Параномия

Я молчал, открывая рот, чтобы дать хоть какое-то своё объяснение, но его не было.

– Вот, – кивнул он мне, – нюанс. Второе. Где сейчас сундук?

– Он был в краеведческом музее, в Тюмени.

– Был, Серёга, был, ключевое слово, а может уже и не быть. И отсюда вытекает третий нюанс – время. Я сейчас про себя любимого, извини, отпуск мой, всё же, имеет ограниченные временные рамки. Успеем ли мы со всеми этими нюансами и сложностями уложиться в короткие недели моего отпуска? Вот о чём я долго думал, Серёга.

Что я мог сказать? Да ничего.

***Ранним утром 21 декабря.

Порыкивая двигателем, импортная тачка Виктора увозила нас, по заснеженным северным дорогам в сторону Тюмени. Я по-прежнему чувствовал себя неуютно, думая о том, что принудил друга к этой поездке против его воли, поэтому сидел и помалкивал.

– Я ведь собирался к матери поехать, – прервал молчание Виктор, – каждый год бываю, она у меня старенькая уже. Батя умер пять лет назад, а я единственный ребёнок в семье, – похоже, тема эта для него была больной, – больше некому приезжать.

Я не стал поддерживать тему, так можно чёрт знает до чего договориться.

– В Сургуте заправимся и перекусим и считай треть пути позади, – улыбнулся Виктор, похоже, путешествовать на машине ему нравилось, – ты когда последний раз в Сургуте был? – посмотрел он на меня.

***

Сургут, Нефтеюганск и Пыть-Ях остались за спиной. Время перевалило за полдень, и Сургутский завтрак был уже забыт. Во всяком случае Виктор так заявил и сказал, что следующая остановка в Салыме.

***

Кафе «Заимка» встретило уютом, вкусным обедом и назойливым пацаном лет двенадцати, который пытался на парковке что-то впарить нам.

– Дядь, а дядь, купи серьги, – он чем-то сверкнул в руке, но мне понятно было неинтересно.

– А ну, шкет, – прикрикнул на него Виктор, – вали отсюда.

– Ты чо мужик, я же не фуфло толкаю, – я с любопытством смотрел на этого современного предпринимателя-цыгана, – есть и серьги, и кольца, и браслеты.

– Серёга, садись, – Витя кликнул сигналкой, открывая машину, – а ты иди отсюда, предприниматель, твою мать, пока я в полицию не позвонил.

– Напугал, – состроил рожу пацан, – счастливого пути, – показал он средний палец.

– Да я тебя, – страшным голосом рявкнул Виктор, делая движение в сторону малолетнего торгаша, который тут же сиганул в сторону кафе

– Шпана беспредельная, – фыркнул Витя, включая зажигание.

Через восемь часов перед нами сверкал множеством огней город, которому весёлые жители одноимённой области лет сорок назад дали хлёсткое прозвище «Тюмень – столица деревень». Ну, возможно, сорок-пятьдесят лет назад так и можно было сказать. Тогда в Тюменской области, конечно, уже были города и даже по сегодняшним меркам, довольно крупные, с населением более пятидесяти тысяч, но города были провинциальные, большей частью старые, с деревянной застройкой, похожие на большие деревни.

Сегодня Тюмень сама стала крупным современным городом, правда, изменилось политическое устройство страны, и город потерял часть своего статуса, но это было уже не так важно, особенно для нас с Витей. Нам нужно было устроиться на ночлег.

– Сегодня, конечно, к Тане не поедем, – утвердительно, но с вопросительной интонацией сказал Витя.

Я просто повернулся к нему и покивал. Не знаю, видел ли он этот мой жест и страх, что затрепыхался в моих глазах, но сказал он следующее:

– Значит, ищем ночлег, гостиницу, так сказать.

Глава 3. Поиск.

