Подари ему жизнь

Борис

Полночи просидел над кандидатской, долго не решался вообще за неё браться, но Костя настоял, сказал: "Пора уже из депрессии вылезать, займись наукой хотя бы ну или,на худой конец, личную жизнь устрой". С личной жизнью как-то не складывалось, а вот наукой всё-таки занялся. Под утро только уснул, а тут всего лишь половина девятого, но кто-то настырный в дверь ломится. Когда услышал голос соседки, еле сдержался не отправить её в поликлинику: взяла моду хоть раз в неделю, но за консультацией припрётся – скучно ей жить.

Открываю дверь, а передо мной не назойливая соседка, а Рита, моя Рита (так до сих пор её и называю, когда вспоминаю, а вспоминаю часто – ничего не могу с собой поделать). Что-то в ней изменилось. Семейная жизнь, видимо, на пользу не пошла: похудела, под глазами тени залегли (когда она нормально в последний раз спала?), только синь небесную ничем не убить. Стоило мне лишь взглянуть в эти глаза, и я готов был простить ей что угодно… Я так по ней соскучился, даже руки зачесались, так хотелось к ней прикоснуться. От греха подальше засунул их в карманы домашних штанов:

– Чем обязан? – наконец, выдавил я.

Рита, видимо, не знала, с чего начать разговор. Волнуется что ли? Девушка нервно сжимала руки, наконец, заговорила:

– Боря, – она поперхулась, я внимательно на неё посмотрел, – у меня есть сын.

– Поздравляю.

– Я очень волнуюсь, – я приподнял бровь, и Ковалёва (или как её там сейчас) ещё больше начала нервничать, – можно я скажу за чем пришла, а потом ты выскажешь всё, что ты обо мне думаешь…

– Заинтриговала, – невесело улыбнулся я, усаживаясь на стул и жестом приглашая Риту последовать моему примеру. Она кивнула, села напротив меня и посмотрела прямо в глаза, но тут же отвела взгляд в сторону и продолжила:

– У меня есть сын, – я молча слушал, – Серёжа, ему полгода, он серьёзно болен, помоги мне, пожалуйста, спасти ребёнка, – по щекам Риты побежали слёзы.

Я не мог на это смотреть, хотелось обнять её и утешить. Пришлось отойти к окну, чтобы не видеть её несчастный вид.

– Как я тебе могу помочь?

Рита рассказала о московской больнице.

– Боречка, я тебя умоляю! – Рита подошла и встала передо мной на колени.

– Ритка, ну что ты делаешь?! – я рванулся к ней, поднял и прижал к своей груди. Как же я соскучился! – я узнаю, что можно сделать, подключу Костю, только мне нужно посмотреть карту ребёнка и контакты клиники.

– Вот дура! Я не взяла с собой. Я съежу сейчас и привезу.

– Подожди, давай я тебя подвезу, а потом сразу поеду к Косте.

Рита назвала адрес, который был мне хорошо известен, и если я и удивися, то виду не подал.

В квартире было тихо. Мы прошли в комнату, Серёжа спал, рядом, на диване, дремала Ритина мама. Девушка подошла к кроватке, погладила ручку малыша, смахнула со щеки одинокую слезинку, на столе взяла медицинскую карту ребёнка и вышла из комнаты, прикрыв дверь.

Я внимательно изучил бумаги, записал координаты клиники и уехал к Косте. Объяснил другу суть проблемы, он бозвал меня дураком, который второй раз пытается прыгнуть на те же самые грабли, но всё-таки согласился помочь. Полдня наших телефонных переговоров не принесли никаких плодов.

– Здесь нужен прямой выход на врача, по-другому этот вопрос не решить, – резюмировал Костя, он на меня странно посмотрел, – может, твоя мать.

Я от неожиданности даже растерялся. Ни разу в жизни я не обращался к этой женщине за помощью. Но ради Риты, чтоб только не видеть в её чудесных глазах боль, я готов был обратиться за помощь к дьяволу, не то что к матери.

Домой к матери ехать не хотелось, поэтому поехал в больницу, где она работала.

На посту сидела молоденькая медсестра, но очень уж дотошная девчонка попалась, категорически отказалась пропустить меня в ординаторскую подождать мать, которая куда-то вышла из отделения. Я вышел на лестничную площадку, присел на ступеньку, дожидаясь матери. Живём в одном городе, а не виделись почти год, я на её прошлый день рождения приходил сюда же, чтобы поздравить.

