скачать книгу бесплатно
Голос, как у консервной банки, когда её открывают. Шпротной банки с режущим масляным язычком.
Девочка
Зеленогорск, ЗПКиО, как сказала одна барышня – парк с насморочной аббревиатурой. Девочка ревёт в голос:
– Где я теперь па-а-а-пу возьму?
– У тебя есть бабушка и дедушка.
– Где я па-а-а-апу возьму!
Лахта
Чёрные волны с белыми барашками. Девушка с огромной голой грудью, шатаясь, выходит из них. У бревна парень выжимает лифчик. Песок метёт, забивается в кроссовки и сечёт по ногам.
Перекрёсток
Деревенская улица, мальчик и девочка, он машет палкой, она наклонена к нему, и исчезли в солнце и зелени.
Если бы я не приехал в этот посёлок, не остановился, не спросил дорогу! Зелёная ветка, дачи, заборы, мальчик и девочка, – будет, будет всегда твориться с ними это счастье, этот нерв солнца.
Ещё девочка
Новожилово, лето, дорога, девочка.
– Здравствуй.
– Здравствуйте.
– Как дела?
– Хорошо.
Уходим, догоняет:
– А мама сидит на кровати и пьёт.
Девушка и цыган
Последняя ночь. Наутро табор уходит. Раздирая руки и белое платье, бежала сквозь лес. Поляна, огонь. Лицо в крови, на щеке висит выколотый о сучок глаз.
– А теперь ты мне вовсе не нужна, – засмеялся цыган и ушёл с табором.
Дорога
– Что у тебя в мешке?
– Дым да воздух, воздух и дым.
Счастье
Грозовая туча над морем. Голая немка кидает камешки в черепок кувшина.
– Das heisst Meerkrieg, – сказала немка, когда волна попыталась украсть тапочки.
Турок на боку, бросил ей на живот лёгкий камешек, другой.
Она повернула голову, улыбнулась юному турку.
Ушли в отель, и хлынул ливень. Я ринулся в море, буйствовал и орал от полноты стихий и счастья.
Немка вернулась одна, сняла лифчик и легла на камни, закрыв глаза от счастья и солнца.
Одуванчики небесных сирот
Худые поля и дворцы вокруг. Залитые свинцом бляхи солдатских ремней. Вбитый по горло в болото псковский крестьянин грозит кулаком великану с кошачьими усиками. «Господи, милости буди…» – срываясь на тенор.
Облака
Гости приходили в облаках запахов. Рядом с ними облака становились плотнее, наполнялись подкладками их одежд, чужими домами, детьми, болезнями и смертью. Я прятался за угольной печкой, в которой сгорали их облака.
Миро
– Что вы с ней сделали! – воскликнула смотрительница зала Рембрандта.
– Господи, что вы с ним сделали! Чем вы его облили? – всплеснула руками матушка Леонида. – По телу св. Александра Свирского на простыню операционного стола стекали золотые капли миро.
Бурая шевелящаяся жидкость текла по золотому телу Данаи.
Лаборатория наполнилась благоуханием.
– Цыц, дура, – сказал отец Лукиан. – Тихо, не видишь…
1 сентября
По дороге на дачу изнасиловали и зарезали учительницу английского.
Я видел её весной: как ледышка-студентка после воскресного катка. Юная, розовые щёки, строгие очки, недотрога.
1 сентября детям скажут, что уехала.
Перед школой
«Мы с Сашей стояли за трамвайным полотном. Над заливом шёл красный страшный дым. Вдруг в дыму появился жёлтый шар, он плыл, из него торчали какие-то палки, потом из шара вышли, я не знаю, как они поместились, высокая женщина и мужчина. Мы испугались и побежали. Они взяли Сашу. Потом все дети стали искать своих родителей. Я нашла тебя, я очень боялась. Опять бред какой-то приснился. И мюсли есть не буду. Не бу-ду! Потому что молока нет. А с йогуртом терпеть не могу. Я возьму яблоко. Насущное».
