Дорогой враг

Удивительно великодушно с его стороны предоставить проживание и питание.

– И, если до конца года Сэм вернется с часами, моя заработная плата за все это время останется при мне.

Он прищуривается.

– Справедливо. Но когда ты работаешь на меня, то выполняешь все мои приказы – без каких-либо вопросов и не угрожая мне нашим маленьким соглашением. Ты сама решилась на это.

Это правда. Меня прошибает холодный пот, губы немеют. Я концентрирую внимание на дыхании через нос, чтобы меня не стошнило.

– Это тебя гложет, да? – говорит он слишком довольный. – Мысль о том, чтобы подчиняться мне.

– И как вы только догадались, Детектив?

Его улыбка во все тридцать два зуба наполнена чистым честолюбием.

– Ты будешь в моей власти, Делайла. В течение целого года твоя задница будет принадлежать мне.

Боже правый, он говорит так, будто ему нравится эта идея. Будто у него есть планы на меня. Волосы на затылке встают дыбом, руки дрожат. Я сжимаю пальцы в кулак.

– Я буду работать на тебя. Но не принадлежать.

– Ну как сказать, – возражает Мейкон.

– Если ты пытаешься отделаться от меня, то ничего не выйдет.

– Лучше сделай это сейчас, чем через три недели.

Как Сэм.

Хотелось бы мне лучше понимать Мейкона. Он не выдает ничего, чего не хотел, чтобы я знала. Но есть вещи, которые я должна знать.

– Между тобой и Сэм что-то произошло?

Прямо сейчас он похож на гранитную стену.

– Думаешь, я трахал ее? В любом случае, не понимаю, почему тебя это волнует.

– Не волнует. Но если это какая-то нездоровая игра в месть между вами, то мне хочется узнать о ней сейчас.

Наклоняясь вперед, он кладет здоровую руку на стол. Не совсем медленно, тем не менее ему не достает его обычной грации. И мне становится интересно, насколько сильную боль причиняют его раны.

– Я бы не стал прикасаться к твоей сестре, когда на ней защитный костюм. Она сама по себе токсична. Я еще давным-давно понял это.

Мейкон прав, но я удивлена, что он знает о недостатках Сэм и что в самом деле озвучил их мне.

– Не хорошо так говорить о своей первой любви.

Он моргает, словно я тоже его удивила. Но выражение его лица остается сдержанным.

– Я никогда не считал ее своей первой любовью. – Лед в глазах Мейкона немного тает, когда он изучает меня. – Последний шанс, Делайла. Откажись от затеи, и мы оба притворимся, что этого никогда не было.

– Я не могу. – Звучит как полная чепуха.

Мейкон моргает, на его лице нет ни одной эмоции.

– Я тоже не могу.

Боже. Не могу поверить, что делаю это. Что настаиваю на этом.

– Тогда о чем может идти речь?

Он качает головой, испуская усталый вздох.

– Я дам тебе пару часов, чтобы прийти в себя. Скажем, до полуночи?

Я не ожидала такой доброты. Что также достаточно жестоко, поскольку без этого было бы легче.

– Хорошо. – Я поднимаюсь на ноги. Мне нужно убраться подальше из этого прекрасного дома и от этого человека. Мне нужна моя кровать и хороший сон, прежде чем собраться с силами.

Глава пятая

Делайла

Я ищу луч надежды. На своем потолке. Не лучший план, конечно, но это все, что мне остается. Я не могу работать на него. Не могу.

Нет, могу.

Пытаюсь сконцентрироваться на том, чтобы отбросить свою гордость и позволить Мейкону руководить мной. И… не могу.

Мама-медведица:

Делайла, это мама.

ДиПрелесть:

Я знаю. Я сохранила твой номер.

Я понятия не имею, чего она хочет, но, поскольку я не сплю и последние несколько часов пялюсь в потолок, будет приятно отвлечься на разговор с мамой.

О, чудесно. Я пыталась дозвониться до Сэм. Она не отвечает на звонки.

Я вздрагиваю под коконом из одеял. Не на это я хотела отвлечься. С замиранием сердца пытаюсь придумать, что сказать, чтобы не вызвать панику у мамы.

Мам, сейчас середина ночи. Вероятно, она спит. А почему ты не спишь?

Мне за шестьдесят, и я живу одна. Я почти не сплю. Я смотрю HGTV[12] и планирую свадьбы своих девочек.

Может, поэтому она и не отвечает.

