Портрет

Уловка сработала, девушка слегка оттаяла… Но, увы, не до конца.

– Знаешь… – печально начала она.

Совсем не так, как бы мне хотелось.

– Давным-давно жил на свете один художник, не очень известный. Он любил подписывать свои картины первой буквой греческого алфавита, за что его прозвали Альфой.

На мгновение меня бросило в дрожь, на лбу выступила испарина… Однако Алиса, по моему примеру увлёкшись разглядыванием облаков, ничего не заметила.

– Это псевдоним? – лишь бы не молчать, спросил я, украдкой сглотнув ком в горле.

– Разумеется, – неохотно кивнула девушка. – Нет, он никогда не скрывал своего настоящего имени, но людям так было понятнее… Если хочешь, я назову тебе его фамилию. Правда, сомневаюсь, что она тебе что-нибудь скажет…

Продолжать Алиса не стала, явно предлагая мне сразу выбрать один из предложенных вариантов. Однако торопиться с ответом я не собирался. Уж больно опасную тему она затронула.

Зато стала ясна причина её отстранённости. Это не было обидой. Точнее, было не только ей. Главную роль тут играл элемент невозможности.

Сделав вид, что размышляю, я принялся судорожно перебирать в голове возможные варианты отступления. Вот только в неё упорно не приходило ничего дельного.

– Припоминаю… – когда тянуть стало уже неприлично, наконец обронил я. – А что?

– У него немного картин, и сегодня в мастерской активно обсуждали продажу на вчерашнем аукционе одной из них. Это первая продажа за почти двести лет, представляешь? Раньше потомки брата его отца нередко жили на вырученные с торгов средства, благо Альфа не оставил никакого завещания, однако последнее время необходимость в этом отпала… Неважно, что побудило их так поступить, речь не об этом, а о нём в целом.

– Да, я понял, – поспешил перехватить инициативу. – Но, если не ошибаюсь, он не настолько велик, чтобы это незначительное событие освещать со всех сторон.

– Ты просто, видимо, незнаком с одной легендой, основанной на фактах.

– Легендой? – удивлённо переспросил я.

Эта информация оказалась для меня новостью.

– Да.

Я отрицательно помотал головой:

– Впервые слышу. Расскажи.

Переступив с ноги на ногу, Алиса покосилась на неприкрытую калитку и задала предварительный вопрос:

– Какая самая известная его картина?

– Автопортрет, – выдал не раздумывая.

– Именно, – она кивнула. – А знаешь, почему?

Я покачал головой. Мне было известно лишь то, что цена на эту картину растёт изо дня в день, и едва ли не еженедельно поступают предложения продать её, но ни Артур, ни Николай, ни их предшественники не говорили мне, в чём причина такой популярности.

– Потому что это была его последняя картина! После её написания он пропал, и, говорят, прямо из мастерской. Ходили слухи, что он просто нашёл способ спрятаться внутри холста, вселив туда свою душу, а хранители и не думают опровергать эту информацию. Сейчас она, наравне со многими другими картинами, часть из которых никогда нигде не выставлялась и даже не показывалась специалистам, находится во владении дальних родственников этого Альфы.

Я задумался. Кто и когда мог такое рассказать? Неужели ещё в самом начале?!

– И ты считаешь это выдумкой? – вернувшись в настоящее, спросил Алису.

– Считала. До сегодняшнего дня.

– А что изменилось, и как это относится ко мне?

– Ты похож на Альфу с картины как две капли воды! Даже усы и борода той же формы! Обычно в автопортретах авторы преувеличивают некоторые детали, скрывают недостатки… Но это одна из самых натуралистичных картин, которые я когда-либо видела! Сомневаюсь, будто Альфа что-то глобально менял в своём изображении. На первый взгляд это обычный постановочный автопортрет – мужчина сидит в кресле, расслабленно откинувшись, в традиционном одеянии аристократа своего времени, без всяких атрибутов художника…

– Если это постановка, то о схожести не может быть и речи, – мужественно возразил я, на всякий случай отвернувшись. Опасался, что не сумею скрыть волнение. – Кстати, я её тоже как-то видел, но со стороны трудно судить, насколько мы похожи… Скажи лучше, чего ты ждёшь от меня? Почему теперь не хочешь ехать? Я не понимаю.