На лестнице раздались чьи-то шаги, потом они замедлились, поднял голову и увидел маму. Как давно я её так не называл! Мне хотелось крикнуть: "Я соскучился" и кинуться к ней в объятья, но я не знал, как эта женщина, такая родная и одновременно такая чужая, отнесётся к моему порыву.

– Привет, мам.

– Здравствуй Боря. У тебя что-то случилось? – догадалась Екатерина Борисовна, иначе бы я не пришёл.

– Мне нужна твоя помощь…

Мать на меня серьезно посмотрела:

– Пойдём, – позвала она и отправилась в отделение.

– Маша, этот молодой человек со мной, – сказала мать, обращаясь к медсестре, которая смотрела на нас любопытным взглядом. Мне даже стало обидно, что я всего лишь "молодой человек", а не сын.

Мы зашли в её кабинет, я обвёл взглядом помещение, на стене несколько сертификатов, а на столе фотография ИХ семьи: мама, папа, сын, дочь и никакого намёка, что у заведущей отделением есть ещё один ребёнок.

Сегодня когда я увидел, как Рита, смотрит на своего сынишку, подумал: "Вот эта женщина никогда не откажеся от своего ребёнка". Она готова была пойти на любые унижения, только бы её сынок выздоровел. Я каждой клеточкой своей души всё ещё люблю её поэтому готов на многое, чтобы спасти её ребёнка, а это равносильно спасению её самой.

– Рассказывай, – начала мать.

– У моей любимой серьёзно болен ребёнок, мы знаем, где ему могут помочь, но квоты очень долго ждать, помоги нам выйти на доктора, я же знаю, что у тебя есть в Москве связи.

Я рассказал подробно в чём суть проблемы и где могут помочь. Когда я назвал клинику, мать резко подняла на меня глаза. Какое-то время молчала, потом спросила:

– А как фамилия хирурга, который делает такие операции?

– Захаров Александр Владимирович.

Мать тяжело вздохнула.

– Боря, я навряд ли смогу тебе помочь, – я окинул её разочарованным взглядом.

Встал и хотел уже уйти, как мать тихо сказала:

– Это твой отец…

Мне показалось, что ослышался. Я медленно повернулся к матери, хотелось хоть что-то узнать о себе.

– Он был молодым ординатором, я первокурсница, пришла на первую свою практику в их отделение, у нас очень быстро завязались отношения, потом мне сказали, что у него есть то ли жена, то ли невеста, вобщем, я перевелась в наш вуз из Москвы. А потом выяснилось, что я беременна. Совсем недавно я была в Москве на симпозиуме и случайно встретила там Захарова, поэтому я знаю, где он работает.

– Он знает обо мне?

Мать отрицательно покачала головой.

– Почему… ты ему не сказала?

– Зачем это теперь ему и тебе?

Я дошёл уже до двери, но задержался:

– Ответь мне на один вопрос: ты меня когда-нибудь любила? – горечь обожгла мне горло, ком огромных размеров застрял в глотке, а мать только пожала плечами…

Как же больно осознавать, что тебя не любят собственные родители. Они есть, но ты живёшь с ними в параллельных мирах. Да я вообще живу со всеми людьми в параллельных мирах и нет ни одной живой души, с которой бы мой мир пересёкся. А очень хочется!

13

Борис

– Анатолий Ильич, мне нужны два отгула, – позвонил я своему заведующему.

– Борис Борисович, имейте совесть, у вас же выходные!

– Мне к ним срочно надо ещё два дня, – видимо, что-то услышал Васильев в моём голосе, немного помолчал, а потом всё-таки согласился:

– Ну хорошо, берите свои два дня, но отработаете!

Двенадцать часов на поезде и я увижу своего отца. Волнительно в двадцать девять лет знакомится с человеком, который должен был тебя вырастить.

В Москве я сразу отправился в клинику, на ресепшен узнал, что Захаров Александр Владимирович на рабочем месте, но готовится к очередной операции, пустить меня категорически отказались, пришлось идти ва-банк:

– Скажите Александру Владимировичу, что его хочет видеть сын, – у девушки глаза расширились от удивления.

– У Захарова нет детей.

– А я тогда, кто по-вашему? – уже начинал нервничать, – так вы позвоните или нет?

– Александр Владимирович, вас тут спрашивает молодой человек, говорит, что он ваш сын, – заикаясь сообщила девушка в трубку.

– Скажите мою мать зовут Екатерина Борисовна Бояринова.

– Хорошо, Александр Владимирович, – девушка положила трубку и окликнула медбрата, – Максим, проводи молодого человека к Захарову.

