Легенда. Доктор Фауст

– А ещё, – продолжил мужчина, – я говорю, что в жизни не встречал такой нежной улыбки…

– Ну что вы, – окончательно смутилась девушка.

– Как вас зовут, моё очарование?

– Катарина…

– Очень приятно, а меня Георг Мюллер. Позвольте мне вас проводить, прелестная Катарина, и помочь донести ваши яблоки.

– Не стоит, право, герр Мюллер…

– Пойдёмте, чаровница. Мне это не только не трудно, но и очень приятно.

Подхватив корзинку, Фауст взял девушку под локоть и повёл в сторону небольшого садика.

– Но мне в другую сторону…

– Я всего лишь хочу прогуляться с вами по прекрасным местам моего любимого города. И зайти в одну старую часовню…

Она не понимала, почему идёт с этим мужчиной и почему ей так хорошо рядом с ним. Фауст понимал. Это было влияние энергии огня на один из центров человека. Конкретно – тот, что находится ближе к паху. Благодаря несложному воздействию энергия и кровь приливают к половым органам и, как говорят коллеги из Французской школы, – вуаля!

Ничего сложного, третий курс Краковского университета. Раздел: влияние стихий и энергий на физиологию человека. После первого же занятия студенты бежали испытывать полученные знания на дамах из округи.

Впрочем, было одно правило. «Отношения, которых добился с помощью магии, могут быть только один раз», и поэтому вторая встреча с той же женщиной была невозможна.

Да алхимик, собственно, и не планировал. Им двигали воспоминания юности и воздух свободного Трира. Ну и, конечно, роскошная грудь блондинки. А белокурое создание, не сознавая почему, сгорает от желания и вожделенно заглядывает в глаза своего спутника. «Это всего лишь аркан „дьявол“, милочка», – про себя улыбается Порт.

– А вы где-то здесь рядом живёте?

– Увы, нет, но жил когда-то…

– А сейчас?

– Сейчас, – развёл руками мужчина, – я свободный и счастливый человек. Человек, который путешествует по всему миру от Африки до Индии и который идёт сейчас рядом с самой прелестной девушкой Трира.

– Ну что вы…

Пройдя мимо городских ворот, мужчина резко повернул направо, и они со спутницей вошли в маленький садик. Фауст подвёл Катарину к небольшой серой часовне и улыбнулся.

– Вот она – свидетельница наших приключений молодости.

– Вы тут часто бывали?

– О да!

Неожиданно Йорг развернул девушку к себе и, страстно притянув, поцеловал в губы.

– Ой! Вы что…

– Вы прекрасны, фройлен, – проурчал кавалер бархатным баритоном.

Он ещё крепче обхватил спутницу и, едва касаясь спины, нежно провёл вдоль позвоночника кончиками пальцев. Бедняжка вздрогнула, и в её взгляде в одну секунду смешались ужас, возбуждение, негодование и что-то ещё, что-то странное и жаркое, чему не было определения. Руки мужчины были крепкими и мягкими одновременно. Бедняжка почувствовала, что проваливается в его объятиях в какой-то красный горячий туман.

– Вы!.. Что вы… Зачем?!

– Иди сюда, – Йорг притянул отпрянувшую было прелестницу к себе.

– Что вы…

Фауст нежно провёл пальцем по её губам и тут же прильнул к ним. На секунду оторвавшись, он взглянул Катарине прямо в глаза.

– Какая ты сладкая. Словно пирожное… Нежное, волшебное пирожное…

– Что… я?..

Растерянная жертва захлопала ресницами. Георг медленно взял её за талию и, опустившись чуть ниже, прошептал в нежное розовое ушко:

– Тебе же хорошо?..

– Да, но… Вы меня…

– Я тебя… а ты просто расслабься и получай удовольствие.