Виктор оказался не только добродушным другом, решившим помочь мне безвозмездно, за свои кровные, так сказать. Он был ещё и экономным человеком. Поиск «так называемой гостиницы» начался со звонка старому другу, на нём, собственно, и закончился. Уютная двушка у одинокого мужика показалась мне странным фактом, но я глупых вопросов задавать не стал. А вечером, после рюмки, которую я, кстати, пить не стал, Костя, так звали нашего гостеприимного хозяина, сам рассказал, что после развода ему осталась эта квартира. Жаловался, что нынче баб нормальных не найти, а потому лучше быть одному. Боюсь, история здесь немного похожа на мою – просто парень однолюб и, может быть, сам ещё этого не осознал. А женщины здесь ни при чём.

***22 декабря 2017 года

Утром, умывшись, одевшись и позавтракав, я сел на стульчик, почувствовал слабину и дрожь в ногах.

– Ну что, Серёга, – Витька выглядел бодряком, – двинули?

Я молча посмотрел на него, и, похоже, в моих глазах всё было написано.

– Так, Суворов, – назвал по фамилии, и я вздрогнул, так давно её не слышал, а кроме того был удивлён, что Виктор её знает, – не позорь фамилию, взял жопу в горсть и погнали к Татьяне, ясно?

– Ясно, – неуверенно ответил я.

– Ты что заднюю даёшь, Серёга?

Я не знал, что ему ответить. У меня не было внятного объяснения тому, что со мной происходило.

– Не, не, – он ухватил меня за локоть и потянул на себя, – не для этого мы сюда приехали. У нас есть цель, Серёга, напоминаю тебе. И цель эта серьёзная, а Татьяна, если ты, конечно, помнишь, сама к тебе обратилась за помощью…

Лицо Татьяны вновь встало передо мной во всей своей красе, и я вздрогнул выпрямляясь.

– Вот, – принял мою неожиданную конвульсию за действие Витя, – это правильное решение…

Татьяна стояла перед моим внутренним взором с перекошенным ртом, прося у меня помощи. Я махнул рукой перед собой, отгоняя наваждение.

– Готов? – вопросил Виктор.

– Да, – хриплый каркающий звук вылетел из моего горла.

– Так, мужики, – вмешался Костя, стоявший здесь же в коридоре, слегка покачиваясь, – вас обратно ждать?

***

Дверь открыла Татьяна. Кровь отлила от моего лица, как я не храбрился. Воспоминания, виде́ния – всё слилось воедино и соединилось в одном лице – лице Тани. Она меня тоже узнала. Её лицо сделалось пунцовым, потом кровь схлынула. Из уголка глаза вытекла слеза. Как же мне хотелось обнять её прямо сейчас, невзирая ни на что – ни на прошлое, ни на настоящее, которое наверняка сейчас было за дверями квартиры, просто обнять. Но я стоял как истукан, и она вместе со мной. Такая красивая, как будто почти не изменилась.

– Так, господа хорошие, – вдруг вставил своё слово Виктор, – вижу, вы друг друга узнали, поэтому не вижу причины стоять здесь, в коридоре, столбом. Татьяна, – обратился он к ней, – вы можете нас пригласить внутрь?

– Ну, здравствуй, Серёжа, – тихо и нежно сказала Таня, будто и не слышала слов Витька, – проходи, – она посмотрела на Виктора, – проходите, – поправила она сама себя.

***

Никакого мужа уже давно не было. В квартире даже близко мужиком не пахло. Чистота, порядок и тишина.

– Тихо у вас, – выдавил я из себя.

– Да, тихо, – негромко ответила Татьяна, – мужа у меня нет, а дочка с внуками, – слёзы вдруг полились из её глаз, – хотите чаю? – вдруг спросила она.

– Сейчас я на стол соберу, – она быстро выбежала из комнаты.

– Не понял, а что там с дочкой и внуками? – подал голос Виктор.

– Вот придёт, ты и спроси.

Я чертовски нервничал.

Мужа нет давно! Твою мать. Как так? Почему так? Что это за судьба-то такая? Чувства вновь вспыхнули во мне, подстёгиваемые воспоминаниями. Всё плохое, глупое, ненужное, память услужливо затёрла – выставляя напоказ всё самое лучшее.

