ЗаБить. Часть вторая

– Ещё немного, и я взлечу!

– За это не переживай! Двойная шаверма не позволит тебе этого сделать.

– А ты умеешь поддать жару в огонь!

– Дружочек, если уж тебе не суждено взлететь, то хоть поднажми немного, – громко смеялся он в ответ, ускоряясь всё больше. – Электричка отходит.

Даже промчавшись по платформе и запрыгнув в вагон тронувшейся электрички, они не смогли укротить настигшее их веселье, и, балансируя по вагону разгоняющегося поезда, дошли до конца и упали на скамейку, чтобы отдышаться и реанимировать свои взбудораженные сердца.

– Сколько у нас времени в пути? – поинтересовался он, ставя пакет с армянским коньяком себе в ноги.

– Около часа.

– Тогда у нас есть возможность развлечься, – потеребил он кончик своего носа и, достав свой мобильный, вплотную пододвинулся к ней. – У меня есть несколько приложений, которые могут быть очень полезны для развития интеллекта, логического мышления и реакции. Тебе, скорее всего, будут интересны ребусы и графические картинки.

Солнце проникало сквозь окно и ярко светило на них, отчего Феликс сильно зажмуривался, вглядываясь в дисплей телефона. При каждом движении его головы её обдавало волной мужского парфюма.

– Как хорошо, что ты сегодня так надушился, – отметила Алекса.

– Что, учуяла пренеприятный запах электрички? – поднял бровь Феликс, и она утвердительно кивнула.

– Ну тогда нюхайте на здоровье, мне не жалко.

– Спасибо, Фил. А что это ты мне показываешь? – встрепенулась она.

– Это неплохая вещь. Применяется, в основном, для развития тех или иных составляющих нашей памяти. В целом, это тренировка мозга.

– И давно ты этим увлекаешься?

– Не столько давно, сколько стараюсь почаще… Как только у меня появляется перерыв, я сразу ползаю по этим программам, загружаю разные уровни и выполняю их.

– И в чём суть заданий?

– Вот из простых. Например, тренажёр человеческого внимания. Смотри на картинку, ты должна найти на ней лишний кусок. Сосредоточься и сконцентрируйся, необходимо объять её всю целиком. В какой-то момент в ней произойдёт изменение, появится что-то лишнее, или наоборот что-то исчезнет. Оно проявляется так медленно и плавно, что становится практически не осязаемо человеческим зрением.

Им оставалась последняя станция, когда в их вагон вошёл мужчина, одетый в военную форму, с гитарой в руках, с маленькой колонкой в рюкзаке за плечами и прикреплённым к лацкану камуфляжной формы микрофоном. Он вошёл и, по-доброму оглядев вагон, будто ища поддержки, после короткой паузы взял первый аккорд. Его лицо осунулось в грустной мимике, а голос загрохотал: «Отчего так в России берёзы шумят? Отчего белоствольные всё понимают?.. А на сердце опять горячо-горячо, и опять и опять без ответа, а листочек с берёзки упал на плечо, он, как я, оторвался от веток».

– Мда… дружочек мой… Сентиментальности тебе не занимать, – усмехнулся Феликс, заметив в глазах Алексы слёзы.

– У меня сердце сейчас выпрыгнет от тоски…

Её лицо отражало печальную нотку, пойманную настроением песни, и поэтому Феликс всё больше расходился в улыбке, стараясь её растормошить.

– Алекса, он обычный алкаш, который завывает по вагонам. Таких миллионы и расстраиваться из-за него – полная глупость.

– Это… это талантливо…

– Я не знаю, – отмахнулся он, – я не сторонник всего этого творчества. Пусть идёт работать на завод.

– Но если это кому-то доставляет удовольствие?

– Это попрошайничество!

В её глазах совсем потемнело от назревающих слёз, скулы задрожали, и застенчивая улыбка поползла по лицу. Электричка выпустила толпу спешащих людей, среди которых были Феликс и Алекса.

– На такую реакцию и рассчитан этот спектакль. Чтобы ему захотели помочь и дали денег. Только вот поверить не могу – ты сама актриса, знаешь это всё изнутри, ты-то не должна вестись на все эти приёмчики, срабатывающие со стариками и наивными дурачками. Нет людей, которые не могут сделать свою жизнь полноценной, есть лень, слабость и тупое, упрямое мнение, что когда-то всё изменится само собой!