– Пожалуйста, – едва слышно прошептала несчастная, – я не…

Мужчина ещё крепче обнял красотку и, лёгким движением приподняв её, скрылся за старыми дверями часовни…

Нежность… Нежность и властность. Ему невозможно отказать. Он просто берёт то, что считает нужным. Георг держит её за бёдра, и девушка стонет. Она чувствует дрожь, бегущую по телу, когда обольститель прикасается к её шее, груди, соскам. Легко, чуть касаясь. Потом сжимая…

Обнажённая, на его тёмном плаще она выглядит так соблазнительно. Фауст держит её в своих руках. «Катарина…» Её имя звучит сейчас совсем по-другому. Она чувствует, что мужчина вот-вот войдёт в неё. Последняя попытка воспротивиться этому и…

– А!.. Мне боль…

– Какая же ты… Ты нежнейший кусочек…

– Мне… Я не…

Ей больно и приятно… Нет, это не то слово… Этому вообще нет ни слов, ни определений… есть только звуки… Пусть, пусть будет больно, только бы он оставался… Оставался в ней… И держал её! Крепко… Сейчас… он, этот странный, от которого невозможно оторваться… Дьявол, дарующий боль и блаженство одновременно…

Девушка обхватывает его и впивается ногтями в спину.

– Оу!.. Да ты страстная…

Он улыбается и входит в неё с новой силой, она кричит… или стонет… Всё сразу… Холодные стены, горячие любовники… Или их нет… Есть только сумасшедший любовный ритм двух человек на полу в старой часовне… Она почти теряет сознание… Неожиданно всё вокруг замирает… И только её тело продолжает дрожать… Дрожать, чувствуя, как мужчина прижимает её к себе… Потерявшуюся в этом пространстве от возбуждения…

Время… Оно и летит, и замирает одновременно. Где-то вдалеке ударил колокол. Фауст провёл рукой по лицу девушки. Она медленно открывает глаза и пытается рассмотреть мужчину в полутьме.

– Как вы… почему… Почему я?..

Огонь? Уже достаточно. Алхимик отпускает эту стихию из её плоти. Теперь девушка свободна.

– Как ты хороша, – улыбается он, – ты потрясающая и…

– Я… Но как мне теперь… Я же…

Фауст нежно целует её растерянные глаза, затем шею.

– Тш-ш-ш… Не говори ничего… Всё происходит так, как должно быть…

– Но я же…

Ещё один поцелуй в губы – и девушка тихо стонет. Каждый раз одно и то же переживание. «Ах, девственность, ах, девичья честь… И что вы к этой перепонке так привязались?» Учёный вздохнул. «Ну хорошо, вернём тебя в твой мир…» После такого рода влияний Йорг погружал несчастную в некое состояние прострации.

И всё заканчивалось хорошо. Ну, по крайней мере, он искренне в это верил. Да, за некоторыми, особенно понравившимися, Йорг приглядывал. Большинство удачно вышли замуж и нарожали кучу детворы. Ну, были, конечно, и не очень удачные случаи, но о них он не любил вспоминать. «Сами виноваты!» И точка.

– Закрой глазки… и расслабься… Научись просто получать удовольствие от жизни… Ловить каждое мгновенье…

Нежно лаская девушку, он провёл по её груди и прикоснулся к торчащим нежно-розовым соскам. Катарина что-то хотела сказать, но мужчина нежно поцеловал её белоснежный животик. Проведя пальцами по бёдрам, он поднялся и помог подняться девушке.

– Я хотела…

Фауст улыбнулся, глядя на смущённую красотку.

– Узнать характер женщины можно по тому, как она раздевается, одевается и прихорашивается. Тут вы сама естественность.

– Что?

– Я говорю, что ты очаровательна!

Сняв с мизинца перстень, он надел его на тонкий женский пальчик и нежно поцеловал девушку в губы.

– Это на память о нашей встрече, Катарина.

Алхимик улыбнулся и, накинув свой плащ, вышел с девушкой из часовни. Вдохнув полной грудью аромат любимого города, Йорг расправил плечи и подхватил оставленный у дверей скарб. Заметив у ворот ожидающую повозку, алхимик щёлкнул пальцами и поманил возницу.

