скачать книгу бесплатно
Раиль, как истинный мусульманин, относился к браку серьезно, как к единственно возможному образу жизни: каждый мужчина, умеющий содержать семью, должен жениться. Семья предусмотрена Аллахом для рождения детей, удовлетворения физических потребностей и удержания от греха. Для этого Раиль женился и прекрасно сознавал свои обязанности: содержать супругу, быть с ней ласковым и уважительным, главенствовать над ней (потому что Аллах дал мужчине преимущество над женщиной), воспитывать детей в духе ислама. Он ясно и четко представлял себе, какой будет его семейная жизнь, как будут вести себя его жена и дети – это подробно описывалась Пророком и не только – и никаких отступлений с учетом характера супруги не принял бы. Если она в чем-то не соответствовала бы требованиям шариата, должна была измениться. Вариантов нет.
***
На следующий после свадьбы день, когда Айназ принялась раскладывать свои вещи, Раиль отвел ее руку от чемодана:
– Это тебе не понадобится, верни все родителям. – На удивленный взгляд жены он пояснил: – Мы купим тебе приличную одежду.
– Это все новое, специально купили.
Раиль осуждающе посмотрел на юбки, блузы, жакеты, платья:
– Это неподобающая одежда. Оставь все, пойдем в магазин.
Он привез ее в специализированный магазин и сам, указывая продавщице на манекены в длинной закрытой одежде и хиджабах, выбрал несколько платьев и платков. Айназ растерялась и оробела и при посторонних людях не решалась спросить, как все это понимать. Довольный Раиль пояснил сам:
– Вот, ты не должна искушать мужчин своей красотой!
Такой аргумент ее обезоружил и даже польстил – ее ревнуют, как приятно! Казалось, это ненадолго, не всерьез и ничего не значит. Она с любопытством рассматривала себя в зеркале, находила, что новый наряд ей идет: высокая, тоненькая молодая женщина с белым личиком и смущенной улыбкой, свежесть и красота которой подчеркивалась целомудренной одеждой. Айназ вопросительно смотрела на продавщицу и мужа.
– Отлично! Вам очень идет! – заверяла одна, и одобрительно кивал другой.
На том они и ушли.
За ужином муж как бы между делом обронил:
– Ты уже забрала документы из института?
– Что? Нет. Зачем?
– Теперь ты замужняя женщина и тебе не пристало, как девчонке бегать на лекции.
Айназ удивленно вспорхнула ресницами:
– У нас нет детей, я буду все успевать! Год остался.
– Моя жена не будет находиться в обществе других мужчин и не будет никого вводить в грех. Это недостойное поведение для женщины.
– Причем тут это? Я не собиралась никого вводить в грех.
– Это от тебя не зависит, женщины влекут грех сами по себе.
Айназ оторопела, затем ее охватило возмущение: училась же она как-то четыре года, не вводя никого в грех! Да и вообще, лично она никого соблазнять не собиралась, а если мужчины от одного вида женщины впадают в грех, то сами пусть сидят дома с закрытыми глазами, почему она должна себя ущемлять? Она открыла рот, чтобы сказать это, но Раиль, нахмурившись, ее опередил:
– Жене подобает слушаться мужа, а не создавать ему проблемы пререканием.
Айназ растерялась: даже отец не разговаривал с ней так безапелляционно.
Однако через день, в течение которого новобрачная раздумывала, насколько Раиль серьезен в своем требовании, к ним в гости пришла ее мать. Уж она-то не стеснялась возражать зятю и даже пустила слезу, говоря, что дочка всегда мечтала учить малышей. Раилю пришлось разрешить жене окончить институт заочно, с оговоркой, раз этого очень хотят ее родители. Так и сказал: «Разрешаю тебе окончить учебу» У Айназ даже в висках застучало от возмущения. Он разрешает! С чего он вообще может ей что-то запрещать или разрешать? Даже не спрашивает, не советуется! Но она промолчала, боясь стать причиной ссоры или перебранки. Раиль хоть и согласился на учебу, но про работу ответил, что его жена будет тратить свою энергию только на него, дом и учить собственных детей.
По требованию Раиля Айназ бросила заниматься теннисом, чем очень расстроила своего тренера, потому что именно она на всех вузовских соревнованиях приносила победу. Левша Айназ со своей левой подачей являлась трудным соперником.
В считаные дни новобрачная поняла, что ее представления о счастливом браке не осуществятся, потому что не соответствуют представлениям Раиля. Молодой муж ясно дал понять, что ее желания неправильные, поэтому исполнены быть не могут.
