Иной пол

– Не смей больше прикасаться ко мне, – прошептала она дрожа от страха, – Я убью тебя, слышишь! Я убью тебя.

– Господи, да за что же мне это… – устало пробормотал Алекс и сморщившись от боли, рывком выдернул из себя проржавевшую сталь, – Молись, чтобы у меня не началось заражение крови. Здесь совсем нет медикаментов.

– Надеюсь, ты сдохнешь, – с чувством ответила она.

– Тогда тебе нужно было ударить меня в район груди. Там у меня находится сердце, которого как ты думаешь, у меня нет, – пробормотал он устало.

Теплая кровь Иного хлынула на деревянный пол, на котором тут же образовалось большое красное пятно. Увидев это, взгляд девушки слегка изменился, она словно не понимала, что происходит. Как будто все вокруг дурной сон и скоро, она обязательно проснется.

– Если не можешь помочь мне, иди в кровать, – спокойным тоном отозвался Алекс. Ангелина непонимающе уставилась на него, – А что ты хотела? – спросил он с сожалением, – Чтобы я убил тебя в ответ?

Ангелина заплакала и закрыла лицо руками. Алексу начало казаться, что еще немного, и он сойдет с ума.

– Пожалуйста, женщина, делай, что тебе говорят… – изнеможённо пробормотал Александр и поднявшись с пола, быстро направился на кухню, чтобы найти там пару тряпок для перевязки. Рука больно ныла, скорее всего, Ангелина перерезала ему связи и задела артерию, поэтому кровь хлестала из него, как из ведра. Алекс нахмурился и попытался завязать рану старым пыльным полотенцем, висевшим на умывальнике. Это не помогло. Капли крови продолжали выступать над взмоченной тканью.

– Вот черт, – выругался он и попробовал отыскать бутылек с пенициллином, оставшийся с незапамятных времен.

Его как назло не оказалось. Иной мучительно думал, как же сделать так, чтобы обеззаразить руку. Отыскав на полках огромную банку со спиртом, он щедро полил им отверстие в руке. Рана была не так страшна, но вот потеря крови могла его доконать. Не понимая, что ему теперь делать, он вернулся в спальню и попробовал перевязать руку льняной одеждой, оставшейся от погони. Кровь постепенно переставала течь из его руки. Он мельком взглянул на Ангелину. Девушка лежала на кровати и прикрывалась одной из медвежьих шкур. Она была напугана и подавлена. Не отрывая от нее пристального взгляда, Александр начал медленно раздеваться. Ангелина молчаливо наблюдала за его осторожными движениями. Вид его оголенных гениталий рассыпал на ее лице гамму смешанных чувств. Если бы не этот нож, вероломно воткнутый в его тело, Александр наверняка бы улыбнулся. Но теперь эта самка была опасна, и он должен быть начеку. С этими мыслями Иной опустился в уже остывшую воду лохани и поудобней устроив голову на жестком дубовом тазу, слегка прикрыл глаза.

Несколько недель спустя.

Дни тянулись бесконечно медленно. Все это время Александр пытался добиться от Ангелины расположения, даже не смотря на то, что рана на его руке воспалилась и медленно заживала. В один из вечеров, похожих один на другой, они снова поругались. Ангелина огрызнулась на простую фразу, отчего Алекс слетел с катушек и больно схватил ее за правое бедро. Женщина дернулась и попыталась вырваться из его крепких объятий. Агрессия и злость в каждом его движении поразила ее, напугала. Ангелина почувствовала панику, которая с бешеной скоростью перерастала в дикий, почти животный страх. Боль, которая она испытала от его грубых прикосновений, жгла кожу. Напоминанием о ней служили свежие синяки на ее руках и ногах. Вся ее пятая точка была в синяках. Он не бил ее, нет. Он лишь пытался сделать так, чтобы она никуда не убегала, чтобы она, как и прежде, оставалась рядом. Делал это не умеючи, не привыкши к долгим уговорам и ожиданию. Это боль была платой за его нетерпение, за его откровенное чувственное желание и неумение обходится без конкретного человека. Без конкретной женщины.