В комнату вошла Таня, и я вновь смутился. На этот раз своей не в меру буйной фантазии. Стол быстро наполнился яствами. Посередине появился большой фарфоровый чайник, из которого приятно тянуло крепким чаем. Таня уже успокоилась и, присев за стол, принялась разливать чай по чашкам.

– Простите, Татьяна, – тут же полез со своим неуместным вопросом Виктор, – вы что-то сказали про дочь, – Таня застыла на мгновенье, глаза готовы были разразиться водопадом, но она себя сдержала.

– Они с мужем и внучкой попали в автокатастрофу позавчера, – слёзы всё же потекли из глаз двумя ровными ручьями, Татьяна замолчала на какое-то время, а мы не смели её торопить, – все сейчас в больнице, – продолжила она, преодолев спазм, рвущий из груди сильный материнский рёв, – а Света в реанимации, в коме.

Рыдания всё же провалили волевую плотину, и Татьяна закрыла лицо руками, пряча свою женскую слабость.

Длилось это недолго. Татьяна встала и ушла, а когда вернулась, лицо было сухим. Только красные круги под глазами напоминали, что она недавно ревела.

– Какими судьбами в Тюмень, Серёжа? – тихо спросила она, не глядя мне в глаза, – и как ты меня нашёл? – она подняла голову, и её взгляд о многом мне сказал. В нём было и смущение, вызванное, вероятно, событиями прошлого, и ожидание, и даже толика теплоты, которую мне хотелось принять за любовь, но я понимал, что это скорее сестринское, чем женское.

– Ты снилась мне, Таня, – начал я, – но не про сон я приехал рассказать…

– То есть ты приехал ко мне? – удивилась она.

– Да, спасибо Виктору, – я посмотрел на Витька, – без него мне бы ни за что не добраться.

– Да ладно меня хвалить, – засмущался он и уткнулся носом в кружку с чаем.

– Почему? – просто спросила Таня.

– Что почему? – я понимал, о чём она спросила, но мне нужна была небольшая пауза – что мне ей сказать, я не понимал, именно для этого прозвучал этот нелепый вопрос.

– Почему ты не приехал бы без Виктора?

– Да потому что посмотри на меня, – излишне резко начал я, – посмотри, – потребовал я.

Она подняла на меня глаза, и в них вновь появились слёзы.

– Что с тобой произошло, Серёжа? – казалось, она вновь готова была плакать.

– Жизнь со мной произошла, Танечка, жизнь, – тут же одёрнул себя за этот нелепый пафос и продолжил другим, нормальным голосом, – алкоголь Таня, я долго пил, – слёзы вдруг потекли из моих глаз, – я не мог заглушить свою боль, – голос сорвался, в груди защемило, и я прижал руку к сердцу. Как она оказалась рядом? Я не понял. Рыдания рвались наружу, а она прижимала меня к своей груди и плакала вместе со мной.

– Прости меня Серёжа, – вырвалось у неё, Таня дрожала всем телом, а я рыдал в теплых, знакомых объятьях.

***

Когда бурный поток эмоций иссяк, я повернулся, чтобы посмотреть на Витька, но не обнаружил его.

– Таня, – голос мой был сейчас абсолютно спокоен, – уверен, дело в кольцах, – я смотрел ей в глаза, мокрые и красные, взгляд был странным, – пойми, напрасно мы их взяли, они виноваты, что в нашем расставании, кольца сломали нашу жизнь, – и снова слёзы в её глазах, только теперь я не могу понять их причину.

– Танечка, надо их вернуть в сундук, – не стал я откладывать в долгий ящик цель своего приезда, – я и своё привёз с собой, – быстро вытащил из брючного кармана свою часть древнего артефакта.

И снова слёзы. Да что это такое-то? Вроде не была ты раньше плаксой.

– Что такое Таня, почему ты снова плачешь? – мне реально было интересно.

– Я его отдала, – услышал я сквозь всхлипы.

– Что? Кому? – оказывается, Виктор был уже здесь.

***

– Я поеду с вами, – сказала, как сваркой срезала.

