени. Не знаю, кто к кому в итоге тянется первым, но факт в том, что мы обнимаем друг друга, недолго и неловко, но сильно, и я слышу, быть может, и не одобряющие, но понимающие слова: – Знаешь, если хоть что-то способно хотя бы ненадолго привнести свет в твои глаза, то делай всё, что хочешь, Дерек, и плевать на то, что скажут люди. Но всё-таки будь осторожен. Не хочу, чтобы ты вылетел из-за какого-нибудь скандала.
– Не вылечу. Я обещаю, – на этой ноте Тимоти всё-таки уходит, а моя рука сама собой тянется к телефону, заходит в раздел сообщений и начинает переписку прямо с главного.
Возьми её.
Я вижу, как Кейт, привлечённая сигналом, берёт свой сотовый с временно принесённого сюда стола и, думаю, наверняка хмурится, не понимая смысла пришедшего послания, но, судя по движениям пальцев, явно что-то пишет в ответ, и, как подтверждение этого, спустя пару секунд мне приходит её смска.
Кого? И о чём ты вообще говоришь, Картер?
Она действительно ничего не поняла, но это и неудивительно, ведь глаз на спине ни у кого нет. Однако всё быстро решаемо.
Обернись и посмотри наверх. Я на трибуне позади тебя.
Подчинившись, Кейт мгновенно обнаруживает меня глазами и уже со знанием дела возвращается к нашей переписке.
Ну привет. Так, значит, это всё не слухи, а правда. Тогда, полагаю, с возвращением тебя. Хотя ты и не выглядишь таким уж счастливым.
Так ты её возьмёшь?
Кого?
Блондинку. В ней однозначно что-то есть.
Да брось. Эта Брук словно бревно.
Но ты ведь из любой можешь сделать шедевр.
Ты что, её знаешь и пытаешься продвинуть?
Я впервые её вижу.
Тогда… надо думать, Дерек Картер выходит на охоту? Так что ли?
Нет. Может быть. Не знаю.
Весь вопрос в том, а какая мне с этого выгода.
Необязательно всё в жизни должно содержать в себе какую-то выгоду. Ты можешь… ну, можешь сделать это чисто по старой дружбе.
Скорее уж в память о былом. Не припоминаю, чтобы мы с тобой дружили.
Мы, и правда, не были друзьями в общепринятом понимании этого слова, а вот друзьями с привилегиями являлись ещё до моего знакомства с… до моего брака, и её ответ напоминает мне о том, что Кейт как была той, кто за словом в карман не лезет, так ею и осталась.
Твоя прямота просто убийственна.
А ты что, хотел сберечь мои чувства? А я и не знала… Прости, что помешала.
Очень смешно.
Не думаю, что тебе весело, Картер.
Просто сделай мне одолжение, хорошо?
Ладно, так уж и быть, но с тебя ужин.
Сегодня? После тренировки? Думаю, буду выжат, как лимон.
Ничего, ради такого случая я поработаю водителем.
Тогда созвонимся.
Отлично. И Дерек?
Да?
От моего краткого ответа и двух букв, содержащихся в нём, так и веет странной настороженностью и неким волнением, ведь Кейт никогда, сколько я себя помню, не обращалась ко мне по имени. Даже в постели во время нашей короткой, но яркой интрижки, считая, что лишь так возможно сохранять эмоциональную дистанцию с теми, кто не способен испытывать настоящую привязанность и любовь, если уж тебе не удалось противостоять и угораздило с таким связаться. Моя внутренняя тревога почти переливается через край и достигает своего апогея, но впоследствии сопровождается больше яростной злобой, чем горьким огорчением, и виной всему ощущающиеся продуманными и взвешенными слова.
Сочувствую по поводу развода. Я знаю, она была большим, чем все остальные, вместе взятые.
Но на них я уже ничего не отвечаю. Молчание – это золото.
