скачать книгу бесплатно
Я сглотнула. От того, что меня не пускают в мой собственный дом, меня еще сильнее злит, и я набираюсь уверенности. Решительности мне еще добавляет доброжелательный голос этого мужчины. В голосе нет ни капли угрозы, с которой обычно взрослые мужчины пугают таких маленьких девочек, как я. Да и сам он выглядит не угрожающим и опасным.
– По какому праву? Это мой дом, – уверенно отчеканила я, смотря прямо в глаза мужчины, которые скрыты за солнцезащитными очками.
Он вскинул брови и приспустил свои очки на нос, разглядывая меня с ног до головы.
– А кем Вы приходитесь хозяину дома?
– Вопросы здесь должна задавать я. По какому праву вы на этой территории и не пускайте меня в дом? Кто вы такие?
Уголки губ мужчины дрогнули. Он смеется надо мной? Злость вскипает в моих жилах и наполняет мое сердце резкими толчками.
– Если мы не хотим отвечать на вопросы, то Вам придется подождать, пока гость не выйдет из этого дома, и мы не уедем.
– Да кем Вы себя возомнили!? – пискнула я и шагнула вперед, толкая мужчину со своей дороги.
Но не успела я пройти и двух метров, как его крепкая рука обвила мою талию и через секунду я снова стою на своем месте.
Я гневно уставилась на ухмыляющегося мужчину. Он играет со мной? Скучно стало ждать своего босса? Возмущения застряли в моем горле, но я не могла их высказать, дабы больше не радовать этого неотёсанного болвана своими претензиями и выступлениями. Вместо этого я крепко поджала губы и метала на него молнии из своих глаз.
– Я же сказал, пока нельзя, – мягко напомнил он мне свой полученный свыше приказ.
– Когда меня пытаются остановить, я сильнее хочу добиться своего! – возмутилась я и силой надавила на его черный ботинок своей ногой. Я бы могла дать ему между ног, но такого этот парень еще не заслужил.
Он вскрикнул гортанным голосом и нагнулся, выругавшись. Я воспользовалась этим легким положением и рванула к лестницам своего дома.
– Стой! – послышался его гневный голос позади и это лишь заставило меня ускориться.
Я толкнула входную дверь, слыша тяжелые шаги мужчины позади и захлопнула ее, чтобы хоть немного задержать его. Не мешкаясь в пространстве дома, тут же побежала в кабинет отца.
Дернув за ручку двери его кабинета, я вбежала в комнату и резко остановилась, будто врезалась в незримую стену и застыла на месте с округлёнными глазами. В кабинете с моим появлением стало тихо и лишь мое тяжелое частое дыхание нарушало эту мгновенно засевшую на комнату тишину.
– Элла, – произнес мое имя отец с беспокойством смотря на меня и медленно поднялся со своего места. Кажется, он резко побледнел.
Я заметила, как и его гость стал подниматься со своего места, попутно застегивая пуговицу своего пиджака. Мои глаза округлились еще больше, когда я узнала эту высокую фигуру. А когда мужчина обернулся, мне вовсе хотелось провалиться под землю. Мое дыхание прервалось и, такое ощущение, что я вовсе забыла, как дышать. Я оказалась в капсуле, в котором нет кислорода и все, что остается, это задыхаться, но не оставлять отчаянных попыток найти выход.
Мои глаза впились в его янтарные и в них я смогла прочитать эмоцию удивления. Кое-что новенькое с первой встречи, которую я считала первой и последней. Он был холодным, сосредоточенным, но безэмоциональным. Кажется, что мы смотрели только друг на друга, не отрываясь, ища какую-то деталь, которая так необходима и мне, и ему.
– Я выведу ее. Строптивая и вредная, – жаловался мужчина, который пытался меня задержать. Я даже не услышала, как он вошел в кабинет.
Схватив меня за руку, он стал тянуть меня к выходу.
– Пусти! – Я стала вырываться и тогда мужчина схватил меня за талию и приподнял, чтобы вынести меня на своих двоих из кабинета.
