скачать книгу бесплатно
– Мы друг друга чувствуем, смеемся над одними шутками, – поддержали двое других сотрудниц отдела, разведенных. – В праздник, когда настроение, вдруг захочется кого-то обнять или поцеловать.
– Надо сдерживать себя и свои желания, – нахмурилась начальница.
– А что за праздник, если себя надо сдерживать? – парировала одна из подчиненных.
На том разговор затих.
Кроме семейного очага начальница ценила служебную дисциплину: в дни рождения исключительно чай с пирогами. Нет, конечно, она могла выпить бокал хорошего вина или коньяка, но в нерабочее время и по значимому поводу. А обильных возлияний категорически не принимала – держала в тонусе всю мужскую часть коллектива. Если же случалась у кого пьяная ситуация накануне, тот предпочитал не появляться на работе, сказаться больным. Начальница все понимала, но относилась мудро, так как была уверена: в нужную минуту никто из мужчин-подчиненных ее не подведет. А про дам-сотрудниц подобного и представить не могла. Ах, нет – однажды смогла. После торжества по случаю профессионального праздника на работу не вышла… Маргарита Игоревна. А все из-за того, что коллега интересно пошутил: незаметно в ее бокал с шампанским подлил водку. И все же к обеду она пришла и свои задания сделала! Так что начальница только пожурила. И, как надеялась провинившаяся, выбросила из головы.
Через неделю после беседы над аналитическими планами были оформлены все документы для командировки на курсы и в начале декабря журналистка в погонах вылетела из столицы Сибири в столицу страны – на три недели учиться чему-нибудь и как-нибудь.
– Меня Ирина зовут. Как насчет шампанского за встречу? – встретила Риту в дверях гостиничного номера казачка из Краснодара, приехавшая раньше. Статная и глазастая, она и выглядела, и говорила как руководитель. И оказалась заместителем начальника пресс-службы краевой милиции.
– Маргарита, – не задержалась с ответом сибирячка.
Она была ростом с южанку, но со своей щуплой телесной конструкцией выглядела младше, хотя, как выяснилось позже, они были ровесницами – обеим в этом году тридцать лет, только у Риты юбилей уже прошел, а у Иры ожидался под Новый год.
– Я нашего шампанского привезла – «Шато-Тамань».
– С удовольствием попробую, – присела к столу Рита, не обратив внимания на мелькнувший ветерок в душе: внутренний голос не сразу порой слышишь.
Шампанское сняло дорожную усталость: два майора разговорились и нашли много общего. Так вместе и провели три недели учебы, а по выходным гуляли, заходили в магазины и бродили по залам музеев.
С группой тоже повезло. Один только сноб-начальник с пшеничными волосами попался из Казани. Рита, увидев, как он читает «Спорт-экспресс», подошла с вопросом заядлого хоккейного болельщика – как завершилось вчерашнее дерби между питерским «СКА» и казанским «Ак Барсом»? Но прежде, как воспитанная, поинтересовалась его именем, и получила в ответ грубое:
– Какая разница?
– Никакой, всего лишь хотела задать спортивный вопрос, – спокойно произнесла Рита и отошла.
– Ладно, Марго, что за вопрос? – поинтересовался он через десять минут.
– Так меня называют только близкие, и то редко, для других я Рита или Маргарита, – сказала, как отрезала. И также категорично продолжила: – Вы не захотели представиться, так что у меня нет к вам никаких вопросов.
В аудитории к ней тут же подсела коллега из Ярославля:
– Здорово ты его осадила. Он со всеми сквозь зубы разговаривает.
Спустя день Маргарита узнала, что блондина зовут Анатолий, и позже они подружились. Еще весело общались с черноглазым балагуром Эльдаром из Дагестана, душевно – с краснощеким добряком Максимом из Ханты-Мансийска, по-деловому – с импозантным очкариком Мироном из Кемерово. Со многими общались, но, увы, не все остались в памяти. Кстати, Максим с Мироном после курсов не раз звонили ей на работу – знакомство и обмен опытом продолжались!
