Цитадель: дочь света

– Вы хмуритесь, – мгновенно среагировал он. – Я вас обидел. Вы очень любите, да?

– Кого? – поперхнулась я.

– Павла.

Ах ты! Вот дубина! Тебя я люблю, тебя! Неужели этого не заметно?

– Конечно, я люблю его, – мягко признала я. – Он мой брат. Мы трое в детстве были неразлучны, да и теперь между нами сильная привязанность.

Мне показалось, или он вздохнул с облегчением. Неужели?

– А вам в самом деле так понравилась Ника? – с замиранием сердца спросила я. – Боюсь, именно это и удержало её от помощи вам.

Он засмеялся, потом нахмурился. А потом стал рассказывать. Он рассказал о своей семье – жене и сыне, зарезанных орками. О том, что сам он вел в это время войско, и их сторона победила. И что он бы мог вернуть время вспять, спасти родных, но тогда погибло бы множество людей. Как нелегко было сделать выбор. Я подумала, что тот момент я поймала – в сосновом лесу, с безумной молитвой. «Разве прошло время моей власти?» – вот что шептали его губы. Разве может он теперь полюбить?

Я в ответ рассказала ему про наше детство, про свои уши, про сад, про приемную семью.

Он протянул руку, провел пальцем по моему лбу над бровями. От его прикосновения по спине и плечам пробежала дрожь.

– Тут были бы твои родовые знаки, – сказал он, снова переходя на «ты», как днем. – Наверное, желто-алые.

– Ника говорит, что сине-зеленые, – ляпнула я.

– Сине-зеленые? Клан Лесного озера? Никогда бы не подумал. Ты больше похожа на огонь. Ты позволишь мне посмотреть? – с какой-то жадностью спросил он.

– Нет, – отпрянула от него я, вытаращив глаза.

– Почему? – сморщился как от зубной боли он. – Я… неприятен тебе? Или ты боишься? Или не доверяешь?

– Я себе не доверяю, – пробормотала я. – Вы… ты пойми, я тут первый день. А утром я еще была в своем доме…

На самом деле я, конечно, боялась, что он увидит мои сны, в которых он принимал непосредственное участие. Мне не хотелось выглядеть в его глазах непристойно. Пока он глядел на меня, как на старую знакомую, тепло и мягко. С этакой отцовской любовью. Наверное, пусть глядит. Я страшно боюсь перемен, хоть и мечтаю об этом. Я трусиха.

– Да, да… А мне кажется, что ты принадлежишь этому миру и всегда была здесь…

Внезапно он по-мальчишечьи улыбнулся:

– Поела?

– Ну…

– Пошли!

Он вскочил, схватил меня за руку и вытащил из-за стола. И откуда в этом огромном мужчине столько прыти?

Мы быстро пробежали по комнате, выскочили в коридор, поплутали по закоулкам и потом долго поднимались по винтовой лестнице. Я уже еле дышала, а он даже не запыхался! Он вытолкнул меня в ночь. Кругом было звездное небо, на котором сияло две луны, холодный воздух. Над головой висел колокол, очень большой, пугающий, давящий во тьме. Мы были на колокольне.

– Смотри, – выдохнул Оскар, вцепившись в мои тонкие плечи и поворачивая меня вокруг. – Разве ты не чувствуешь себя дома?

Я смотрела, задыхаясь от восторга. С одной стороны – серебряная в лунном сиянии пустыня, песок, размытые очертания холмов, черные пятна живых растений. С другой – равнина, а за ней леса. Где-то далеко воздух светился, словно открытая коробка с алмазами. Коробки не видно, но сияние! Хорошо было видно, что Цитадель находится аккурат по границе пустыни и плодородных земель. Ртутной лентой в долину уходила река. Я поглядела ниже. Цитадель лежала как на ладони – широкий пояс стены, открытый загон для скота, огород, сад, небольшой пруд, несколько колодцев, большой огороженный частоколом участок вытоптанной земли – видимо, для учений. Мама дорогая, какая же высокая эта колокольня! Я пискнула приглушенно и вцепилась в рубашку мужчины, спрятав голову на его груди.