Повернувшись, я наткнулся на серьёзный взгляд серых глаз, в которых сквозила уверенность.

– Я очень хочу, чтобы ты показал мне все его картины. Это будет лучше любой поездки.

Сказать откровенно, я был немерено удивлён её заявлением:

– Я?!

– Да. Ты наверняка один из хранителей картин Альфы. Иначе я не могу объяснить себе ваше сходство.

Её слова помогли мне окончательно сформировать план дальнейших действий. Немного авантюрный, но на кону стояли наши отношения и моё спокойствие… Ради них я был готов рискнуть всем. Ради нашего счастья…

– Нет, я не хранитель. Прости.

Я всего лишь сказал чистую правду, но так убедительно, что Алиса сразу мне поверила. Даже её плечи поникли.

– Жаль… – неподдельно расстроилась она.

– Мне тоже, – уже предвкушая её реакцию на сюрприз, откликнулся я. – Но это не помешает мне провести тебя в хранилище, – добавил, едва сдерживая рвущееся наружу признание.

– Это шутка?! – сверкнув злым взглядом, взметнулась чудесная светлая головка. – Ты меня обманываешь?..

– Нет, – любуясь своей леди, милой даже в гневе, уверенно возразил я. – Я постараюсь устроить тебе небольшую экскурсию.

Резко крутанувшись на месте, Алиса повернулась ко мне спиной и скрестила руки на груди:

– Ничего не понимаю!

Зато всё понимал я. Она верила, но не могла отступить так просто. Гордость не позволяла… Благо, я знал, как усмирить это упрямую даму.

Медленно обойдя замершую фигуру, я осторожно прикоснулся губами к любимому лбу.

– Я действительно не хранитель, – повторил со вздохом. – Но на правах их дальнего родственника вхож в дом, где хранятся картины столь полюбившегося тебе художника.

Её глаза лихорадочно заблестели:

– Ты правда видел их вживую? – с надеждой поинтересовалась Алиса.

Я кивнул, не уточняя, как часто.

– И обещаешь показать их мне?!

– Да, – твёрдости моего заявления позавидовал бы алмаз, покоящийся у меня в кармане.

У Алисы заметно участилось дыхание.

– Но только после поездки, – с хитрой улыбкой добавил я.

Моя уловка ничуть не уменьшила радость девушки, которая уже начала подпрыгивать на месте от избытка чувств:

– Ты не врёшь? Ты действительно знаком с хранителями? Ты настоящий родственник Альфы?!

Я усмехнулся:

– Потом! Я всё расскажу потом. По возвращении. Тебе надо лишь немного подождать.

Сомнения были решительно отброшены.

– Хорошо, – прозвучало отрывисто. – Я согласна. Едем!

И, как обычно в минуты волнения, Алиса схватила меня за руку и привычно потянула прочь.

Сопротивляться я даже не думал.

Одно согласие получено. Дело оставалось за малым…

Глава 7

Вернулся из поездки я уже с невестой, проводил её домой и стремглав кинулся к Николаю. Влетев в кабинет, где они с Артуром что-то обсуждали, я остановился посреди помещения, тяжело дыша и пытаясь унять бешено стучащее сердце…

Первым обратил внимание на моё состояние старший из хозяев:

– Что случилось? – испуганно вскочил он, в то время как его сын продолжал стоять, не сдвинувшись ни на миллиметр. Лишь побелели от напряжения костяшки пальцев его правой руки, которой он держался за спинку кресла.

– Кем я вам являюсь?

Мои собеседники обменялись недоумёнными взглядами.

– Пра… – неуверенно начал Артур.

– Пра… – вторил ему Николай.

– Пра…

– Пра…

– Нет, по документам! – нетерпеливо прервал я это заикание.

– А… – с облегчением протянул Николай. – Ты мой двоюродный брат, соответственно, дядя Арти, сын сестры моего отца, на самом деле умершей бездетной. А почему тебя это вдруг заинтересовало?

Я чуточку расслабился:

– Значит, на правах дальнего родственника я имею право распоряжаться картинами?