– Отпустите мою дочь! – грозно рявкнул отец и мужчина мгновенно остановился, испуганно посмотрев на своего босса.
– Отпусти ее, – низким ровным голосом потребовал тот и уже через секунду я стояла на земле на своих ногах.
Подправляя свое платье, которое задралось вверх, я бросила на мужчину гневный взгляд. Он бросил на меня свой оценивающий взор серых глаз и покинул кабинет отца, удаляясь снова на улицу.
Я резко повернулась к отцу.
Мой взгляд метался от него к крупному мужчине, который продолжал рассматривать меня, но уже без удивления. В его выразительных глазах я не заметила ни капли похоти и желания. Обычная заинтересованность человеком, будто я ему кого-то напоминала, и он медленно начал вспомнить, кого именно.
– Элла, разве тебя не должен был привести Деймон? – мягким, но в то же время недовольным тоном спросил отец, отрубая мой взгляд от мужчины, от которого так и исходит загадка, а я хочу немедля ее разгадать.
– Папа, – я снова посмотрела на мужчину и снова вернула беспокойный взгляд на отца. – Что здесь происходит? Кто эти люди?
– Элла, разве мы не говорили о твоем любопытстве?
– Это не любопытство, – нахмурившись ответила я, чувствуя, как отец начинает по-настоящему злиться.
– Живо в свою комнату. Позже поговорим, – сдержанно потребовал он и я вытянулась как струна, ощущая всем телом холод в его голосе.
– Папа, – не унималась я и мое упрямство вышло мне боком.
– Элла, живо в комнату! – на повышенных тонах уже приказал отец и я вздрогнула.
Поджав губы и, яростно хлопнув дверью, подчиняясь строгой воле отца, я вышла на улицу, падая задницей на лестницу. Лучше я буду держать на виду этих людей в черном, чем буду засиживаться в своей спальне и ждать непонятно чего.
Кто они? Группировка? Мафия? Ну уж явно не коллеги отца. Боже, как же мне страшно за его жизнь. Он общается с такими людьми. Неудивительно, что гиперопека повышена и не знает критической точки. Отец действительно страшится за своих детей, а грубость и приказной тон для него – это хороший метод.
Я не могу отнести этого мужчину к опасной группировке убийц. Он не может собирать людей и работать как машина убийца. Все потому, что я увидела его в парфюмерном магазине со флаконом духов, стоящего в живой очереди перед кассой. Да, все что я знаю об этих людях, так это лишь то, что они убивают и занимаются контрабандой оружия и наркоты. Но мне и этого было достаточно, чтобы понять, что такие люди очерствели внутри себя уже давно и не способны вести себя как обычные люди, стоя в каких-то супермаркетах в очереди, или уж тем более в парфюмерных магазинах.
Я тряхнула головой. Обнимая себя за плечи, я нагнулась и прижалась грудью к своим бедрам, а лбом – к коленям, закрывая глаза. И почему я пытаюсь оправдать этого мужчину, от которого так и веет опасностью и холодом? Неужели первая встреча в парфюмерном магазине так смягчила мое общее впечатление о нем? Сейчас он, возможно, угрожает отцу, а я сижу здесь и нахожу аргументы, чтобы не вносить его в список убийц.
Угомони свои мысли, Элла!
Затерявшаяся в своих мыслях, которые словно вихрь утягивали меня из реальности, все же я смогла услышать тяжелые шаги позади себя. Через пару секунд рядом, а еще через некоторое время они стали отдаляться.
Я резко подняла свою голову и выпрямила спину, продолжая сидеть на лестнице. И черт меня дернул заговорить с этим незнакомцем.
– Кто Вы такой и зачем приходили к моему отцу? – выпалила я свой вопрос ему в спину не запинаясь ни в одной букве.
Мужчина остановился и медленно развернулся ко мне. Его глаза были закрыты черными очками, но я всем нутром чувствовала на себе пристальный тяжелый взор, который словно камень на моей груди.