Алекса уничтожала мысль, что она его не хочет. Он не понимал, как женщина может не хотеть того, чего даже не знает. Как поймет она саму себя, так ни разу не прикоснувшись к нему по-настоящему. Не урывками и беглыми жалящими пальчиками, будто бы случайно дотронувшимися до его плеча или руки. Эти касания оставляли в его паху почти заметные глубокие вмятины. Сама того не сознавая, она с грациозностью профессионального танцора, незримо отбивала на его яйцах мексиканскую чечетку. Первую неделю Александр успешно терпел этот психотропный сексуальный садизм, и даже когда она полуобнаженная вылазила из лохани, неловко запаковавшись в грубое ворсистое полотенце, он старался не думать о ее налившихся грудях, вздернутых будто от холода сосках и длинных космических ногах. У него не было женщины очень давно. С тех самых пор, как статистические мысли об Ангелине отвратили его от нежнейшей медвежатины, которую он с таким упоением готовил для себя. И для нее. Нет. Скорее для нее, а потом уже и для себя. Ему казалось, что после того, как он насытит ее изголодавшийся желудок, после того, как напоит ее лучшим вином из своих запасов, женщина растопит его своей нежной улыбкой, укачает его на волнах своего желания, подарит ему хотя бы жест. Хотя бы слово. Ему было необходимо ее одобрение, ее глупое женское одобрение. Ее «спасибо» за то, что ради нее он убил этого чертового медведя. Спасибо, что ради нее, он все еще несет ответственность за свои действия, и не насилует ее прямо здесь, на этом остром деревянном полу, покрытым лаком. Александру нужно было одобрение и понимание того, что все, что он тут с ней делает – не тупая бессмысленность, не дикость, которую она пока не в состоянии осознать, а истинно правильное решение главы их дома. Их, черт возьми, дома, какой бы он не был. И теперь, когда он держал ее в своих грубых могучих руках и видел, как она от ужаса глотает ртом воздух, потому что и в этот раз он сжал ее слишком неосторожно, Иному впервые стало страшно. А вдруг когда-нибудь он сожмет ее слишком сильно, не рассчитает свою каменную хватку и задушит в порыве всепоглощающих эмоций. Он совсем дошел до черты. Ежеминутно доказывая ей свое превосходство, доминируя и подавляя ее ослабленную волю, Алекс перестал обращать внимания на то, что с ней происходит.

Ангелина между тем походила на растоптанную куклу, которой так и не успели воспользоваться. В неестественной позе она распласталась на полу и прикрывала свою наготу руками. Даже сейчас, в момент, когда казалось бы, еще чуть-чуть и он мог бы просто убить ее, она по-монашески охраняла свое женское целомудрие от его грязных посягательств. Нет, конечно же, он ее не трогал. Но то, как Алекс смотрел на нее, как раздевал ее глазами, – было прекрасно ясно, что занимает его мысли. Иной беспринципно пялился на полную грудь женщины, мог рассматривать ее часами, пока она спит. Ему хотелось, чтобы Ангелина всегда спала именно так, в его кровати, обнаженная, раскинув руки в разные стороны, в позе, лишенной оборонительной позиции, со сбившимися отросшими волосами на голове и неслышно сопела, как сурок. И вроде не было в ней ничего особенного, но пленница полностью затопила его душу своим присутствием и чувственным запахом, который он распознал бы из тысячи других. Это был его цветок, его ребенок, если угодно, и никто не смел причинять ей боль, даже он сам.

– Подымайся, – глухо пробормотал Алекс, и его лицо залила алая краска.

Ангелина ничего не заметила. Ее большие распахнутые серые глаза наполнились слезами, а личико скуксилось, как у маленького обиженного ребенка, которому невежественные взрослые причинили боль.

– Я не хотел, – добавил он из-за спины и протянул ей руку, чтобы она уцепилась за нее, как за спасительный трос.

Но женщина не воспользовалась его предложением. Она привычным движением вытерла слезы и встала сама, без посторонней помощи. В этом была вся она. Могучая и сильная, как древо жизни, не смотря на все унижения, которым была подвергнута. Ангелина всегда держала свою голову прямо и с честью, будто в нее от рождения затолкали стальной стержень, не позволяющий согнуться.

Алекса внезапно затошнило от всего происходящего.