Две недели пролетели стремительно: переезды на автобусе, метро, опять на автобусе, да лекции с утра до вечера выматывали так, что после первых двух посиделок в гостинице слушатели курсов перестали собираться – выспаться бы. Третья неделя началась со скучного понедельника: ждать уже нечего, основные лекции завершились, со всеми обо всем переговорили.
Но вторник дал жару.
По окончании занятий куратор группы объявил, что в декабре родились три слушателя, которых надо непременно поздравить. Народ обрадовался! Шампанское, одноразовые стаканчики, пирожки! Кто-то даже стихи прочитал. Поздравили, разошлись. Выйдя на крыльцо, Маргарита с Ириной переглянулись – не хочется в гостиницу. Дуновение ветерка в душе Рита вновь почувствовала, но вкус шампанского оказался сильнее. По пути в сторону метро они увидели бар-клуб: заведение в стиле модерн, с хорошей музыкой. И любимое Маргаритой «Абрау-Дюрсо» было.
– Девушки, мы вас приглашаем в баню, – подошел к ним небритый мужчина в джемпере. Он сидел за соседним столиком с тремя разношерстными приятелями – кто в спортивном костюме, кто в пиджаке. Показал рукой вниз: – В цокольном этаже крутая баня выстроена. Мы оценили и заказали.
У Риты сжалось сердце: увезут, прибьют. Вот тебе и дюрсо! Но Ира бровью не повела, поинтересовалась:
– А мы – журналисты, да еще в погонах. Ничего?
– Ничего. Прикольно, – засмеялся небритый. – Что пить будете?
– Шампанское, брют. Сходим сейчас в дамскую комнату и вернемся.
Вышли из зала и бегом в сторону раздевалки. Схватили дубленки, да за угол. А навстречу их бармен с двумя бутылками шампанского:
– Девчонки, вы куда? Ваши друзья для вас сухое заказали, а у нас на складе только полусладкое осталось, я специально в соседний бар бегал.
– Отдай нашим друзьям, им еще новых компаньонок искать, – ответила на ходу Ира.
Дальше двинулись уже неспешно. Отдышались, успокоились. И остановились у другого ресторана. Как не снять стресс?
Зашли и – будто на облака попали: все кругом белое, фешенебельное, на креслах снежные подушки. Шикарно-дорого, но не уходить же сразу! Присели на подушки. Официант в бабочке тут же с презентом от шеф-повара: две рюмки водки и блюдце с лимончиком на салфетках-снежинках. Водку после шампанского? Даже не поморщились! Чинно поднялись (ноги еще держали), поблагодарили и распрощались: «Уже поздно, а завтра рано вставать»!
Больше не останавливались, прямиком в гостиницу.
А утром Риту накрыло!
– Где часы? – прошептала она, не вставая с кровати. Выбралась из-под одеяла и потопала в прихожую: там вчера, не глядя, они скинули одежду и сумки. Оттуда охрипшим голосом снова: – Где часы?
– Еще немного могли бы поспать, – пробубнила Ира. – Посмотри часы на своей руке, наверное, перед сном не сняла их.
– Насте-е-е-нные часы, – простонала соседка, – которые мне вчера отдали для начальницы. То есть, для наших кадров, чтобы потом на совещании их торжественно вручить руководителю…
– Да, припоминаю, тебе вручали какую-то коробку. Может, в аудитории оставила? Мне кажется, мы выходили из здания только с сумочками.
Маргарита с Ириной приехали в здание курсов за час до лекций: осмотрели все столы, подоконники, кафедры… В своей аудитории. В соседних. Нет часов! Рита упала духом. Приходящие коллеги, увидев ее, задавали только один вопрос: «Кто-то умер?». Услышав о часах, махали руками – какая ерунда!