Он молчал. Это молчание работало на мне негативно. Моя уверенность рассыпалась внутри, а серое вещество в моей голове таяло и разливалось, словно вода.
– Не влезай в дела своего отца в столь юном возрасте. Лишишься будущего, – грубо отрезал он, посылая этим суровым голосом вибрации по моему телу.
Я застыла, а к глазам напросились нежелательные слезы. Мужчина отвернулся от меня и снова зашагал вперед. Его люди оживились и расселись по своим машинам. Наши ворота автоматически открылись и черные машины покинули наш двор. Ворота закрывались, и я могла видеть, как темные пятна исчезают из-под моего пристального расплывчатого взора, а на смену им пришла серая стена ворот.
Я сжала в кулаках ткань своего белого платья и первая капля слезы с моей щеки упала на мой кулак, оставляя теплый след на коже. Мурашки с момента его слов не покидали мое тело, поскольку я продолжала эхом слышать их в своей голове. Сердце билось в конвульсиях, а тело дрожало как на морозе.
Ощутив на своих плечах теплые руки отца, я вздрогнула.
– Элла, я же просил быть в спальне, – мягко подметил папа каким-то отчаянным голосом.
Я медленно повернула к нему лицо, смотря на него снизу-вверх. Мне кажется, или у него добавились морщины на лбу?
– Папа, кто эти люди? – взмолилась я, не сдерживая слезы горечи, вызванные не только словами незнакомца, но и не простой участью нашей семьи.
– Они те, от кого люди всегда должны держаться как можно дальше, – отец выпрямился и закинул руки за спину, смотря куда-то вдаль. Мне кажется, он провалился в свои воспоминания.
– Тогда почему ты не придержался этого наставления? – сдавленно спросила я.
Папа тяжело вздохнул и опустил голову. Кажется, воспоминания у него не очень приятные. Как бы я хотела залезть в его голову и утешить. Облегчить тяжкую ношу на его груди, разделив хотя бы надвое и принять на себя одну половину.
– Пойдем в дом, – только и сказал он, помогая мне подняться.
Вместо того, чтобы пойти в дом, я рывком прижалась к отцу и крепко обняла его, утыкаясь мокрым лицом в его широкую грудь. Папа принял мои объятия и сильнее прижал меня к себе, опираясь щетинистой щекой в мою голову. Из меня так и нарывались выйти громкие рыдания, но я всеми силами сдерживала их. Они отравляли мою душу и втыкали кинжалы в мое сердце. Эта боль была физической.
Моя семья – это все, что у меня есть. Иметь ее для меня – это как дышать свежим воздухом и чувствовать жизнь.
– Я люблю тебя, пап, – пробубнила я в его грудь, которая уже была мокрой от моих слез. – Обещай мне, что никогда не бросишь меня, – отчаянно потребовала я.
– Я обещаю тебе, что пока я жив, никогда не брошу тебя, родная моя. – Отец поцеловал меня в макушку и сильнее прижал к себе, что я уже не могла дышать и даже плакать.
Смерть – единственная причина, по которой отец оставит меня. Ее основная функция – неизбежность. И это совершенно нормально, что люди начинают ненавидеть смерть, когда она нагло отбирает у них близкого человека, который так был им нужен. Но, теряя близкого человека, мы сами перестаем подозревать, что думаем лишь о себе в это мгновение. Мы жалеем себя. Ведь человека, который был нам нужен во всем, чтобы мы были в благополучии, забрала смерть, дабы в первую очередь предоставить ему покой.
Теряя маму, я жалела себя, но не злилась на смерть, уверенная в том, что она предоставила ей лучший мир.
Успокоилась я через двадцать минут точно. Еще через тридцать минут приехал Деймон. Алиса накрыла на стол, и мы принялись ужинать, каждый погруженный в свои мысли. Сейчас я даже была готова смотреть на недовольные взгляды бабушки и слышать их с отцом холодную ругань за столом, только бы не это гнетущее молчание, разрывающее сердце. Навязчивые мысли терроризировали мозг и дразнили нейроны, поднимая медленный шторм в нервной системе.
