Душеприказчик

Аня рассмеялась:

– Ух ты! А по-нашему ты уже бодро сыплешь. – Она оглядела меня с ног до головы: рубашка, костюм, местная обувь. – И приоделся, смотрю, тоже по-нашему. На прием к губернатору, что ли?

– Нет, у него я уже был вчера.

Улыбка спорхнула с ее лица, как осыпалась.

– Вчера?!

– Да, а вот сейчас с Олегом Павловичем собираюсь за город. А ты с ним давно знакома?

– С Олегом Павловичем-то? Он же очень известный человек, с ним все знакомы, точнее – он всех знает. К тому же людей из нашего ОАЗИСа, которые бывали на Аррантидо, не так много. И тысячи не наберется, так что все друг о друге слышали. Летать-то чартерами приходится. А ты что, в таком виде собрался за город ехать?

– Ну, так другой одежды нет.

– А деньги… деньги у тебя есть?

Деньги?.. Я сощурился, и всплыла нехорошая версия о том, что деньги с карточки могла снять вот эта милейшая девушка, которая некоторое время жила на Аррантидо-дес-Лини и вполне могла научиться хитрым методикам разгадывания личных кодов на платежках. Но я лишь один раз взглянул в ее зеленоватые, словно изнутри подсвеченные чистым веселым огоньком большие глаза, и тотчас же отогнал от себя эту мысль, как какую-то отвратительную нечисть. Я быстро ответил:

– Да, имеется кое-что. Она изогнула бровь:

– Да что ты? И много? Ну, если так, поехали в «Ланге». На одежду-то хватить должно, ведь не планетарный же катер покупаем, честное слово! Поехали, поехали!

Вернулся я через полчаса во всем новом. Аня показала мне какой-то магазин без вывески, с одной витриной, с мрачным типом в голубой рубашке и фуражке у входа. Меня и пустили-то после того, как я сунул ему прямо в глаза пропуск, выписанный накануне в администрации Лапшина. Даже идентификационный знак Высшего Надзора предъявлять не пришлось: парень кивнул и почтительно открыл перед нами дверь.

У Ани он даже не стал проверять документов.

Почему, кстати?..

Вскоре мы уже тряслись на чудовищной колесной машине по дороге из города. Если сначала дорога была еще сносная, покрытая каким-то темно-серым, частично растрескавшимся материалом, то потом кончился и он. Ох, не думал, что это будет такая мука! До этого путешествия мне ни разу не приходилось пользоваться подобными колесными катафалками. Собственно, и колеса-то у нас на Аррантидо используют только на громадных промышленных гравиплатформах, где работают преимущественно гвелли. А тут – вживую, на дико подпрыгивающей колымаге, рядом с хохочущей надо мной Аней!.. Я сидел бок о бок с Олегом Павловичем, который назидательно отметил:

– Ничего. Я первый раз на космической линии вообще едва не умер. Плохо невесомость переношу. Ну, думаю, вот и лишилась Российская академия наук своего преданного членкора. Ничего. Выжил. И с вами ничего не случится. Привыкнете. К концу этой поездки уже привыкнете.

Он оказался прав. Вскоре я уже набрался сил поднять голову и глядеть на мелькающий за бортом колымаги пейзаж. Скорость, конечно, смехотворная. Особенно для меня, с детства привыкшего к пилотным модулям, на которых передвигался по Галиматтео и в окрестностях. Мне даже показалось, что я могу спокойно выпрыгнуть на ходу и бежать рядом, нисколько не отставая. Табачников, верно, угадал мои мысли и произнес:

– Мы километров семьдесят едем, вообще-то. Ноги переломаете. Быстро вы освоились, однако, даже мои прогнозы обогнали…

Я усмехнулся с видом превосходства.

За бортом грузовика летела серая лента дороги, бежали стройные деревца в нежной зелени – красивые, с белыми в черных подпалинах стволами. Промелькнули какие-то захламленные плоские корпуса, возле одного я увидел диковинную машину, похожую на остров мертвого чудовища. «Чудовище» оперлось на единственную огромную ручищу, заканчивающуюся массивным черпаком с зубьями. В чреве чудища копались три мужика, голых до пояса и в одинаковых зеленых штанах. Они проводили нашу машину взглядами и стали разливать по чашкам питье из огромной мутной бутыли.