Делайла Энн, перестань пытаться отвлечь меня. Ты ведь по этой причине звонила мне ранее? Искала ее, потому что Сэм снова сбежала, верно?

Что ж, черт возьми. Одно дело – осторожно расспросить маму о Сэм. Другое дело – когда мама всерьез начинает беспокоиться. Я надеялась, что она не сложит два плюс два вместе.

Вроде того.

В руке звонит телефон. Я ожидала этого, но ответить все еще страшно.

– Привет, мам.

– Ох, эта девчонка, – говорит она с раздражением. – Почему она всегда так поступает?

– Не знаю. Но уверена, что рано или поздно Сэм вернется. – А если нет, то я окажусь в полной заднице.

Мама вздыхает.

– Бывают ночи, когда я просыпаюсь в ужасе, что мне позвонят и сообщат, что Сэм арестована или плохо кончила.

Я сжимаю переносицу.

– Понимаю.

– Тебе известно, во что она ввязалась на этот раз? – Ничего особенного. Всего лишь крупная кража.

– Нет. – Не люблю лгать маме. Ненавижу.

Мама издает звук, подозрительно похожий на всхлип. Ненавижу видеть ее слезы еще больше.

– Мое сердце не выдержит этого, Делайла. Если что-то случилось… я не смогу… я только что потеряла твоего отца.

Ужасная ситуация.

– Знаю.

Облизывая губы, смотрю на прикроватные часы. Я пропустила срок, который дал мне Мейкон. Меня охватывает паника, отчего слова звучат резко:

– Она вернется, мам. Все будет хорошо. Обещаю.

Мама издает слабый смешок.

– Что бы мы делали без тебя, Ди? Моя разумная, надежная девочка. Я почти уверена, что то, что осталось от нашей маленькой семьи, развалится на части.

И вот так звучит мой приговор.

Мейкон

Сладкая Картофелька:

Договор в силе?

Сейчас середина ночи, и срок, который я дал Делайле, давно истек. Тем не менее я практически бросаюсь к телефону, когда тот звонит. Теперь я смотрю на слова, и они кажутся бессмысленными. Хотя это не так. Она согласна. Черт возьми, она должна была отказаться.

Крайним сроком была полночь, Картофелька.

Она не отвечает, и чувство того, что я не хочу называть сожалением, ударяет прямо в грудь. Но затем на экране появляются три маленькие точки.

Уже за полночь. Я в деле. А ты?

Какая наглость. Черт. Ну почему это должна быть она? Почему она единственная, кто заставил меня чувствовать себя по-настоящему живым за последние месяцы, черт возьми, годы? И почему я так чертовски рад, что она настаивает на этом?

Мое сердце чуть ли не выпрыгивает из груди. Разум лихорадочно работает, пытаясь понять, что, черт побери, делать. Потирая рукой усталое лицо, печатаю единственный возможный ответ, а затем отбрасываю телефон, будто это змея.

Жду к 9 утра в своем доме. Важно следовать моим указаниям.

Я сделал это.

Что, черт возьми, я наделал?

Лежа в постели, я смотрю в потолок и задаю себе тот же вопрос, который задавал с тех пор, как Делайла стала Крестным отцом[13], сделав предложение, от которого, как она знала, я не смогу отказаться. Каким-то образом она поняла, что я ухвачусь за возможность командовать ею.

Когда я только стал знаменитым, то чувствовал себя королем. Все желали угодить мне, а я позволял им это. Для меня было привычным, что люди подлизывались ко мне, как бы высокомерно это ни звучало. Ведь когда ты вырастаешь в доме, похожем на мой, одобрение окружающих подобно выходу на солнце после многих лет ледяной тьмы.

Я недооценил Голливуд и то, что здесь все друг друга используют. Хотя сам прекрасно знаком с манипуляциями. Но я так жаждал чего-то хорошего, чего-то своего, что потерял бдительность. Вскоре я потерял счет тому, сколько раз было подорвано мое доверие. Мне казалось, я сумею за километр увидеть ложь и манипуляции Сэм. Но видите, к чему меня это привело? Неужели мне теперь и вправду придется впустить Делайлу в свою жизнь? Ту самую Делайлу, которая открыто ненавидит меня?

Но ее презрение ко мне – настоящее облегчение. Глоток свежего воздуха. И я либо вдохну его, либо задохнусь. Или, возможно, это сущий дьявол, который всем известен.