– Уже собрала вещи? – полюбопытствовал Деймон таким неуверенным голосом, будто это папа попросил его немым требованием заговорить со мной.
– Нет, – буркнула я ровным низким голосом и засунула кусок помидора черри в рот, который долгое время ковыряла вилкой в тарелке.
– Наша принцесса чем-то недовольна? – подначивал весельем Деймон, но он сам вытягивал эту радость из тебя тонкими нитями.
– Если ты мне еще что-нибудь скажешь фальшивым весельем, я кину в тебя помидором, – пригрозила я и он поджал свои полные губы.
Папа прочистил горло и вытер губы салфеткой.
– Деймон, зайди ко мне. Поговорим о твоей работе. – Папа встал из-за стола, а я почему-то сжала вилку в кулак. – Спокойной ночи, доченька, – он поцеловал меня в голову и удалился из столовой.
Деймон допил свой свежевыжатый сок и поспешно вытер свои губы салфеткой. Я с недовольством наблюдала за его действиями.
– Сладких снов, сестренка, – подмигнул он мне и легким бегом побежал в сторону кабинета отца.
Боже, эта комната хоть когда-то будет пустовать?
Я кинула вилку на стол, и она издала характерный звук удара металла от дерево. Если они думают, что я правда иду спать, то эти мужчины из моей семьи глубоко заблуждаются.
Я сняла салфетку с шеи, вешать которую меня приучила бабушка и вытерла влажные помидорным соком губы. Небрежно бросив салфетку на стол и взяв пустой стакан, я осторожно отодвинула стул и практически на цыпочках стала приближаться к деревянной двери кабинета отца, которая уже приманивает меня ежесекундно. Мое подсознание знает, что за ней раскрываются самые важные тайны семьи, которые мне неведомы. И не будут ведомы до конца моих дней, пока я сама не решусь узнать их. Чем больше буду знать, тем меньше приключений. Чем больше ответов, тем меньше вопросов и проблем. Если я буду знать обо всем, то точно буду самой осторожной и послушной дочерью.
Я приблизилась к двери и села на корточки. Приложив стакан к деревянной поверхности, я прижалась ухом на другой его конец и прислушалась, затаив дыхание.
– Он был здесь? – Голос Деймона был непривычно разгневанным и агрессивным.
– Тише. Да. Он увидел Эллу, – с грустью в голосе сказал отец.
Я вскинула брови и плотнее прижалась ухом к стакану, сжимая пальцами его прозрачные стенки.
– Эллу? – тут же остыл Деймон, словно был обескуражен этой новостью. – Черт.
– Я хотел сберечь ее от этого грязного мира. Не хотел, чтобы ее увидел хоть один из них. Но…Эдвард Дэвис не трепло, и он сам по себе. Может он и убийца, но все же есть в нем человеческие инстинкты.
Эдвард Дэвис…Эдвард…Дэвис. Так вот как его зовут. Это имя теперь прокручивается в моей голове и все, с чем я ассоциирую это имя – это только с самим дьяволом.
– О ней не узнают другие? – с надеждой спросил Деймон.
– Уверен. Он сам мне поклялся. В этом вопросе я ему верю. Элла считается мертвой.
Я закрыла ладонью рот, чтобы не вскрикнуть и села на пол, ошарашенная этим заявлением из уст отца. Стакан чуть не выпал из моих рук. Еще немного, и я бы провалилась снова, если бы не взяла себя в руки и не прижала стакан к груди.
Приподнимаясь на ватные ноги, я отошла от двери на более безопасное расстояние. То есть я вышла на улицу и остановилась на крыльце. Мне катастрофически не хватало воздуха. Я громко и часто стала дышать и при этом не верить в услышанное. Сердце громыхало и от боли в груди, мне снова захотелось разреветься.
Закат покрывал голубое небо рыжим оттенком, набрасывая свой богатый теплый цвет на меня и на наш дом. Но даже это прекрасное явление, которое я так люблю, не может отвлечь меня от ужасных слов отца.