***
Почему ей казалось, что они с супругом удивительным образом совпадут? В ее девичьих представлениях муж был ее дополнением, тем, кто осуществит ее мечты, а иначе зачем он нужен? Она видела, как они с мужем, улыбаясь, держались за руки и шли навстречу жизни, с удовольствием работали и по вечерам рассказывали друг другу о своих успехах или трудностях. Они должны были ходить в кинотеатр, в гости, принимать гостей, гулять по набережной, ждать отпуска, чтобы поехать на море. Вместе бы отправились на теплоходе на Соловки… На деле выходило какое-то средневековье – спрятана дома, слышит только поучения из Сунн и Корана и кучу требований. Еще и виновата бывает: «Ты огорчаешь меня!» Уж как он ее огорчает!
Айназ была ошарашена не столько набожностью Раиля – потому что давно привыкла и любила набожность своей бабушки, в которой ничего тягостного для других не было – сколько его стремлением навязать свои представления ей. В первые дни их совместной жизни Раиль, видимо, надеялся, что жена добровольно будет следовать его примеру и ограничивался демонстрацией правильного поведения. Однако недогадливая жена оставалась при своих привычках, лишь с любопытством поглядывала на мужа. Тогда Раиль решил привести супругу к вере, поскольку муж пастух своей жене и в ответе за ее душу. Вот тогда небо показалось Айназ с овчинку! Она не ожидала, что каждое ее слово, движение, поступок или намерение будут оцениваться вслух и дотошно разбираться. Как оголтелый комментатор Раиль давал оценку ее поведению с утра до вечера.
– Почему ты говоришь это? – не понимала Айназ. – Это же странно.
– Я должен привести тебя к вере.
– Я верую, просто я не слишком религиозна. Я верую в душе и стараюсь не грешить. Никогда не была завистливой, лгуньей, гордой или нечестивой, я не желаю чужого и все такое прочее, у меня все нормально с нравственностью! И я всегда помню, что все тайное все равно происходит на глазах у Бога. Что еще?
– Ты думаешь, что веришь. На самом деле это не так. Верить в Аллаха – значит, соблюдать шариат. Этому должен был научить тебя отец. Раз он не научил, научу я.
Шариат оказался правилами поведения, охватывающими все сферы жизни, Айназ и не подозревала, что такое может быть. Ее родители были обычными людьми, выросшими в Советском Союзе на закваске из интернациональных и коммунистических идей. Как и все в республике, они придерживались национальных традиций и праздников, бесконфликтно сочетая это со светским мышлением и отношением к жизни, поскольку представления о морали и тут, и там были одинаковые, а татарские традиции лишь вносили в их жизнь приятный колорит и делали ее особенной.
Требования же мужа казались Айназ то странными, то нелепыми, то смехотворными, то устрашающими, но Раиль относился к ним серьезно, и от его настойчивости и методичности становилось жутко. Отступать молодой супруг явно не собирался и давил на нее как пресс. Айназ, левша от природы, проглатывала подступавшие слезы, всякий раз слыша негромкое: «Пророк ел правой рукой» При этом Раиль переставал есть сам и спокойно ждал, пока она не возьмет ложку в правую руку. Она пыталась отстоять право спать на животе, но муж будил ее, напоминая, что Пророк не велел так спать, что спать следует на правом боку.
Интимная жизнь, на первый взгляд, вроде, такая же, какой Айназ ее представляла из фильмов, имела другой внутренний посыл и наполненность, и тоже дотошно регламентировалась Раилем. Раиль не понимал, что его восторг от ежесекундного присутствия Аллаха в его жизни неподготовленная жена не разделяет. С каким душевным трепетом от следования указаниям Пророка исполнял Раиль свой супружеский долг, с таким же внутренним неприятием замечала Айназ в его глазах удовлетворение не от близости с ней, а от надлежащего исполнения предписанного. Даже в постели они не в своей воле!
Раиль, перед тем как лечь с ней, всегда сначала молился, клал ладонь ей на лоб и шептал по-арабски. Айназ робела, стеснялась, зажималась – разве это не их личное дело, не зов сердец?
– Зачем молиться перед этим? – единственное, что смогла она спросить.
– Так предписал Пророк. Следует изгнать шайтана.
– Может, его здесь нет? Мы же законные супруги.
– Женщина! – огорченно восклицал Раиль, сокрушаясь ограниченности мышления жены. – Если мы зачнем ребенка, то пусть это будет с благословления Всевышнего.
– Зачать сегодня не получиться из-за дня цикла.
– На все воля Аллаха, – назидательно говорил муж, удивляясь ее недалекости и призывая себя не сердиться.
