скачать книгу бесплатно
В отличие от своей младшей сестры, эта девушка слишком хорошо понимала, как устроен мир. Гораздо лучше любой молодой леди моего времени.
Но в итоге ни Стефани, ни ее отец не могли противостоять мне. Да вообще никто не мог, кроме экстрасенса. Разве не поэтому я так нуждался, чтобы эта семья навсегда покинула мой дом?
– Почему мы должны уехать? – с вызовом спросила Чарли. – Может, ты сам уедешь?
– На мне лежит проклятье, – огрызнулся я. – От моей разбитой души остались лишь осколки, которые навсегда заточены в этом доме. Они валяются вокруг меня так же, как тебя сейчас окружают разбросанные карандаши. Теперь понимаешь?
Она отрицательно покачала головой.
Новая волна разочарования прокатилась по мне, и я сделал еще один шаг, раздавив еще больше карандашей каблуком своих черных сапог для верховой езды. Резко остановившись, я наклонился, чтобы поднять лист со своей уничтоженной работой.
– Полагаю, на всех твоих рисунках я? – спросил я, и на этот раз Чарли кивнула.
Услышав это, я разорвал бумагу на мелкие клочки, а затем швырнул через комнату.
– Вот так, – свирепо произнес я, вновь повернувшись к ней лицом. – Теперь тебе понятно, о чем я?
Чарли поспешно отскочила, отгородившись скамьей для пианино.
– Ты ужасный человек! – она схватилась за скамью, еле сдерживая злость.
– Еще какой, – прошипел я.
Тело Чарли дрожало, но она практически швырнула в меня половинки сломанного карандаша.
Его кусочки отскочили от меня и застучали по полу. Я отбросил полы плаща назад, и Чарли, как маленькая испуганная мышка, с визгом бросилась в укрытие под тканью, укрывающей пианино. Носок одного ботинка все еще выглядывал из убежища, и его маленький размер заставил меня снова остановиться. Ее страх не пойдет мне на пользу. По крайней мере, не так, как влияние, которое она оказывает. И в данный момент второе было важнее, чем первое.
– Думаю, теперь ты поняла, – пробормотал я больше себе, чем ей. – По-своему.
– Я тебя не боюсь.
Я так сильно сжал руку в кулак, что кожаная перчатка заскрипела, но затем расслабил пальцы и заложил руки за спину, решив начать все заново. В чем смысл пугать Чарли, если самостоятельно она не смогла добиться нужного мне результата – пустого дома?
Все шло совсем не по плану. Прошло уже больше недели, а Стефани упорно отказывалась верить в мое существование, несмотря ни на какие слова своей младшей сестры.
– Мне и не нужно, чтобы ты боялась меня, – сказал я.
– Вот и славно! – снова послышалось из-под укрытого пианино. – Потому что это не так.
– Тогда ты не откажешься мне помочь?
– Стефани все равно сделает так, что ты потеряешься.
– Проблема в том, что я и так заблудился, дорогая, – ответил я, по-прежнему обращаясь к пианино.
– Ты сделаешь нам больно?
Ее вопрос просочился сквозь остатки моего гнева, и я нахмурился.
– Этого мне не хотелось бы, – признался я. – Именно поэтому ваша семья должна уехать.
Чарли слегка отодвинула ткань и украдкой взглянула на меня:
– Как так вышло, что тебя разорвало на части?
И что мне на это ответить? Как объяснить ребенку, что со мной случилось, когда я и сам спустя столько времени не до конца все понимаю?
– Твое лицо тоже разорвано? – полюбопытствовала она. – Поэтому ты носишь маску?
Свет начал мерцать, и лампочка ближайшей лампы лопнула. Я усмехнулся под маской, скрывавшей мое лицо, чьи бесцветные губы раздвинулись.
– Вчера, – заговорил я, пытаясь вернуть нас к нужной теме разговора, – ты вместе с отцом спускалась в подвал. Больше этого не делай, хоть одна, хоть с кем-то. Я понятно выразился?
– Почему? Ты сделаешь больно нашему папочке? Или Стефани, если она спустится вместе с ним?
– Я не знаю, – ответил я, потому что и правда не знал.
– Ч-что ты такое?
Подойдя к пианино, я приподнял ткань и увидел съежившуюся Чарли и часть потрепанных временем, сломанных клавиш.