– Уважаемый, будьте любезны, подвезите фрау Катарину, она тут усердно молилась о своём покойном брате.

– Не, я это…

Поймав на лету золотую монету, мужчина мгновенно спрыгнул с повозки и расплылся в улыбке.

– Может, и вас подвезти, господин?

– Нет, любезный, пожалуй, я пройдусь. Так давно тут не был…

Поцеловав в щёку всё ещё смущённую спутницу, алхимик надкусил яблоко, которое взял у прелестницы, и направился в сторону ворот.

Георг Фауст прогуливался по улицам старого Трира, наслаждаясь каждой секундой. Мимо его взора проносились воспоминания юности, друзья и весёлые приключения.

Это было совершенно потрясающее и давно забытое чувство юношеского полёта. Вот старый трактир, где они первый раз встретились с их опальным учителем перед его отъездом в Прагу. А вот тот самый дом, где он жил. И лавка старого Ганса, сварливого шваба, у которого они иногда таскали яблоки.

Несмотря на холод и пронизывающий ветер, путник распахнул куртку. Ему было жарко от нахлынувших воспоминаний и энергии молодости. Пройдя ещё метров сто, Фауст остановился, расплывшись в довольной улыбке.

– Знакомая фигура!

Семенивший перед ним толстяк остановился и стал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, откуда исходит голос.

– Обернись назад, слепая тетеря, – расхохотался алхимик, – ау, Питер Гросштайн!

Мужчина обернулся и в удивлении развёл руками.

– О, мой Бог, кого я вижу! Йорги!..

– Здравствуй, мой друг!

Подойдя ближе, Фауст обнял толстяка и слегка приподнял от земли.

– Ты крепок, как всегда, – охнул Питер.

– Да, потому что не ленюсь и не перестаю тренировать своё тело! А вот ты, я смотрю, всё толстеешь, дружище?

– Много сидячей работы, да к тому же моя жена так вкусно готовит…

– Твоя – кто?

– Жена, друг мой, жена! Пойдём скорее, я тебя с ней познакомлю.

– Ну вот, – вздохнул Фауст, – ещё один умный мужчина потерян для науки!

– Ты зря так считаешь, – рассмеялся толстяк, – скорее, наоборот.

– Тогда – что ты на улице с продуктами делаешь? Почему ты их носишь, а не она или прислуга?

– Просто решил прогуляться. К тому же ребёнок…

– О нет!

Фауст поднял лицо к небу.

– Ты ещё и размножаться начал?..

Питер расхохотался и толкнул старого друга в бок.

– Ну естественно! Да что мы стоим? Пойдём, пойдём, Йорги…

Фауст тяжело вздохнул и положил руку на плечо товарища.

– Ладно, пойдём, покажешь мне, как ты тут процветаешь.

Пройдя несколько кварталов, друзья свернули на маленькую улочку. У двери старого дома гость ухмыльнулся.

– Хочешь найти алхимика, ищи самый неприметный серый дом.

– Тише, Георг!

Питер предупреждающе ткнул друга в плечо и распахнул дверь.

– Чего ты раскричался…

Войдя в прихожую, Гросштайн положил покупки на лавку и снял плащ.

– А чего ты испугался? – хмыкнул Фауст. – Нас вроде уже не преследуют. По крайней мере, в Трире…

– Дело не в этом, – перешёл на шёпот хозяин дома, – моя жена… она ничего не знает… Для неё я просто преподаватель в университете.

– Ах, вот оно что, семейные тайны и алхимические скелетики в шкафах.

– Тише, прошу тебя! Ну, проходи, друг мой, раздевайся и проходи! Филипп! Филипп!.. Филипп Гуггенхайм! Где черти носят этого головастика?..

– Это ещё кто? – осведомился гость.

– Сын одного моего старого друга. Он прислал ко мне этого сорванца с просьбой заняться его обучением. Талантливый мальчишка, но практически неуправляемый! Филипп!.. Пойдём, дружище, в мой кабинет.

Поднявшись по лестнице, приятели подошли к двери и замерли.