– Эй, ты чего? – удивился он.

– Высоты боюсь, – проскулила я.

Не просто боюсь, я в ужасе. Большинство моих кошмаров связаны с полетами. Преимущественно вниз. Мне немедленно захотелось распластаться по полу и не шевелиться. Закружилась голова, застучали зубы, подогнулись коленки. Я б тут и растеклась лужицей по полу, если б не держалась за рубашку Оскара изо всех сил.

Он тяжко вздохнул, обхватил меня руками, прижал к себе. Сразу полегчало, но мысли тут же поползли в другом направлении. Мне показалось, что он коснулся моих волос губами, но на нервах и не такое может почудиться.

– Эльфы, – с легким презрением пробормотал он.

Я немедленно стукнула его кулаком под ребра. Он, не ожидав этого, охнул и согнулся, не выпуская, впрочем, меня из объятий.

– Глупая женщина, – фыркнул он. – Пошли уже, трусиха.

– Кто так обзывается, тот так и называется, – пробормотала я детскую присказку и была вознаграждена взрывом хохота.

Согнувшись уже от смеха, трясясь и вытирая глаза, он вытащил меня в люк колокольни и поволок вниз по узкой лестнице. Мне стало даже страшнее, чем сверху – а ну как уронит.

– Отпусти меня, питекантроп, – крикнула я.

Меня мгновенно поставили на землю, точнее, на ступеньку лестницы. Колени еще вздрагивали, и руки были слабые, все равно пришлось крепко держаться за перила и спускаться медленно, как старушка.

– Эээ… Оскар, – неуверенно окликнула я хозяина. – А ты меня до моих покоев не проводишь? Я как-то не очень ориентируюсь в этих коридорах.

Новый взрыв смеха. Какой веселый, однако, мужчина! Вообще, я бы нашла комнату, чуть сосредоточившись, но расслабиться-то как раз не получалось. Он проводил меня до комнаты, церемонно поклонился, поцеловал руку.

Глава 9. Утро добрым не бывает

Ника и Геля спали в обнимку у окна, как ангелы, освещенные лунным светом, Мари завернулась в одеяло, как в кокон и тихонько похрапывала. Я упала на матрас не разуваясь и провалилась в сон без сновидений. Проснулась я от колокольного звона. Впрочем, от этого трезвона проснулись, наверное, даже в нескольких километрах от Цитадели.

А хорошо-то как! Воздух дрожит – боммм, боммм. Тишина взрывается утренним шумом – тут же кричат петухи, блеют овцы, начинают разговаривать люди. Сонная прехорошенькая Ангелина потягивается, Ника недовольно массирует виски, а потом, ахнув, вскакивает на ноги. Мари, буркнув что-то, не открывая глаз, извлекает откуда-то беруши, вставляет в уши и переворачивается на другой бок.

Некоторое время мы рассуждаем, что нам надеть – как будто у нас богатый выбор! Я разглаживаю свою юбку, жалея, что не сняла её перед сном, Ника расстроено прячет жилетку – здесь она пригодится не скоро. Одна Геля не унывает, у неё-то есть легкое цветастое платье. Мы выходим во двор – там уже все собрались. Какая-то женщина, поглядев на нас, недовольно качает головой и сует нам в руки куски грубой ткани.

Только этого еще не хватало! Да тут, кажется, намечается богослужение! Оно нам надо?

Мужчины присоединяются к нам. Не хватает только вервольфа. Павел с кислой физиономией разглядывает колокольню, Антон приглаживает руками волосы, он прямо-таки непристойно весел и бодр. Я уже вижу, как на него заглядываются, перешептываясь и хихикая, молодые девушки.

