Король-Демон

– Дамастес, вы счастливы? – спросила она.

К своему изумлению, я поймал себя на том, что назвать себя несчастливым никак не могу. Свинцовая тоска, мой постоянный спутник с тех самых пор, как мы с Маран разошлись, осталась, но отодвинулась куда-то далеко, превратившись хоть и в тяжелое, но воспоминание.

– В общем-то, счастлив, – признался я.

– И я тоже.

Я зевнул.

– А вот этого, сэр, не надо, – улыбнулась Алегрия. – Спать вам нельзя, скоро ужин. Мы столько времени питались слизняками, улитками и зерном, а сегодня нас накормят жареной уткой.

– Долго терпеть я не могу, – сказал я. – Боюсь, я захлебнусь, упав лицом в тарелку с супом.

Странно, говоря эти слова, я вдруг почувствовал, как усталость покидает меня, словно вода придала мне новые силы.

– Конечно, не надо, — согласилась Алегрия. – Я успела убедиться на собственном опыте, насколько опасны эти лохани.

– Это еще как? В них такая теплая вода, что можно растаять?

– Нет, – приняла озабоченный вид Алегрия. – Все дело в дереве, из которого они сделаны. Я читала, в них заводятся мелкие твари, время от времени выползающие наружу.

Я удивленно поднял брови.

– Я говорю правду, – продолжала Алегрия. – Эти твари очень опасны. У них всего одна челюсть, и они очень любят кусаться.

– Я очень обеспокоен, – сказал я.

– Ой! Кажется, меня только что укусила одна из них! – вскрикнула Алегрия.

И в это мгновение вокруг моего члена сомкнулись клещи, и я подскочил вверх. Только тут до меня дошло, что на самом деле «челюстями» были пальцы ног Алегрии.

Я поднялся, разбрызгивая воду.

– Ах ты чертовка! Маленький бесенок! Лгунья! – Моя ярость выглядела бы более убедительно, если бы член не торчал повелительным жезлом. – Я же просил тебя не делать этого!

И снова мне не удалось изобразить праведный гнев.

– Дамастес, очень прошу простить меня, – сказала Алегрия – По-моему, нам уже накрыли на стол. Не хотите ли поужинать?

Мы с удовольствием подкрепились теплым свежевыпеченным хлебом, деревенским маслом, замечательным салатом из самой разнообразной зелени и крохотными креветками, которые, как клялась Алегрия, водились в лоханях постоялого двора. По ее словам, именно такая, без челюстей, только что пыталась укусить меня. Мы могли бы заказать мясо или рыбу, но поскольку мы изголодались по овощам, то быстро расправились с жареной горькой дыней, фаршированной черной фасолью и различными грибами. Алегрия выпила два бокала вина; я, как всегда, довольствовался минеральной водой. Наконец я вызвал слугу и приказал ему унести жалкие остатки ужина.

– А теперь в кровать, мой господин?

– А теперь в кровать, – зевнув, согласился я.

– Если честно, – призналась Алегрия, поднимаясь из-за стола и направляясь в спальню, – я очень рада, что мы с вами заключили такое соглашение.

– Неужели?

– Если бы у нас с вами было что-то серьезное, мы бы недосыпали ночами, а сон необходим нам, чтобы восстановить силы и приготовиться к завтрашнему дню.

– Ты говоришь совсем как моя мать, – заметил я.

– Но разве я на нее похожа?

С этими словами Алегрия сбросила с себя халат. Я успел мельком увидеть гибкое, стройное обнаженное тело, но тут она загасила газовый светильник, и мы очутились в полной темноте, озаряемой лишь узким серпом луны, то и дело заслоняемым мечущимися тучами.

– Ложитесь в кровать, – прошептала Алегрия, и я услышал скрип пружин.

Я повиновался. Кровать была мягкой, просторной, теплой и восхитительной, хотя сейчас мне было не до сна. Алегрия лежала на боку, спиной ко мне. Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, но это нисколько не помогло.

– Я вот-вот засну, – сказала Алегрия, но, судя по голосу, сна у нее не было ни в одном глазу. – Дамастес, ответьте мне на один вопрос. Нумантийцы целуются?

– Ну разумеется, глупышка.

– Это еще почему я глупышка? Вот меня до сих пор никто не целовал. Между прочим, и вы в том числе. Я и подумала, быть может, ваш народ считает это чем-то зазорным.