Вдоль всей стены крупным почерком была написана странная формула. Фауст приблизился и, внимательно разглядывая надпись, прошёлся вдоль всего послания. Дойдя до конца, Йорг поднял брови и внимательно посмотрел на старого друга.

– Питер, ты тоже это видишь или у меня начались видения?!

Опешивший хозяин дома прошёлся вслед за гостем, затем вернулся и остановился у противоположной стены.

– Это… это невероятно!

Георг покачал головой и, сделав какие-то пометки на стене, вновь посмотрел на Питера.

– И кто, позволь спросить, написал сей шедевр фармакологии?

– Наверное, он, – покачал головой хозяин дома, – больше вроде некому…

– В смысле, твой ученик?

– Видимо, да… Ну, почерк точно его…

Фауст ещё раз внимательно оглядел формулу и, достав из кармана маленькую книжку что-то записал в неё коротенькой палочкой с грифелем внутри.

– Талантливый, говоришь? Нет, дружище Питер, этот юнец не талант, а самый настоящий гений! Ты понимаешь, что он сегодня превзошёл самого Цельса?!

– Да, этот кривоногий головастик действительно… Нет, это поразительно, поразительно… Поразительно!..

Толстяк сделал шаг назад и восхищённо осмотрел стену.

– Этот маленький мерзавец и правда нашёл решение!

– Ну конечно, – хлопнул его по плечу Иорг, – сода! Это самое верное и простое решение… Так где он?!

– Кто?

– Ученик твой!

– Понятия не имею, – пожал плечами Гросштайн, – наверное, ушёл…

– Какого дьявола?! Куда?

– Я велел ему перемыть в кабинете мою техническую посуду, а он всё брыкался. И тогда я сказал, если он найдёт мне формулу лекарства, то может быть свободен и идти на все четыре стороны… Ну вот… он, видимо…

– Ха, – гаркнул Фауст, – ай да малец! Передай своему другу, что отныне доктор Фауст будет называть его сына Парацельсом!

– Да, – согласно покачал головой Питер, – пожалуй, ты прав. Может, ему суждено отыскать философский камень?

Георг поморщился.

– На кой чёрт он вам всем сдался; можно подумать, из обычного ничего невозможно построить?

– Прошу, не ругайся в моём доме!

– Прости…

– М-м-м… Да… Жаль, что мальчишки нет…Ну, что же, друг мой. Придётся нам праздновать победу над болезнью без виновника торжества.

– Ну и ладно, мы напьёмся за его здоровье и без него, – рассмеялся гость.

– Отличная мысль! Проходи… Сейчас я позову жену…

Гросштайн открыл дверь, пропуская друга вперёд. Кабинет Питера являл собой полную противоположность фаустовскому. Тут царили лёгкий хаос и весёлая небрежность. Георг попробовал было заглянуть в разложенные на столе бумаги, но Питер тут же схватил их и засунул на верхнюю полку с книгами.

– Нет! Это недоделанная работа! Ну что у тебя за манера – сразу соваться в чужие бумаги…

– Ой, какие мы скрытные, – добродушно рассмеялся Йорг.

– Да! Ты же знаешь, что я этого не люблю…

Собрав с кресла скрученные в рулон рукописи, хозяин дома усадил в него гостя, а сам устроился на стуле.

– Ну, рассказывай, друг мой, что привело тебя в наши края и, особенно мне интересно, что заставило тебя сбрить твою легендарную рыжую бороду?

Фауст открыл было рот, но ничего не успел сказать. Дверь отворилась, и в комнату вошла миниатюрная блондинка с подносом в руках. Мужчины встали. Гость быстро окинул взглядом роскошный бюст женщины и, улыбнувшись, поклонился.

– Дорогой друг, разреши представить тебе мою супругу. Агнешка, а это Георг Фауст, мой самый старинный друг…

Йорг ещё раз галантно поклонился, и женщина сделала лёгкий книксен в ответ.

– Агнешка – редкое имя для наших мест, – улыбнулся Георг.