Айназ замолкала. Чуткость и высокая чувствительность отнимали ее надежды: в близости муж искал не ее, а облегчение своей потребности и исполнение должного. С таким же успехом он мог спать не с ней. Она обижалась, не могла расслабиться, смущалась возможного наступления той неги, которая уже несколько раз готова была разлиться по ее телу. Да и после молитв это блаженство представлялось ей постыдным. Иногда ей казалось, что они в постели не одни и в темноте видела то усмехающегося черта, то деликатно отвернувшегося ангела. «Неужели, – думала она, – нет действия, принадлежащего только нам, без присутствия Аллаха? Когда мы сами будем важнее всего друг другу, когда Он отворачивается?»
Какое-то время она ревновала мужа к вере, оскорблялась и со временем, так и не почувствовав себя желанной женщиной, не распалившись и не раскрывшись, стала равнодушна к интимной стороне жизни.
***
У Айназ чуть не случилась истерика, когда супруг потребовал, чтобы в туалет она входила с левой ноги и никогда там не разговаривала:
– Если вдруг я позову тебя, а ты в туалете, то ты должна только покашлять, я все пойму.
Айназ посмотрела на Раиля полоумным взглядом, но он был абсолютно серьезен:
– Так велел Пророк.
Айназ не верила своим ушам, она открывала рот, как рыба, выброшенная на сушу, не зная, что ответить Раилю. Раилю ее ответа не требовалось, он спокойно и настойчиво доносил до нее суть требований:
– Аллах предусмотрел все для мусульман, не оставил шайтану ни одной лазейки. В этом смысле нам очень повезло! – лицо Раиля стало благостным, взгляд смиренно опустился, а пальцы рук поглаживали друг друга – это означало, он начинает разъяснять ей суть шариата в затронутом аспекте.
Сквозь шум в ушах Айназ расслышала, что Аллах возвеличил Посланника, и земля чудом проглатывала его испражнения, а людям Пророк не велел смотреть на собственные испражнения, потом уже шум перебил голос Раиля, и она ничего не слышала.
– Мы в тюрьме, да? – глаза Айназ были расширены от ужаса. – Мы никогда не принадлежим себе? Неужели Аллаху есть дело до того, с какой ноги я вхожу туалет?
– Глупая женщина! Воистину женщина скудна умом! – Раиль рассердился, покраснел и нахмурился. – Пророк (мир Ему и благословение!) поднял посещение уборной на уровень, при котором можно получать награду от Аллаха! Каждый из нас может зайти в туалет и заработать огромное воздаяние, выполнив пятнадцать суннатов Посланника!
Раиль долго еще пересказывал эти суннаты, сознание Айназ выхватило только, что следует снимать кольца, опираться на левую ногу, опасаться брызг и до, и после каждого действия читать молитвы, всякий раз специальные. Ну и что выходить из туалета надо с правой ноги с чувством глубокой благодарности к Создателю.
Раиль не умел разъяснить жене, что соблюдающий правила ислама человек невольно настраивается на смирение и ни на миг не теряет ощущение присутствия Всевышнего в своей жизни. Что жесткость требований и необходимость ежеминутно сознавать присутствие Всевышнего действует благотворно и не дает сбиться с пути. А без разъяснения этого Айназ только пугалась и отрицала эти требования.
Раиль молился пять раз в сутки, в том числе и ночью. Это вызывало уважение у Айназ до тех пор, пока как-то раз она встала попить воды, и, проходя через комнату, услышала недовольный голос мужа. Он велел ей не проходить мимо, когда он молится: «Женщина, осел и черная собака прерывают намаз» Айназ была до слез оскорблена таким уравнением, в детстве ей сто раз случалось проходить мимо молящейся бабушки и ни разу та не попрекнула ее: погруженная в молитву бабуля ее просто не замечала. В сердце Айназ разлилось едкое неприятие и Раиля и его убеждений. Стоя в кухне со стаканом воды она мелко дрожала и зло говорила: «Святоша! Как же ты думал о Аллахе, если увидел меня? Я думала о воде и тебя не видела!»
Благодаря Раилю Айназ поняла, что ничего не знала про ислам в версии мужа, и семья ее тоже не знала, хотя все они считали себя мусульманами. Наверняка ее родители удивились бы не меньше нее всем требованиям шариата. Все-таки, они были слишком светскими людьми, слишком европейцами. Еще Айназ поняла, что шариат вгоняет ее в депрессию. Она хотела разграничения между жизнью души и жизнью тела. Кесарю кесарево, богу богово, как-то так. В пику Раилю ее вера в том солнечном виде, которую она переняла от бабушки, крепла день ото дня, и в ежедневных обращениях к Богу она обещала смирить себя, не ожесточиться, не впадать в отчаяние, не унывать и исполнить свой супружеский долг надлежащим образом. В тот период только Бог, к которому до замужества она обращалась лишь перед экзаменами, помогал ей приспособиться к новой реальности. А приходилось ей туго.