В любом случае, во мне по-видимому нет ни капли здравого смысла, когда дело касается этой девушки – точнее женщины. Теперь она настоящая женщина. Ее тело из мягких детских форм превратилось в пышные изгибы и изящные линии. Делайла Бейкер – спелый персик с пухлыми красными губами, кричащими «трахни меня».

– Не думай об этом, чувак, – стону я в темноте. Но не получается.

Все ее тело покачивалось и раскачивалось чересчур эффектно – пышные бедра, подпрыгивающая грудь, блестящие волосы, ниспадающие на плечи.

И эти красные губы были как восклицательный знак в заявлении «Иди к черту, Мейкон!», которое она делала при каждом взгляде на меня. Я ни капли не сомневаюсь, что Делайла хотела свести меня с ума в течение всего нашего разговора. У нее никогда не получилась скрыть раздражение. Но что раздражало меня тогда и до сих пор, так это ее готовность заплатить за грехи Саманты.

Меня всегда это бесило в Делайле. Против меня она будет сражаться, впиваясь зубами и ногтями, но ради Сэм прогнется и позволит вытирать о себя ноги.

Но я не могу винить ее в этом. Делайла убеждена, что защищает свою маму от страданий. Что чертовски благородно. А я подонок, который пользуется этим, поскольку ни на секунду не верю, что Сэм вернется и исправит ситуацию.

Я удивил сам себя, когда принял сумасшедшее предложение Делайлы. Часть моего разума кричала заткнуться и позволить бедной женщине уйти. Отпустить ситуацию с Сэм. Но я этого не сделал. Не смог. Не хочу вдаваться в подробности почему, поскольку уже не уверен, связано ли это с часами, Сэм или Делайлой.

Делайла. Наша реакция друг на друга похожа на эксперимент с уксусом и пищевой содой, который мы проводили на уроках естествознания в детстве. Даже сейчас она делает из меня глупого школьника. Но в ту секунду, когда она вновь появилась в моей жизни, я осознал два неоспоримых факта: я чертовски одинок, а Делайла Бейкер напоминает мне дом.

И теперь она будет жить со мной. Это одновременно и победа, и погибель, ожидающая своего часа.

– Черт. – Это ужасная идея. Эта женщина ненавидит меня до глубины души, что правильно. В подростковые годы я вел себя как урод по отношению к ней. Причинял ей боль такими способами, от которых самому становится противно. Она же ранила меня теми способами, о которых даже не догадывалась. И все дошло до того, что мы причинили друг другу неизгладимые страдания.

Резкая боль пронзает ногу, когда я протягиваю руку и хватаю телефон, чтобы закончить это безумие. Ее последнее сообщение ярко вырисовывается в темноте: «Уже за полночь. Я в деле. А ты?»

С таким же успехом она могла бы сказать: «Я дважды бросаю тебе вызов, Мошенник».

Я улыбаюсь, потирая большим пальцем край телефона. Мне следует ответить, прекратить все. Я понимаю это. Но пальцы не двигаются.

Последние десять лет я был предоставлен сам себе. С тех пор как получил роль Арасмуса, а в придачу всю ту ахинею, которая приходит со славой, я закрылся ото всех. Оставил лишь важные связи. Мне казалось, что одиночество мне по душе. Что покой – это когда рядом нет людей, которые по-настоящему меня знают. Я могу быть кем угодно, таким же обманчиво привлекательным, как отполированное зеркало.

Но вот в чем загвоздка. Люди видят то, что хотят видеть. Им нравятся мои деньги, слава, внешность. В итоге они не видят настоящего. Делайла не купится на внешний лоск. Так было всегда. И я понятия не имею, хорошо это или плохо.

Голос в голове шепчет, что если я сейчас отступлюсь, то буду сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Кто знает, может, это меня подстегивает дьявол, сидящий на моем плече.

Однако мое шестое чувство завело меня слишком далеко, поэтому я просто кладу телефон.

Глава шестая

Делайла

От ДиПрелесть СэммиБейкер:

Я, как и всегда, подчищаю за тобой. Если в тебе есть хоть капля любви ко мне или маме, ты вернешься домой.

Мне следует ненавидеть дом Мейкона. Но не получается. Он невероятно красивый. Любовь к этому дому вызывает во мне желание пнуть что-нибудь – желательно упругую задницу Мейкона.

Дверь вновь открывает Норт.

– Доброе утро, мисс Бейкер.

– Можно просто Делайла. – Я прохожу внутрь, вдыхая чудесный аромат лаванды и лимона. Дьявол.

– Делайла.