– Стоп, – подал голос Витя, – это как? Я, конечно, всё понимаю, но…

– Не переживайте Виктор, бензин до Нефтеюганска я оплачу и обеды чур за мной, – и здесь я увидел, что это уже совершенно другая женщина.

Все эти слёзы и непонятная нежность в её глазах, смутили меня. Вернули почему-то в прошлое, заставив вновь ощутить, угасшие практически чувства, и сейчас на меня словно ушат холодной воды вылили.

А первым ударом был ответ Тани на вопрос Витьки.

– Я отдала кольцо дочери, – продолжила всхлипывать Таня.

– Что? – вырвалось у меня, – как, зачем, Таня?

– Дочери, – уточняющим голосом заявил Витька, – той, что в аварию попала и в коме сейчас? – это было жестоко, не просто звучало жестоко, это реально было жестоко, поэтому рыдания были закономерным результатом.

– Его нужно срочно у неё забрать, – возмущение моё вылилось в безапелляционный тон, – с ума сойти, дочери она кольцо отдала, Витя поедем прямо сегодня?

– Легко, – Виктор двинулся к выходу.

– И как вы её найдёте? – голос Татьяны поменялся, – вы же даже фамилии её не знаете.

***

Автомобиль крался сквозь метель и тьму по трассе в сторону Юганска, медленно преодолевая километры.

Сборы заняли около часа. Думаю, для любой женщины это просто рекорд. Соответственно, покинули мы славный город Тюмень в обед.

Посадка в автомобиль стала для меня очередным откровением. Таня сразу села вперёд. Возможно, причиной тому было желание не оказаться со мной вместе на заднем сидении, и я это понял бы, в том случае, если бы это именно так и произошло.

Но Виктор «проявил галантность» и с удовольствием посадил даму поближе к себе. Это кольнуло, но долго думать об этом я не стал. Просто сел назад, устроился поудобнее и задремал, поскольку первый час в машине звучала какая-то радиостанция. Проснулся я неожиданно. Машина мчалась в темноте, а Таня с Витей о чём-то разговаривали.

– О, – подал я голос, вытирая слюну со щеки, – а где мы уже?

– Километров пятьдесят от Увата, – ответил Витя, – мы с Таней обсуждали ночёвку в Увате.

– Ночёвку? – удивился я. Темнеет у нас рано, да, – а который сейчас час?

– Уже одиннадцатый, – тихо сказала Таня.

– Не понял? – я был искренне удивлён.

– Мы не стали тебя будить Серёг, – повернулся ко мне Витя, – ты спал как младенец, мы заправились в Тобольске, есть, кстати, хочешь? Мы брали пиццу и есть кофе, остыл, правда.

Диссонанс в моей голове не давал мне возможности дать ответ. Я что, проспал восемь часов?

– Серёжа, – повернулась ко мне Таня, – есть хочешь?

– Значит, будем ночевать в Увате? – подытожил я информацию, полученную спросонья. Подумал, конечно, что я уже выспался, но мы же сразу спать не ляжем, а вот поговорить с Таней мне очень хотелось.

– До Юганска не дотяну, честно, – сказал Витя, – даже если упрусь и кофе упьюсь, приедем среди ночи и всё равно нужно будет где-то ночевать, так что давайте пожалеем водителя, – сделал он умилительное лицо, а Таня улыбнулась. Вот как? Долго же я спал.

– Ладно, принято, – тут же ответил я, – ну тогда я пиццу не буду, хочется горячего похлебать, а уж там, в кафе, супчик, наверное, найдётся?

– Думаю, найдётся, – ответил Витя не оборачиваясь.

– Уверена, найдётся, – с необычным воодушевлением добавила Татьяна.

– А вот кофе я бы выпил, – я откинулся назад на сиденье, пытаясь вспомнить, когда последний раз я пил зерновой кофе, который тут же оказался у меня в руках, усилиями Татьяны.

Через две минуты мы вынырнули из метельного тумана, и внизу замаячили огоньки. А вот и Уват.