Прогулявшись по широкой тропе в шуршащей таинственности леса и выйдя к высоким воротам, они вошли на участок. Трёхцветная кошка встретила нового гостя тонким интеллигентным писком, медленно прокатила по его ноге бочком, оставив рыже-чёрно-белый пух на лёгких вельветовых джинсах.

– Линяет, зараза, – беззлобно сказал он, и с ответной лаской почесал ту за ухом, доводя кошку до экстаза и пронзительного мурлыканья.

Тут же из кустов к ним навстречу прыгнула вторая бестия и, прошмыгнув мимо Феликса, вспорхнула на кирпичный столб, всмотрелась в него своими большими ярко-жёлтыми глазами и, стремительно приняв атакующую позу, изогнула гладкошёрстное пепельное туловище и мгновенным броском влетела обратно в кусты.

– Эта не такая гостеприимная, – от души рассмеялся Феликс, – дикарка.

– Настоящая охотница, которая ничего не боится. Ест всё, что поймает. А первая – аристократка и крайне брезглива. Питается исключительно паштетами.

– Сколько у вас их тут?

– Три кошки и сторожевая овчарка. Это всё любовь мамы к животным. Мне кажется, что была бы её воля, она бы с радостью развела здесь целую ферму.

Обойдя дом и выйдя на задний участок, Феликс остановился и с особым удовольствием огляделся вокруг. Зелёный ковер свежестриженной травы, переливающейся от яркого солнца, открылся их взору и будто подвёл их к плетёным качелям, присев на которые, они вдохнули воздух, наполненный ароматами цветов. Пышные, высокие кусты роз, распустившиеся по всему периметру участка, притягивали взгляд своей насыщенностью цветов, будто вся палитра красок наполнила сад. Ухоженные альпийские горки, каменистые ручейки, орнаменты, круглая беседка, заросшая зелёными листьями и тонкими изящными стебельками, скрытая в тени высоких елей лавочка, робинзоновский островок для костра, открытый бассейн – всё это было теперь на месте того запущенного, огрубевшего от ветров и дождей, покрытого земляными природными буграми участка, который превратился в маленький рай на земле.

– Откровенно сказать, я предполагал увидеть здесь нечто иное…

– И что же?

– Слово «дача» ассоциируется у меня с определёнными бытовыми условиями и подразумевает обычно дома другого типа… – со шкодливой улыбкой пояснил он, обводя взглядом всю эту сочную зелень и силуэтные масштабы дома из тёмного камня и декоративной отделки. – Пока мы ехали, мне представлялось, что у вас уютный деревянный домик в лесу со своим огородом, теплицами, а вместо этого я попадаю в большой и красивый особняк, оборудованный всеми коммуникациями и окружённый великолепным садом.

– О таком доме мечтала моя мама, – с улыбкой подтвердила Алекса. – И она отчасти воплотила свою мечту в жизнь. Правда, это стоило ей невероятно тяжёлых временных, физических и моральных затрат. И всё ради того, чтобы этот дом стал любимым, родным местом, способным сплотить всю нашу семью, домом со своими традициями и семейными ценностями, со своими памятными воспоминаниями и радостными переживаниями, а главное, чтобы он всегда был полон людьми и несмолкающими голосами детей и внуков.

Алекса сидела, подогнув одну ногу под себя, а второй плавно раскачивала качели.

– Я тебе очень благодарен, Алекса… – тихо сказал он и посмотрел на неё умилённым, нежным взглядом, – за то, что ты взяла меня с собой. Я уже и не помню, когда в последний раз выбирался куда-нибудь загород. А здесь то место, откуда не хочется уезжать. Даже вставать не хочется.

– А ты не утруждай себя и отдыхай. Дом я покажу тебе чуть позже, а сейчас я заварю тебе чай со свежей мятой по особому рецепту, – она тут же вскочила с качели и направилась к участку, где зеленели крупные листья. – Могу заверить, что ты не пробовал ничего подобного.

– Ну, тогда удиви меня, детка, – весело и отрывисто засмеялся он, покачав головой. – Хотя ты и так никогда не перестаёшь меня удивлять.