– Механизаторы экскаватор чинят, – пояснил Олег Павлович.

– Вручную? – удивился я. – К тому же они не чинят, а… пьют что-то.

– Самогон пьют, – сказала Аня то ли в шутку, то ли всерьез. – Самогон, Рома, это такая штука, без которой ничего не отремонтируешь. А с самогоном эти мужички и ваш аррантский планетарный катер починят!..

– Так… – сказал я. Гендаль Эрккин протянул мне вместительную холодную бутылку с длинным горлышком. Я отхлебнул, и меня потянуло на философские путевые заметки. – Такое впечатление, что ваша планета, да и люди, ее населяющие, просто не заметили прибытия сюда аррантов, – важно сказал я. – Хотя и прошло уже с начала Избавления больше сорока лет на ваш, зиймалльский, счет времени.

– Да, во многом вы правы, – сказал Табачников. – Думаю, не сильно погрешу против истины, если скажу, что многие из землян просто НЕ ЗНАЮТ о существовании инопланетян. А кто знает, не придает этому особого значения. В конце концов, уровень просвещения не особенно высок. Всего за несколько десятков лет до прибытия аррантов жители сельской местности на полном серьезе считали, что Земля плоская, рассказывали о случаях вроде того, что из облаков выпала кобыла двадцати верст длиной и грянулась о берег Волги, и что это означает голод и мор на семь лет. Что уж по сравнению с двадцатикилометровой кобылой какие-то россказни об умных и миролюбивых инопланетянах и летающих городах! Народ легко и охотно верит в чудеса. Ну а… многим просто нет до этого дела. Ведь ОАЗИСов на Земле всего восемнадцать, а аррантская инфраструктура на остальной территории планеты не особо и развита. Высокие технологии позволяют вам, уроженцам Аррантидо, быть максимально ненавязчивыми. Не сильно привру, если скажу, что половина населения планеты и не знает о вас! Вот эти мужички, к примеру… Н-да… ведь у землян нет, скажем, Инфосферы, единой информационной сети. Телевидение цензурировано и говорит об аррантах мало. Собственные же средства связи Избавителей настолько совершенны, что… Гм. А наиболее мощные добывающие предприятия аррантов расположены преимуществен но на океанских шельфах, так что об их существовании догадываются только посвященные земляне. Ведь именно там, в океанских глубинах, залегают нетронутые природные ресурсы. Мы же, местные уроженцы, не успели создать технику, которая позволила бы нам туда добраться… Так что… Гм.

– Да уж, – только и смог вымолвить я. – Ничего себе вы мне порассказали, Олег Павлович!..

– А это еще мелочи, дорогой мой. Вот, например, я вижу на вас новую одежду… где вы ее купили, извините за нескромность?

– А это… Вот Аня посоветовала, – ответил я, повторно завладев бутылкой Пса. – Сказала, что разъезжать в том костюме, в котором я был на пиру у Лакхка, будет жарковато, да и не особо практично, так?

– Так.

– Вот она мне и посоветовала сходить в «Ланге».

– «Ланге»?

– Ну да.

Табачников еще раз оглядел меня с головы до ног, явно отметил модную, просторного покроя рубашку из так называемой «чешуйчатой» ткани, изготовленной определенно по технологии аррантской текстильной промышленности[49]. Потом покосился на мою мягкую удобную обувь с магнитными решетками, на штаны до середины голени и сказал:

– «Ланге», насколько я знаю, расположен в одном корпусе с обкомовской «Березкой», где отовариваются наши партийные бонзы, администрация и легально состоятельные люди? Не так ли, Аня? (Она хитро улыбнулась.) Так вот, большая часть населения не имеет допуска ни туда ни туда. Уверен, многие волгоградцы полагают, что «Ланге» – это еще один магазин для местной элиты. Не более того. Правда, Аня?