***
День за днем, месяц за месяцем Айназ с горечью сознавала, что весьма наивно полагала, будто в замужестве наконец-то станет себе хозяйкой, свободной от родительской воли и будет жить по своему усмотрению. В родительском доме свободы у нее было больше, можно сказать, она в принципе была свободной. Ну уберет, сготовит, сделает уроки, какие еще обязанности? Никаких. Жила в удовольствие. Лежала, читала, гуляла, смотрела телевизор, ходила в гости, ездила с друзьями в путешествие. Казань, Питер, Нижний Новгород, Москва. Весело, шумно, интересно. Рюкзаки, стоптанные кроссовки, ноющая спина и прекрасное настроение. Планировали отправиться на теплоходе на Соловки, говорили, что там необыкновенная красота и благодать. Айназ вздохнула: как она, оказывается, была счастлива в девичестве. Никто не приставал с вопросами: «Зачем тебе читать? Эта книга соответствует учению? Прилично ли гулять?» Теперь нет. Муж выбросил все ее книги, оставив только те, что касались домоводства. Айназ горько сожалела о собрании сочинений Стефана Цвейга и Мопассана.
– Разврат какой! – презрительно оскалился Раиль, брезгливо беря книги через платок и кидая их в пакет.
– Почему разврат? Они же природу человека описывают, мы, люди, такие: любим, надеемся, ошибаемся, впадаем в крайности. Не знаю, я люблю психологию.
– Плохо делают! Описывают всякие глупости, а тем, кто читает, становится любопытно, они хотят повторить все это! Не знали бы и не повторяли бы! Что-то хорошее здесь пишут? Низость человека.
– Разве не полезно знать свою природу, свою силу и слабости? И здесь больше о высотах души пишут, о высотах через слабости. Ни о чем не думают только примитивы, глисты, например.
– Не полезно! Полезно знать Коран! И интересоваться только им! Полезно боятся Аллаха!
Возражать Раилю было чревато, он закручивал гайки все сильнее, и в своем стремлении наставить жену на праведный путь не знал ни снисхождения, ни усталости. Он контролировал ее круглые сутки во всем: как сидеть, что надевать, что смотреть, с кем говорить, о чем думать и какие выводы делать. Айназ была несвободна и задыхалась. У нее отсутствовали поводы для радости и улыбки, ее утешителем и связью с привычным миром и другими людьми был телевизор, который она включала, когда муж уходил на работу, и выключала к его возвращению.
Раиль совершенно искренне и с самыми добрыми намерениями изолировал супругу от общения с подругами и искоренял ее интересы. «Это для твоего блага» – каждый раз говорил он. «Моего или твоего блага?» – молча опускала взгляд Айназ, мужу ничего не говорила, знала, что бесполезно. Она уже поняла, ни в Коране, ни у Пророка не говорилось, что женщина должна жить полной жизнью, развивать себя. Раз не говорилось, значит, не нужно и вредно. Все необходимое для жизни и спасения перечислено: покорность мужу, Аллаху, благодарность им, молитвы, пост, дом. Море, путешествия, теннис в список не входят. И подружки-иноверки не входят, по этому поводу она выслушала несколько нравоучений. Поэтому с любимой Машкой Айназ не общалась со свадьбы. Даже по телефону не говорила, Раиль проверял список ее звонков и сообщений.
К концу года она пожаловалась матери и бабушке. Мать обеспокоилась, но заступилась за зятя, расхваливала его праведность, рассказывала, как Раиля уважают в их районе, заклинала дочь слушать мужа, не перечить ему, ссылалась на традиции.
– Он глубоко верующий человек и живет по заветам Пророка.
– Да пожалуйста! – горячилась Айназ. – Только причем тут я? Я, например, в инопланетян верю, но не говорю же об этом с утра до вечера, не добиваюсь, чтобы он тоже в них верил! Почему он считает, что должен перепрограммировать мой мозг на свой лад? Где свобода воли? – Айназ раскраснелась, задохнулась, остановилась, помахав на лицо ладошкой.
Мать с бабушкой молчали, видели, что она еще не выговорилась, ждали. Они знали, что Айназ сговорчивая и мягкая, побушует и успокоится.