А потом приятели успокаивали ее, кто во что горазд. Толя предложил приобрести новые часы. Эльдар рассказал анекдот про покупателя водки: «Вы на часы смотрели? Мы после 23-х не продаем. – Да я часы продал, чтобы водку купить». Макс вспомнил притчу «Что-то теряем, что-то находим». В карих глазах Риты отразилась буря эмоций – с «купим» блеснула надежда, с анекдотом появилась слеза, с притчей забрезжил рассвет в душевной темноте. А Мирон просто заверил, что все будет хорошо – так убедительно заверил, что она успокоилась.
В среду утром этажи здания украсили рукописные объявления: «Кто нашел настенные часы с гравировкой, верните, пожалуйста, в аудиторию…». А вдруг в злополучный вторник, спускаясь из аудитории, она где-то остановилась – поправить одежду, накрасить губы или причесаться, и поставила пакет с коробкой часов у колонны… К концу дня добавилось объявлений в туалетах. Не сработало.
– Ты что, Ритуля, такая хмурая? – подошел в четверг Эльдар.
– Завтра уезжать. И без часов?
– Опять двадцать пять, забудь о них.
– Не могу! Как в глаза начальнице смотреть…
– Слушай, Маргарита, ты же в заочной аспирантуре учишься, – присел рядом в перерыве лекций Максим. – Я тоже заявку в аспирантуру подал. Как думаешь…
– Ты не знаешь, если купить часы, где можно гравировку сделать?
– Вчера про часы, сегодня. Да черт с ними! Тебя же за это не уволят.
– Нет, но репутация… Напилась и часы потеряла!
Загрустив, Рита решила не оставаться на последние лекции и ушла бродить по Москве.
– Ты куда вчера после обеда исчезла? – встретил ее пятничным утром Мирон. – Я с друзьями-москвичами организовал баньку, хотел тебя позвать, а ты испарилась.
– Так получилось, – пожала она плечами и отвернулась, сделав вид, что роется в сумочке, а на деле пыталась скрыть улыбку: что ж за период такой в жизни – все в баню зовут! Права была та знакомая, которая говорила, что на курсах романы случаются. Но чего же он, леший его задери, так поздно спохватился? Глядишь, увлеклась бы им и с часами не маялась.
Рассказ о поездке на столичные курсы Маргарита Игоревна продолжила уже за стенами кафе. Они неторопливо двигались по центральному проспекту города и Алиса Витальевна, слушая, то и дело качала головой: она когда-то работала в пресс-службе и знала начальницу, потому хорошо представляла весь ужас ситуации для Марго (дружили давно и в особых случаях она называла ее «королевским» именем).
– Так что часы-то? Ты их нашла?
– А как же! Перед отъездом на вокзал (багаж еще утром отвезла в камеру хранения), выходя из здания, вдруг завернула в комнату к дежурным. Уже на всякий случай спросить, не оставлял ли кто им найденные часы. Они посмотрели на меня, как на идиотку, и выдали: «Конечно, оставлял. Вы сами и оставили их три дня назад!».
Алиса закатилась! Рита следом! Они закидывали головы, приседали, хватались за животы. Хохотали в голос, как девчонки, не обращая внимания на прохожих.
– Хорошо повысила квалификацию! – заключила Алиса. – Ты, Марго, просто королева сыска. Теряла и находила! Есть, что вспомнить. Точно: не потерянное напрасно время!
Заехала
Алевтина Афанасьевна выехала в Алапаевск неожиданно. Печальное обстоятельство позвало в дорогу – близкий человек попал в реанимацию. Выехала, конечно, в отвратительном настроении. И оно стало еще мрачнее, когда выяснилось, что положение в больнице тяжелое и пробыть в этом уральском городке ей предстоит не день-два, а неделю или даже больше: мало ли какая помощь понадобится. Как жить в чужом городе в тягостных мыслях? Однако она собралась-настроилась – уж как-нибудь проживет. Как-нибудь…
Куриные яйца. Да, именно куриные. О них в день приезда вспомнила Алевтина. Причем с улыбкой. Здесь родилась и жила двадцать лет до замужества ее мама. Не раз она рассказывала дочери о послевоенном детстве, и особенно о подруге Тоне, мама которой работала в заводской столовой. Девчонки часто проводили время в доме Антонины: у мамы еще сестра с братом были, а подруга одна у родителей росла, да щедрая была – угощала всем, что ее мама из столовой приносила.