После распития ароматного чая с натуральным ягодным джемом под тёплым, играющим солнцем, Алекса, наконец, пригласила его в дом. Провожая его из одной спальни в другую, из коридора на террасу, с террасы на лестницу, она увлечённо рассказывала ему обо всех редких вещицах и настенных картинах, присутствующих в обстановке дома, сделанной в современном стиле. Следуя за ней, как за гидом обзорной экскурсии, Феликс не переставал одобрительно улыбаться и подробно изучал те предметы, о которых она говорила столь самозабвенно.

– Что на третьем этаже? – кивнул он в сторону лестницы, которая упиралась в потолочную затворку.

– На мансардном этаже пока ничего особенного. Большое пространство, обитое деревом. Мы предполагали обустроить это место под домашнюю библиотеку, а один угол оставить под бильярд. Всё дело в том, что уже никто из родных и не помнит, как к нам в руки попало такое количество бесценных книг, что хранится сейчас наверху. Там столько старинных изданий, научных энциклопедий, художественной литературы, библейских книг… это тысячи томов, среди которых есть пергаментные рукописи на латинском, иврите и древнеславянских языках. Я держала эти рукописи в руках, но даже не смогла перелистнуть. Их страницы настолько хрупки и истёрты временем, что я боялась лишний раз дотронуться до них, чтобы не превратить в пыль. В общем, для такой золотой коллекции нужно достойное обрамление и не менее достойное хранение. И теперь ты знаешь, что как только у тебя возникнет желание полистать лучшие издания, милости просим в самую укромную и тихую библиотеку нашей северной столицы.

– Спасибо, дружочек, – он скептически растянул губы, и его руки спрятались в карманах джинсов, – но я не люблю книги.

– Почему?

– Книги крадут много реального времени. И при этом чтение для меня слишком утомительное и бесполезное занятие. Я привык строить свои теории на жизненном опыте и собственной практике, поэтому и предпочитаю учению действия. И вместо того, чтобы читать о тех, кто уже стал великим, я хочу двигаться к своим целям. А если серьёзно, Алекса, то эти старинные собрания, о которых ты рассказала, могут иметь хорошую цену. Попробуй отнести их в магазин антиквариата, чтобы узнать их стоимость.

Обратив свой взор на синюю стену, на которой висели два чёрно-белых портрета в стеклянных рамах, Феликс вдруг замолчал и, подойдя ближе, заинтересованно изучил эти два прекрасных молодых лица.

– Это мои родные бабушка и дедушка, – с лёгкой улыбкой ответила она его немому вопросу и встала рядом.

Феликс зорко перевёл взгляд с молодой женщины на молодого мужчину и тут же сделался совершенно серьёзным. Гипнотизируя переменчивого Феликса взглядом, Алекса предполагала, что проявленная заинтересованность к памятным снимкам – не что иное, как любопытство, касающееся её семейных уз и реликвий. Алекса неоднократно слышала, с каким уважением, терпением и глубокой благодарностью он говорил по телефону со своими бабушкой и дедом, и теперь она предполагала, что ему важно знать, какие у неё отношения со старшим поколением.

– Бабушка с дедушкой рано ушли из жизни. Мне не посчастливилось узнать их лично, – с сожалением вздохнула она.

От этого мимолетного осознания у неё дрогнули губы, ведь каждый раз, проходя мимо их портретов, Алексе казалось, что с уходом этих людей судьба отняла у неё шанс познать нечто большее, лишив возможности перенять опыт, передающийся от старшего поколения к следующему.

– Тоскуешь о них? – всё ещё разглядывая фотографии, спросил Феликс.

– Терять близких – это страшное горе, но нет ничего горче, чем терять родителей. Для моей мамы они были родителями, а для меня бабушкой и дедушкой, которых я даже ни разу не видела.

– Ты похожа на своего деда…

Это наблюдение приятно тронуло Алексу.

– Моё сходство с дедушкой начали замечать всего несколько лет назад. И с каждым годом оно становится все явственнее. Он был очень молод, когда делали этот снимок, другие не сохранились. Каждый раз, когда я смотрю на него, мне кажется, я вижу человека с внешностью земного ангела и глазами мудреца.

Она ещё раз внимательно рассмотрела деда и снова подумала о том, как кристально чиста и правильна его мужская красота. Никаких грубых черт в этом благородном лице, приковывающем своей безупречностью, и при этом такая порода! Высокий открытый лоб, граничащий с густыми русыми волосами, широкие, приподнятые скулы, приплюснутый подбородок, делающий его внушительным, ямочки на щеках и длинные полоски ровных губ, говорящие о твёрдости характера. И эти бесподобные серо-голубые глаза, спрятанные под дремучими ресницами и глядящие из-под слегка дымчатых форменных бровей.