– Норт – это твое имя или фамилия? – спрашиваю я, когда он закрывает за мной дверь.

Он морщит нос, словно смущен.

– Имя. – Он заметно волнуется, прежде чем собирается с силами. – Мое полное имя Норт Уэст[14].

Я хочу многое сказать, но думаю, он все это слышал.

– «К северу через северо-запад» один из моих любимых фильмов.

Норт смотрит на меня так, будто я сошла с ума, прежде чем ухмыльнуться.

– Ты надо мной прикалываешься? Сэйнт рассказал тебе?

– Нет. Что?

Норт качает головой.

– Это любимый фильм моей мамы.

– Ах. Так вот откуда взялось твое имя?

– Ага. К сожалению.

– Ну, меня назвали в честь моей двоюродной бабушки Делайлы, которая утонула лицом в пироге.

Норт давится смехом.

– Прости, что?

– Она упаковывала один из своих знаменитых клубничных муссовых пирогов, с которым выиграла не одни соревнования, чтобы взять его на вечеринку в понедельник вечером, когда упала в обморок – доктор посчитал, что у нее были проблемы с уровнем сахара в крови. Так она и очутилась лицом в торте.

Норт моргает.

– Я…

– Не вздумай попасться на одну из небылиц Делайлы, Норт, – неожиданно говорит Мейкон со стороны входа в зал. – Ты повязнешь в этом, а тебе этого не хочется.

Он сидит в инвалидном кресле, и это зрелище пугает. Может, я и думала о Мейконе как о зазнавшемся подонке, но в моей голове он всегда был неуязвим и невосприимчив к травмам. Тем не менее он все еще придурок.

– Это не небылица, – огрызаюсь я. – Это правда.

Он закатывает глаза.

– Женщина захлебнулась собственной рвотой, а не утонула лицом в пироге.

– У тебя своя правда, у меня своя…

– Давайте бросим всю эту чепуху[15], – заканчивает Норт, подмигивая.

Я улыбаюсь.

Мейкон раздраженно фыркает.

– Разве у тебя нет работы, Норт?

Норт даже не смотрит в его сторону.

– Нет, босс. – Его тон не совсем язвительный, но он явно не боится, что может потерять работу.

– Так займись чем-нибудь, – вежливо говорит Мейкон, но смотрит не на Норта, а на меня. – Я сказал тебе привезти свои вещи.

В своих указаниях Мейкон сказал, что мне нужно взять одежды как минимум на неделю. После чего я смогу вернуться домой, чтобы собрать то количество вещей, которое, по моему мнению, мне понадобится в течение года, а также договориться о сдаче моего дома в аренду, если я того пожелаю. Тогда мне хотелось выбросить телефон.

– Мои сумки в машине.

– Норт принесет их сюда.

– Сюда? А разве не в гостевой домик?

– Прости, Картофелька. Гостевой домик занят. В нем живет Норт.

Разочарование проносится по телу, как зудящая сыпь.

– Что? Разве в нем не жила Сэм?

Темные глаза Мейкона сужаются.

– Ты не Сэм. Ты остаешься здесь.

Я не могу просто отпустить это.

– Почему?

Его щеки заливает румянец.

– Потому что я так сказал.

Слова звенят по всему дому, и, как мне кажется, удивляют нас обоих. Мейкон моргает, словно выходит из своих раздумий. Я же издаю невеселый смех.

– Говоришь как моя мама.

– Осторожно со словами, иначе я отшлепаю тебя.

Неприятный жар касается моих бедер, и я переминаюсь с ноги на ногу, чтобы не сжать их.

– Попытай. Удачу.

Мы смотрим друг на другу с разных концов комнаты. Я почти уверена, что мы оба проверяем друг друга на прочность с этой договоренностью в ожидании, кто сдастся первым.

Норт хлопает в ладоши.

– Итак, детки. Я принесу сумки Делайлы сюда. И я хочу видеть на вас счастливые лица, когда вернусь. Счастливые. Лица.

Мейкон не сводит с меня глаз.

– Свали, Норт.

Норт качает головой.

– После твоих похорон, чувак.

Он оставляет нас наедине.

Взгляд Мейкона скользит по моему лицу.

– Ты все это время собираешься быть занозой в заднице?

– Только когда ты ведешь себя как придурок.

Он кривит губы.

– Прямо сейчас мне жутко хочется дернуть тебя за одну из твоих косичек.

Я не буду улыбаться. Нет. Ни за что.

– У меня нет косичек.