Вот я стою перед дверью, за который находится человек, давший мне жизнь. Волнительно… Стучу, вхожу в кабинет, навстречу мне поднимается высокий подтянутый мужчина лет шестидесяти, пока не могу понять, кого он мне напоминает, зато теперь я знаю, от кого мне достались зелёные глаза.

– Здравствуйте, молодой человек, сказали, что вы хотели меня видеть? У меня через сорок минут операция, поэтому прошу изложить цель вашего визита. Кто вы говорите ваша мать?

– Бояринова Екатерина.

– Я с ней встречался в прошлом году, но она мне про вас ничего не сказала.

– Я о вашем существовании тоже узнал только вчера и, поверьте, я бы никогда, слышите, никогда, к вам не обратился, если бы дело не касалось жизни ребёнка.

– Твоего?

Меня, как током ударило… Как бы я хотел, чтоб ребёнок, на которого с такой любовью смотрела моя Рита и в самом деле был мой. Ради этого мальчика она готова была унижаться, валятся в ногах. И, как не странно, за это я, которого все предали ещё до рождения, её уважал ещё больше. Что-то сейчас объяснять Захарову, открывать душу перед чужим человеком совсем не хотелось, проще было солгать, нежели всё объяснять.

– Да, – сказал я, почти уверенный, что это именно так.

– В чём суть проблемы?

Я быстро изложил "суть".

– Да в нашей клинике делают такие операции, но очередь расписана на месяцы вперёд…

– Александр Владимирович, – перебиваю, – я больше никогда не появлюсь в вашей жизни, никогда не напомню о себе… Об одном прошу: подарите жизнь этому ребёнку, – мой голос срывается.

Захаров пристально смотрит на меня, что-то меняется в его лице.

– Тебе мама раньше не говорила, кто твой отец? – я качаю головой, – почему она мне не сказала?

– Вы были женаты или невеста у вас была, я точно не знаю. Вы поможете нам?

– Как тебя зовут?

– Борис Борисович Бояринов, в честь деда.

– Борис, я не могу тебе ничего определённо сказать, пока не увижу ребёнка, все исследования. Привози его, – мужчина посмотрел ежедневник, нахмурился, – в воскресенье к 10.00 успеешь?

– Да, конечно, спасибо! – я протянул руку отцу, он неуверенно взял её, но пожал.

– Борис, а чем ты занимаешь? – уже в дверях меня застал вопрос Александра Владимировича.

– Я тоже хирург, работаю в одной из больниц нашего города. До свидания, Александр Владимирович.

***

Борис даже не подозревал, в какое смятение привёл этого солидного мужчину своим появлением. Александр Владимирович дважды был женат, но ни первая жена, ни вторая так и не родили ему детей, о которых он мечтал. Десять лет назад его единственный родной человек – сестра – попала в автомобильную аварию, потом долго восстанавливалась, брат её забрал к себе, с тех пор так и живут вдвоём, бездетные.

Вечером, уже дома, Захаров ходил из комнаты в комнату, никак не мог успокоится после визита Бориса.

– Саша, что у тебя случилось? Мечешься по дому, как тигр в клетке.

– Сегодня ко мне в клинику приходил молодой человек, он утверждает, что я его отец, – после небольшой паузы ответил брат.

– А ты в этом сомневаешься?

Александр Владимирович пожал плечами:

– Я думаю, он не обманывает.

– Чего же он хотел?

– Чтобы я помог его ребёнку.

Софья Владимировна заволновалась:

– Надеюсь, ты ему не отказал?

– Нет, – покачал головой Захаров, – он приедет в воскресенье…

– Саша, пригласи его к нам.

– Не знаю, Соня, примет ли он это приглашение, уж очень гордым мне показался. Я уверен, если бы не столь серьезные обстоятельства, он бы никогда ко мне не пришёл.

– Какой он?

– Мне кажется, он похож на меня, – у мужчины впервые за вечер на лице мелькнуло что-то напоминающее улыбку.

***

Рита

Уже прошло почти двое суток, как Боря ушёл… Какая же я наивная! Зачем ему теперь я, а уж тем более ребёнок. Почему я не сказала, что Серёжа его сын? Может, тогда бы он не отказал в помощи. Хотя он и не отказал, просто исчез – и всё…

Неожиданный резкий звонок в дверь вырвал меня из полудрёмы, я бросила взгляд на часы – час ночи… кого это принесло? Подскочила на кровати, побоялась, что ещё один звонок может разбудить Серёжу, папа уже меня опредедил:

– Что вам нужно?