– Да, я из Польши…

– О! Польша, моя любимая Польша… Краков, студенчество! Ты помнишь, Питер?!

– Конечно, друг мой, конечно… ты только не кричи.

– Прости, дружище! Просто воспоминания о родине твоей прекрасной супруги…

– Благодарю, – улыбнулась женщина, – я принесла вам немного вина. Обед будет через полчаса.

Поставив на стол поднос с бокалами, женщина улыбнулась мужу и скрылась за дверью. Фауст проводил её взглядом и ухмыльнулся.

– Как мужчина я тебя, конечно, понимаю и одобряю твой выбор…

– Но? – улыбнулся Питер.

– Но – свобода и наука всё равно важнее.

– Мне странны твои рассуждения, дружище! Какая связь? При чём тут наука и женщины?

– Вот, – поднял указательный палец Фауст, – именно, ни при чём!

– Ай, да ну тебя! Я счастлив, и с меня этого достаточно. И вообще – мы с женой хотим уехать из Трира.

– Куда, если не секрет?

– В Циметсхаузен.

– О Боги, это вообще где?

– В Баварии. Небольшая деревушка.

– Да? А звучит так, словно это на Марсе. Я так понимаю, это её идея, с отъездом?

– Нет, дружище, моя…

Фауст поднял брови и удивлённо воззрился на друга.

– И в связи с чем, позволь узнать?

– Хочу заняться новым делом.

– Это что же за дело такое, ради которого учёный твоего уровня бросает университет в прекрасном городе и уезжает в деревню на краю света?

– Скажу тебе по секрету: я хочу систематизировать все свои знания. Буду писать книгу.

– А! Да, это другое дело, – понимающе кивнул Фауст, – хорошая идея, друг мой.

– Я рад, что ты одобряешь, – улыбнулся Питер.

– Да, любая идея, которая ведёт нас к чему-то новому, уже хороша. Возможно, мы и живём ради наших идей, а может, и сама жизнь – это всего лишь чья-то идея.

– Интересная цепочка рассуждений. Раньше я от тебя подобного не слышал.

– Раньше я ничего подобного и не думал, – рассмеялся Йорг.

– Ну, хорошо, а теперь ты, дорогой мой, расскажи наконец, что же заставило тебя сбрить бороду?

Фауст усмехнулся, достал из кармана завёрнутый в тряпку нож и протянул его другу.

– Вот, прошу.

Гросштайн медленно развернул ткань и замер. Потрогав лезвие, он взял со стола лупу и внимательно осмотрел сталь.

– Это же… Нет, это невозможно!

Переведя изумлённый взгляд на товарища, Питер замотал головой словно телёнок.

– Нет, Йорги, это же была шутка… Наш учитель просто пошутил, ведь эти металлы не соединяются, они и сплавом-то быть не могут!..

– Дело не в сплаве, не в металле и не в учителе. Дело в идее, дорогой Питер! Если у человека есть в голове какая-то мысль, значит, она может быть реализована, иначе она бы просто не поместилась в его сознании.

– Нет, – Гросштайн замахал руками, – умоляю, не умничай, Йорги, просто объясни – как!

– Увы, – рассмеялся Фауст, – не могу! Ты же помнишь условия игры: каждое полученное сакрально знание остаётся у получившего оное и передаётся только ученику или рукописи.

– Фауст, у тебя нет учеников и ты ничего не пишешь!

– Вот и отлично!

Гость откинулся в кресле и поднял бокал.

– За путь познания и свободы!

Сделав глоток, он посмотрел на вино и одобрительно покачал головой.

– Отличное мозельское! Спасибо, дорогой Питер, порадовал.

Гросштайн, не выпуская из рук ножа, нахмурился и посмотрел на гостя.

– Йорги, не заговаривай мне зубы. Скажи, как?!

– Нет, дорогой, нет, а вот ты мне кое-что должен сказать…

Питер протянул клинок Фаусту.

– Чего ты хочешь?