Глава 3
Мои руки сжимаются в кулаки, дыхание становится тяжёлым, негодующим и злым, и я едва сдерживаюсь, чтобы не открыть прозрачную дверь, не нарушить уединение отца и дочери, которых совершенно не скрывают раскрытые сейчас жалюзи на стекле, не ворваться внутрь в приступе яростной агонии и не спровоцировать страшный скандал. Мною было рассказано всё, как есть, и какая-то часть меня… не знаю, ожидала поддержки и выступления на моей стороне ещё и в том, что касается личных обстоятельств, но с другой стороны, объективно говоря, как я вообще мог допускать такие мысли и рассчитывать на Джейсона? Конечно, он всегда выберет её, единственную и по-прежнему горячо любимую дочурку, очевидно вернувшуюся в город и, возможно, собирающуюся провернуть то же самое и в отношении группы поддержки. Но это не значит, что, проходя по коридору первого этажа мимо кабинета главного тренера по пути ко входу в зал, откуда вот-вот должны выйти девчонки, мне было легко осознать весь смысл открывшейся моему взору картины и замереть посреди очередного шага из-за ощущений сжигающего гнева, колющего раздражения и закипевшей ненависти. Я почти задыхаюсь, давлюсь воздухом и дрожу всем разочарованным, сгорбившимся из-за обрушившегося несчастья и познавшим муки очередного огорчения телом, не желающий видеть имеющие место быть объятия и в то же самое время неспособный отвернуться, и эта картина, кажется, намертво отпечатывается в моем мозгу. Как Оливия что-то говорит, нечто совсем короткое, чёткое, ёмкое и не оставляющее сомнений в правдивости сказанного, как Джейсон, замешкавшись всего на долю секунды, порывисто и быстро, но нежно и трогательно прижимает её к себе и ласково обнимает, и как это действие приобретает полностью взаимный характер. Вот и весь разговор. Только такой дурак, как я, мог всерьёз полагать, что его признание способно убить и уничтожить любовь родителя к своему ребёнку. Неважно, что мы делаем, отцы и матери всегда остаются на нашем поле, и, выходит, это актуально даже тогда, когда ты лишаешь их продолжения вашего рода. Данную в некотором смысле слепую верность мне ни за что не понять. С появлением собственного дитя я бы наверняка приблизился к этому, но его у меня не будет. Что ж, тем больше причин забить на всё это в целом и эту семейку в частности и вернуться к поиску отдушины.
***
– Поздравляю с первым успехом.
– Ты это мне? – она выходит из раздевалки группы самой последней, но я всё ещё тут, до этого мгновения подпиравший стену рядом со своим собственным изображением, вновь оказавшимся на плакате под стеклом после недавней фотосессии, и ожидавший встречи лицом к лицу, а в нужный момент умело принявший вид человека, просто проходящего мимо и в значительной степени идущего куда глаза глядят. Думаю, это сработает. По крайней мере, должно. Видимое безразличие, сокрытие интереса под маской банальной вежливости, и ответственно-серьёзное расположение по отношение к новичку. Открытость и желание помочь ведь подкупает, да?
– Очевидно, что да, ведь я здесь больше никого не вижу. Тут только мы.
– И правда, – осмотревшись в пустынном коридоре, соглашается Брук, держа руки в карманах фирменной яркой толстовки канареечного цвета, уже одетая в также выданные Кейт частично блестящую фиолетово-жёлтую короткую юбку с эмблемой и названием команды на ней и соответствующий топик, оголяющий живот и подчёркивающий приподнятую грудь. Наличие формы лучше всего говорит об удаче и благополучном осуществлении задуманного, и, хотя, как новенькой, ей ещё предстоит многому научиться, например, работе в коллективе, взаимодействию, слаженности и синхронности, о моём участии в её судьбе она никогда не узнает.
– Ты, кажется, Брук, верно?
– Да.
– А я…
– Ты Дерек Картер. Тебе нет нужды представляться. Все знают, кто ты, – я и так был уверен, что называть своё имя будет лишь пустой тратой времени, но теперь на моём лице расползается глупая ухмылка, ведь мне только двадцать пять, а я уже добился того, к чему большинство людей и вовсе никогда в жизни не придут. Славы, известности и почёта. Конечно, имеющихся денег мне пока ещё не хватит для того, чтобы перестать работать и начать наслаждаться безбедной жизнью, но я всё равно крут. Для любой будет честью прикоснуться к тому, что у меня есть, и чтобы я хоть что-то потратил на неё.
– Хочешь, я всё тут тебе покажу?