В его голосе появляются хриплые нотки.

– Тогда, может, завтра.

– Даже и не надейся.

Он слегка фыркает.

– Пошли. Я покажу тебе все. – Он касается кнопки на подлокотнике своего инвалидного кресла и разворачивается.

Я догоняю его и шагаю рядом. Мейкон смотрит на меня и хмурится.

– Не могу понять, нравится ли мне то, что ты возвышаешься надо мной.

– Теперь ты понимаешь, что я чувствовала все те годы, – радостно говорю я. В старших классах Мейкон был как минимум на пятнадцать сантиметров выше меня. Теперь он выглядит крупнее, и, вероятно, сантиметров на тридцать выше, когда стоит, смею предположить.

Он хмыкает, останавливаясь у ряда дверей.

– Нажмешь на кнопку?

Я выполняю просьбу.

– Лифт? Очень удобно.

– Это глупо для двухэтажного дома, – признается он, шутя над собой. – Но предыдущей владелицей была художница. Она рисовала огромные холсты и не доверяла никому спускать их по лестнице. И ее единственным условием для дома было, чтобы в нем был сверхширокий лифт.

Ох уж эти прихоти богатых. Хотите лифт в своем особняке на берегу моря? Без проблем.

Раздается тихий щелчок, и индикатор на панели сообщает о запуске лифта. Сначала я открываю внешние двери, а затем двери самого лифта. Мейкон вкатывается в него, и вскоре мы едем вверх.

– Сколько еще ты будешь находиться в кресле? – спрашиваю я.

– Еще неделю, затем мы идем к врачу, и они выдают мне костыли.

– Мы?

Он смотрит на меня, когда лифт останавливается.

– Да, мы. Теперь ты моя помощница, Картофелька. Ты ходишь туда же, куда и я.

С тем же успехом он мог сказать: «Добро пожаловать в Ад».

Сжимая переносицу, чтобы избавиться от головной боли, я бросаю на Мейкона взгляд из-под руки.

– Так, и что в себя включает работа помощника?

– Ты спрашиваешь об этом сейчас, после того как предложила себя прям на блюдечке с голубой каемочкой?

– Просто ответь на вопрос, Мейкон.

Уголки его губ изгибаются. Это не просто улыбка. Это победная ухмылка.

– Просто выполняй свою работу, не задавая вопросов. И тебе, очевидно, придется помогать мне, пока я не реабилитируюсь.

Что удивительно. Мейкон никогда не любил проявлять слабости. Сам факт того, что он ждет от меня помощи, не только удивляет, но и шокирует.

– Хорошо, – выдыхаю я, но вместо чувства облегчения появляется нечто похожее на крошечное пятнышко света в конце туннеля. Все не так уж плохо.

Это будет похоже на годичный визит к стоматологу, и ты это знаешь.

– Что касается приготовления еды, – говорит он, пока мы идем по коридору, – мне нужна здоровая пища. Никакой тяжелой южной дряни.

Я не утруждаю себя объяснять ему, что не вся южная кухня тяжелая. И уж точно не дрянь. Он это прекрасно знает, просто… Мейкон просто пытается вывести меня из себя.

– Съемки возобновляются в июне, – продолжает он, то ли игнорируя, то ли не замечая моего косого взгляда, – и у студии случится припадок, если я наберу хоть пару килограмм.

– Приходится держать свою задницу в идеальной форме ради всех тех обнаженных кадров на экране?

Мейкон останавливается, и воздух становится слишком плотным, когда его взгляд скользит по мне, а улыбка сочится самодовольством и сексуальностью.

– Итак, Делайла, значит ты пялилась на мою задницу по телевизору?

– Я нет. Сэм да. Но, видно, этого оказалось недостаточно, чтобы удержать ее рядом, да?

Он прищуривается.

Что. Ты. Творишь? Ты не должна подначивать его!

Но если я полностью прогнусь под него, то можете считать меня покойником. Существует тонкая грань, когда вы имеете дело с Мейконом Сэйнтом. Поэтому я просто продолжаю вежливо улыбаться и наблюдать за ним, делая вид, что моя грудь не сжимается, а этот неприятный жар не обжигает кожу.

– Моя комната в самом конце, – говорит он. – Твоя здесь.

Мы останавливаемся у двери через одну от его. Я надеялась на другой конец дома.

Поняв мои мысли, Мейкон смотрит с удивлением.

– Ты должна находиться поблизости на случай, если мне что-то понадобится.

– Серьезно? Это какая-то форма дополнительного наказания?