– Ты знаешь, – Георг поставил бокал и взял нож.

– Да, знаю, – пробурчал себе под нос хозяин дома. – Знаю, и не в восторге от этого…

Затем, чуть помедлив, Питер поднялся и подошёл к книжному шкафу. Сняв с верхней полки дубовый короб и повернувшись к Фаусту, он внимательно посмотрел на него.

– Ты уверен, что тебе это нужно?

– Да, дорогой мой.

Питер протянул короб гостю и вернулся на свой стул.

– Надо же, – удивился Фауст, – она, оказывается, всё это время была у тебя?

Проведя рукой по тёмному гладкому дереву, он поднял глаза на друга.

– Ты что, ни разу не открывал его?

– Нет.

– И даже искушения не было?

– Не помню, – пожал плечами хозяин, – может, и было, просто я всегда понимал, что, однажды открыв эту книгу, закрыть её будет очень трудно, а может быть, и вообще невозможно.

– Да, – Георг перестал улыбаться. – Мастер выбрал правильного хранителя.

– Наверное, – вздохнул Питер.

Фауст ещё раз погладил морёный дуб и открыл короб.

– Да, воистину, «Habent sua fata libelli»[4]…

Вынув фолиант, он взялся было за металлические замки, закрывающие переплёт, но остановился и посмотрел на сжавшегося в кресле друга.

– Ну хорошо, хорошо… Я не буду открывать её в твоём доме. Кстати, клинок я оставлю у тебя. Займёшься разгадкой на досуге.

– Спасибо, Йорги!

В дверь постучали, и Питер облегчённо вздохнул.

– Пойдём, дружище, обед готов.

– Отлично, я голоден как зверь!

– Да, – хозяин перешёл на шёпот, – послушай, друг, у меня к тебе есть одна просьба. Не мог бы ты забрать у меня часть золота, а то я его наделал в прошлом году, а теперь нужно ехать и… ты понимаешь, при переезде нам будет тяжеловато, ну и мало ли что… Я не хочу лишних разговоров… Ну, ты меня понимаешь…

– Конечно, друг мой, – расхохотался Фауст, – конечно, помогу! Только от двух алхимиков можно услышать разговор, что у них много золота и оно им немного мешает.

– Тише, Йорг, прошу тебя! Какой ты всё-таки шумный… Ну, пойдём, пойдём…

За обедом гость был невероятно оживлён. Он шутил и веселил всю компанию, включая прислугу. Фауст то вспоминал весёлые истории студенчества, то рассказывал о своих приключениях в Азии. В общем, несколько часов пролетели как один миг. Неожиданно остановившись, Георг вдруг взглянул на своего друга.

– Питер, боюсь, мне уже нужно уезжать.

– Как?

– Да, – Агнешка удивлённо развела руки, – как же так? А десерт?

– Ну что вы, от десерта я ещё никогда не отказывался, – улыбнулся гость.

Отведав чудесного пудинга, гость улыбнулся и поцеловал хозяйке руку.

– Зачем… – смутилась женщина.

– Поверьте, Агнешка, это лучшее, что я когда-либо пробовал из десертов. Питер, ты счастливый человек, и я искренне рад за тебя! За тебя, твой дом, твою супругу и твоё чадо!

Подняв бокал, Фауст осушил его и встал из-за стола.

– Георг, ты уверен, что не хочешь остаться?

– Увы, друг мой. Ты же знаешь, скоро полнолуние, а к его началу я должен быть с книгой в Праге у часов.

Гросштайн нахмурился и, кивнув головой, развёл руками.

– Да, да… Ну, что же делать… Да, ты не забыл о моей просьбе?

– Конечно, дорогой мой, я заберу часть твоих… поделок.

Георг рассмеялся и подмигнул товарищу. Ещё раз поблагодарив хозяйку, друзья вернулись в кабинет Питера.

– И всё-таки ты бы мог задержаться. К чему такая спешка? До полнолуния ещё есть время, ты сам сказал.