– Я скоро, – буркнул он и пулей вылетел из дома, громко хлопнув тяжелой металлической дверью. Ангелина успела заметить его бледное лицо и большие сугробы выпавшего за ночь свежего снега во дворе. Будто примирившись со своей судьбой, она медленно подошла к электрической плитке и поставила на нее большую кастрюлю с супом. Открыв крышку девушка неторопливо помешала тяжелый густой отвар в котором плавали огромные куски убитого Алексом дикого оленя. Ангелина все еще не могла нормально есть мясо. Ее организм был к этому не приучен. Но она училась. Ей хотелось делать что угодно, лишь бы это не напоминало ей о том мире, в котором она жила раньше. Дождавшись, когда кастрюля нагреется, а суп начнет закипать, Ангелина налила себе большую миску и осторожно присела на высокий деревянный стул с длинной спинкой. Ложки не было. Девушка вздохнула и стала есть руками, высовывая из супа куски картошки и других овощей. Делала это медленно и скорее, машинально, чем от голода. Затем взгляд ее упал на ноги, и она поняла, на них нет живого места. В моменты буйства Алекс хватал ее за ляжки и пытался сделать так, чтобы она хотя бы слушала его. Но Ангелина не хотела диалога. Она не разговаривала с ним вот уже неделю и сама томилась от этого. Перенести то, что он спал с Витой, для нее оказалось гораздо сложнее, чем даже принять тот факт, что Алекс был очень груб и властен и мог по неосторожности сделать больно.

Дверь громко хлопнула и Ангелина застыла с куском хлеба в руках.

Алекс вошел мрачнее тучи, с опущенной нестриженной головой и сжатыми в кулак руками. Ангелина присмотрелась и увидела на костяшках его пальцев кровь. Ее пробрала дрожь. Иногда Александр вел себя так странно, она не могла объяснить, что он в тот или иной момент сделает. А вдруг он захочет ее убить?

Нет…

Она точно знала – он никогда не причинит ей боль. По крайней мере, осознанно. А если у него сорвало кукушку? Ей доставляло искреннее удовольствие мучить своего дикаря. Это его расплата за необузданность, за измену, и за все то, что ему еще придется причинить ей.

Девушка взглянула на него чистым и вопросительным взглядом. Иной перехватил ее смятение, но ничего не ответил. Быстрым движением снял свои теплые сапоги, запорошенные свежим снегом, и неслышно прошуршал в сторону тяжелой деревянной тахты. Ангелина видела, как осторожно он ложится на правый бок и как тяжело ему дается каждое движение. Рана, полученная от ее удара ножом, еще не до конца зажила.

Алекс был так несчастен, что Ангелине стало не по себе. Впервые за время их совместного проживания, женское сердце дрогнуло и всколыхнулось под гнетом жалости к мужчине. Она осторожно встала и подойдя ближе, тихо присела на краешек кровати. Алекс даже не шелохнулся.

– Завтра я отвезу тебя в Конфедерацию, – подал он вдруг голос и Ангелина вздрогнула.

Опять туда? Опять «Эконтер»? Он что, издевается? Но он мрачно продолжил:

– Я не хочу больше удерживать тебя силой. Это невыносимо. Ты выворачиваешь меня на изнанку. Я маюсь тобой. Делаюсь слабым и безвольным. Ты лишаешь меня покоя и сна.

Он перевернулся на спину и уставился на Ангелину покрасневшими темными глазами. В них было отчаянье, смятение, и что-то еще. Ангелину пробрала дрожь и она машинально обняла себя за плечи. В глазах Алекса она отчетливо прочитала боль, и это так тронуло ее, что она готова была провалиться сквозь землю.

Александр тяжело вздохнул и продолжил:

– Мир видится тебе иным. Ты не подходишь для моего мира, или я, не подхожу для твоего. Будто силой мне приходится вторгаться в твое пространство, на твою личную территорию, и ты отталкиваешь меня с той мощью, на которую способна. Ты не в состоянии понять, что сама потеряна. А пока не познаешь себя, то никогда не узнаешь и меня…

Ангелина отрицательно замотала головой, пытаясь сбросить с себя груз услышанного. Нет, она не может потерять Алекса, просто не может. Да, ей тяжело, боль измены почти сожрала ее душу, в глазах до сих пор стояла картина обнаженной Виты и лежащего рядом любимого человека. Она испытала такой шок, осознав произошедшее, что даже мысль о том, что она никогда не увидит близких ей людей – не казалось страшнее.

Ангелина испуганно закрыла рот руками. Они сильно дрожали.

– Помоги мне, – прошептала девушка еле слышно.

Щеки ее горели, ладони стали мокрыми, сердце колотиться так быстро, что казалось, выскочит из груди.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – расширила она свои глаза, – Не бросай меня. Не оставляй меня дольше, чем на время охоты, на которую ты уходишь. Не бросай меня… – повторила она тихо.