– Конечно! Ты в любом случае имеешь на них право.

– Это отлично…

Не успел я задуматься, как Николай приблизился и обеспокоенно заглянул мне в глаза:

– Ты решил окончательно лишить нас и наших потомков своего общества? Навсегда? Ты хочешь передать эти картины в музей или на хранение кому-то другому? Этой девушке? Мы потеряли твоё доверие?

Я улыбнулся:

– Нет, нет! Не волнуйся! Я просто прикидываю, где достать деньги.

– Не понимаю. Твои появления не являются для нас обузой и вряд ли когда-нибудь станут таковыми. Просто скажи, что нужно. Мы всё сделаем, сколько бы это ни стоило.

Я махнул рукой:

– Ничего серьёзного… Для начала я хотел бы пригласить сюда Алису.

Если Николай и удивился, то никак этого не показал. Зато Артур приоткрыл рот в изумлении.

– Конечно, твоя воля… Нам стоит удалиться? Когда ты хочешь её позвать?

– Я уже сообщил ей адрес, она может появиться в любую минуту.

Мои собеседники переглянулись.

– Ну, тогда мы сейчас уйдём… До вечера хватит?..

– Да погоди ты! – раздражённо оборвал я друга. – Я хочу, чтобы вы её встретили и провели в каморку к картинам.

– А… – понятливо протянул Николай. – А сам ты всё-таки собираешься нас покинуть?

– Нет! – уже не сдерживаясь, возмущённо воскликнул я.

Но Николай словно не услышал моего резкого ответа.

– И она, наверное, сможет выбрать любую картину на свой вкус, кроме портрета? – продолжил он. – Или и его тоже?

На этом моё терпение лопнуло. Удивительно, как беспощадно к людям время, как радикально оно способно изменить характер!..

Подлетев к столу, я со всей силой стукнул по нему кулаком:

– Хватит! – рявкнул в голос.

От неожиданности Артур вздрогнул, а мой собеседник так и замер с открытым ртом.

– Мне нужно, чтобы вы провели Алису туда и оставили одну. Сам я в этот момент буду стоять за портьерой и наблюдать. От её реакции зависит моё дальнейшее поведение.

– Ты действительно собираешься остаться? – осторожно уточнил Николай. – Навсегда?

Я кивнул:

– Планирую. Согласие на брак уже получено, но негоже начинать семью с тайн.

Здесь моим друзьям ничего не оставалось, кроме как обречённо кивнуть.

Глава 8

Время в ожидании тянулось томительно медленно. Я успел не один десяток раз осмотреть свою каморку, кажущейся не столько мрачной, сколько загадочной в свете одинокой лампы, понуро свисающей с потолка. Собственно, изначально другого освещения в комнате и не подразумевалось. Ни одного, даже самого маленького, окна! Лишь четыре стены, дверь и пол из грубых деревянных досок. На стенах висело несколько картин, но большая часть моих трудов стояла в углу за мольбертом, полотнами к стене. Совсем рядом с портьерой, невесть зачем повешенной здесь много лет назад, стоял маленький колченогий диванчик. Его обивку давно поела моль, наполнитель частью слежался, частью разрушился от времени… Живым остался лишь остов, однако спать на нём оказалось по-прежнему можно. Хотя мне он, как всегда, был чуточку коротковат. Но я привык.

Наконец, спустя семьдесят три бесконечно длинных минуты, моих ушей достиг отголосок дверного звонка. И я рефлекторно затаил дыхание.

Настал момент истины!

– Вот, проходите сюда, пожалуйста.

Открылась дверь, пропуская в сумрак мастерской хрупкую женскую фигурку. Не переступая порога, Артур протянул руку и зажёг дополнительный свет, установленный значительно позже. Я едва успел зажмуриться, чтобы не ослепнуть.

– Осматривайтесь, Алиса, любуйтесь. Не буду вам мешать.

На этом юный хозяин дома попытался выполнить мою просьбу и покинуть гостью, но девушка оказалась настойчивой – схватив своего проводника за руку, она буквально вынудила его войти следом.

– Постойте! Вы не расскажете мне об Альфе?