– Расскажешь мне о них? – попросил он и с готовностью слушать присел на голубую тахту напротив.

– Я знаю о них совсем немного… – вдруг помрачнела Алекса, с ревностью понимая, что знакома с совершенно призрачными фактами из их жизни.

– Бабушка с дедом родились в Тамбовской области, в окрестностях Пичаевского района. Деревня Липовка, в которой они жили, располагалась прямо на склоне горы, именуемой горой Дураков. Это было послевоенное время, каторжные условия, разорённые земли… Люди в этой деревне жили весьма обособленно и делились на два поселка – Верх и Низ. По причине того, что там творилась какая-то чертовщина, люди говорили про это место, что это «деревня, проклятая Богом». Народ был очень суеверным, беспокойным и озлобленным. И, как мне рассказывали, между этими посёлками всегда существовала вражда. Молодёжь одного и другого неустанно выясняли отношения, затевали жестокие драки, устраивали разбои, в общем, каждый отстаивал свой посёлок. В то время считалось нормой иметь более десяти детей на семью. Как тут выживешь?.. Тяжелый быт, общее хозяйство, скотина. В правилах было и то, что как только ребёнок научился самостоятельно передвигаться, его тут же приучали работать со всеми остальными. Суровое время и весьма сомнительное детство. Единственная школа, больница и церквушка находились аж в семи километрах, в соседнем поселке, и мои дяди и тёти, будучи детьми, каждый день преодолевали это расстояние пешком. Никто не жаловался и не сетовал на судьбу, поскольку иной жизни они не знали.

В общем, эта история напоминает историю Монтекки и Капуллетти, потому что мой дед и моя бабушка были уроженцами разных посёлков. Дедушка жил в поселке Низ, да ещё и в самом последнем, дальнем доме, а бабушка наоборот – наверху горы. Двое влюбленных из враждующих поселений. Дед жил очень скромно. Он был четвёртым ребенком из пяти и делил небольшой домишко с братьями и их женами. Все они были мужиками красивыми и крепкими, породистыми, как и сам дедушка. Из-за его внешнего обаяния влюбленные в него девчата дали ему прозвище «Еланёк». Поклонниц у него всегда было предостаточно, но если верить воспоминаниям моей семьи, то дедушка был настолько отчаянно влюблён в бабушку, что совершенно не замечал других девушек.

Феликс поманил Алексу к себе и, усадив рядом, пристально посмотрел на неё, попросив продолжать.

– Бабушка, напротив, была из зажиточной семьи и была единственной дочкой. Про неё говорили, что она слыла красавицей, – Алекса всё больше ощущала потребность в этом разговоре, ведь он помогал хоть и призрачно, но оживить их в воображении. – Синие глаза, чёрные волосы, сильный характер. Из поклонников она выделяла двоих – Трухача из её поселка и моего дедушку – двоих молодых мужчин из враждующих миров, люто ненавидящих друг друга.

– Два безумца. Любовь – дело такое… – вдруг сказал Феликс с понимающей улыбкой.

– Да, сердечные дела заставляют совершать невероятные поступки. Дедушке приходилось тайком пробираться к ним в посёлок, а братьям – потом вытаскивать его оттуда живым. Постепенно разборки между соперниками переросли в настоящие бои между Еланьковыми и Трухачёвыми. Сам дедушка не был уверен в том, что бабушка предпочтет его Трухачу, ведь тот обхаживал её чуть ли не с рождения. Дедушка был призван на службу и за месяц до поездки в армейскую часть он осмелился сделать ей предложение.

– Люди старой закалки всегда были неисправимыми романтиками, склонными к риску, – Феликс был заинтересован рассказом, словно сказкой на ночь.

– Он проник к ним в поселок, отыскал её и рассказал о своих чувствах. К его большому изумлению, она тут же согласилась стать его женой.

– Значит, любовь была взаимной, – подчеркнул Феликс и удовлетворённо причмокнул.