На малую родину мама Алевтины редко приезжала, но связь с подругой не теряла, даже ближе с ней была, чем с братом и сестрой, тоже разъехавшимися по другим городам. А потом Аля, став студенткой Уральского университета, как-то приезжала к тете Тонечке после трудового семестра в колхозе – к маме в военный городок, где служил папа, везти грязные вещи пришлось бы двое суток.
При чем же куриные яйца? Они были ценным объектом тайного угощения мамы в детстве.
– Мы лезли за печку, где хранились яйца, Тонька доставала для мня несколько штук, я их прятала под резинку панталон, – рассказывала мама Але, улыбаясь при этом так озорно, что ее лицо с загадочным взглядом «как у жены Штирлица» (так соседка твердила) приобретало какое-то по-детски хитрое выражение. Уточнив, что панталоны – это утепленные трусы того времени, продолжала: – По дороге домой я доставала яйца одно за другим, делала дырочку в скорлупе и выпивала. Ой, сколько яиц в панталонах переносила! А сколько их смялось под резинками…
Тетя Тоня – добродушная, веселая, полненькая: к ней тянуло прижаться и вернуться в детские впечатления. И с дочкой, ее копией, Тусей-Натой-Наташей Аля подружилась. Не раз на юбилеи семейства тети Тони Алевтина приезжала с мамой. Но все визиты ограничивались одной территорией – домом с печкой, куда мамы-подростки лазили за куриными яйцами. Так что самого города Алевтина не видела и не знала.
С Натусей, ставшей специалистом городской администрации по недвижимости, они сохранили связь и через десятилетия, даже когда тети Тони не стало, и отцов у обеих тоже. Как-то в новогодние праздники Аля созвонилась с Наташей и, оставив родных, вместе с сестрой поехали к ней в баню. В тот самый дом со ставнями на окнах и с туалетом-дыркой в полу пристройки. Банное царство, конечно, муж Натальи возродил заново. Новогодняя помывка, ох, удалась!
– Это мой тазик, – Аля взялась за край, чтобы отодвинуть.
Но сестра с размаху опустила в таз руку и заорала: кипяток! Холодную воду Аля только собиралась плеснуть. Хотела предупредить «это мой», но не успела.
– Скорее! Масло! – в телогрейке на голое тело Аля ворвалась в комнату. Наташа поняла и через минуту они уже смазывали руку сестры. Позже праздник продолжился. Удивительно, но даже ожоговых пузырей не случилось!
Куриные яйца, панталоны, банька, тазик… Воспоминания первых дней притупили горький повод, повлекший в дорогу.
А дальше случилась музыка.
– Вы одна?
– Да.
– Совсем одна?
– Абсолютно.
– А мужчина подошел, он не с вами?
– Да одинешенька я!
Несколько дней Алевтина ходила по больничным делам мимо красивого особняка за ажурным забором и не знала, что это Дом-музей Чайковского. Но как-то на обратном пути остановилась у ворот – камешек в туфельку попал: отряхнулась-оглянулась, прочитала вывеску и зашла. Посещение поначалу вызвало странные впечатления: работники музея, часть которого оказалась посвящена иным экспозициям, абсолютно не слышали ее.
– Обратите внимание на музыкальный инструмент с хвостом: дернешь за него – раздастся рев быка.
– Извините, у меня мало времени, хотела побывать в комнатах семьи Чайковских, – Алевтина сразу обозначила цель своего посещения.
– Вот украинская труба, три метра длиной, ее везли на поезде, выкупив все купе. Коллекцию инструментов народов мира собрала основательница музея – заслуженный работник культуры России Вера Городилина, – не сходила со своей колеи сопровождающая.