– Но ее-то пустили, – заметил я. – А она…

– А она – дочь губернатора, дорогой вы мой, – сказал Олег Павлович. – Именно так. Анна Антоновна Лапшина. Так что ее лицо охранники и «Березок» и «Ланге» наизусть помнят, хотя она тут и не появлялась пару лет… Ну ладно. Приехали. Вот здесь мы и остановимся. Вон храм Святого Георгия, а в той стороне расположена Белая роща.

Я проглотил удивление, вызванное неизвестными доселе подробностями биографии Ани, и огляделся. Именно здесь, в этом живописном уголке далекой планеты, расположено то, ради чего был послан бретт-эмиссар Высшего Надзора. Послан личным распоряжением ллерда Вейтарволда – в этом я как раз не сомневался, хотя прямых доказательств у меня все-таки не было!.. А выглядела местность совсем не так, чтобы привлечь хотя бы малую толику внимания моего отца. Узкая, в выбоинах, дорога бежит между холмами, чуть в стороне на возвышенности виднеется старенькая белая церковь с пристройкой и обветшалыми, в нескольких местах осыпавшимися стенами. Стены невысокие, едва ли в полтора человеческих роста. Если подняться на ближний холм, будет видна низина со злополучной Белой рощей. Невысокая трава, неряшливые клочья кустарника в овражках, короткие гортанные трели птиц. Я медленно пошел по пологому склону. Меня тут же нагнал Гендаль Эрккин:

– Ты что такой задумчивый, Рэм? Давай ориентироваться на местности, что тут! Ведь инструкции даны вполне ясные! Или ты гадаешь, стоит ли нам влезать во все это дерьмо, сожри меня Троллоп?..

– Нет. Я о другом… Ты же видел багаж Класуса. Значит, он должен был выполнять задание только при помощи того, что у него есть. А было у него с собой всего ничего: тряпье разное, фляжка с зиймалльским коктейлем, которую ты распил с охранниками «шалаша», и – вот эта штуковина. Идентификационный знак. Всё. Наверно, тут есть какие-то настройки – прибор можно использовать как поисковый сканер.

– А разве твой «всезнайка», как говорят эти… он не может сканировать грунт, а?

– Ты, Эрккин, лучше меня должен знать, что для операций с вертикальной выработкой грунта нужно специальное оборудование, специальные программы и технологии! Недаром ты полпланеты Керр изрыл!

– Так никто ж и не говорит о шурфах! Я только о том, чтобы обследовать местность вглубь – метров этак на пятьдесят – жестким излучением!

– Для этого нужно разобраться в приборе Класуса, – мрачно сказал я. – Займусь… Хотя я бы лучше взглянул на Белую рощу. Для начала…

– А я думаю, что лучше бы делать все в связке с Табачниковым. Он все-таки тут давно роется. Когда еще был на постое у Барановского, достал его своими грязными сапогами… Хотя, конечно, у Барановского нет таких приборов, как у тебя, Рэм.

– Это уж точно, – сказал я и принялся настраивать прибор, доставшийся мне от бедолаги Класуса. Как же он местность сканирует, какие нужно выставить параметры?..

Пока я возился с прибором, Эрккин совершал экскурсию по местности, а Табачников и двое парней выгружали оборудование. Кто-то подошел и остановился у меня за спиной. Я резко обернулся и увидел Аню.

– Что тебе?

– Какой-то ты… колючий, Рома. В корабле был поласковее. – Она уселась на траву рядом со мной, согнув голые ноги в коленях и обняв их обеими руками. – У тебя такое лицо, как будто я тебе мешаю.

Едва ли не в первый раз в жизни я не нашелся сразу, что ответить девушке. По сути, был применим любой вариант ответа. И «да, мешаешь», потому что она в самом деле отвлекала меня от работы с прибором, а скорее всего, ей вообще не следовало при этом присутствовать; и – «нет, не мешаешь», потому что как можно прогонять ее, Аню, с такими зелеными глазами, с голыми стройными ногами, обрызганными солнцем?.. Я выбрал худшее, что мог придумать, а именно пробурчал что-то невнятное и слегка повернулся спиной, загораживая класусов-скую штуковину. Аня не обиделась. Она нисколько не обиделась, она поймала какое-то насекомое с согнутыми задними ногами и мощными челюстями и стала рассматривать его с тем же неподдельным любопытством, с каким мгновение назад смотрела на идентификационный знак Высшего Надзора. Я вернулся к настройкам прибора и углубился было в меню команд, когда она едва заметно тронула меня за плечо:

– Рома, смотри.