– Иначе и быть не могло, ведь остаться равнодушной к такому замечательному человеку было просто невозможно. Дед был очень работящим и талантливым. Помимо коммерческой жилки, он обладал невероятным даром – был лучшим гармонистом в деревне и на зависть другим играл просто фантастически. Таких называли виртуозы и самородки. Конечно, он завоевал всеобщее уважение и любовь. Начищенные сапоги, горящие глаза, гармонь – он превращал своё входное крыльцо в уличное театральное представление. Многие сельские мужики практиковали игру на гармошке, но сравниться с ним не мог ни один. Мама рассказывала, что соседи нарекли его «Чародей с гармонью» и «Еланёк-волшебник».

Работая в деревне, он предлагал идеи по улучшению в садоводстве и животноводстве, выступал на собраниях. Нашу семью он воспитывал в строгости и любви. Бабушка часто наказывала детей, а дедушка же, напротив, говорил с ними взглядом и никогда не повышал голоса. В деревне шептались, будто его «ангел умыл» и одарил не только прекрасным ликом, но и любящим, преданным сердцем. Дедушка не приветствовал пьянства и ссор. Трезвый ум, живой характер, умелые руки и доброе сердце – редкий набор качеств, соединившихся в одном человеке.

– Ты сказала, что ему светила армия… тогда как они поженились? – в тёмных глазах Феликса блеснул азарт, и от улыбки появились хорошенькие лучики-морщинки.

– В том то и дело, что, насколько мне известно, он боялся уходить в армию и оставлять её. Скорее всего, он понимал, что если не предпримет решительных шагов, то уже больше никогда не увидит возлюбленную.

Так вот, с объявлением их помолвки наступила всеобщая паника. Дело в том, что в Липовке свадебные обряды проходили на всеобщее обозрение, когда избранницу провожали всей деревней и выставляли её на последний безбрачный показ. За ней следовали вереницы родственников – племянников, братьев, сестёр, старост, и каждый удерживал в своих руках приданое невесты, которое отправлялось вслед за ней, в дом её будущего мужа. Вся деревня выходила посмотреть на это шествие, всем было любопытно подглядеть, каким приданым наделили невесту родители. Бывало, что у девушки и вовсе было незавидное положение, и тогда руки следовавших по пятам свидетелей торжества оставались пустыми или несли одно единственное платье, да пару лаптей.

Так и моя бабушка, провожаемая взглядами соседей, вошла в обитель мужа со своим нажитым имуществом и, уместившись в углу у печи, принялась хозяйничать, как и все женщины в доме. Многие в деревне думали, что это событие закончится страшным смерчем, перешептывались, что оставшийся не у дел Трухач, не смирившийся с таким поражением, может задуматься о мести, и поэтому братья деда были начеку, не спускали глаз с молодой семьи, не позволяя себе расслабляться, пока напряжённая атмосфера витала в воздухе. Парни запаслись оружием, старались не ходить поодиночке и вообще держались вместе. Но того, что случилось позже, никто не мог даже предположить.

Ожидая возможной расправы, они были ошеломлены, когда узнали, что посёлок Верх не только не собирался крушить их, но и собственноручно пришёл ко двору, чтобы заключить мир. Отныне девушка из Верха вступила в брачный союз с молодым человеком из Низа. Все ждали настоящей войны, а в итоге примирились, надеясь, что новое поколение будет смешанным – еланьковыми и трухачёвскими.

– Я и сам вырос в горной местности, в маленьком городке и знаю, как непросто складываются отношения между людьми в подобной глуши, – со знанием дела сказал Феликс. – Дружочек, и что в итоге?

– Они быстро обвенчались в церкви. По этой причине недруги и завистники отступили. Казалось, их оставили в покое. Но теперь их ждало новое испытание – три года службы, а соответственно и три года разлуки с бабушкой, – Алекса еле заметно покачала головой, поражаясь тому, как любые препятствия казались им лишь временными трудностями. – В разлуке дедушка не находил себе места и уже тогда решил, что сбежит к ней при первой же возможности. А перед самым отъездом у моего деда состоялся разговор с братом. Брат тогда выглядел страшно болезненным и в итоге рассказал деду о своих страхах и тревогах. Дело в том, что все бабы в то время рожали одного за другим, а у них с женой детей не было, и злые языки стали поговаривать, что, коль детей завести не могут, значит, они прокляты.