– Да я ничего толком и не знаю… – слегка замялся Артур, практически не смутившись. – Хотите, я позову отца? Он наверняка знает больше.

– Нет-нет, не надо. Может быть, потом, если вы совсем не сможете ничего рассказать…

Обречённо вздохнув, Артур покосился в мою сторону:

– Хорошо.

В ответ Алиса довольно кивнула и прошла к мольберту:

– Это его?.. – ласково проведя рукой по лакированному дереву, спросила она.

Её экскурсовод радостно закивал:

– Да-да, здесь сохранена вся прижизненная обстановка.

– Совсем вся? – не поверила Алиса.

– Абсолютно! Например, под диваном до сих пор лежат холсты и краски, которыми он пользовался.

– И картины при нём так же висели?

– Нет, их разместили на стенах мастерской позже. При Альфе они стояли в углу, частью в рамах, частью просто лежали, свёрнутые в рулоны. Там и сейчас ещё остались некоторые его работы, мы их только одели прилично.

Артур улыбнулся своему удачному сравнению, заставив меня досадливо отметить отсутствие у молодого хакера стеснения в обществе юной леди… А вот пронаблюдать за реакцией Алисы мне было не дано, так как она стояла спиной к моему укрытию.

Ещё немного полюбовавшись мольбертом, гостья повернулась к дивану:

– И это тоже стояло здесь при нём?

– Да. Альфа частенько ночевал в мастерской, когда работал над чем-то, что занимало его целиком. В такие дни он практически не выходил из этой комнаты.

Девушка удивлённо покачала головой:

– Вот уж не думала… Это всё так интересно! Вы такой чудесный рассказчик!

Наконец-то покраснев, Артур опустил голову, не сумев придумать достойного ответа.

Так и не дождавшись отклика, гостья вновь перехватила инициативу в свои руки, приблизилась к диванчику и похлопала по нему ладонью:

– Можно?

– Конечно! Не стесняйтесь.

Я беззвучно усмехнулся.

Алиса уселась и задумчиво посмотрела на покрывало:

– Там матрас?

– Да. К сожалению, оригинальное состояние подушек оставляло желать лучшего ещё во времена самого художника, поэтому отреставрировать диван не представлялось возможным. Мы сохранили на память только каркас, изредка позволяя гостям здесь ночевать.

Принюхавшись, девушка мечтательно улыбнулась:

– Например, Алексею, да? От него всегда пахнет этой сладкой пылью…

Артур снова кинул быстрый взгляд на портьеру. И я порадовался, что он никак не мог заметить моей глупой улыбки.

– Кстати, а вы не знаете, где он сейчас? – как бы между делом поинтересовалась Алиса.

Слегка порозовев, мой юный друг развёл руками:

– Сожалею.

– Он уехал? – с непередаваемой грустью спросила моя невеста.

– Нет!

Успокоенная столь эмоциональным ответом, девушка кивнула.

– Может быть, вы хотите чаю? Я могу принести его прямо сюда! – услужливо предложил Артур.

– Если вас не затруднит…

– Ни капельки! – он мгновенно развернулся к выходу. – Я скоро вернусь.

И нас наконец-то оставили наедине. А я продолжил смотреть спектакль, приближающийся к своей кульминации.

Около четверти часа Алиса терпеливо ждала, не двигаясь с места, но активно крутя головой. Мне торопиться было некуда, поэтому подгонять её я не собирался. На фоне всего времени, проведённого за пыльной тяжёлой тканью, оставшиеся минуты казались пустяком.

Затем, воровато покосившись на дверь, девушка прошла к мольберту, зашла за него и присела на корточки. Она осторожно подняла и развернула к себе лицом первую картину со вполне мирным пейзажем, подумала немного и отложила её в сторону, взявшись за следующую, с изображением очаровательной девушки в полный рост. Несколько дальнейших портретов она пролистала, не удостоив особым вниманием, пока не наткнулась на очередной пейзаж. Его она рассматривала очень долго и тщательно, потом вернулась к портретам и принялась внимательно их изучать.