– Что такое?

Аня указала пальцем на церковь. Оттуда цепочкой вышли человек десять в серых до колена балахонах. Я прищурился и мысленно провел (через лейгумм, понятно) оптическую настройку приближения. Теперь я мог явственно видеть эту странную процессию – так, как если бы они были в нескольких шагах от меня, а не в добрых двух сотнях метров. На груди каждого, заделанный в звенья цепи, качался дурацкий медальон – серый камень странной формы. Чем-то он смахивал на отрубленную голову: два провала глазниц, выступы ушей, узкая расщелина в нижней части – кривой саркастический рот. Еще одна деталь: все они шли босиком, а на ногах были повязаны пучки травы. Это вдруг живо напомнило мне наших Ако-литов, которые тоже предпочитали ходить босиком. Чтобы не осквернять землю обувью.

– Это еще что за представление? – спросил я.

– А это, Рома, недавно образованная секта. Они утверждают, что разовьются в новую религию, как христиане.

– А кому поклоняются? – смутно припомнив, что накануне говорили о чем-то подобном, спросил я.

– Вам, Рома, вам! Аррантам, принесшим мир и благоденствие! И еще один пикантный момент: они ходят на паломничество в Белую рощу, как на место мученической гибели арранта Лекха Ловилля, которого уже считают чуть ли не богом! Что ты смеешься, Рома? Кстати, в свое время, не так уж и давно, по нашей планете тоже расхаживали несколько товарищей примерно в таких же дурацких балахонах, что-то проповедовали, бубнили о благодати, которая снизойдет с небес… вот как ваш аррантский десант! Их тоже было что-то около десятка или чуть больше.

– И что дальше?

– А что дальше? Кто-то им верил и примыкал к учению, кто-то смеялся, кто-то гнал. Их предводителя убивали долго и мучительно…

– Они уже умерли? – спросил я.

– Ну, как тебе сказать… Их лики – во всех храмах. Хотя физически они, конечно, умерли уже очень, очень давно. Но я не о том. Я говорю, что вот так начинаются религии… Так что зря ты веселишься. Олег Павлович тоже сначала развеселился, когда они не пустили его на место катастрофы – той, со Славой Нефедовым и Ловиллем. А потом еле ноги унес!.. Отбивались лопатами, – присовокупила она таким непередаваемым тоном, что я опять – на этот раз почти против воли – принялся хохотать. В самом деле, уж очень нелепо выглядели эти аррантопоклонники. Наверно, так бы смеялся кот, к которому вышла делегация мышей, пищащих хвалебные гимны во славу семейства кошачьих.

– Интересное наблюдение, – сказал я, вернув своему зрению изначальные характеристики. – Значит, они еще и напасть на нас могут, да, Аня? Агрессивные индивиды?

– Да кто их знает. Если на солнышке не перегреются, может быть, ничего и не будет. Но они, скорее всего, и не виноваты… Тут вот что, – Аня понизила голос, – я слышала, что все они совсем недавно были нормальными ребятами. Там вот Дима Нестеров, например, среди них… Но, как утверждают, Ловилль, Нефедов и Нестеров пробудили от древнего сна какое-то магическое существо… Оно убило Ловилля, а теперь управляет сознанием этих несчастных. – Магическое существо? Колдун? – уточнил я с показной беззаботностью.

– Быть может… Я даже слышала, что он вселился в одного из них, потому что ему нужна подпитка от человеческой плоти… Он еще слаб, и… Ты не веришь мне, конечно? Да я бы и сама себе не поверила, когда б не лицо сошедшего с ума Славы Нефедова и не та низина, где просто веет первобытным ужасом… Белая земля, серые деревья, жуть!..

– Черный колдун, пробудившийся от тысячелетнего сна и выползший из своей преисподней? – насмешливо спросил я и иронически искривил губы. – А ничего пооригинальнее ваши выдумщики придумать не смогли? Может, они просто насмотрелись пиратских ксенофильмов, изготовленных в ОАЗИСе? Вот мы, арранты, не впитываем в себя подобную чушь. И уж тем более не рассказываем ее всем подряд.