– До полнолуния нужно кое-что подготовить, да что я объясняю, ты же всё знаешь. И учитывай, что ехать мне при такой погоде недели две, а то и три.

Хозяин дома внимательно посмотрел на гостя и неожиданно резко указал на кресло.

– Сядь.

Фауст удивлённо поднял брови – такого тона он никогда от своего друга не слышал. Медленно опустившись в кресло, Георг вопросительно посмотрел на него.

– Ты что-то хотел?

– Да.

Питер опустился напротив и, наморщив лоб, покачал головой.

– Не уверен, что ты сможешь меня услышать… Но я обязан это сказать.

Вздохнув, он посмотрел на удивлённое лицо Фауста и продолжил:

– Как ты думаешь, почему Учитель оставил книгу именно мне?

– Понятия не имею.

– Потому что он был уверен в том, что я никогда её не открою. И ещё вопрос: почему ни один из артефактов он не передал тебе? Хотя все знают, что ты был его любимчиком.

– Да брось…

– Ответь!

Георг развёл руками.

– Ты ответь.

Питер вздохнул и посмотрел на друга.

– По-моему, он боялся за тебя.

– Боялся?

– Да… И, кажется, был абсолютно прав.

– Что ты имеешь в виду?

– Он боялся за твой разум, Йорг… Возможно… Возможно, потому что ты ищешь не истину, а…

– А что?

– А удовлетворяешь своё любопытство. И не более того…

Фауст усмехнулся и похлопал друга по руке.

– Не переживай так, мой дорогой! Если я ошибаюсь, то судьба меня поправит, а если я прав, то…

– То?..

– То этот мир будет вспоминать меня ещё лет сто или двести… А может – и больше!

– Боюсь, ты меня не услышал, – печально покачал головой хозяин.

– Значит, или не дано, или рано, или вовсе не нужно!

Питер безнадёжно махнул рукой, и Фауст, расхохотавшись, поднялся с кресла и обнял друга.

– Ну, правда, не переживай так, дорогой мой! Я жив, ты жив, Агнешка и твой отпрыск живы и здоровы! И вообще, жизнь прекрасна и удивительна! Мир глуп, а жизнь прекрасна! И знаешь, этот парадокс меня нисколько не смущает. Даже наоборот, развлекает. Кстати, готовит твоя супруга и правда божественно!

– Да?.. Я рад, что тебе понравилось…

Хозяин поднялся из кресла и, подойдя к дальнему шкафу, нажал какую-то пружину. Внутри шкафа что-то щёлкнуло, и из-под ножек выехал небольшой ящик.

– Вот, тут то, о чём я говорил.

– И сколько здесь золота?

– Тише, Фауст… Килограммов четырнадцать… Ну, или около того…

– Ничего себе!

– Да, – Питер развёл руками, – я и сам не ожидал. Просто у меня оказалось слишком много свинца, ртути и…

– И ты наделал немножко золотых слитков, – расхохотался Фауст.

– Тише, прошу тебя, Йорги! Во-первых, не слитков, а монет…

– Ещё лучше!

Гросштайн открыл ящик и подвинул его к гостю.

– Вот.

– М-м-м… Да, – задумчиво протянул Георг, – многовато… И качество золота слишком высокое. Вот за это нас и преследовали! То создаём больше меры, то недостаточно создаём…

– Нет, друг мой, нас преследовали из-за людской алчности.

– Безусловно, это в первую очередь. Слушай, а почему ты его сам где-нибудь не закопаешь?

– Йорги, дорогой, меня же здесь каждая собака знает! Представляешь, профессор университета бегает по улицам с лопатой и мешком, а ты – неизвестный приезжий. И тем более, ты умеешь это делать лучше меня. Я уже давно забыл все магические формулы и знаки…

– Да, забыл, – усмехнулся Фауст, – так я тебе и поверил! Формулы, заклинания и практики, полученные нами в молодости, не забудутся, даже когда мы покинем этот мир. Ну, хорошо, дружище, я заберу у тебя половину, а остальное закопаю под нашей часовней…