Мейкон морщит нос в оскорблении.

– Иисусе, Делайла. Я попал в автомобильную аварию. Мне необходимо, чтобы кто-то находился рядом. Вот и все.

Он выглядит таким расстроенным и оскорбленным, что я опускаю плечи.

– Прости. Я немного напряжена.

– Серьезно? – Но его хмурый взгляд становится мягче, когда он тянется к двери. Он вкатывается в комнату, а затем отъезжает в сторону, чтобы я могла пройти.

Комната просто невероятная. По размеру она такая же большая, как и гостиная в моем доме, в одной части расположена зона отдыха, в другой кровать с льняным изголовьем. Но меня захватывает вид на сверкающий океан и залитое солнцем небо. Французские двери, ведущие на широкую веранду, манят подойти поближе.

– Все еще хочешь жить в гостевом домике? – говорит Мейкон позади меня.

Я еще раз оглядываюсь вокруг, испытывая искушение либо броситься на мягкое белое покрывало на кровати, либо выбежать на балкон и расположиться на плетенных стульях.

– Думаю, эта комната подойдет.

– Пока мы ждем Норта, я покажу тебе оставшуюся часть дома, а потом ты можешь приготовить мне завтрак.

Я уже почти забыла, почему я здесь.

Мейкон ведет меня мимо других гостевых комнат, тренажерного зала наверху, кабинета, а затем мы спускаемся на первый этаж, где расположен домашний кинотеатр, винная комната со стеклянными стенами, уютная гостиная и просторный зал на открытом воздухе. Все выглядит великолепно, однако я направляюсь на кухню в нетерпении осмотреть ее.

Я пытаюсь сдерживаться, но это сложно. В кухню вложили немало средств, начиная от мраморных столешниц, которые идеально подойдут для выпечки, и заканчивая огромным холодильником от Sub-Zero.

У меня перехватывает дыхание при виде массивной плиты с черной эмалью и латунью.

– Ох, La Cornue[16].

– Что? – спрашивает Мейкон, как будто я сошла с ума.

– Твоя плита. – Я поглаживаю ее гладкий край. – Это уникальная вещь для приготовления пищи. – И стоимостью около сорока тысяч долларов, если брать в розницу. Клянусь, мои глаза даже немного слезятся.

Мейкон продвигается дальше по кухне.

– У меня есть фанаты, которые смотрят на меня так же, как ты на эту плиту.

– С их приоритетами явно непорядок. – Я наклоняюсь, чтобы осмотреть духовку. Идеальна. – Ты ей когда-нибудь вообще пользовался?

– Кажется, я сжег несколько яиц, пока пытался приготовить омлет. В основном я пользуюсь микроволновкой.

Я складываю руки на груди.

– Да ты меня просто убиваешь.

Мейкон одаривает меня искренней улыбкой, отчего его лицо из сурового и недовольного становится почти мальчишечьим. От этого захватывает дух. Я настолько ошеломлена, что почти прослушиваю его ответ.

– Если тебе интересно, то у меня есть потрясающий блендер. С его помощью я делаю офигенный коктейль из водорослей.

– Ты так радуешься коктейлю из водорослей? Мне тебя почти жаль, Сэйнт.

Внезапно его приветливое выражение лица тускнеет.

– Не называй меня Сэйнт. Мне не нравится, как это звучит из твоих уст.

Задетая его словами, я отворачиваюсь и осматриваю холодильник. Я практически забыла, что мы с Мейконом не очень-то хорошо ладим друг с другом. Такое легко случается, и это всегда немного разочаровывало в общении с ним. Потому что Мейкон становится обаятельным, забавным и привлекательным, когда того захочет. Он привлекает людей так же, как яркое пламя мотыльков. Только я единственная, кто обжигается. Все остальные уходят счастливыми, желая узнать его получше.

– Тебе нужно сказать мне, где ты хочешь есть, – говорю я, сосредоточив свое внимание на работе. – Хочешь, чтобы я приносила тебе еду на подносе? Или накрывала на стол в определенной комнате?

От его присутствия у меня подкашиваются ноги, потому что я знаю, что он наблюдает за мной. Поганая ситуация.

– А также о любых пищевых аллергиях, которые могут возникнуть, – продолжаю я, когда не слышу ответа. – Я прочитала об ограничениях в продуктах, которые диетологи студии назначили тебе. Мне придется проявить творческий подход, поскольку с этим мало что придумаешь. Позже я съезжу в магазин.