***

Супчик, и не только, конечно же, нашлось. Мы поужинали, после того как разместились. По правилам, как мне показалось. Мы с Витькой в одном номере, а Татьяна в другом. Я за ужином, как бы мне ни хотелось, тему колец, отданных дочери, поднимать не стал. Как не стал и бередить старые раны, вспоминая о нашем с Таней общем прошлом. Спрашивать о её теперешней жизни мне показалось поводом повернуть в то же русло – поговорить о дочери, кольцах. И получалось, что мне поговорить с Таней не о чём. Поэтому я сидел и молчал. И даже не слышал, чего там молол о своей жизни и работе Виктор, полностью сосредоточившись на еде и своих мыслях. А думал я о том, что напрасно мы ломанулись, как пожарные лошади, в Нефтеюганск. Нет, безусловно, кольцо нужно срочно забрать. Однако мы были в Тюмени, а музей, в котором был сундук, тоже в Тюмени. Вот и нужно было потратить полдня именно на это дело – съездить в музей, убедиться, что сундук на месте.

– А ты, Серёжа, чем занимался все эти годы? – сказала вдруг Таня.

– Что? – отклеился я от своих мыслей, ещё не понимая, о чём меня спросила моя любовь. Моя бывшая, или всё же действительная, любовь?

– Прости, я задумался, – посмотрел я на неё, – о чём ты спросила?

– Мне интересно, чем ты занимался все эти годы?

– Вообще, не интересно, – резко ответил я, стараясь быстрее опустошить свою тарелку. Смотреть на Таню я не хотел. Не хотел видеть жалость в её глазах. Насмотрелся за долгие годы. За столом до сих пор висела тишина.

– Почему? – голос её разорвал эту гулкую тишину.

– Да, потому что, – продолжил я в том же тоне, – спасибо за ужин, – я встал и всё так же не глядя ни на Таню, ни на Витьку, двинулся на выход из кафе.

Шёл я быстрым, уверенным шагом, а внутри было настолько паршиво, что мысль была только одна.

***

– Ему сложно, – Виктор смотрел Татьяне в глаза, это были очень красивые глаза, – рассказывать о себе.

– Почему?

– Потому что он любит тебя, – Виктор отхлебнул из стакана, – и рассказывать о том, как прошли его последние годы… – Виктор вдруг замолчал, – я не вправе что-то рассказывать, это будет некрасиво, как сплетничать за спиной.

– Конечно, вы ведь друзья, – кротко заметила Татьяна, – но он такой неразговорчивый.

– Я думаю, он о многом хочет с тобой поговорить, но я, к примеру, долгое время не мог понять, о чём с тобой поговорить.

– Но мы ведь проговорили, практически всю дорогу.

– Да, но не сразу, каждый вопрос, который хотел тебе задать, казался поводом для воспоминаний о твоей дочери, – лицо Татьяны омрачила тень, – ведь я знаю историю о найденных кольцах, а кольцо у неё и сейчас я сделал тебе больно этим упоминанием. Думаю, поэтому Серёга молчал.

– Чтобы не сделать мне больно, – Таня будто подвела черту.

– Именно прямо в точку. Вы сама должны…

– Стоп, – прервала его Татьяна, – давай без всяких «Вы», сколько тебе тридцать пять, тридцать шесть?

– Тридцать девять.

– Ну вот, ненамного моложе, поэтому давай на ты.

– Ладно, Таня, ты сама должна начать разговор, не задавай ему вопросы, начни с себя.

– Хорошо, приму за совет, – она обворожительно улыбнулась, – но тебе-то я могу задавать вопросы?