– Алегрия, ты плохо ведешь себя.

– Да? А что плохого будет в одном маленьком поцелуе? Я просто хочу утолить свое любопытство, и все.

– Ну хорошо.

Перекатившись на спину, девушка вытянула руки над головой.

– А нумантийцы целуются с закрытым или открытым ртом?

– Тот, с которым ты сейчас имеешь дело, будет целоваться с закрытым ртом, потому что он пытается не впутаться в беду, – пробормотал я.

Склонившись к Алегрии, я осторожно поцеловал ее. Как только я прикоснулся к ее губам, они чуть приоткрылись. Но я, полный решимости держаться до конца, поцеловал ее в щеки, а затем в закрытые глаза. На мой взгляд, не было ничего страшного в том, чтобы поласкать языком веки Алегрии.

– Нумантийцы очень нежные и ласковые, – прошептала она. – Повтори.

Я повторил, и мой рот как-то сам собой открылся, и в него проник язык Алегрии. Вздохнув, она обвила меня руками за шею. Поцелуй продолжался, постепенно становясь более чувственным. Ладони Алегрии заскользили по моей спине. Я провел языком по ее шее, и дыхание девушки участилось. Отняв руку от меня, Алегрия отбросила одеяло, прижимаясь ко мне грудью. Я ощутил прикосновение ее затвердевших сосков.

Я поцеловал один, потом другой, дразня их зубами, затем языком. Обняв Алегрию, я привлек ее к себе, опуская руку вниз, к упругим округлым ягодицам.

Подняв ногу, она положила ее на меня, и я ощутил бедром жесткие курчавые волосы, смоченные влагой.

Вдруг Алегрия, вскрикнув, оторвалась от меня и, перекатившись на противоположный край кровати, соскочила на пол.

– В чем де...

– Меня кто-то укусил! Ой! Какая дрянь... быстро зажги свет!

Пошарив, я нашел на ночном столике коробку со спичками и зажег газ.

Обнаженная Алегрия стояла посреди комнаты, с опаской глядя на кровать.

– Я туда не вернусь – мой господин, откиньте одеяло!

Я повиновался, и на белую простыню свалился огромный черный паук. Я раздавил его ладонью.

– Куда он тебя укусил?

– Сюда, – пожаловалась Алегрия. – В руку.

У нее на запястье краснела быстро увеличивающаяся опухоль. Я дернул за шнурок колокольчика, вызывая слугу. Тот прибежал через считанные мгновения, и я приказал ему принести уксус и пищевую соду. Как только слуга исполнил мое поручение, я размешал соду в уксусе и принялся растирать руку Алегрии. Подоспела встревоженная хозяйка постоялого двора. Она пришла в ужас, узнав, что в ее заведении случилось нечто подобное, особенно с таким знатным гостем, и настояла на том, чтобы принести нам другую кровать. Еще она хотела окурить комнату дымом, чтобы уничтожить остальных пауков, если таковые имеются, а нас переселить в другую – хотя и не в лучшую – и так далее, и так далее. В конце концов мне удалось избавиться от нее и вернуться к Алегрии. Примерно через полчаса девушка сказала, что боль утихла.

– Но как только мы приедем в Дарру, – сказал я, – ты должна показаться знахарю. Укусы пауков могут привести к очень дурным последствиям.

– Все будет в порядке, – печально усмехнулась Алегрия. – Вот только я начинаю подозревать, что Ирису хочет навеки сохранить меня девственницей.

Я неловко улыбнулся. От романтичного настроения, от нежного вожделения не осталось и следа. Сейчас мне хотелось...

Я не знал, чего мне хотелось.

Алегрия правильно истолковала выражение моего лица.

– Успокойся, Дамастес. Давай спать. По-настоящему. Она снова погасила свет, и мы улеглись обратно в постель.

– Спокойной ночи, – безжизненно произнесла Алегрия.

– Ты не возражаешь, если я тебя поцелую? – спросил я.

Помолчав, она сказала:

– Нет.

Теперь в ее голосе прозвучало дуновение жизни. Мы поцеловались, очень нежно, очень ласково, без огня. Алегрия отвернулась от меня, а я зевнул. Ее дыхание стало ровным, едва слышным.