– Да, было бы здорово. Если только ты не занят, конечно. Не знаю, тренировкой там или ещё чем-нибудь.
– Я совершенно свободен, – в запасе у меня целых полтора часа, а за это время можно многое успеть, – и, кстати, это относится не только к работе.
– Но я слышала, что Дерек Картер женат.
– У тебя устаревшая информация, – просто говорю я, стараясь держать всё под контролем, и чтобы на лице не дрогнул ни единый мускул. Интересно, сколько уйдёт времени на то, чтобы привыкнуть к новому состоянию и, слыша подобные вопросы, научиться автоматическому сохранению внешнего нейтралитета без траты на это всех своих внутренних сил? – Ну так что, идём?
– Да. То есть я бы и рада, но только что вспомнила, что должна была позвонить маме и рассказать ей, приняли меня или нет. Совсем из головы вылетело. Я… Я лучше пойду, – но я знаю, всё это вздор, чепуха и бред сумасшедшего. Ещё секунду назад она была готова пойти за мной куда угодно, и, думаю, постепенно мы пришли бы и к другим вещам, но вот Брук, в последний раз посмотрев за мою спину, в спешке разворачивается кругом и торопливо исчезает в другой части коридора. Мне же даже не нужно оглядываться, чтобы понять, что же её так спугнуло или как минимум смутило и заставило буквально сбежать посреди нормального и цивилизованного разговора. Потому что ещё несколькими мгновениями раньше я услышал всё приближающийся стук знакомых каблуков, а теперь он затих, и расшифровать это также проще некуда. Очевидно, что моей бывшей жене было недостаточно повидать своего отца и на этой ноте сразу же покинуть арену, и по тому, как горит позвоночник, можно сделать вывод, что прямо сейчас нежелательное лицо номер один находится прямо позади меня. Но это ерунда. Нужно просто избавиться от него и помнить, что слова и голос не сделают больно, а прежде всего необходимо заговорить первым. Но вообще самое верное и правильное решение – это уйти. Тогда отчего я застыл, словно неживой, и будто прирос к полу? Я же не могу хотеть увидеть её впервые за все эти недели, правда?
– Привет, – тем временем тихо, странно робко, едва смело и почти неслышно, что вообще мало на неё похоже, откуда-то из-за моей спины говорит она, и я всё… Тут же осознаю то, что в придачу ко всему ещё и будто онемел, и вспоминаю, что не собирался давать ей ни малейшей возможности открыть рот первой, и ненавижу себя за то, что промедлил, и наполняюсь желанием обидеть максимально сильно. Конечно, ничто не сравнится с тем, что сделала со мной она, но приблизиться я всё-таки попробую, и, оборачиваясь и при этом пытаясь не закрывать глаза, настолько им больно созерцать женщину, которой они раньше исключительно любовались, я сканирую её одним взглядом, ища, за что зацепиться и чем воспользоваться против неё. А вот это вполне подойдёт, но сначала…
– Мы же договаривались встретиться лишь в аду. Ну, знаешь, на том свете.
– А разве ты не сделал всё необходимое, чтобы устроить его мне уже в этой жизни? Не думала, что ты… такая сволочь, – она выглядит так, будто была намерена сказать что-то совершенно иное, но мой жестокий ответ внёс свою лепту и заставил её, защищаясь, уйти в глухую оборону и перенять мою манеру общения, но мне абсолютно плевать, а как всё обстоит на самом деле. Я бы предпочёл, чтобы мы не попадались друг другу на глаза до конца жизни одного из нас, но если уж, учитывая новые-старые обстоятельства, этого совсем никак не избежать, то к чёрту всякие правила и нормы.
– Беру пример с тебя. А ты что, надеялась, что я тоже буду нем, как рыба? Это же просто смешно.
– Значит, ты здесь веселишься? – разумеется, нет, но пусть думает, что да. Может, тогда извлечёт урок, что всё тайное рано или поздно становится явным, как с твоим участием, так и без него. Святая дочурка виновата сама. Хотя на ней это никак и не сказалось. Папочка её по-прежнему любит. Я не доставлю ей радости знать, что видел их и не смог тут же уйти, будто всё ещё влюблён, нуждаюсь, испытываю чувства и дорожу ею, но факт остаётся фактом. Папиной девочке совершенно не досталось.