На небольшом возвышении наш хозяин. Он громко приветствует народ и предлагает возблагодарить Господа за новых обитателей Цитадели – то есть нас. Все оглядываются и пялятся, как будто мы чем-то отличаемся от них. Может, и отличаемся. Оскар представляет нового коменданта крепости – Сергея, и, возложив руки на его голову, молится за его благословение, прося у Всевышнего мудрости и терпения. Весь народ опускается на колени. Женщины с покрытыми головами. Мы тоже покорно накидываем на головы платки и опускаемся на колени. Далее следует молитва за благословление на день грядущий. Елки-палки, неужели такая ерунда у них каждый день? Куда мы попали? Фанатики! Религиозные фанатики!

Уф! Оскар говорит «аминь», все поднимаются.

Теперь он говорит, что завтра к вечеру должен прибыть караван с продуктами, металлом и прочими товарами. Все выражают радость и одобрение. Надеюсь, они не собираются молиться и за караван, и за каждого верблюда по-отдельности?

А где Ника? На кухне? Ой-ей-ей! Я, подхватив юбку, бросаюсь искать кухню, но дорогу мне преграждает весьма степенная дама. Оказывается, это жена здешнего священника. Некоторое время (я беспокойно переминаюсь с ноги на ногу) она вещает мне о том, что Геля одета крайне неприлично – виданное ли дело, чтобы почти взрослая девица почти четырнадцати лет была в столь коротком платье? Я киваю головой, надеясь, что она отвяжется, но она не отвязывается. Вообще-то она права. Здесь много молодых парней, и они как-то нехорошо смотрят на девочку. Госпожа Летиция, видя моё смущение, предлагает Геле платье своей дочки и берет девочку под свое крылышко. Тем более, что её дочь – та самая рыжеволосая красавица, с которой Гелька уже нашла общий язык. Пользуясь случаем, я сетую на свою мятую юбку и полное незнание здешней моды. Дама обещает подумать над моим вопросом и удаляется, забрав с собой обеих девочек.

В кухне, как я и боялась, царит ад. Ника вихрем носится по немаленькому помещению, заглядывая во все котлы, все мешки и лари. Вообще-то да, тут грязно. Посуда не слишком чистая, пыльно, стены в копоти, в углу свалены дрова, а рядом – мясная туша, и тут же ведро с отходами. Испуганные поварята и женщины жмутся к стенам, и только здоровый мужик в белом платке и засаленном переднике стоят, как столб, посередине и довольно смиренно внимает Никиным упрекам.

– Бардак развели! – наконец заканчивает Ника.

Повар посмотрел на нее, отложил топор, который держал подмышкой, и демонстративно зааплодировал. Поразительное самообладание!

– Браво, миледи! – насмешливо пробасил он. – Браво! Не соблагоизволите ли занять мое место?

Ника удивленно подняла брови, смерив смельчака взглядом.

– Завтрак сегодня отменяется, – наконец, произнесла она. – Чай, хлеб и сыр. Выдать в столовой. Поварам каждый день менять фартук. Завязывать волосы. Постоянно мыть руки. Распределить обязанности. Малышня режет хлеб и сыр – в столовой, слышите! – главный повар разливает чай. Остальные – тряпки в зубы и за уборку! Вода тут есть?

Повар вздохнул и кивнул в сторону каменного сооружения в углу кухни. А я-то гадала, что у нас тут за пирамиды!

Ника подошла к каменному устройству и вопросительно поглядела на повара. Признаться, я тоже не поняла, как работает эта конструкция и подошла поближе. Повар возвел очи к потолку, а потом повернул деревянный рычаг на стене. Из стены хлынула вода. Конструкция, как я уже сказала, напоминала пирамиду. Верхний бассейн был квадратной формы, достаточно большой и глубокий, вероятно, здесь мыли посуду. Но поварятам досюда было не достать. Далее вода через несколько отверстий (под небольшим напором, этакими фонтанчиками) стекала в полукруглые каменные чаши, напоминавшие наши раковины. Там даже сливные отверстия были снизу. Потом вода лилась в последний бассейн на уровне колен. Очевидно, там полоскали тряпки, возможно, стирали и набирали воду. На редкость рациональное устройство! С одной стороны нижний бассейн был широким – почти полметра, а с другой – практически щель, видимо, чтобы удобней было подходить. И самое великолепное – от воды шел пар! Она была горячая!