Я тоже начал проваливаться в сон, но тут Алегрия прильнула ко мне, прижимаясь теплыми ягодицами к моему животу. Наши ноги переплелись вместе, ее голова устроилась у меня на груди, чуть ниже подбородка. Я поцеловал Алегрию в кончик уха.

Правой рукой я накрыл грудь Алегрии, и она пробормотала что-то радостное. Ее грудь как раз поместилась в моей ладони.

Затем мной овладел сон.

Не знаю, что бы произошло, если бы мы задержались на этом постоялом дворе еще день или два... впрочем, наверное, знаю.

Но на следующее утро мы снова тронулись в путь и уже к вечеру были в Джарре.

Глава 18

КОРОЛЬ БАЙРАН

Джарра раскинулась на многие лиги; на ровных, прямых улицах тут и там встречаются парки и небольшие пруды. Их в столице Майсира гораздо больше, чем у нас в Никее. Широкие бульвары обсажены деревьями; с востока на запад через город лениво извивается река. Джарра обнесена стеной, но как-то странно. Первоначально была выстроена крепость, имевшая в плане восьмиугольник, с башнями-луковицами по углам. Впоследствии город неоднократно выплескивался за пределы стен, и каждый раз возводились новые укрепления. А в стенах, оказавшихся в черте города, проделывались новые ворота.

В южной части Джарры поднимаются отлогие холмы, и именно здесь располагаются дворцы майсирской знати. Там же находилось нумантийское посольство, куда мы и направились. А дальше, за этими владениями, отгороженный от них поясом парков, возвышался Моритон, королевская цитадель, целый маленький город со своими дворцами, домами и лачугами. Тут жил король Байран, а также тысячи его приближенных, слуг, рабов и чиновников.

Шамб Филарет за день до нашего прибытия выслал вперед конных гонцов, так что нас ждали. Перед главными воротами города был разбит огромный шатер, защищающий собравшихся от надоедливого дождя. В нем собрались встречавшие нас важные особы, разодетые в роскошные наряды.

Я надел черные сапоги по колено, белые бриджи, белую тунику с красной отделкой и кивер, а на плечи набросил короткий красный плащ. При мне был меч, подаренный королем Байраном.

На Алегрии было темно-коричневый, почти черный, шелковый комбинезон со стоячим воротником, отделанный шитьем. У талии лиф переходил в широкие шаровары. На ноги девушка надела короткие сапожки. От непогоды Алегрия накинула плащ с капюшоном, казавшийся куском полупрозрачной ткани с затейливой вышивкой. Однако на плащ было наложено заклятие, поэтому он защищал не только от дождя, но и от ветра.

Первым меня приветствовал барон Кваджа Сала, как всегда печальный. Я не знал, кто из нас занимает более высокое положение, но, по-моему, нет ничего плохого в том, чтобы поклониться первым, особенно если учесть, что наш император хотел мира, а миролюбивый человек никогда не бывает заносчивым. Сала, несколько удивленный, поклонился в ответ, сначала мне, а затем, к моему изумлению и радости, Алегрии, которую он приветствовал по имени и удостоил титула войзера – благородная дама. Пусть девушка была лишь подневольной рабыней – воспитанности барону Сале было не занимать.

– Господин барон, – начал я. – Однажды вы высказали сомнение в том, что мой император позволит мне посетить вашу страну. Я рад, что вы ошиблись, хотя меня очень огорчают обстоятельства этого визита.

– Огорчены и я, и мой король, – сказал Сала. – Да, кстати, теперь я ношу титул лигабы. Король Байран оказал мне эту высокую честь.

– Он поступил очень мудро, – искренне признался я.

В Майсире лигаба был старшим придворным советником.

– Благодарю вас, господин посол. Надеюсь, я делом докажу справедливость ваших слов. Король также поручил мне представлять Майсир на будущих переговорах.

– Это просто замечательно, – сказал я, на этот раз уже не совсем искренне.

Возможно, есть какие-то положительные стороны в том, чтобы иметь дело с человеком, знакомым с Никеей, императором и Нумантией в целом, но, с другой стороны, в этом случае мне будет очень непросто блефовать.