– Инструменты, конечно, удивительные, но хочу Чайковского.
– Еще есть выставка микроминиатюр…
– Спасибо! Где же комнаты композитора? Через зал направо?
Да, именно так. Девятилетний Петр приехал в этот дом, когда отца назначили управляющим местного металлургического завода. Всего год прожил до отъезда на учебу в Петербург, однако ауру его пребывания Алевтина прочувствовала через вещи: посуду, альбомы, фоторамки. А сильнее – через письма родным после отъезда. Вот что он писал в одном из первых посланий: «Помните ли, как в тот день, как уезжал, я посадил плющ. Посмотрите, пожалуйста, как он растет…». В другой раз он признавался, что плакал, вспоминая счастливое время, проведенное в уральском городке.
Алевтина когда-то читала, что композитор по поводу «русского элемента» в своей музыке всегда подчеркивал – это благодаря детству, проведенному в глуши. Значит, в Алапаевске тоже. И это глушь? Для юного Пети – да, наверное. А для нее сейчас городок стал центром музыкального мироздания.
– Ты была в музее Чайковского? – позвонила подруга.
– Да. А почему… Почему ты вдруг спрашиваешь?
– Про него Владимир Шахрин из «Чайфа» сейчас в интервью говорил.
Алевтина не заметила, как ее внутренняя пустота стала потихоньку наполняться звуками.
Теперь – белье. Нижнее. Поездка в Алапаевск возникла неожиданно. Надо было очень быстро собраться: схватила, что первым попалось. Ветровка, зубная щётка, расчёска… А запас нижнего белья – что на себе, то и ладно, хотя, как кинокритик, она, конечно, не раз срочно выезжала на показы, фестивали, награждения и премьеры.
Да в чем проблема? Это в студенческую пору хороших женских трусиков днем с огнем было не найти: из Пятигорска везла импортный комплект из семи штук под названием «Неделька» – девчонки в общаге позавидовали!
В общем, в ближайшем к дому бутике Алевтина купила себе импортную обновку. Сменила вечером. А утром еле до ванной добежала – невыносимо давили резинки! Из глаз полились слезы, но больше от мысли, что поправилась. За весом очень следила: последние годы стала округляться, что огорчало, хотя коллеги заявляли, что только теперь она начала походить на приличную даму, раньше была слишком худая. И все равно Алевтина аккуратно учитывала размерные поправки: сначала от 46 до 48 размера, потом до 50-го (L). Стоп. Не больше! Здесь купила именно эль-ку, а она сдавила. Встала на весы – в норме. Ах, капиталисты проклятые, как говорила ее бабушка-соседка про все заграничное, – сшили маломерку!
На следующий день пошла в другой магазинчик. Купила. Думала, угадала. Да, утром ничего нигде не давило. Но и не держалось: пока дошла до туалета, почти до колен съехали. Черт побери, третьи покупать?
– Что в ваши бутики поставляют? – позвонила с возмущением Наташе.
– Вот ненормальная, в белье потерялась! – потешалась подруга над Алевтиной. – По каким закоулкам ходила? Отправляйся в центр, в салон женского белья – там есть все, что надо.
Аля там и купила.
О, алапаевские интимные приятности!
– Да неужели? Нет! – Алевтина зажмурилась. Открыла глаза – не привиделось: на всю стену двухэтажного дома профиль Пушкина. В очередной раз на обратной дороге из больницы случилось видение. Вдруг разглядела портрет поэта и стихи его. Он тоже бывал в Алапаевске? С вопросом тут же к Наташе, у которой и остановилась: вся семья подруги жила летом в фамильном деревянном доме, благоустроенная квартира пустовала, ну а сама хозяйка заглядывала к гостье поболтать.
– Да уж, да уж, – расплылась в улыбке Наташа, – это здание детской библиотеки. Где еще быть Пушкину!