Тень от мольберта падала ровно в тот угол, поэтому лица девушки мне было никак не разглядеть, как и самих картин. Об их содержании я догадывался лишь потому, что был хорошо с ними знаком…

Неожиданно гостья довольно резко и неаккуратно вернула всё на место. Её отношение меня уязвило, но я догадывался о причине такого поведения и порадовался, что холсты отличались стойкостью, а рамы были сделаны на совесть.

Затем Алиса приступила к детальному осмотру работ, выставленных на всеобщее обозрение, медленно приближаясь к моему укрытию… Над диваном висела самая яркая картина из всех: ничуть не потускневшие от времени цвета позволяли сравнивать её с фотографией, особенно ввиду чёткости изображённых предметов. Она открывала путь в эту самую мастерскую несколько веков назад. Серая стена, одинокое кресло, портьера, тогда ещё не такая пыльная и с прекрасной вышивкой, деревянный пол… И больше ничего. Ощущалась какая-то незавершённость.

Напротив этой работы девушка задержалась, ненадолго выпав из реальности. Она была так близко, что я мог бы с лёгкостью коснуться её розового свитера, но предпочёл не выдавать своё присутствие раньше времени, а беззвучно выйти на свет и занять место у неё за спиной.

Драгоценные камни на рукавах камзола матово блестели, накрахмаленный воротник рубашки слегка сжимал шею, манжеты свисали до середины ладони, складки брюк привычно натирали голени и лишь сапоги с мягкой подошвой на низком каблуке не доставляли мне никакого дискомфорта.

Счёт пошёл на секунды.

Гостья зачарованно протянула руку, коснулась золочёной рамы, следом её пальцы плавно скользнули на холст… И девушка разочарованно отступила на несколько шагов, едва не оказавшись в моих объятьях.

– Страшно? – склонившись к её уху, шёпотом спросил я.

Вздрогнув, Алиса обернулась и ахнула. Она нерешительно посмотрела на картину, а потом снова на меня. И обратно. И ко мне. И опять, повторив так несколько раз.

Мне оставалось лишь терпеливо стоять с улыбкой на лице, становящейся всё более натянутой ввиду отсутствия ответной реакции.

Наконец, прелестные губы соизволили разомкнуться:

– Значит, это правда?

Надежда в её голосе приободрила меня, но требовалось уточнить предмет обсуждения:

– Что именно?

– Эта легенда… Ты и есть Альфа?

Скрывать дальше не было смысла.

– Да.

– Алекс… – только и смогла вымолвить Алиса, уставившись на меня неверящим взглядом.

Я усмехнулся:

– Это тоже я.

– Но как такое возможно?

– Не знаю, – пожав плечами, я перевёл взгляд на пустой автопортрет. – Так получилось совершенно случайно.

– А те девушки?.. – Алиса кивнула в угол.

– Нет, что ты! Просто портреты моих случайных знакомых из разных времён. На память.

Моя собеседница понимающе опустила голову:

– Таких же, как я…

Я плюхнулся на одно колено и схватил невесту за руки, крепко сжав её ладони в своих:

– Нет! С тобой всё иначе! Ради тебя я готов пожертвовать этим даром судьбы и прожить одну полноценную жизнь в этой эпохе!

– Такая жертва… – с сомнением протянула девушка.

– Не веришь…

– Не могу. От такого не отказываются, – она виновато посмотрела на меня. – Извини…

– Я понимаю… Как бы доказать тебе серьёзность своих намерений?.. – я снова взглянул на свою последнюю официальную работу. – Стоило бы, конечно, уничтожить эту картину, но как бы с ней не стало и меня…

– Не надо! – испуганно воскликнула Алиса. И тут же прижала наши руки к своей аппетитной груди. – Может, лучше ты возьмёшь меня с собой туда, в свой мир?

– Там нет ничего интересного. Время течёт медленно и вяло, нет никакой возможности пошевелиться, а попытка выйти стоит огромных усилий…

– Ну и что? Я хочу провести с тобой вечность, а не какие-то жалкие сорок-пятьдесят лет, – девушка отвернулась, тоненько всхлипнув. – И жить без тебя я тоже не хочу.

Во рту мгновенно пересохло. Я сглотнул, но это ни капли не помогло.