К нам приблизился еще один вельможа, одетый в красивую темно-серую тунику и штаны, с лентой через плечо, украшенной многочисленными наградами. Хотя мы с ним никогда не встречались, я сразу же узнал его по портретам. Это был лорд Суса Боконнок, посол Нумантии в Майсире. Он происходил из старинного рода. На следующий день после того, как Совет Десяти под нажимом Тенедоса сложил с себя власть, Боконнок присягнул новому императору, за что был вознагражден сполна Представители семейства Боконноков всегда состояли на дипломатической службе, поэтому лорду Сусе был доверен чрезвычайно важный пост в Джарре. Я ознакомился с его личным делом, осторожно переговорил кое с кем в ведомстве иностранных дел и пришел к выводу, что он не великого ума человек и не способен к изворотливости. С другой стороны, Суса отлично умеет ладить с людьми, в частности с высокопоставленными особами, и с легкостью вращается в их кругу.

Один человек прямо заявил, что лорд Суса туп как пробка. Сначала я удивился, почему император остановил свой выбор на нем, но затем до меня дошло, что Тенедос считал отношения с Майсиром слишком важным моментом внешней политики и никому их не доверял. Таким образом, он выбрал абсолютно преданного, идеального человека, который будет послушно выполнять все распоряжения, но самостоятельно не сделает ни шагу и станет докладывать обо всем происходящем, не делая собственных выводов.

Боконноку было лет пятьдесят с небольшим Он носил аккуратно ухоженную седую бородку и коротко остриженные волосы и держался с достоинством. По желанию лорд Суса мог казаться добродушным, хотя и несколько упрямым дедушкой, порой впадающим в гнев или изображающим его – как должны уметь делать это все дипломаты, военачальники и родители: становиться воплощением Ахархела, Бога, Разговаривающего с Владыками.

– Посол а'Симабу, – сказал Боконнок, – вас ждет небольшой сюрприз. Первоначально вы должны были разместиться в нашем посольстве. Однако король Байран рассудил иначе и распорядился поселить вас в Моритоне. Это большая честь, посол, которой до вас еще не оказывали ни одному нумантийцу. Я прослежу за тем, как устроят ваших людей.

– Наш король принял это решение, – вставил барон Сала, – не только желая выказать вам уважение, но также для того, чтобы показать, насколько серьезно он относится к разногласиям, возникшим между нашими государствами. Его величество стремится как можно скорее уладить это досадное недоразумение... прежде чем обстоятельства вынудят его предпринять другие шаги. Король Байран надеется, и я разделяю его чувства, что существует мирное разрешение проблемы.

– Существует, – подтвердил я. – И нам необходимо как можно скорее его найти. У меня есть четкие предписания императора Тенедоса.

Похоже, оба дипломата были удивлены. Неожиданно барон Сала улыбнулся.

– Что ж... признаться, я недоумевал, почему император выбрал именно вас для этой задачи, поскольку, и мне это известно, вы не очень-то сильны в тонкостях дипломатических переговоров.

– Я в этом совсем не разбираюсь, – согласился я. – Именно поэтому император и прислал меня.

– Очень любопытно, – задумчиво произнес Сала. Он замялся. – Посол а'Симабу, – наконец решился он, – могу я поинтересоваться вашим физическим состоянием?

Сперва я опешил, затем улыбнулся.

– Быть может, вы желаете посоревноваться со мной в беге?

Сала рассмеялся.

– Мне было поручено задать вам этот вопрос, потому что, если вы чувствуете в себе достаточно сил, один человек хочет встретиться с вами немедленно, даже до того, как вы отдохнете с дороги.

И я, и Боконнок широко раскрыли глаза от изумления. Подобное желание мог изъявить только один человек. И существовал только один ответ на подобное приглашение.

– Сэр, я полностью в вашем распоряжении.

Я сел вместе с бароном Салой в парадную карету, и мы въехали в Джарру. Улицы были запружены народом, встретившим нас радостными криками и песнями. Я с восхищением отметил, как быстро король Байран смог организовать этот спектакль. Люди дружно скандировали здравицы в честь своего монарха, в честь императора Тенедоса, в честь Майсира, Нумантии и время от времени в мою честь.

Натянув на лицо улыбку, я величественно помахивал рукой. Обратив внимание, что многие смотрят не столько на нас, сколько вверх, я тоже высунулся из окна. В небе над головой парил сонм магических фигур, извивающихся, словно воздушные змеи на ветру. Некоторые изображали сказочных чудовищ, другие – животных, обитающих в Майсире. Я даже разглядел болотного слизняка и похожую на паука обезьяну.