***

Жажда и остатки денежных средств вели меня к круглосуточному магазину, который больше походил на киоск. Что меня удержало от покупки пол-литры? Не знаю. Но крепкое пиво я взял, и жить ему оставалось недолго. Нужно было направить мысли в стройное русло. Несколько первых глотков утонули в песчаных барханах многодневной жажды. А ещё через три глотка я уже жалел, что не сдержал данное себе слово и бутылка полетела в сугроб. Скамейка около гостиничного комплекса была пуста. Папироса, вынутая из тёплых закромов, была выдута и смята привычным движением. Чиркнула спичка, и едкий смоляной дым, окутав моё лицо, развеялся на морозном воздухе, оставляя после себя приятное послевкусие. Интересная штука. Зимой на улице мне курить нравилось в разы больше, чем в любое другое время года, в любом месте. Ясное дело – курить вообще вредно, но в моём случае… вся моя жизнь – один большой вред здоровью, и не только моему. Вот и Таня. Смотрю на неё и не вижу моей, прежней Татьяны. Многое изменилось за прошедшие годы. И в первую очередь я сам. Таня тоже изменилась, да и глупо было бы ждать другого. Впору думать, что виной тому её замужество, рождение дочери и её работа, но я думал о другом. Как по мне, на лицо влияние кольца. Проклятие колец. Я не сомневался нисколько. Не было необходимости вспоминать свою жизнь. Я много раз за последние несколько дней прогнал историю своей жизни через горнило трезвого аналитического ума Сергея Суворова. И ничего нового не нашёл. Влияние колец неоспоримо. И больше разговор с Татьяной откладывать нельзя. Я был полон сил и желания разрешить один деликатный вопрос, а потому два лестничных пролёта, исчезли за моей спиной в один миг. Я встал перед её дверью как вкопанный. Сердце колотилось, создавая дикий шум в ушах. Здесь, у дверей, я почувствовал хмель, который гулял по моей крови, и, занесённая над дверной ручкой, рука моя застыла на полпути. Я тяжело дышал, хотя усталости не чувствовал. Мысли запутались. Сука любовь. Я по-прежнему люблю её. И робею перед встречей, как в первый раз. Но это не правильно. Успокоить сердце не получится, но дверь открыть или постучать я могу. Рука сжалась в кулак, и я занёс руку, когда дверь неожиданно открылась. На пороге стоял Виктор.

***

– Серёга, ты чего? – Витька стоял рядом с моей кроватью, – это не то, о чём ты подумал.

– А о чём я должен был подумать Витя? – внутри меня что-то оборвалось, пустота, которая образовалась на этом месте, кровоточила, доставляя боль.

– Блин, я не знаю, Серёга.

– Вот и я не знаю, – подхватил я его мысль, нужно было с кем-то поговорить, чтобы не сойти с ума, не с Витькой, не сейчас, точно, но выбора не было.

– Серёга, давай по-другому, – вдруг сменил тон Витя, – прости меня за «это».

– За что «за это»? – тут же сел я на кровати.

– За то, что не ушёл сразу в номер, – без паузы ответил он, – за то, что поддержал разговор с Татьяной, за то, что объяснил ей твоё молчание, за то, что намекнул о необходимости, ей самой начать разговор с тобой, – выплюнутое на одном дыхании «признание» Виктора, произвело на меня впечатление.

– Ты сделал, что?

– Серёга, – он подвинул стул и сел, – вам нужно поговорить.

– Именно для этого я и шёл к ней, но встретил тебя, – эмоции вновь нахлынули, выжигая меня изнутри, – выходящим из её номера.

– Опять двадцать пять, – вздохнул Виктор, – просто сходи к ней и поговори.

– Нет, – я вновь завалился на кровать и повернулся к Витьке спиной.

– Очень по-взрослому, – фыркнул он, провоцируя меня, но это не сработало бы в любом случае.

Я просто боялся остаться с Татьяной один на один. И пока никак не мог заставить себя переступить через свой страх, потому что не понимал, откуда он взялся. Ведь я долгие годы мечтал о встрече со своей любовью, но сейчас, когда до неё было несколько секунд ходьбы – мне было страшно. Хотя всё же это не страх в его привычном понимании. Это другое. Объяснить это «другое», не сможет ни один влюблённый, но от этого данное препятствие существовать не перестаёт. Жгучее желание быть рядом с любимой разбивалось об скалы прошлого, рассыпаясь, растекаясь и вновь формируясь спустя время. И эта невыносимая мука разрывала мою душу. Забыл уже о том, что Таня совсем другая. Этот новый образ слился с тем, из прошлого. Приобрёл вновь привлекательные черты, ломая через колено мою былую уверенность в том, что теперь это совсем другая женщина. Образы носились в моём воображении, то сливаясь, то разъединяясь, даря мне милые черты и радуя моё сердце обворожительными улыбками.