Элла считается мертвой.
Что за ужасная фраза? Она так и заставляет мое сердце затаится и позволить разуму прислушаться к ней, добавляя к этой фразе еще больше вопросов.
Как я училась в школе? Как я поступила в университет? Мое имя Элла Тейлор и как я могу считаться мертвой? У меня есть документы. Как это возможно? Что такого сделал папа, что я считаюсь мертвой?
В голове был рой вопросов. От них у меня резко заболела и закружилась голова, что мне пришлось медленно присесть на лестницу крыльца. Ко мне подкрадывается грустное и мучительное осознание, что эти вопросы я не смогу задать отцу. Все, что я смогу узнать, то остается со мной и ни в коем случае не распространяется. Если я услышала эту ужасную новость, то должна исследовать ее до конца, но уже в одиночку. И первое, что я сделаю, это обыщу кабинет отца. Другого варианта в моей голове пока нет.
Эти мысли придали мне больше сил и решительности. Эта новость больше не мучила мое сознание и сердце, отступая перед моей силой и уверенностью.
Я резко вскочила с теплой лестницы, подогретой закатными лучами солнца и направилась в дом.
Я успела сделать всего три шага, как донесся оглушительный взрыв в доме, сотрясая стены. Земля под моими ногами задрожала, и я упала на деревянное покрытие крыльца, ударяясь головой о твердую поверхность. Перед глазами все поплыло. Небо с размазанными легкими облаками на нем, будто это мазки кистей на холсте. Макушки зеленых деревьев закружились, словно их поглощает в себя смерч. Тошнота подступала к горлу и, прежде чем закрыть глаза от бессилия и траты действующего разума, перед глазами предстал образ мамы, а на ее синих, как глубокая бездна океана, глазах навернулись слезы.
Смерть огорчает и ее.
Глава 6
Первое, что я почувствовала, когда мое сознание начало медленно просыпаться из спячки – это опустошённость. Она окутала мою душу в липкий кокон. Этот кокон, словно паутина. Я запуталась в ней и не могу выбраться. Казалось, чем больше я стараюсь высвободиться, тем сильнее запутываюсь. Цепкие, на первый взгляд тонкие нити, обхватили все мое естество. Паника возрастает. Инстинкты самосохранения и самозащиты выбираются наружу прямиком из моего сердца, и я хочу кричать. Кричать до боли в горле, до разрыва связок. Мне хочется плакать от того, что мое сердце чувствует полное одиночество. Это одиночество сжирает меня до самых скрытых глубин души, словно тля в одежде, намереваясь поглотить весь огромный лакомый кусок полностью.
Я хочу бороться с этими внезапно нахлынувшими ощущениями, которые посылают меня в темный и холодный подвал. Но чем больше я сопротивляюсь, тем снова хуже. До меня доходит, что выбора особого нет. Я просто лежу неподвижно и позволяю этим сжирающим разум, сердце и душу паразитам овладеть мною полностью.
***
Я чувствую холод, пронизывающий до самых костей. Открывая глаза, их до физической боли ослепляет яркий белый свет, и этот свет буквально разрезает мои глазницы. Мне вдруг показалось, что я лежу на холодной, пустынной земле. На нее и на меня медленно падают белые снежинки, покрывая землю белоснежным ковром. Они накрывают мое лицо и не таят. Будто все мое тело покрылось льдом и эти снежинки нашли свой дом, бесстрашно ложась на мою безопасную для них ледяную кожу. Небо полностью белое, без каких-то трещинок, через которые могут проникнуть теплые солнечные лучи и обогреть меня.
Моя душа плачет от безысходности. Единственная слеза скатывается по моему виску и теряется где-то в куче снега. Она до чертиков холодная, будто горошина льда вышла из моего глаза.
– Проснись, моя девочка, – слышу я мягкий голос мамы и будто дыхание прорезывается в моей груди. Она свободно поднимается, словно голос мамы раскромсал давящий лед внутри меня.