Как и в Осви, в столице первые этажи зданий были построены преимущественно из камня, а выше шло затейливо обработанное дерево, выкрашенное в яркие цвета. В отличие от Осви, крыши у столичных домов были в основном металлические, но такие же пестрые, как и стены. Однако в Осви многоэтажные дома можно было по пальцам сосчитать, в Джарре же их было великое множество. Встречались даже восьми– и девятиэтажные здания, увенчанные причудливыми куполами. Мне показалось, что это обычные жилые дома, и барон Сала подтвердил мое предположение.

– Как правило, в них живут бедняки, – сказал он. – Строительство ведется непрерывно, но люди, похоже, плодят детей быстрее, чем мы успеваем сколотить гвоздем две доски. Наверное, это объясняется тем, что плодить детей значительно интереснее, чем забивать гвозди.

Я похвалил удачную планировку города.

– На самом деле этим мы обязаны богине Огня Шахрийе, – улыбнулся Сала.

Он объяснил, что за последние двести лет Джарра трижды выгорала полностью – сначала причиной стал поджог, в другой раз город уничтожил огонь, перекинувшийся с окрестных лесов, объятых пожаром, а отчего он загорелся в третий раз, так и не удалось установить.

Люди на улицах, по которым мы проезжали, были одеты чуть лучше, чем в других городах и деревнях, встречавшихся у нас на пути, но ненамного. Да и сама Джарра, если не считать необъятных размеров, архитектуры и щедрого использования красок, не произвела на меня такого впечатления, какого я от нее ждал.

Услышав крики, полные страха и восторга, я снова высунулся в окно. По небу проходили несметные полчища солдат, пеших и конных. Все были вооружены до зубов; их доспехи наводили ужас. Воины безмолвно кричали, размахивая оружием. На кого это было рассчитано? На толпу? Или на меня?

Мы проехали мимо громадного храма; оттуда доносились громкие песнопения. Похоже, внутри собралось не меньше пары тысяч прихожан.

– Что это за праздник? – спросил я.

– Это не праздник, – ответил Сала. – По крайней мере, насколько мне известно.

Я расслышал, что молящиеся возносят хвалу Умару-Творцу, покинувшему нас.

– Майсирцы всегда ему поклонялись, – заметил Сала. – Старейшему, мудрейшему, давшему жизнь всем нам, и людям, и богам. Возможно, если мы будем молить Умара достаточно горячо, он вернется.

Он произнес это так, словно искренне верил в возвращение Творца.

У ворот Моритона восторженных толп не было. Мрачные черные стены, уходящие ввысь, подавляли всех своим величием. Часовых нигде не было видно, нас никто не окликнул, и тем не менее ворота бесшумно распахнулись. За ними открылся внутренний дворик, способный вместить приличное войско, а дальше были другие ворота. Они тоже отворились, и мы оказались в личных владениях короля Байрана. Моритон, огромная крепость, представлял из себя город внутри города, но только города особого, состоящего из одних дворцов. Одни дворцы были прямо-таки громадные, другие просто большие, а между ними ютились казармы и неказистые постройки. Сала сказал мне, что здесь находятся конторы сотрудников дипломатического ведомства и другие государственные учреждения. Все были заняты своим делом, и никто даже не удостоил нас взглядом.

Наш экипаж свернул на длинную дорожку, мощенную разноцветным булыжником. Она привела нас к гигантскому зданию, раскинувшемуся в стороны колоннадами, словно пытаясь схватить нас своими крыльями и увлечь в свое каменное сердце.

Экипаж подъехал к парадному крыльцу. Я стал ждать прислугу, но никто не вышел нам навстречу.

– Заходите, – предложил мне Сала. – Не беспокойтесь, вы не заблудитесь.

Я начал послушно подниматься по лестнице. Каждый мой шаг сопровождался громким звуком гонга, отзывавшимся у меня в сердце нарастающей тревогой. Дождь прекратился, словно тоже охваченный страхом. Полукруглые двери высотой больше пятидесяти футов отворились при моем приближении, и я шагнул в длинный коридор, уходящий сводами в полумрак. Стены были увешаны гобеленами из лучшего шелка, расшитыми золотом и серебром. На некоторых были простые узоры, другие изображали неведомых чудовищ – сказочных, как мне очень хотелось думать...