– Поверь, ты дорога мне не меньше, но и полвека совсем неплохой срок, если прожить их в любви и согласии!

– Мы проживём, я точно знаю! – с жаром воскликнула Алиса. – И всё-таки… Почему бы не попытаться?

– Пойми, я боюсь! Я не знаю, что из этого получится, и получится ли что-то вообще.

– Ну, тогда давай отложим это ненадолго…

Её желание полностью отражало моё, и я сдался:

– На сколько?

– Не знаю… Двадцать лет? Успеем оставить потомство…

Алиса покраснела, моих щёк тоже коснулся румянец.

– Всегда мечтал о детях… Но, может, тридцать лет будет лучше? Увидим внуков…

Я улыбался, а вот моя собеседница и не думала радоваться:

– Чем больший срок ожидания мы закладываем, тем больше вероятность одного из нас не дожить до того знаменательного дня.

– Почему? – я забеспокоился. – Ты чем-то больна?

Алиса покачала головой:

– Нет. Да если и заболеем, не очень страшно. Современная медицина творит чудеса. Просто мы можем попасть в такую ситуацию, когда помогать будет уже либо поздно, либо бессмысленно…

– Автокатастрофа?

– Например.

Я задумался.

– Всё равно, одна полноценная жизнь лучше кучи отрезков, во время каждого из которых мы рискуем не меньше. А если вспомнить опасность самой попытки провести тебя в вечность…

– Только для меня.

– Ты неправа. Для нас обоих.

Алиса решительно топнула ногой:

– Я готова рискнуть своей жизнью прямо сейчас!

– Погоди! – испуганно отступил я. – А как же уладить все дела, попрощаться с родными и друзьями?

– Из дел осталась только работа, с друзьями я не очень близка, а мама умерла два года назад.

У меня практически закончились аргументы. Как и силы на сопротивление.

Но одно стоило вспомнить:

– А отец?

– Я его не знаю.

Всё.

Сдавшись, я прошёл мимо гостьи и занёс ногу над диваном, пригласительно протянув руку Алисе.

И она не заставила себя долго ждать, осторожно коснувшись своей холодной ладошкой моих сухих пальцев…

Эпилог

– Перед вами уникальная картина великого художника, сумевшего не только обмануть само время, но и банально побороть все законы мироздания!

Толпа сгрудилась в тесную кучку за ограждением, жадно всматриваясь в вывешенное полотно, единственное в зале лишённое стеклянной защиты.

Женщина обвела взглядом посетителей и вернулась к картине:

– Как вы все прекрасно видите, на ней сочетаются два совершенно разных времени. Это так называемая «живая картина». Единственная в своём роде. Хоть она и недвижима уже почти два столетия, мы не оставляем надежды лицезреть её в полной красе. Когда-нибудь автору наскучит скорбеть по утерянной невесте, и он снова почтит нас своим появлением…

Последовала минута восторженного молчания. Многие даже затаили дыхание…

– Итак, – нарушила тишину экскурсовод, – пройдёмте к следующей работе уважаемого Альфы. А по дороге я расскажу вам немного о его других, более удачных, похождениях в собственном будущем… Вот сюда, пожалуйста…

Голоса отдалились, люди проследовали за женщиной, как стадо баранов за вожаком… Лишь один пожилой турист задержался у картины, гордо именовавшейся «Модифицированный автопортрет». Там, в небрежно расстёгнутом камзоле, отделанном редкими драгоценными камнями, сидел молодой мужчина. В его чёрных волосах блестела седина, на лице застыло совершенно убитое выражение, а в тёмных несчастных глазах пылало непередаваемое горе… Он не отрываясь смотрел перед собой, где прямо на голом деревянном полу лежала, раскинув руки, миловидная светловолосая девушка в джинсах и ярко-розовом свитере. Тонкий безымянный палец её правой руки охватывал золотой ободок, венчающийся крупным прозрачным камнем, ладонь же левой руки застыла в попытке дотянуться до кресла любимого… На вид ей нельзя было дать больше двадцати лет, а удивлённо-растерянный и немного наивный взгляд только усиливал ощущение молодости безвременно почившей невесты, так и не успевшей стать женой знаменитого художника.