На пороге стоял Борис, всё в тех же вещах, в которых вчера уходил от меня, помятый, на щеках двухдневная щетина… Он посмотрел на меня и прошёл мимо отца, который застыл в недоумении.

– Я с ним договорился, в воскресенье утром он вас примет.

Моё сердце разрывалось от боли, надежды и … от любви к этому мужчине. Я сама не поняла, как очутилась в его объятиях, слёзы текли по щекам, увлажняя светлый свитер на груди Бори. Я ощущала крепкие руки, обнимающие меня, а в голове была одна мысль: "Почему я тогда ничего не сказала? Всё могло быть по-другому."

Отец, почувствовав себя неловко, тихо ушёл к себе.

– Ты голодный? – наконец-то начала приходить в себя, всё ещё всхлипывая. Боря кивнул.

И вот мы сидим на кухне, я кормлю любимого, а в голове пустота и неосознанное чувство успокоения и счастья. Неожиданно мужчина поднимает свои зелёные глаза, и сердце моё в несколько раз быстрее начинает биться.

– Мне пора. Дай номер своего телефона, завтра позвоню и всё решим.

Я на автомате говорю цифры, а на душе опять пусто, потому что я понимаю, ничего не изменилось, я до сих пор ему чужая, я предательница, а он порядочный и добрый человек, который не смог оставить в беде несчатную мать. Сердце разрывается.

Я зачем-то иду за ним на улицу.

– Рита, иди отдыхай, здесь прохладно.

А я не чувствую ничего, кроме боли в сердце, может, у меня тоже оно больное, как у Серёжи. Конечно, больное, оно давно болит, потому что я предательница, я предала Борю и себя, а ещё я предала Серёжу, я лишила его отца, такого замечательного.

Не осознавая, что делаю, подхожу в плотную к мужчине, тянусь к его губам и вынуждаю себя поцеловать. Борис не сопротивляется, какую-то долю секунды он замирает, а потом со стоном отвечает, прижимает меня к себе, мучает мои губы. А мне так сладко, голодное тело просит большего!

Так не хочется, чтобы безумие, охватившее нас, закнчивалось. Руки сами забираются под свитер, я ощущаю под ними рельефную грудь, его сердце тоже скачет в бешеном ритме… Меня начинает трясти.

Неожиданно Борис отрывается, отталкивает, холодно говорит: "Позвоню" и уходит в ночь, а мне хочется биться головой об стену и кричать: "Рита, какая же ты ДУРА!!!!" Я сама всё потеряла, теперь точно знаю, что Борис бы мне тогда, полтора года назад, мог всё простить …

Сижу на лавочке около подъезда и, как раненая волчица, вою. Вдруг около меня появляется отец, обнимает, целует в висок.

– Папочка, я так его люблю… Что же я наделала?

– Не знаю, что у вас произошло в прошлом, но есть шанс всё истравить сейчас.

– Правда? – с надежной поднимаю заплаканные глаза на отца.

– Я думаю, он тоже тебя любит, но вам нужно время.

Так хочется верить словам отца. Может, он не ошибается, может, Боря когда-нибудь простит… Теперь я тоже БУДУ в это верить. Не оставил же он нас с Серёжей в беде.

***

Борис

Это какое-то сумашествие! Один поцелуй, и я готов ей всё простить, валяться у неё в ногах, просить вернуться. Как такое вообще может быть? Какая же я тряпка!

Рита полтора года назад ворвалась в мою жизнь, как только я увидел её бездонные синие глаза, они стали моей болезнью. Сколько раз я просыпался за это время по ночам, потому что синь этих глаз меня преследовала.

Наши отношения в прошлом теперь казались странными: ни разу мы не говорили о любви, но стойкое ощущение, что она есть – было. Нам, видимо, просто не хватило времени… Вмешалась Катерина и бывший Риты. Чувствую себя дураком: ведь взрослый мужик, надо было что-то сделать, забрать у него свою девочку.

Это всё комплексы из детства… Боялся опять потерпеть неудачу, боялся, что она никогда не полюбит. А что теперь? Она из чувства благодарности готова прыгнуть ко мне в койку. Оно мне надо?! Я хочу, чтобы она меня любила, меня одного! Её благодарность мне не нужна…

Утром позвоню, расскажу всё про Захарова, и забуду.

"Ой ли! " – смеётся внутренний голос, а разум твердит: "Забуду!"