– И вера какая-то странная у него! – продолжила новобрачная. – Ограничительная! Представляете, есть список того, чего можно и чего нельзя. За рамки списка выходить смертельно опасно! А списочек тот еще! Даже примеры приводить не хочется. Но что меня возмущает, так это безапелляционность требований. Если ты хочешь чего-то, чего нет в этом списке, или хочешь не так, как описано, то гореть тебе в аду! А если рядом с таким грешником есть правоверный мусульманин, то его святая обязанность добиться, чтобы ты все делал правильно. Иными словами, ад у тебя наступит уже на земле, потому что этот правоверный не отстанет от тебя, это называется джихад языка. – Айназ снова остановилась перевести дух. – Я все время слышу, что я должна и как я должна! Должна то, се, пятое, десятое – что это за жизнь, в которой ты только должен? Я помимо долга хочу, люблю, интересуюсь, понимаешь? А оказывается, то, чего я хочу, люблю и интересуюсь не предусмотрено! Как в тюрьме, честное слово!
– Да что такого ты ему должна? – лица бабушки и матери выражали недоумение. Женщины нечаянно утратили бдительность, поддались эмоциям и сами испытывали возмущение.
– Самое главное для женщины – должна своим поведением доставлять мужу удовольствие.
Мама смущенно опустила глаза.
– Нет, мам, не смущайся! Это, как я поняла, означает не иметь своих желаний, только идти навстречу желаниям мужа. Так предписал женщине Аллах, представляешь? А удовольствие Раиль получает от того, отчего я впадаю в депрессию!
– Как это?
– Все, чего хочу я, ему доставляет неудовольствие, а это грех и вина для меня, представляешь?
– Почему?
– Потому что мои желания не должны выпадать из шариата, и не быть такими, которые он не может осуществить, иначе он расстраивается, а расстраивать такое достойное создание как мужчина большой грех! И за это я попаду в ад. Представляешь?
Мать молчала, явно обескураженная.
– Он расстраивается, что я смотрю Мистера Бина и смеюсь, знаешь почему? Потому что смеющийся человек забывает бояться Всевышнего. Не боишься Всевышнего – не боишься мужа, не боишься мужа – все, порядок мироздания нарушен!
Айназ снова перевела дыхание, поправила волосы.
– Раиль не может быть со мной на равных, понимаете? Ему нужно, чтобы я была ниже по всем показателям и, как скудная умом, смотрела бы ему в рот, ожидая руководящих указаний. Он ждет, чтобы я демонстрировала ему, что без него ничего не смыслю и не проживу, особенно без его бесценных советов и оценок! Ему хоть в голову приходит, что до него я двадцать лет жила и в нем не нуждалась? И припеваючи жила!
Она закрыла глаза и покачала головой:
– Ой, мам, как меня бесит его отношение ко мне! Как будто я недееспособная и не в силах сделать что-то без его согласия. Мне на все, буквально на все, нужно спрашивать разрешение: я выйду из дома? я поем? я посплю? я повидаю родителей?
– Видимо, он тебя оберегает, – попыталась утешить дочку мать.
Айназ отмахнулась.
– А чего стоит необходимость просить деньги! Это какой-то тупик, мам! Работать мне нельзя, потому что по шариату муж должен содержать жену. При этом я постоянно слышу, что должна быть благодарной за то, что он содержит меня. Еще цитирует мне кого-то, что женщина не вполне полноценна, потому что ее содержит муж. Мам, где логика? Я бы сама себя прекрасно могла содержать и не давала бы повод утверждать, что я неполноценная.
– Я сама дам тебе денег, хорошую премию получила, купи себе что-нибудь приятное.
– Ой, мам, спасибо, но я ничего уже не хочу. Да и Раиль увидит, спросит, откуда. Не хочу нравоучений, что я его позорю, беру деньги у других. Да и вообще, он боится меня разбаловать. Я тебе уже говорила: радостная и разбалованная женщина перестает быть благодарной своему мужчине.
– Дорогая, ты говорила это все Раилю?
– Пыталась как-то.
– И что он?
– Говорит, что я привыкну находить радость в соблюдении предписанного, что это высшая благодать.
– Ну, вот видишь, дочка, – цеплялась мать, – верь ему.
– Мам, да ты пойми! Он как зомбированный – я зову его в кино сходить, а он говорит, что не станет пропускать молитву из-за ерунды и не желает смотреть на то, что создали много возомнившие о себе неверные.
– Ягненочек мой, – вступила в разговор бабушка, – у тебя нет другого выхода, только как принять образ жизни мужа. Пойми, он мусульманин и ведет себя как мусульманин.