Было время, когда мои руки, словно пара прекрасных пауков, бегали по этим самым клавишам и извлекали из скрытых струн волшебные звуки. А как эта музыка наполняла дом, который по эту сторону уже разваливался, и мою душу, которая тоже теперь лежала в руинах, но по другую.
Это старое пианино. Его истинное состояние. Неужели меня так сильно тянуло к нему и хотелось его сберечь лишь потому, что мы были необычайно похожи? Оба слишком повреждены, чтобы издать нечто большее, кроме диссонанса, разрушающего наши полые тела.
– Я больше не знаю, кто я, – пробормотал я.
– Чарли! – позвала Стефани, и звук ее шагов оповестил о том, что она спускается по лестнице. – Чарли?
Приближение сестры придало Чарли мужества, и она выскочила из укрытия, стуча ботинками по разбросанным клочкам нот, которые я все равно не смог бы сыграть.
– Чарли! – воскликнула Стефани, когда младшая сестра чуть не врезалась в нее, и оглядела развернувшуюся сцену. – Боже мой! Что здесь случилось?
Чарли переводила взгляд с меня на сестру в надежде, что в любой момент та наконец меня заметит.
Мы оба на это надеялись, хоть и по разным причинам.
– Я-я просто рисовала, – ответила Чарли.
– Это я вижу. Но зачем ты порвала свои рисунки и разбросала их по всей комнате? Это некрасиво.
– Это не я.
– Дай догадаюсь, – сухо начала Стефани. – Пришел Зедок и разорвал все рисунки, так?
– А потом разбросал, – подытожила Чарли.
– О, правда? – вздохнула Стефани и наклонилась, собирая все обрывки в одну стопку. – И зачем ему так делать?
– Возникли проблемы, – прошептала Чарли, – из-за того, на чем я рисовала.
– О чем ты говоришь? – Стефани подошла к разбросанным карандашам. – Нет у тебя никаких проблем. Лучше иди сюда и помоги мне все собрать.
Пока они вместе убирали весь этот бардак, Чарли пристально наблюдала за мной, а я скользнул взглядом к своим пальцам, которыми коснулся клавиатуры пианино.
– Послушай, – пробормотала Стефани, складывая карандаши в железную коробку, – завтра мне нужно пораньше уехать в школу, чтобы закончить домашнее задание, поэтому тебя отвезет отец. Но позже я тебя заберу, хорошо?
Я нажал на аккорд, и Чарли испуганно подпрыгнула от неприятного звука.
А вот Стефани никак не отреагировала. Она подошла к пианино и уже схватилась за чехол от пыли, но заколебалась. Стефани опустила свободную руку на открытые клавиши, однако не спешила на них нажимать. Вместо этого она провела пальцами по уцелевшим клавишам и по углублениям, в которых их недоставало.
Я вгляделся в лицо девушки и увидел на нем выражение, которое не мог не узнать.
Она прислушивалась… к музыке.
Тот факт, что я не мог тоже ее услышать, отозвался глухим эхом зависти. Но она угасла так же быстро, как и появилась, сменившись еще более опасным чувством – любопытством. Опасным, потому что худшей идеи, чем удовлетворить его, не могло прийти мне на ум.
И все же, находясь так близко к Стефани, даже самый большой глупец не смог бы не заметить боль, которая на мгновение исказила черты ее лица.
Я оглянулся на Чарли в надежде понять причину боли ее сестры.
Но Стефани прервала момент, снова накрыв пианино чехлом от пыли.
– Идем, тебе нужно позавтракать, – обратилась она к Чарли, отвернувшись от пианино и от меня. – Ты какая-то бледная.
С этими словами она взяла сестру за руку и повела на кухню, но Чарли смотрела на меня до тех пор, пока они не скрылись из виду.
Неожиданно я перестал быть единственным невидимым обитателем этой гостиной. Этого дома.
Какая музыка сейчас звучала в голове Стефани?
Чья музыка?
Опасные вопросы, о которых мне не следовало размышлять. Особенно учитывая клятву, которую я дал одному неприятному человеку и запрещающую мне вмешиваться в жизни всех живих людей, встречавшихся на моем пути.
Неважно, что слышала Стефани в своей голове, по-настоящему важно должно быть только то, что она не слышала меня.