– Геотермальные источники, – пояснил повар, улыбаясь моему детскому восторгу. – Но пить её нельзя.

– Так-так-так, – пропела Ника. – Это же замечательно, великолепно!

И, повернувшись к повару, ткнула пальцем ему в живот:

– Фартук снимай, живо!

Ника прогнала повара и деток помладше в зал раздавать завтрак и самолично выстирала фартук.

Потом собрала всех молодых женщин, которых смогла найти (не пожалев даже своей дочери), набрала тряпок и, подоткнув подол, принялась за уборку. Грязную воду из ведер, кстати, сливали в дырку в полу. Уж куда она дальше шла, не знаю.

Да, я тоже бегала с тряпкой. А что делать? К обеду кухня была вылизана дочиста, а Ника уже совещалась с главным поваром о возможности отгородить части огромного помещения под склад продуктов и ледник. Муку, значит, снизу, а специи повыше. Обед они готовили вместе, уже закадычными друзьями.

Поварята в чистых беленьких передничках и косыночках споро чистили овощи. Женщины месили тесто (Ника обещала убедить Сергея придумать какой-нибудь механизм для упрощения этого процесса), ощипывали птицу, резали яблоки на пирог. Я же пыталась составить смесь для травяного отвара, ибо, как оказалось, чай здесь был в дефиците. Поэтому я перебирала сухие травы, складывала их по мешочкам, в которых предполагала их заваривать по принципу чайных пакетов, тщательно обнюхивая каждый листочек.

– Все в порядке? – раздался голос хозяина крепости от дверей. – Ого! Да тут операции проводить можно – такая чистота!

– Я бы и вам рекомендовала вытирать ноги, – звонко крикнула Ника, высунув нос из ящичка с корицей. – Мы боремся за чистоту производственного процесса!

– А обед сегодня будет, или как с утра? Там народ волнуется.

– Обед будет всенепременно, – заверила его Ника. – Как заведующая столовой, я вам это гарантирую.

За её спиной высунула язык и закатила глаза Геля, которую Ника приставила к измерению и классификации посуды. Бедный ребенок! Впрочем, жестокосердная Ника и раньше держала детей в черном теле, заставляя их выполнять работу по дому – пылесосить, готовить, мыть посуду. Геля готовила уже с десяти лет, несмотря на то, что у них были повар и уборщица. Так что Севе крупно повезло, что он был прикомандирован к отцу.

Сергей, насколько я знала, сейчас разбирался с бумагами коменданта. И бывший комендант, и Сева помогали ему.

Оскар еще раз оглядел глазами кухню (трупов не было, все казались довольными жизнью), заметил меня, кивнул. Я расплылась в улыбке…

Разложив травы (не все, конечно – а на ближайшую неделю), я поскакала в огород. Огород мне понравился. Ровные ряды морковки, лука, свеклы, кудрявые заросли гороха, кусты малины и смородины. Бобы и фасоль – ну надо же, рядом со свеклой, я также всегда сажала. Картофель уже по колено. А вот кукурузы нет, а здесь можно её выращивать. Климат вполне позволяет. Длинные узкие грядки клубники – и ни одной красной ягодки. Кто-то внимательно следит за сбором урожая. Глубоко вдохнув благоухающий воздух, я направилась к саду. Да! Тут были целые заросли мяты. И изрядно подранные листья валерианы. Кошки, здесь, по-видимому, присутствуют.

Кстати, о птичках! Где-то утром кукарекала живность. В кухне было молоко – значит, были и коровы. Впрочем, кашей и простоквашей, по словам повара, кормили только детей и беременных женщин, значит, коров не так уж и много.