Алекс застыл на секунду. В ее зрачках он видел свое растерянное отражение. Мужчина просто не мог поверить, что снова слышит звук тонкого мелодичного голоса, который накрыл его с головой, будто теплой морской волной.

Александр едва заметно улыбнулся и замолчал на пару минут, чтобы она осознала всю степень важности того, что происходит между ними.

– Ангелина, – осторожно произнес он, чтобы не спугнуть невидимую ниточку, появившуюся между ними, – Я и не собирался тебя бросать…

Кажется, его ответ немного расслабил женщину. Он видел, что ее острые плечи опустились, и она невольно облокотилась о краешек холодной стены.

– Мне ничего не нужно от тебя, – добавил он уверенно, – Только твой свет. Твоя чистота. Твой трепет, когда я целую тебя.

Ангелина опустила глаза.

– Ты можешь получить это ото всех женщин мира, – послышался горький ответ.

– Могу, – согласно кивнул он и осторожно, чтобы не спугнуть, прикоснулся к ее руке.

По телу женщины сразу пробежал божественный холодок. Она всегда так реагировала на Александра. Ее тело жадно отзывалось на каждое его касание. Алекс притягивал ее сильнее, чем земное притяжение притягивает орбиту земли. Сильнее, чем чернота притягивает солнце и сильнее, чем тянутся друг к другу самые мощные резонансные магниты планеты. Она дрожала от его слов, взгляда и дыхания. Ее ноздри раздувались с механической готовностью вдыхать его запах, тело находилось в заряженной боевой готовности впитать в себя его сок и его семя.

– Но я хочу получить тебя, – твердо сказал он, – Для меня это так же естественно, как есть, пить или дышать. Я не могу просто смотреть на тебя, не касаясь твоих ног, твоего теплого тела… Возможность обладать тобой и есть главное понимание этого мира для меня. Я награждаю тебя своей силой, наполняю частью себя… Я вижу твои расширенные от возбуждения зрачки и отзываюсь на этот невидимый призыв… Ты ведь зовешь меня, Ангелина. Молча, без слов, ты зовешь меня каждую ночь, и я прекрасно слышу все то, что происходит внутри тебя. Борьбу, которую ты ведешь не со мной, а с собой…

Ангелина напряглась и опустила руки, которые случайно соскользнули и легли на его натренированную красивую грудь, вздымающуюся от тяжелого дыхания. Алекс застыл.

– Ты бросишь меня, – прошептала Ангелина, полностью уверенная в своих словах, – Ты исчезнешь, словно дым, оставишь меня в этих непроходимых лесах или подаришь какому-нибудь члену своей группы и будишь смотреть, как они будут развлекаться со мной, как я буду прислуживать им, массировать ноги и готовить еду.

Алекс не сдержал нервный смешок. Ангелина жестом попросила его не перебивать ее.

– Я не верю в твое благородство. Еще вчера ты был так услужлив, а сегодня таскаешь меня по полу, словно я домашнее животное, которое плохо себя ведет. Что будет, когда ты насытишься мною, когда я удовлетворю все твою похоть, страсть, когда ты поймешь, что внутри я такая же, как миллиарды других женщин на планете. Разве есть что-то, что удержит тебя рядом со мной? Может быть этот суп, который я приготовила для тебя?

Ангелина демонстративно показала Алексу свои пальцы, перепачканные в еде, и торопливо их облизала. Она и не подозревала, сколь много эротичного распознает в этом невинном жесте мозг Иного и не заметила, как потемнели от желания его соколиные глаза.

– А может быть, тебя удержит моя грудь?

Ангелина расправила льняную рубашку и невинно погладила, а затем сжала свои полные груди, отчего ее соски сразу же напряглись. Алекс дернулся, но она взглядом пригвоздила его к койке.

– И последнее, – мрачно вздохнула девушка, – Даже не смотря на эти явные аргументы в мою пользу, как я могу простить тебе связь с моей лучшей подругой? Как мог ты лечь с ней в одну постель, зная, что я там, за стенкой, сижу и думаю о тебе. О том, как ты трогаешь ее, целуешь…

Она скривилась и отвернулась от Алекса. Ее опять колбасило.

– Я не целовал…

Голос Алекса не был полон сожаления, и она знала, что человеку его натуры, довольно сложно понять, какого черта она вообще обижается.

– Я не думал, что это может ранить тебя. Мне казалось, что это в порядке вещей.