Аня быстро взглянула на меня и отвернулась. По ее виску медленно скользнула, оставляя поблескивающую влажную дорожку, капелька пота. Она отодвинулась от меня и выговорила:

– Чушь?

– Конечно, чушь; А ты как думала? Глупые оккультные штучки, слепые суеверия! Магии не существует, она противоречит законам этого мира, – академическим тоном добавил я, подбрасывая на ладони идентификационный знак Класуса. «Ох, Рэмон!.. Говоришь одно, думаешь другое, делаешь третье», – проговорил я про себя. Довольно рассуждать на эти скользкие темы. К тому же и Аня, кажется, немного оскорблена моей иронией…

– Пойдем, Рома! – сухо сказала она. – Олег Палыч руками машет, к себе зовет. Наверное, сейчас пойдем в низину, – там, возле болота, идут основные работы. Олег Павлович уже откопал несколько интересных находок. – он вам с дядей Гендалем еще не хвастался?

– Да как-то… повода не было, что ли. Ну, идем.

Мы встали и направились к ученому, который оживленно жестикулировал, объясняя двум своим ассистентам фронт работ. Тут же стоял Эрккин и меланхолично жевал какой-то листок. Спуск в низину, у которого стояли все перечисленные персоны, был сплошь изрыт. Земляные насыпи шли почти правильными параллельными линиями. Видимо, Олег Павлович ценил научный подход во всем.

В руках он держал длинный щуп, которым машинально тыкал в землю. Мы приблизились. Табачников говорил:

– Опять эти гимнасты вышли на утреннюю зарядку. Поздновато уже для утренней… Костя, в случае чего будем отбиваться металлодетекторами. Правда, дороговато обойдется новые покупать… Но для этих ребят ничего не жалко!

Гендаль Эрккин уже освоился в общении с Табачниковым. Местные формы этикета уже уложились в его тяжелой лохматой голове:

– Слышь, Палыч. А может, авансом их немного побьем? На опережение, так сказать? А то у нас… – он ловко вытянул из кармана флягу и решительно глотнул оттуда, – приборы тонкие, хрупкие. Вот Рэм, например…

– А еще строит из себя моралиста, скотина! – проворчал я. – Когда это он успел нализаться?

– Мне не нравится, что они снова смотрят в нашу сторону, – продолжал Табачников. – Я как раз хотел показать гостям Белую рощу и тот овраг, где произошло то странное событие. Самое интересное, что аррантские власти так и не удосужились применить там свои измерительные приборы, конечно же, куда более совершенные, чем любые наши, земные. Но ведь у вас с собой найдутся, надеюсь, э-э… более точные измерительные средства? – повернулся он ко мне. Я воздержался от немедленного ответа. Впрочем, достаточно было одного взгляда на каменную физиономию Гендаля Эрккина, чтобы понять: он уже все доложил. Хотя о чем я беспокоюсь, позвольте?.. Ведь бывший профессор Табачников уже видел и лей-гумм, и идентификационный знак Высшего Надзора.

– Не так ли?..

– Найдется, Олег Павлович, – внешне спокойно ответил я. – Но прежде мне нужно определить координаты искомого места. Что оно здесь, в этом районе, ясно…

– Очень хорошо! – встрял Пес.

Я слегка повел плечами. В конце концов, от кого и что я скрываю? Все наши нынешние действия по сравнению с тем, что творилось раньше, имеют вид невинной детской игры в прятки. Раскрою все карты. Ничего такого, что могло бы существенно ухудшить наше с Эрккином положение, я пока что не предвижу. Даже возможная батальная сцена меня не смущала. В конце концов, я всегда смогу пойти уже проторенным (благодаря сьорду Груздеву) путем и подключить гормональную стимуляцию своей психомоторики. Ускориться. Если что, мало не покажется никому.