И собаки лаяли.

Немного поплутав, я нашла под одним из деревьев здоровенного лохматого пса. Он поднял на меня мутные глаза. Бедняга! Это северная собака, и она явно измучена жарой.

– Привет, песик, – ласково сказала я.

Я ни разу не собачница, но этот пес был явно благородных кровей и внушал уважение. Пес кивнул мне и снова склонил кудлатую голову на лапы. Язык у него болтался, будто красная тряпка.

– Отойдите, миледи! – раздался крик сзади.

Я оглянулась. Ко мне со всех ног мчался старик с длинной белой бородой – точь-в-точь старик Хоттабыч.

Глава 10. В каждом монастыре свой уклад

– Ты подумай, – доверительно сказала я псу. – Он тебя боится.

Пес зевнул, показав огромные клыки, и засмеялся. Я засмеялась вместе с ним.

– Миледи, отойдите от собаки, – повторил старик, остановившись на безопасном расстоянии.

– Чей это пес? – спросила я, почесав нового приятеля за ухом.

– Это… ничей. Он к нам прибился, князь велел его оставить. Ну и злейшая же тварь! Никому не дается, а еду принимает как дань. Он, видимо, считает, что он тут самый главный.

– А я и есть самый главный, – рыкнул пес.

Старик шарахнулся.

– А ну не шуми, – прикрикнула я. – И вообще, разгавкался тут, умник.

А ведь в самом деле, умник! Обычные, то есть российские, собаки лаяли куда менее связно: «Мячик, догнать», например, или «Голоден», «Чужой», «Ненавижу». А этот – с интеллектом на уровне человека. Пес легонько боднул меня в бок, положил морду мне на колени и вздохнул. Хоттабыч с некоторой опаской подошел поближе.

– А ты, девонька, никак собак понимаешь? – поинтересовался он. – А в роду у тебя эльфов не было? Ты только не обижайся на меня…

А чего тут обижаться? И так понятно, что эльфы с нашими, то есть с человеческими, женщинами не связываются, а если и связываются, то на одну ночь. И то, возможно, нетрезвые. А женщины

– Эльфы, судя по всему, были, – хмуро ответила я. – Папа и мама. И я не девонька, мне сорок семь.

– Да ну? – не поверил старик. – А ушки-то у тебя не эльфийские.

– Это уже моя проблема, – отрезала я. – Я эльф, не веришь – спроси у Оскара, в смысле, у Князя.

– Спрошу, спрошу, – мирно ответил старик, осторожно присаживаясь рядом и косясь на пса. – А зовут тебя как?

– Галла, – ответила я. – А вас? Не Хоттабычем, случайно?

– Меня все дядюшка Рахман называют, я тутошний садовник. А раньше у эльфов садовничал.

Видимо, «садовничал у эльфов» – это высшая степень призвания, решила я. А заодно очередной намек на мои уши.

– Я и говорю, Гасан Абдурахман ибн Хоттаб, – засмеялась я.

Старик юмора, естественно, не понял, и я вкратце пересказала ему «Старика Хоттабыча». Когда он закончил смеяться, рассказала и про Азазелло из Булгакова.

– А огород у вас, дядюшка Рахман, и в самом деле, образцовый, – похвалила я старика. – Я ведь, знаете ли, думала, что лучше, чем у меня, огорода не бывает. Так вот у вас хоть и не лучше, но нисколько не хуже. А капусту выращиваете?

– Помилуй, дочка, капусту уж собрали, – улыбнулся старик. – В подвале лежит. Теперь мы уж картошку засадили.

– А огурчики-помидорчики?

– А смысл? – вздохнул старик. – Овощ нежный, долго не лежит. А возни-то с ним…

– А мариновать?

– А умеешь?

– Я-то не любитель, а вот Ника… А зима здесь бывает?