– Этим продиктованы твои древние методы выживания? – вспыхнула Ангелина с раздражением убирая руки с его груди, – Ты ненавидишь этот мир, презираешь всех женщин планеты, но между тем, продолжаешь жить по его законам. В таком случае, ты предал не только меня, но и свои убеждения. А с таким человеком мне нет смысла страдальчески строить свое будущее. Ты просто неспособен на будущее!

– Ну и как ты себе представляешь наше будущее? – Алекс даже на подушке приподнялся, чтобы ему было удобнее слушать Ангелину, – В мире, 150 миллиардов женщин и всего один миллион мужчин. Что прикажешь делать с этим фактом? – добавил он растерянно.

– И что, это обязательно означает, что нужно со всеми трахаться? – разозлилась женщина и тут же убрала руки с его плеч.

– По крайней мере, это не означает, что из этого нужно делать трагедию, – хмуро ответил ей Иной.

– Ты животное, – убежденно кивнула Ангелина,– Для тебя нет ничего святого. Ты просто мужчина шлюха, такой же, как и большая часть тех, кто живет в «Зоне-Н»! Тебе нужно туда вернуться. За твои прелести, они простят тебе все. Меня предадут смертной казни, а тебя простят!

– Ты хочешь, чтобы я вернулся в «Зону-Н»? – холодно поинтересовался Александр.

– Я лишь хочу, чтобы ты не делал мне больно, сукин ты сын! – вскрикнула Ангелина и попыталась встать с тахты, но Алекс крепко схватил ее за руки.

На этот раз он не был в гневе и полностью контролировал каждое движение. Он знал, что не сделает ей больно, иначе просто не дотронулся бы до ее рук. Особенно сейчас, когда она почти сдалась под натиском своих чувств к нему. Самым грязным было бы воспользоваться ситуацией, вызвать у нее очередной приступ слез, а затем утешить ее своей настойчивой нежностью. Он знал, что ее сердце наверняка дрогнет, а бушующая страсть вырвется наружу. Но разве тогда она будет верить ему на утро? Она будет попросту презирать его.

Им нужно время, и Александр прекрасно понимал, что если для этого потребуется засунуть свой горячий возбужденный член в ледяной сугроб, то он с готовностью сделает этого. Ангелина стоила этих жертв. Одни ее глаза, наполненные добрым светом, стоили этого.

– Пусти, – бросила она зло, пытаясь вырвать руки из стальной мужской хватки.

Алекс отрицательно покачал головой и с силой притянул ее к себе. Ангелина ойкнула и сползла в его сильные горячие объятия. От него пахло свежим морозом и крепкой высокоградусной настойкой. Невольно, Иной слегка перепачкал голые плечи девушки своей кровью. Но их двоих это не беспокоило. Боль в его руке была ничем по сравнению с той болью, которую он испытывал глядя на свою самку, беснующуюся и вырывающуюся из его объятий, будто она дикая рысь попавшая в капкан.

– Не пущу, – твердо сказал он и примял ее к мягкой подушке.

Ангелина всхлипнула и стихла. Девяносто килограммов его могучего тела, навалились сверху и казалось, перекрыли дыхание. Однако Алекс был мастером по совместному засыпанию. Увидев, что девушка затихла, он ослабил свои объятья, перевернул Ангелину на бок и удобно пристроился позади нее, обвив своими ногами хрупкую фигуру. Его пленница дрожала и наверное все еще не могла поверить в то, что он не домогается ее, а спокойно дышит в шею, будто не было между ними этой тяжелой и невыносимой недели. Постепенно Ангелина позволила себе расслабиться и закрыв глаза, попыталась заснуть. Биение сильного сердца этого мужчины успокаивало и убаюкивало. За окном стемнело, и девушке оставалось лишь смотреть на одиноко падающие снежинки в свете неоправданно огромной луны. Это молчаливое единение нарушал только свист ледяного ветра и вой волков, где-то там, за дверьми их коттеджа. Кажется, впервые за долгое время женщина почувствовала себя спокойной и безмятежной. Единственный вопрос, который мучил ее, что ждет их завтра? В мире, лишенном гормонального равенства не может быть места счастливому «завтра». В таком мире «завтра» может и не быть…