Передо мной снова распахнулись двери, и я попал в другую просторную комнату. Окна в ней для защиты от непогоды были закрыты прозрачными шторами; во всех четырех углах в каминах трещал огонь. Помещение имело в длину футов двести при ширине около пятидесяти футов; потолок терялся где-то вверху на высоте семидесяти пяти футов. Огромная комната была равномерно освещена, но я не увидел ни факелов, ни светильников. В противоположном конце комнаты в центре большого круглого ковра, алого с золотом, стоял мужчина, своими внушительными размерами под стать помещению. За спиной его был зашторенный альков.

Я не жалуюсь на свой рост, но король Байран оказался на целую голову выше. Ему было лет пятьдесят – пятьдесят с небольшим. Он был поджарый, крепкий, с хищным выражением на гладко выбритом ястребином лице. Его голову венчала золотая диадема, в центре которой сверкал драгоценный камень размером с кулак взрослого мужчины. Одет король был в серые бриджи и тунику с нашитыми на плечах и груди кусками кожи. Судя по всему, это были боевые доспехи. Перепоясан король был простым кожаным ремнем, на котором висел кинжал в таких же непритязательных ножнах.

Байран не смог бы выбрать лучший наряд для того, чтобы показать, что он является человеком войны. «Приходи к нам с миром, – красноречиво говорил весь его внешний вид, – или будь готов ко всему».

Опустившись на колено, я склонил голову. Хоть я и был близко знаком с одним великим правителем, сейчас все было иначе. Я знавал императора Тенедоса еще тогда, когда он был молодым колдуном, поэтому для меня он оставался человеком. Король Байран был последним в цепочке властителей, державших трон уже много столетий, и по сравнению с его королевством Нумантия казалась карликовой державой.

– Добро пожаловать в Майсир, в Джарру, – сказал он.

Его голос был холодным и жестким. Я встал.

– Благодарю вас, ваше величество, за это приветствие, а также за то, что вы так быстро оказали мне честь, согласившись принять меня.

– Нам предстоит очень важное дело, – сказал Байран. – Полагаю, вы так же, как и я, стремитесь найти решение... то или иное... чтобы наши государства или вступили на новый путь, или продолжали идти прежним.

– Ваше величество, – сказал я, – простите меня за дерзость, но я предлагаю третью альтернативу. Выдвинутую моим повелителем.

– Интересно, какую это? – голос Байрана стал еще холоднее.

– Мир, ваше величество. Мир, который положит конец всем нашим разногласиям и станет гарантией вечной дружбы.

– Посол а'Симабу, я бы довольствовался чем-нибудь, чего хватило бы на наш с императором Тенедосом век. Будьте любезны, подойдите ближе. Поскольку нам предстоит обсуждать такие важные проблемы, мне бы не хотелось кричать во все горло.

Я повиновался.

– Итак, ваш повелитель желает мира?

– Всем своим сердцем.

– В таком случае, я очень озадачен сообщениями, поступающими из Нумантии, – продолжал король. – Напряженность между нашими государствами постоянно нарастает. Почувствовав, что мы стремительно движемся к... весьма неприятным событиям, я распорядился принять определенные меры. А теперь вы говорите, что ваш император желает мира. Я в недоумении.

– Вот поэтому-то я здесь, ваше величество. Император предоставил мне все полномочия вести переговоры с целью заключить между Нумантией и Майсиром всесторонний договор, который принесет нам мир и спокойствие, чего так страстно желают народы наших стран.

Король молчал, пристально глядя мне в глаза.

– Лигаба Сала сказал, что вы человек, привыкший действовать прямо.

– Мне хотелось бы, чтобы меня считали таковым.

– Далее он подчеркнул, что вы являетесь ближайшим другом императора и его самым доверенным лицом.

– Сир, я был бы безмерно счастлив и горд, если бы это соответствовало истине. Однако утверждать категорически я не берусь.

– До самого недавнего времени мне казалось, что наши страны неумолимо движутся к столкновению, – снова заговорил Байран. – Но, получив известие о том, что вы назначены полномочным послом, у меня появилась искорка надежды. Ибо знайте, господин посол, барон Дамастес Газийский, – продолжал он твердым, отчетливым голосом, словно вырезая каждое слово на камне. – Я не хочу войны. Майсир не хочет войны. Искренне надеюсь, что мы с вами придем к взаимопониманию, которое обеспечит нам мир.