14

Рита

Борис позвонил, всё рассказал и объяснил, а сам опять исчез… Теперь у меня был его номер телефона, но я очень боялась ему позвонить, а так хотелось, чтобы Боря был рядом.

И вот мы в клинике, красивый статный мужчина с зелёными глазами, такими знакомыми и родными нас сам встретил, всё объяснил, сопроводил. А потом, как бы невзначай, спросил:

– Почему Борис с вами не приехал?

Я опустила глаза, просто не знала, что ответить. Александр Владимирович, так и не дождавшись ответа, вдруг поинтересовался:

– Маргарита, а где вы остановились? Пока в клинике не имеет смысла оставаться.

– Я? Ещё не успела. Сейчас найду ближайшую гостиницу, – я достала телефон.

– У меня есть предложение получше, идёмте.

Захаров снял халат, бросил медсестре, которая буквально с открытым ртом наблюдала за развернувшейся картиной, забрал Серёжу из моих рук, а тот на удивление никак не выразил протеста, хотя к незнакомым никогда на руки не шёл.

Александр Владимирович уверенно шёл из клиники, а я семенила вслед за ним, таща сумку с нашими вещами. Мы подошли к "BMW", доктор открыл заднюю дверь и жестом пригласил меня, я ничего не понимающая, как под гипнозом, залезла в машину. Александр Владимирович передал мне сына, убрал сумку в багажник, сел за руль, повернулся, улыбнулся, подмигнул Серёже:

– Ну что поедем, Сергей, к деду в гости?

Я открыла было рот, но тут же закрыла.

– Борис ничего тебе не рассказал? – приподнял бровь мужчина.

Я только покачала головой.

– Неудивительно, он, наверное, меня ненавидит… – как-то грустно произнёс Захаров.

– Меня тоже…

Почти час мы добирались до коттеджного посёлка молча. Александр Владимирович остановился около двухэтажного дома, нажал на пульт, и ворота сами открылись. Я посмотрела вокруг: довольно большой участок, несколько деревянных построек, рассчищенные от февральского снега дорожки.

– Идём в дом, – пригласил Александр Владимирович, вытаскивая мою сумку из багажника.

Нас встретила в холле невысокая симпатичная женщина.

– Соня, познакомься, Маргарита, а это Серёжа, – произнёс мужчина.

Женщина протянула мне руку:

– Соня, – пожала ей руку, но немного напряглась.

– Рита… А как вас по отчеству.

– К чёрту отчество, – смеясь сказала брюнетка, – хочется ещё немного побыть молодой, – подмигнула мне женщина и переключилась на Серёжу. – Значит, это и есть наш внучок. Красавчик! Саша, а он в нашу породу пошёл: зёлёные глаза наши, фамильные, – засмеялась она, – только жалко, что передаются лишь мужчинам.

– Я уже заметила…

– У Бори тоже зелёные? – спросила Соня в упор глядя на меня.

– Да, как у Серёжи.

– А он не приехал с вами?

Я только покачала головой:

– Там всё очень сложно…

– И почему я не удивлена? У Захаровых всегда очень сложно. Ладно, что ж я вас в пороге держу, – всплеснула руками Соня, – пойдём, я тебе вашу комнату покажу.

Мы поднялись на второй этаж.

– Здесь у нас четыре спальни и маленькая гостинная; кухня, кабинет брата, библиотека -внизу.

– У вас очень красиво.

– Спасибо! … Я рада, что вы есть… – неожиданно призналась Соня, – мы ведь с братом совсем одни, десять лет назад, когда я попала в аварию, Саша меня забрал к себе, с тех пор я только и занимаюсь, что домом.

Комната, в которую нас поселила Соня, была просторной, у стены стояла большая двуспальная кровать, а у противоположной детская коечка. Около кроватки стояло кресло, а на нём восседал огромный медведь. Я подняла на Соню удивлённые глаза, она мне мило улыбнулась:

– Как только Саша мне рассказал о вас, я переделала эту комнату в надежде, что когда-нибудь вы с Борей всё-таки приедете к нам.

Мы два дня жили у Захаровых, Серёжа чувствовал себя неплохо, зато у меня разрывалось сердце: Соня мне поведала историю родителей Бориса, я помнила, с какой горечью он всегда говорил о том, что в его жизни был единственный человек, который его любил – это дед.

Нет, Боречка, не только дед тебя любил, я тоже тебя люблю, и мне очень жалко, что мать лишила тебя отцовской любви, по сути она лишила тебя семьи. А я практически так же поступила со своим сыном. Надо что-то делать! Надо это исправлять срочно, ведь Боря даже не знает, что Серёжа его сын.