– Если бы ты припёрлась минутой позже, поверь, так бы всё и было.
– Выходит, я чему-то помешала? – я обнаруживаю безусловное удовольствие в её глазах, будто она, нисколько не стремясь к тому, чтобы что-то мне испортить, тем не менее, довольна произошедшим совпадением и тем удручающим меня явлением, которому стала свидетельницей, и это лишь доказывает, что любил здесь, по всей видимости, только я один. В противном случае она бы оставила меня в покое и желала мне исключительно счастья, и не стояла бы сейчас тут, наслаждаясь тем, как другая девушка при виде неё мгновенно почувствовала отвратительную нервозность и бросилась наутёк, словно совершила нечто аморальное и постыдное и стала участницей измены.
– В следующий раз тебе не повезёт, уж поверь.
– Ты так в себе уверен, Картер?
– Абсолютно. Подумаешь, наткнулась на меня.
– Может, и так, но знаешь, я не виновата, что каждая твоя предполагаемая пассия будет вся трепетать от глупого и безотчётного страха, едва завидев меня на горизонте, Картер. Уверена, что даже через год никто не забудет, кто я такая и чью фамилию по-прежнему ношу. А это даже забавно. Глядишь, так недалеко и до того дня, когда придётся платить за любовь. Хотя мы оба знаем, что ею это никогда не будет.
– Это низко даже для тебя.
– Ну, ты знал, что я такая, когда женился на мне, а наивные простушки и глупцы и не для нас, – она, безусловно, права, и маловероятно, что после неё меня вдруг устроит добрая и милая овечка без капли льда и холода внутри, но…
– Однако я больше не с тобой, и, знаешь, я был лучшим твоим мужчиной, а ты меня не оценила и потеряла. Значит, кто-то другой просто сделает это за тебя, только и всего. И, кстати, ты потолстела, – вот так и доходит очередь до открывшегося мне в первые же секунды наблюдения. Я помню красную блузку с коротким волнообразным рукавом, заправленную в также пока не забытую узкую юбку-карандаш обычного чёрного цвета, но прежде они никогда не сидели столь тесно на местами потерявшем былую форму теле. – Представляю, как это бесит. Ты ведь всю свою сознательную жизнь придерживалась либо строгих диет, либо правильного питания, а тут что-то идёт не так. Дай угадаю, приходит осознание потери, и ты понимаешь, что являешься тем человеком, у которого от душевного расстройства аппетит не пропадает, а лишь наоборот усиливается? – говорю я, уверенный, что сейчас нажимаю на больное место, но только моя фраза подходит к концу, как голова словно слетает с плеч, настолько оказывается ощутим пришедшийся на левую щёку обжигающий до костей удар. Но это ничего и лишь доказывает то, что цель достигнута, а всё остальное ерунда. – Что, правда глаза колет? Ну тогда тебе следует тщательнее следить за своим весом и лучше никогда снова не беременеть, а не то точно разнесёт до необъятных размеров. А теперь, если ты не возражаешь, я пойду поищу лёд. Зовя девушку на свидание, нужно выглядеть презентабельно, – говорю я и уже поворачиваюсь, чтобы отправиться на поиски чего-нибудь замороженного, если уж с кубиками не повезёт, пока по ощущениям лицо не превратилось в один сплошной синяк, когда до моих ушей долетают страшные слова, обнажающие мой промах, который я и не заметил:
– Да, беги, Картер, беги, но прежде, чем ты уйдёшь, хочу сказать, что свободные и разведённые люди с обручальным кольцом на пальце не ходят. Что бы ты ни твердил, глядя в глаза, любая прочтёт между строк и увидит твой настоящий багаж.
Глава 4
– Ты должен был отдать пас мне. Ты же видел, что, в отличие от тебя, я был открыт и мог реально забить трёхочковый. Тогда мы бы победили, – разозлённый и разгневанный, я хватаю Митчелла за руку уже в раздевалке при всём скоплении таких же, как и мы, вспотевших, уставших и расстроенных из-за поражения парней, которые отдали все свои силы ради победы, а теперь осознают, что сегодня удача была не на нашей стороне, но он отталкивает моё тело прочь, даже ничего не отвечая, но с меня хватит. Это всего вторая игра сезона, а мне уже до смерти осточертело его игнорирование как за пределами игрового поля и в межличностных отношениях, так и в том случае, когда мы должны быть одной командой, нравится нам это или нет, и если первое я ещё могу пережить, то вторая проблема после триумфального начала чемпионата на прошлой неделе несколько минут назад спустила нас с небес на землю, и сейчас градус напряжённости как никогда высок. – Эй, я, между прочим, к тебе обращаюсь.