– Балда, – это за мюсли и за насущное яблоко.
– Сам балда.
Балда ускакала в школу.
На колоссально дощатой террасе близ конопляника веснушчатая жена подьячего Агриппина Саввична под аккомпанемент виолончели потчевала исподтишка коллежского асессора Аполлона Филипповича винегретом и прочими яствами.
Осталась открытой хрестоматия для седьмого класса. Георгий Иванов, стихотворение про Родину без названия: «Россия тишина. Россия прах. / А, может быть, Россия – просто страх. / Верёвка, пуля, ледяная тьма / И музыка, сводящая с ума. / Верёвка, пуля, каторжный рассвет / Над тем, чему названья в мире нет».
Ниже вопрос для учащихся: «Можно ли, читая стихотворение, сказать, что поэт отверг свою родину?» Здесь же «Песенка об Арбате» с проверочными вопросами: почему поэт назвал своё стихотворение не песня, а песенка и – «Как вы объясните последовательность определений Арбата в стихотворении: призвание, религия, отечество?»
– Я для глухих повторяю! Как! как вы объясните последовательность определений Арбата в стихотворении поэта Булата Окуджавы? Это и вас тоже касается!
Видение будущего
Сумерки падают на землю, поднимаются и улетают, как большие дома с окнами, трубами, или как облака;
ночи
не наступают,
впрочем, никто их особо не ждёт; (или: «все мы их ждём»; непонятно, кто эти «мы», если я совершенно один среди этого коловращенья, или, как говорили в школе, обмена веществ в природе; кстати, куда, спрашивается, подевались все остальные учащиеся нашего класса, если я совершенно один),
дни
вырастают из палки,
это необъяснимо;
лежу на каких-то мешках,
может быть, с рисом – по хрупкости, хрумкости, что ли,
в одежде и босиком,
шевелю от задумчивости пальцами ног;
(неверно: не очень-то грязными, просто немытыми, просто
я почему-то не мылся,
из лени, наверное,
вселенской, космической лени,
или других
приятных и добровольных соображений);
(когда получается в рифму – это случайно, это я не нарочно,
так получается);
шевелю пальцами ног
и очень хочется в кино;
и опять же:
не то чтобы очень, а платонически, что ли,
«экзистенциально»,
прости меня, господи! –
но не иду,
а исправляю в уме:
что там? –
сумерки,
дни вырастают из палки, лежу на каких-то мешках, задумчивый, а не печальный.
Бессонница
Меня подняли, как циркача, на стальном канате под купол неба с фальшивыми, вырезанными из фольги, звёздами, и я увидел, как через океан тянется электрический провод, полный человеческих голосов. А что, может быть, больше ничего и нет на земном шаре, и только провод с голосом и лежит на морском дне?
В голову от холодного окна дует, встану на колени, пытаюсь влезть головой в подушку. Книги рядом.
Как они там начинают романы? Посмотреть.
Кто-то дышит рядом с тобой, но в комнате никого нет.
Бросить копьё из Ленинграда в Киев.
Хата под снегом на берегу Днепра.
Остров Голодай, на острове, на пятом этаже десятиэтажного дома, как в каменном бутерброде, спит мальчик.
Если пролететь сквозь огненные камни, можно выпить с той стороны земного шара, в Австралии, холодного лимонада.
Тюбик зубной пасты в стакане полон, а будущее? сколько его?
Можно перекусить железную нитку, – но дальше? – катастрофа языка, возвращение мира в хаос, где уже нет ни автора, ни героев, ни букв, а ждущая девушка – частный случай.
Лечь головой в другую сторону от окна, чтобы не дуло.
Монета, упала на ребро: аверс? реверс? – нет, гурт!
«Накрасилась и ушла провожать подругу…» – «Они победили. Но у них были хвосты, на которых неудобно плясать гопака». – «Когда сумма знаний и наблюдений переполнится, я пинком опрокину корыто».