– Куда она денется, бывает, – усмехнулся старик. – Полгода почитай, непогода. Дожди, а потом снега выше крыши.

– А что, зимой ничего не растите? Тут с вашими горячими источниками такую оранжерею отгрохать можно! И зимой свежие овощи будут.

– А ну-ка, девочка, расскажи, что это за изобретение такое – оранжерея?

Я хотела было ему рассказать, но пробил колокол – обедать. Болтая, мы направились к замку. Я потрепала пса по холке, пообещав что-нибудь вкусненькое захватить, а он в ответ предложил поискать ему местечко попрохладней.

Да, обед значительно отличался от вчерашнего ужина! Густой суп с пряными травами, сочное жаркое и яблочный пирог на десерт! Народ был в восхищении. Я разыскала своих и присела рядом. Взгляд мой упал на Сергея. Мамочка! Я уронила ложку и раскрыла рот. Шрамов совсем не было! Только одна щека осталась не слишком приглядной, но это было не отвратительно и страшно, а даже придавало ему шарма. На шее и, смею предположить, ниже не осталось никаких следов. Вероника победно усмехнулась.

– Это целитель поработал, – сообщила она. – Тот юноша с узорчатой лентой, который тебя вчера увел.

– Великолепно! – похвалила я. – Он у тебя теперь такой красавец!

– Он всегда таким был, – улыбнулась Ника.

После обеда я, захватив Севу и Гелю, и еще нескольких ребят, отправилась в сад к песику и, преодолев все его возражения, утащила его к ручью. Врагов поблизости не наблюдалось, и часовой спокойно выпустил нашу компанию. Там мы, визжа и брызгаясь, вымыли пса и остригли свалявшуюся шерсть, чтобы ему не было так жарко. Пес ворчал, но терпел. Сева, любивший животных, вызвался его купать и расчесывать каждый день, но другие мальчишки подняли гвалт. Пришлось устанавливать дежурство.

Всего в замке было десятка два детишек в возрасте от семи до шестнадцати лет. В основном мальчики. Девочек было всего четыре, считая Гелю. Все они были детьми семей, пришедших в Цитадель за защитой, да тут и оставшихся. Двое – рыжеволосые Ханна и Исак – дети священника. Трое мальчишек – внуки бывшего коменданта, сейчас приболевшего. Он с радостью готовился к заслуженной пенсии. Их родителей убили орки. Помимо Князя времени, коменданта и священника, в замке было еще несколько человек высшего статуса. У нас бы их назвали дворяне, но тут не было правящего класса как такового, был класс воинов, ремесленников, целителей, крестьян, купцов, духовенства… Все обладали равными правами. Крестьянин, хорошо ведущий хозяйство, мог быть выбран в деревне старостой, а если деревня процветала под его руководством – волостным головой – управляющим округом. Далее его карьера могла дойти до управления несколькими городами, а дальше уже – в совет государства. А правителей тут избирали на определенный срок – на десять лет, кажется. Могли и выгнать, если что не так. А если все устраивало – и полвека можно править.

Долины и часть лесов испокон веков принадлежали людям, темное Лихолесье – вервольфам. Эльфы предпочитали горы и ближние к ним леса. Глубины гор, естественно – гномам, моря – гаррам, в пустыне – орки и гоблины. Красная земля – вулканы, долина огня, гейзеры – бесам, демонам и прочей нечисти. Были еще «облака» – самые вершинки гор – там обитали ангелы и сильфиды, предпочитающие холод и разреженную атмосферу.

Еще в замке был отряд опытных воинов – около трехсот человек. Среди них один главный – Князь Времени, трое сотников, тридцать десятников. Каждый десяток тренируется особо. Кто-то специалист по лесам, кто-то по пустыне, кто-то по горам. Есть разведчики, картографы, инженеры. Рыжеухий Азазелло-Руан был одним из сотников. У него здесь была жена и сын, тоже рыжий. Все вервольфы. Что-то у них, видимо, в своем племени не сложилось.