– Да пошёл ты. Ты больше не звезда, чтобы я к тебе прислушивался и делал то, что ты велишь. Тоже мне, герой.
– Ты должен доверять…
– Я ничего тебе не должен, потому что какой в этом смысл? Никто не скажет этого вслух, но я выражу мнение за всех них, вместе взятых. Ты тут больше не в почёте, и знаешь, я не удивлюсь, если однажды ты опять кинешься туда, где тебе наобещают золотые горы, а нам снова придётся выслушивать бесконечные вопросы о том, какая же эта потеря для клуба, – всё было совсем не так, мне лишь продемонстрировали заинтересованность в результативном игроке, коим на тот момент я и являлся, но никогда не сулили тех баснословных денег, которые я получал в Лейкерс. Пусть сейчас мне и случилось отказаться от прежних гонораров ради шанса вообще заниматься любимым делом, и, даже зная, чем чревата моя предсказуемая реакция, я не могу удержаться и отказаться от обороны, заключённой в правдивой честности.
– Прежде всего я поехал за своей женой, да будет тебе это известно.
– О, и где же в таком случае эта женщина? Ах да, вспомнил, вы же отныне не вместе, – он бессовестно, отвратительно и явно сознательно наступает на больное место, которое будет заживать ещё очень и очень долго, если вообще когда-нибудь покроется новой кожей, но и мне тоже есть что сказать и чем его зацепить, и оставаться немым в мои планы совершенно не входит.
– А ты, готов поспорить, вообще бы не задумался ни о чём подобном, ведь мы оба, да и не только мы, отлично знаем, что с твоими бесконечными изменами до Дениз тебе нет никакого дела, – говорю я, припоминая ему его законный брак, в котором истинной верностью и преданностью по отношению к женщине и не пахнет, но при этом подрастают двое ребятишек, а жена всё терпит, любит и прощает. Клянусь, иногда и даже чаще мне её искренне жаль. В своё время он, казалось, не просто увлёкся красивой фанаткой, замеченной на трибуне, а серьёзно и навсегда влюбился, но это было давно. А с тех пор деньги и блага, что они обеспечивают и даруют, здорово его избаловали и испортили, и он точно перестал ценить ту, что была с ним и в относительно голодные времена, когда мы только-только попали в Лейкерс после окончания колледжа. Порой мне хочется хорошенько приложить его об стенку, чтобы поставить мозги на место, но сейчас это моя челюсть сотрясается от мощнейшего удара кулаком, и, пошатнувшись, я отлетаю в сторону своего шкафчика для переодевания с крючками, полкой, ящиком и местом для сидения. Знаю, это просто правда, режущая глаза, но, вытерев выступившую в правом уголке губ кровь, я почти бросаюсь на Митчелла, чтобы ответить ему аналогичным проявлением физической силы, но нас сдерживают с обеих сторон, а спустя мгновение мы и сами расходимся подальше друг от друга из-за громоподобного голоса Джейсона, ввиду нашей скандальной перепалки неслышно вошедшего в раздевалку. Дыхание по-прежнему разъярённое, беспорядочное и далёкое от спокойного, и мне всё ещё хочется рвать и метать, но желание удержаться на своём месте гораздо более велико, и хотя кровь до сих пор кипит и требует действий, я лишь поворачиваюсь спиной к причине моей агрессии, чтобы не провоцировать самого себя.
– Картер, Моррис, вы оба, живо в мой кабинет. Все остальные в душ и по домам. Сегодняшний день обсудим завтра. На этом всё. А вы идёте за мной. Немедленно.
***
– Значит, так. Я надеюсь, что никогда в дальнейшем и не увижу, и не услышу того, чему стал свидетелем несколькими минутами ранее.
– Но, тренер…
