Годы студенчества, сборы, выпуск, армия и юбилей. Второе издание

«Постелю студентам в пуне на сеновале, – решила женщина, – а через день, когда дочка уедет, перейдут в залу. Уже пополудни, когда добровольные помощники управились с делами, и умывались, поставив ведро на деревянную колоду, поливая друг другу на руки, во двор вошла гнедая лошадь, запряженная в телегу с оглоблями, внутри повозки на горке сена сидел худощавый мужичок. Ему навстречу вышла Антонина Семеновна и помогла слезть на землю. – Это мой хозяин, – представила она студентам подъехавшего супруга, – Егор Дмитриевич. Хромая на левую ногу, тот подошел к молодым людям и, знакомясь, поочередно пожал каждому руку. Было также четко заметно, что левая рука хозяина менее подвижна, а правая половина лица не участвует в мимике, как у здорового человека. – Возможно, перенес инсульт, – шепнул Камский стоящему рядом Шувалову, а потом, поразмыслив, добавил, – или была тяжелая травма. – Скорее всего, последнее, – предположил Василий Шувалов. Из сеней показалась Антонина Семеновна и громко кликнула: – Егор, зови на обед ребят. Это же надо, сколько дел переделали! В прихожей на столе стоял объемистый чугунок со сваренной картошкой, большая сковорода с яичницей на сале на деревянной подставке, в салатнице лежали нарезанные кружочками соленые огурцы, большой жбан доверху был наполнен простоквашей. Изголодавшиеся студенты плотно подкрепились и, поблагодарив хозяев, вышли во двор. За ними не спеша подался Егор Дмитриевич, достал правой рукой из кармана папиросы и спички. Призвав к участию плохо работающую левую кисть, закурил. Затем предложил присоединиться к ритуалу студентам, но те отказались. Из приоткрытой двери послышался голос его супруги: – Егор, тебе же нельзя курить! Врачи запретили! – Антонина, не шуми! Я токо чуток. Потушив и выбросив окурок, Егор Дмитриевич внимательно посмотрел на стоящих рядом молодых людей, и обратился к ним с просьбой: – Хлопцы, пособите мне привезти воз сена с покоса в пуню.

Возражений ни от кого не последовало. Прихватив вилы, мужская пятерка уселась на телегу и выехала из деревни в сторону леса. Прибыв на место, студенты сгребли подсохшее сено в небольшие копны, потом погрузили на гужевой транспорт. Образовавшийся солидный воз увязали веревками через верх, подсадили хозяина и, поддерживая с боков повозку, вернулись обратно. Когда все доставленное перебросали в пуню, уже взошла луна. Вечер был тих. Замерцали первые самые яркие звезды. Запах сена был насыщен разнотравьем. Антонина Ивановна принесла матрацы, одеяла и подушки. Под самой крышей сенохранилища молодые люди оборудовали великолепную лежанку и без промедления, так как были с непривычки утомлены, улеглись, мгновенно уснули и были разбужены под утро голосистым кукареканьем петуха. Шувалов по-военному вскочил первым и по стремянке спустился вниз. За ним последовали остальные. Внизу стояла их обувь: кирзовые и резиновые сапоги, но носки куда-то пропали. Услыхав, что постояльцы проснулись, появилась хозяйка и принесла выстиранные и просушенные на печи носки. Студенты явно не ожидали такого попечительства и заботы. – Антонина Семеновна, большое вам спасибо! – сердечно произнес Шувалов, забирая пару своих коричневых носков. – Мы привыкли сами себя обслуживать. Его товарищи также рассыпались в благодарностях. Затем все вышли на улицу, разделись по пояс, сделали небольшую физзарядку и облили торсы ледяной колодезной водой. Молодые тела студентов наполнились бодростью и фантастической подъемной силой, мечты превратились в осязаемое чувство и повлекли в неведомые дали. Все казалось возможным. Но этот импульс вдохновения от контрастного обливания быстро прошел. – Идемте завтракать! – позвала хозяйка. Была подана пшенная каша, заправленная домашним маслом, затем аппетитно употреблены блины, рядом с которыми стояла сковорода с жареным мелко нарезанным салом и поверх всего, как говорят в народе на верхосытку, свежая простокваша и парное молоко с черным хлебом на выбор.

На колхозном картофельном поле с помощью вездесущих лошадиных сил накануне были разогнаны километровые борозды, начинавшиеся за деревней и уходившие вдаль до самого березового перелеска. Девушки студентки первыми, а за ними и мужская часть прибывшей молодежи заняли стартовые позиции и приступили к работе. Учетчик стоял возле прицепа и фиксировал высыпаемые ведра. У каждого был свой порядковый номер. Слышалось, примерно, так: – Двадцать пятый – два ведра. Четырнадцатый – одна корзина. Третий – одно ведро. Так продолжалось до обеда, а после перерыва еще пару часов. Когда расстояние до прицепа увеличивалось, и опорожнять ведра становилось ходить далеко, вызывали извозчика. Лошадь таскала телегу, устеленную и обшитую по бокам досками вслед за копателями, пока тара не заполнялась. После этого следовал небольшой антракт. Вот так будущие хирурги, терапевты, окулисты и прочие специалисты от медицины приобщались к сельскому труду. На обед было разрешено брать по ведру картошки. Антонина Семеновна искренне обрадовалась прибавке к своему урожаю. Ее дочь Екатерина, студентка техникума связи, к моменту возвращения студентов-медиков в конце рабочего дня уже была дома. Состоялось короткое знакомство. Ужинали все вместе. Медики с интересом рассматривали молоденькую скромную девушку, а та в свою очередь их. Живого разговора не получалось, все ограничивались небольшими репликами. После обеденного борща, перловой каши и компота, на ужин хозяйка приготовила картофельную «бабку» с наполнителем из мелких кусочков жареного сала, принесла также емкий кувшин простокваши. В садах сельчан в тот год случилось яблочное изобилие. Толстоствольные плодовые деревья, оставшиеся еще с панских времен, осыпались на травяную подстилку штрифелем, пепенкой, анисом и особенно щедро антоновкой.