Здесь, в Цитадели, не было ни эльфов, ни других светлых. Были вервольфы, люди и несколько орков. Когда дети показали мне на них, я долго удивлялась. Ну какие же это орки? Это же негры – высокие, с черной кожей, приплюснутыми носами. Клыки, правда, и выступающая нижняя челюсть, и абсолютно безволосые, только брови и куцые ресницы (правильно, чтобы пот в глаза не попадал), ну и уши острые, с множеством сережек, но мало ли какие в Африке бывают племена? Хорошо хоть, без колец на шее и тарелок в губах. Кстати, чем больше сережек, тем выше воинский статус. Учитывая, что все четверо были просто увешаны бижутерией – и как у них уши не отваливаются? – все бывалые воины.

Орки – воины-кочевники. Они не знают земледелия, зато отлично управляются с любым оружием и наделены огромной силой. Справиться с ними один на один может только хозяин Цитадели, да и то он берет не силой, а ловкостью. Кроме того, я думаю, он жульничает, заглядывая в прошлое.

Вообще, я смотрю, события, начавшиеся столь увлекательно в России, как-то поутихли. Где оборотни Трибунала, погони, леденящие душу угрозы? Действие переходит в банальный дамский роман. Мой и Оскара. Главный герой – реально главный и реально герой, хм. Классика жанра. Красивый, высокий, одинокий, самый-самый… Ну я-то, понятно, для себя главная героиня, чего мне наблюдать за романами других людей? Тем более, Мариэлла не оставила попыток завоевать Павла, да и Антон времени зря терять не будет. Почему-то я уверена, что каждый, наконец-то, найдет свое место в жизни. Я, например, совсем не пугаюсь этих толп народа, снующих туда-сюда, хотя в свое время предпочитала одиночество. Я открыта к общению, хотя раньше избегала женских посиделок. Мне хочется быть красивой, и я старательно разглаживаю красивое зеленое платье, найденное мне госпожой Летицией, я заплетаю волосы и интересуюсь у Ники, нет ли у неё косметики. Я ловлю взгляд хозяина замка, останавливающийся на мне слишком редко, и с нетерпением жду каравана. Говорят, с ним обычно прибывает торговец с целой торбой женских штучек.

Ника браво командует своей столовой. Сергей проводит ревизию помещений и запасов замка. Павел проинспектировал систему водопровода, нашел её гениальной и принялся за ремонт дозорной башни, разрушенной, о ужас, драконом во время последнего нападения. Мариэлла зачастила в дом священника, репетирует с ним арии. Антон с унылым видом таскается за лекарем. Дети тоже были в восторге от новой жизни.

Кстати, вся ребятня лет с шести была задействована в нуждах замка с утра и до обеда. Кто-то помогал на кухне, кто-то работал в огороде, кто-то намывал полы и окна, работал на конюшне. После обеда им разрешалось гулять и играть. С десяти лет дети еще и учились читать и писать под руководством местного священника. Его жена и еще несколько степенных дам командовали в замке стиркой, уборкой, штопкой, глажкой. Работы было невпроворот – попробуй-ка постирай постельное белье на четыреста с лишним человек, да прибери за каждым. А ведь они еще и шить, и вышивать успевали! Когда Ника взяла на себя кухню, все вздохнули с облегчением. Свою одежду каждый стирал сам, и набор посуды тоже у каждого был свой – деревянная миска, ложка и кружка. Только у хозяина замка и его гостей, коменданта, лекаря и сотников было право пользоваться фарфоровой посудой. Как-то так получилось, что мы все, кроме вервольфа и Антона, оказались на привилегированном положении. Вервольфа очень злило, что ему приходилось есть за общим столом, а нас усаживали за стол хозяина. Дети, впрочем, быстро отказались от этой чести, предпочтя общество своих сверстников. Антону же выдали деревянную посуду, и обедал он со своим наставником.