Но, возможно, после сегодняшнего общения Чарли скажет что-нибудь, что изменит ситуацию.
А пока что мне придется воспользоваться тем, что меня не видят и не слышат, чтобы спланировать хитроумный, но более надежный ход для достижения желаемого результата.
Насколько огромными кажутся нависающие над тобой тени, когда ты не видел, как они постепенно удлиняются? Когда убедил себя, что их там вообще не было?
Достаточно огромными, чтобы поглотить тебя до того, как ты успешь понять, что наступила ночь.
Держу пари, никто в мире не понимал этого лучше меня.
Глава третья. Стефани
Тот парень. Тот. Парень.
Я оторвалась от вычислений, которые из-за Чарли вчера не закончила.
Наверное, я бы с легкостью уже с ним расправилась, если бы ко мне не прицепилась где-то по пути суперотвлекающая тень. Он сидел через два стола от меня в пустой школьной библиотеке, наполовину скрыв лицо за толстым романом, который он даже не пытался читать.
Время от времени я ловила на себе его взгляд, но линзы очков в черной толстой оправе, которые он носил, отражали свет люминесцентных ламп над головой, из-за чего невозможно было разглядеть выражение его лица.
Хипстерские Очки, как я стала его называть про себя, впервые появился вчера – в то же самое время, на том же месте. Эти факты исключали то, что я могла страдать шизофренией. Дело в том, что вчера я заметила его целых три раза.
Во время обеда он дважды медленно прошел мимо моего столика, сжимая свой поднос, словно не мог вспомнить, где до этого всегда сидел. А после уроков я заметила его прислонившимся к стене рядом с моим шкафчиком все с той же книгой. Он снова делал вид, что читает.
Сегодняшнее утро стало последним в этой псевдошпионской игре. И мне ужасно хотелось сказать ему, что я знаю, где найти такого же жуткого друга, как он сам, но для этого придется пойти ко мне домой и, видимо, остаться на ночь в шкафу Чарли, чтобы познакомиться с ним.
Встав, я сложила свой учебник и блокнот в сумку. Если высказать все ему сейчас, то у него будут целые выходные, чтобы понять, каким невообразимым чудаком он себя выставил. И к тому же мне больше не пришлось бы с ним «случайно» сталкиваться.
Когда я подошла ближе, Хипстерские Очки застыл, а его плечи, украшенные подтяжками, напряглись.
Думаю, он очень надеялся, что я пройду мимо, а не остановлюсь рядом с его столом. Он метнул на меня взгляд, и мне впервые удалось разглядеть его глаза сквозь линзы.
Ух ты, они были голубыми.
– Привет, – сказала я.
– Э-э-э… – он моргнул, его винтажная стрижка с уложенной набок челкой придавала ему (небезуспешно) ретрокрутой вид. – Х-хей.
Он так произнес букву «х», будто это я тут веду себя странно. И это еще больше повысило мое раздражение.
– Я не хожу на свидания, – выпалила я. – Не делаю домашнее задание за деньги, также не принимаю и не торгую наркотиками. И мне не нравится, когда за мной следят.
Его лицо стало пунцовым. Именно на такую реакцию я и рассчитывала, потому что мои слова заставили его перестать скрываться и лишили возможности найти какие бы то ни было лживые оправдания.
– Я за тобой не слежу.
Он захлопнул свою книгу, бегая взглядом вокруг, возможно, в поисках библиотекаря или кого-то, кто мог нас подслушивать.
– Да что ты, – невозмутимо произнесла я. – Значит, ты не следовал за мной повсюду?
– Следовал, да, – разумно признался он, поняв, в какой угол его загнали. – Слежка же, в отличие от следования, подразумевает постоянное наблюдение за жертвой, а также сбор и анализ информации. Есть разница.
Он решил преподать мне урок лексики?
– Ты же понимаешь, как немыслимо жутко себя ведешь?
– Понимаю! – наорал он на книгу. Я точно знала, что он искренне злился только на самого себя. Мало того, что от воротника его белой рубашки, застегнутой на все пуговицы, по шее поднимался все более густой алый румянец, так я к тому же буквально чувствовала исходящий от него жар унижения.
«Умница, Стефани. Ты как следует запугала любопытного троюродного брата Кларка Кента».
– Знаешь… – начала я, но он меня перебил.