Александр Владимирович положил нас в клинику и уже даже назначил операцию. Я очень волновалась, слёзы всё время стояли в глазах.

Вечером к нам в палату зашёл Захаров:

– Рита, я хочу с тобой поговорить.

– Какие-то осложнения?

– Нет, нет… Успокойся. Всё в пределах нормы, насколько это вообща возможно. Я хотел поговорить о Борисе. Почему он не с вами?

– Он не знает, что Серёжа его сын, – Захаров в упор на меня посмотрел и покачал головой.

– Знает, он сам мне сказал об этом.

– Сомневаюсь, скорее всего он это сделал, чтобы вы нам помогли.

– Так скажи ему!

– Он считает меня предательницей, я ему сделала больно, – и опять эти слёзы, всё реву и реву…

Доктор меня обнял:

– Девочка, поверь мне, я бы всё что угодно отдал за то, чтоб мне рассказали о сыне, мне кажется, Борис в этом похож на меня. Подари ему жизнь, расскажи о сыне, о любви… Подумай… Послезавтра оперируем нашего красавчика.

И ушёл… Я посмотрела на сына, его маленькое хрупкое тельце, которое нуждалось в лечении, но ещё больше оно нуждалось в отцовской любви.

Я покрутила смартфон в руках и набрала номер, по которому никогда не звонила, но который бережно сохранила и подписала "Любимый".

Казалось, что целая вечность прошла прежде чем мне ответили.

– Алло, Рита, что-то случилось?

– Приезжай, пожалуйста, – после небольшой паузы произнесла я.

– Хорошо, – и всё… снова гудки.

Борис

Я думал она уже никогда не позвонит… Не хочу навязываться, но и жить без неё не могу.

Опять сорвался, побежал по первому зову, как мальчишка. Я, наверное, ненормальный: сколько можно издеваться над собой, надо вытравить из сердца эту никому не нужную любовь. Как не нужную? А я? Мне-то она нужна!

Мне скоро тридцать! А в моей жизни пустота. Надо что-то менять!

Как назло, первый, кого я встретил стоило только зайти в клинику, был Захаров.

– Здравствуй, Борис, – протянул он мне руку.

Я кивнул и молча пожал.

– Пойдём поговорим.

Он проводил меня в свой кабинет.

– Присаживайся, указал отец на диван.

– Завтра на десять назначена операция, она будет долгой и трудной, поддержи Риту, она на грани. Запретила даже родителям приезжать.

Я вскинул удивлённый взгляд на профессора:

– Мне позвонила, – произнёс срывающимся голосом.

– Боря, я её мало знаю, но думаю, это что-то да значит. Будь с ней и с ним, – Захаров взял со стола рамку с фотографией и протянул мне. Ничего не понимая, взял портрет в руки: на меня смотрел зеленоглазый малыш. Я тут же отдал фото назад.

– Они в десятой палате, – сказал отец и протянул мне халат, – иди помойся, им сейчас инфекция ни к чему.

Я тихо открыл дверь в палату, Рита стояла у окна спиной ко мне, на руках она держала сына и о чём-то ему говорила. Вдруг она резко поворачивается, как будто почувствовала моё присутствие. Её лицо отображает целый спектр эмоций: от радости до неверия.

– Привет, – шепчу я.

– Привет, – также тихо отвечает мне Рита, – ты приехал…

– Приехал.

– Спасибо.

"Как я мог не приехать? Ну как? Ты же позвала!" – так и хочется крикнуть ей, но я опять молчу.

– Это Серёжа, – показывает мне Рита на малыша. Я с недоверием смотрю на мальчика, только что я видел его портрет у Захарова в кабинете. Что это? Зачем? Вдруг меня осеняет:

– Рита, чей он сын? – теперь уже громко и зло спрашиваю я.

Она опускает глаза, чувствует свою вину, понимаю я.

– Твой.

– Зачем? Зачем? Зачем?– разрезая воздух ладонью, кричу я.

Мальчик вздрагивает, начинает плакать. Сейчас мне лучше уйти, пока я не свернул шею этой паршивке, которая посмела меня обмануть.

Рита

Он догадался. Злится. Ушёл. Пусть идёт, ему надо это всё переварить и осмыслить. Он обязательно вернётся, и я сделаю всё, чтобы он меня простил. Он не имеет права меня не простить! Я его люблю и очень хочу, чтобы он меня тоже любил. Иначе зачем вообще жить?