Утро ворвалось в их дом первыми лучами солнца и случайно открывшейся форточкой. Уютный холодок пробрался в жилище и защекотал обнаженное тело. Ангелина поежилась и посильнее запаковалась в одеяло, которым под утро ее заботливо накрыл Алекс. Она чувствовала его присутствие, хоть он и не касался ее. Осторожно протянув руку позади себя, девушка нащупала ровную пустующую поверхность кровати. Моментально проснувшись, она приподнялась на локтях и оглянулась. Алекса не было. Ангелина обернула одеяло вокруг своего тела в древне римском стиле и опустила ледяные ноги деревянный пол. Ее сразу пробрал озноб, но она заставила себя сделать несколько шагов в сторону запотевшего окна. Дыхнув на стекло, Ангелина протерла его худенькой рукой и присмотрелась. За окном все так же неслышно падал снег, завывал ветер, но никакого присутствия мужчины не было. Даже следов Алекс не оставил. Он и прежде мог куда-то отправляться рано утром, но тогда это мало волновало Ангелину, скорее наоборот, она мечтала, чтобы он ушел и больше никогда не возвращался. А иногда, когда Алекс особенно ее злил, Ангелине представлялось, что его съедят голодные и свирепые волки. В этот раз все было иначе.

Ангелина еще немного потопталась возле окна, затем нашла в прихожей старые сапоги сорок второго размера и порадовалась тому, что внутри был натуральный мех. Наспех обувшись, она прошлепала в зону кухни, не торопясь налила растаявший снег в небольшой железный чайник и с трудом поставила его на плиту. Затем она еще добрых пол часа пыталась раздобыть в доме огонь. Ни зажигалок, ни самовоспламеняющихся приборов на кухне не оказалось. Ангелина залезла на табуретку и дотянулась рукой до самого высокого ящика. Кончики ее пальцев едва касались металлической ручки, с помощью которой можно было открыть тумбу и возможно, найти в ней спички или хоть что-то походившее на них. Вытянувшись, как струнка, девушка пыталась на ощупь определить лежавшие на полке предметы. Ручка, лист бумаги, что-то острое, возможно ножик или ножницы. Теперь что-то круглое, моет быть засохший лук или старые часы. Хотя зачем Алексу часы? Он прекрасно ориентируется по луне и солнцу.

– Да что ж такое… – проворчала Ангелина, понимая, что врятли добудет сегодня огонь.

Она попыталась выпрямиться на высоком деревянном стуле и спрыгнуть на пол. В этот самый момент, крепкие сильные руки подхватили ее под грудь и аккуратно опустили. Ойкнув, Ангелина не сразу сообразила, что это Алекс и лишь почувствовав его ровное дыхание на своей шее, заметно успокоилась.

– Тише, тише, тише… – прошептал он ей в ухо, заметив, что она нервничает, – Это всего лишь я…

Ангелина повернулась к нему лицом и уперлась носом в небритый подбородок. Смутившись, она попыталась отступить на шаг назад, но Алекс вовремя предугадал ее желание и слегка притянул к себе. Ангелина не стала сопротивляться и пару секунд они просто молчали, обнимая друг друга. Хотя взаимными объятиями это было назвать сложно, потому что руки Алекса умело блуждали по ее телу, останавливаясь на плечах, талии, на пояснице, из-за чего тело Ангелины предательски дрожало, и она ненавидела себя за это. Обнять Алекса ей было сложно не только психологически, но и физически. Она боялась, что если хоть на долю секунды задержится на его рельефных формах, сфокусируется на его прекрасных темных глазах, то полностью и бесповоротно потеряет над собой остатки контроля, которые в ней еще оставались.

– Я хотела поставить чай, но не нашла огня… – прошелестела она белыми губами.

Алекс усмехнулся и нехотя отстранился. Ангелина сразу почувствовала, как холодный сквозняк вновь заполняет ее клетки. Присутствие Алекса наполняло ее, словно она была батареей, которая хранила в себе его тепло. Его отсутствие дело ее слабой и безвольной, вроде ее отключили от электрического адаптера, и она больше не может исполнять свои функции. Касаться его теперь было чем-то вроде завтрака или обеда. Без Алекса у Ангелины крутило желудок, сводило мышцы, замедлялся сердечный ритм, и начиналась ломка. Он был ее главным и сильнодействующим наркотиком, причем, когда именно это началось, Ангелина уже не помнила.

– Я предусмотрительно прячу от тебя любые режущие и огнеопасные предметы, – заметил он ей, и она увидела в его глазах смешинку, – С тех пор, как ты меня чуть не убила, я стараюсь не давать тебе повода для повторения.