Огорчённый, что на его семью наговаривают проклятья и пугаясь того, что та же участь может постигнуть и его с бабушкой, мой дед страшно расстроился. Но сразу после ухода в армию ему прислали весточку, в которой сообщили о том, что его жена в положении. Эта внезапная новость сводила его с ума, он не находил себе места. Вот он и решил сбежать из воинской части, чтобы повидаться с ней. А когда его изловили, он понёс строгое наказание, чудом избежал трибунала и был помещён на гауптвахту. А теперь представь, каково это – сидеть в одиночном заточении и не иметь возможности увидеть жену и первенца!

Она видела, как Феликс поддерживает её своей мягкой улыбкой, и это настолько вдохновляло её, что она с упоением продолжала рассказ.

– Спустя три года, когда он вернулся в родной дом, его встретила жена с двухлетней дочерью. Так появилась на свет тётя Виктория. За это время многие братья дедушки разъехались с жёнами в свои дома в самую глушь Липовки, а они с дочкой поселились в поселке Верх, переехав в новый дом. Следом у них появился сын – дядя Митя, через два года ещё дочь – тётя Нонна, ещё через два года родилась моя мама и ещё через несколько лет – дядя Коля. Сам понимаешь, чтобы прокормить такую семью, все работали от рассвета до заката.

Голос Алексы резко оборвался, и в комнате наступила тишина. Ей вдруг показалось, что после стольких лет разговор о давно ушедших из жизни был сродни тому, что она действительно воскресила эти портреты на недлительные минуты. Неосведомлённость о том, что на самом деле было между бабушкой и дедушкой, сильно коробила её сердце, ведь всё, что она рассказала, было собрано из старых осколочных воспоминаний некоторых членов её семьи, чему она придала некой сказочной завершённости. С лёгкой опаской она взглянула на Феликса, пытаясь прочесть его выражение лица. «О чём он думает в эту минуту? Хочет ли вообще говорить об этом? Или разговоры о прошлой жизни чужих для него людей заставляют его скучать?». Обнаружив на его лице тень таинственной задумчивости и абсолютно мягкие, улыбающиеся глаза, Алекса успокоилась.

– Почему ты замолчала? – в его голосе появились трогательные нотки. – Я слушал так, будто попал под гипноз.

Несмотря на то, что она всегда останется неизвестной внучкой, для которой судьба этих людей окутана глубокой тайной, она всё же говорила о них так, что её щёки вспыхивали, будто она сама пережила часть этих событий. Наблюдавший за её живыми, переливающимися, будто сотни цветных стёкол, эмоциями, Феликс неожиданно подался вперёд и поднялся с дивана.

– Значит, поступаем таким образом… – предложил он, – я сейчас спущусь вниз, принесу чего-нибудь вкусного, а когда вернусь, ты мне расскажешь, что было дальше.

– А что именно тебя интересует?

– Теперь меня интересует и всё остальное… – с мягкой серьёзностью заверил он.

Они и не заметили, как пролетело время, и свет за окном превратился в черноту. Лёгкий треск в камине приятно воздействовал на слух, погружая их в новое настроение. Феликс поднялся с дивана и, подойдя к догоравшему огню, взял несколько поленьев и подкинул их в горящие угли, которые, тут же охватив пламенем дерево, разогнали по комнате тепло. Вернувшись на диван и откинувшись на мягкую подушку, он с жадным наслаждением посмотрел сначала на камин, а потом в её глаза.

– Отгадай, кого я недавно видел?

– По всей вероятности, это была приятная встреча, раз ты говоришь об этом с такой улыбой.

Повеселев ещё больше, Феликс отхлебнул из фужера и полностью развернулся к ней, готовый ненадолго переключиться от огня к разговору.

– Свою бывшую подружку? – предположила она, зная, что воочию она видела лишь Риту, а остальных могла только перечислить по выдающимся и редким именам, которые время от времени высвечивались на дисплее его телефона, так и оставаясь «непринятыми звонками».

– Это больше по твоей части… – намекнул он.

Получалось несправедливо – он знал о её бывших отношениях гораздо больше, чем она о его коротких интрижках. И поэтому, когда она пыталась проникнуть в подробности его романтических отношений, он как-то безэмоционально и вяло отнекивался, заверяя её в том, что это настолько несерьёзные и бесчувственные увлечения, что обсуждать их и набивать цену тому, что её не имеет, дело бессмысленное.