– Серёга, пора вставать, – я подскочил как ошпаренный, за окном намечался рассвет, – лучше пораньше выехать, чтобы точно успеть доехать засветло. Сходишь, разбудишь Татьяну?

Я отрицательно помотал головой.

***23 декабря 2017 года.

Остались за спиной Салым и Пыть-Ях. День вступил в свои права. До Нефтеюганска оставалось не больше двадцати километров.

Всю дорогу в машине работала магнитола. Татьяна дремала на переднем сиденье. Я на заднем изо всех сил старался не отрубиться. С переменным успехом, надо сказать. Виктор уверенно и не очень быстро вёл автомобиль. Снежная карусель, сопровождавшая нас всю дорогу, не давала особо разгоняться.

– Заедем в «Светлану», хочу кофе, хоть растворимого, – заявил Виктор. Противоречить ему никто не собирался. Татьяна выпрямилась. Глядя на её профиль, я чувствовал в ней сосредоточенность. И объяснил себе это достаточно просто: впереди Юганск, встреча с врачами и дочерью, поговорить с которой не удастся. Я отчасти понимал её чувства, но главным для меня по-прежнему была наша основная цель – кольцо. Выходить из машины я не хотел.

– Серёга, ты с нами? – Татьяна была уже снаружи, а Виктор смотрел на меня, щурясь от кружащих вокруг его лица снежинок.

– Я посижу, – негромко ответил я.

– Тебе кофе взять?

– Спасибо не нужно, – не знаю, почему я так ответил, вроде бы выпить вкусный напиток я был не против.

Виктор закрыл дверь и ушёл.

Я смотрел в лобовое стекло, рассматривая настырные снежинки, что с упорством хорошего дворника пытались засыпать стекло. Дворники, наоборот, улыбнулся я. Таяли, погибая от тепла, генерируемого автомобильным отопителем, но новые рати белых воинов, вновь и вновь бросались грудью на амбразуру ветрового стекла. Мне хотелось стать таким же бесшабашным воином и грудью броситься на, кажущуюся мне сейчас неприступной, Татьяну. Завалить её мощью своей любви и добиться взаимности.

Двери открылись, и ребята вернулись в машину.

– Держи, – Витя протянул мне стакан ароматного кофе.

– Спасибо, – я с признательностью принял напиток.

Аромат поникал в ноздри. Бодрил, маня, скорее отхлебнуть горячую жидкость.

***

Естественно, нас с Витей в больницу не пустили. Мы так и остались сидеть в приёмном отделении. Татьяну, как мать пропустили. Реанимация – зона ограниченного доступа. Понимая это, мы остались ожидать. Для меня эти два часа, пока не было Татьяны, стали настоящим испытанием. Сколько раз мы ходили курить? Я сбился со счёта. Горький привкус табака смывали водичкой. Благо кулер и стаканчики были. Мысли, что роились в моей голове, начали раздражать меня самого. Я понимал, что сейчас Татьяне совсем не до кольца будет, но не мог себя заставить, не думать об этом. Уверенность во мне крепла – именно кольца и мы с Таней, что вытащили их на белый свет, виноваты во всём происходящем. Наша с ней история, которой много лет, уже обросла кучей событий, что растащили нас друг от друга. Теперь эта накипь судьбы начала влиять на её ребёнка, на дочь и её мужа, на внучку. А если бы у меня были свои дети? Что было бы с ними? Какую судьбу дал бы им мой выбор, сделанный много лет назад. Эти мысли, как ржавчина, разъедали меня изнутри. Заставляя злиться. На себя, на Татьяну, на Иваныча, что приволок нас в эту никому не нужную экспедицию. На тех, кто запечатал этот сундук и спрятал… мне показалось, будто двери кто-то открыл – холодная волна ударила мне в спину. Я повернулся – двери были закрыты.