Включая меня самого, правда…

– Ну что же, произведем рекогносцировку местности, – сказал я и добавил с нескрываемой иронией, лукаво глядя на Аню: – Готовьтесь узреть чудеса техники, уважаемые! Так… Мы находимся… гм… (Я развернул трехмерную карту прямо в воздухе, на высоте около метра, чтобы удобнее было изучать. Ребята, что характерно, и бровью не повели.) Мы – вот здесь, не так ли? – Коснувшись голографической проекции, мой палец облился легким желтоватым сиянием. – Если бы мы были на Аррантидо, я смог бы определить наши координаты с точностью до полуметра. Пустил бы сигнал через спутники общего пользования или лучше через кодированные, для лейгуммов-«всезнаек», и поймал бы отраженный сигнал. Это у вас, наверно, тоже прекрасно известно.

– Ты, Рэм, не хвастайся. Ты лучше дело делай, эге! То есть – господин бретт-эмиссар!.. – с показным усердием, за несколько шагов отдающим иронией, сказал Гендаль Эрккин.

– Хороша у вас карта, Рэмон, – одобрительно отозвался Табачников, – чуть ли не каждую кочку видно. А как увеличить?.. Благодарю. Вот храм Святого Георгия, где сейчас обосновались эти полоумные. Вот склон, возле которого мы стоим, а это – болота.

– Так, – подытожил я. – Получается, что вот эта оранжевая точка на карте… конечная цель… находится в болоте? В трясине? Так?

– Н-ну… выходит, что так, – внимательно сверившись с картой, подтвердил Табачников. – Ребята, тащите оборудование в низинку пока что. Аня, и ты иди прогуляйся, а то в городе уж очень засиделась. Проветрись.

– Вам бы в КГБ работать, Олег Павлович, – беззлобно сказала Аня, а парни без возражений приступили к делу.

– Да ладно тебе, Аня, – сказал Табачников, – даже и не думай дуться. Просто тебя товарищи гости с Аррантидо в первый раз видят, а тут изволь при тебе рассуждать о, быть может, государственных секретах. Иди, иди.

– А если не в первый раз? – прищурилась девушка. – Все равно ведь проболтаетесь, уважаемые мужчины. Знаю я ваш уровень секретности. Правда, Рома?

– Так… не в первый, что ли? – рассеянно удивился Табачников.

Я кивнул головой и сказал мрачным низким голосом, насколько я вообще мог впустить в него баритонных тонов:

– Пусть останется, что ж. Ничего особенного… В конце концов, вы сходные секреты давно пытались преподнести администрации ОАЗИСа, только что-то никто не брал.

– Ну, хорошо, – согласился наш ученый. – Видите ли, если учитывать масштаб и погрешность, то на этой карте обозначена как раз та точка… Словом, я чувствую, что у нас с вами общая задача, уважаемые! – вырвалось у него. – И я очень рад, что хоть кто-то не только верит мне, но и будет работать руку об руку! И – чувствую – нас ждут большие испытания! Вот здесь! Вот в этой местности, рядом с Белой рощей, рядом с этим болотом и со склоном, где мне привелось найти очень любопытные ископаемые раритеты! Это против моих правил, в смысле – пить до обеда, но дай выпить, товарищ Эрккин!.. – повернулся он к Псу. – Ага… благодарю! А то, как сказали бы те трое механизаторов, которых мы видели по дороге, без бутылки не разберешься!

– А что вы тут ищете? – спросил я. – То есть, что уже нашли? Вы говорили о каких-то ископаемых раритетах, так, Олег Павлович?

Вопрос вышел корявым, но ответил на него Табачников еще более путано и косноязычно (чего я до сих пор за ним не замечал):

– Ну, как вам сказать, товарищ бретт-эмиссар Высшего Надзора… Конечно, работа проведена большая. Но тут еще непочатый край… и… Препоны выходят… разные. Вот товарищ губернатор немного поспособствовал, хотя… Ну, в общем, есть немного. Нашли мы… Вон там, у болота… значит…

– Олег Павлович!

– Ну хорошо, хорошо. Пятьдесят шесть лет я уже Олег Павлович… да. Нашли фрагмент металлического двузубца. Исследования подтвердили, что он пролежал в здешнем грунте около семнадцати-восемнадцати тысячелетий, то есть сроки совпадают. Спектральный анализ показал, что двузубец выполнен из неизвестного нам сплава, преимущественно на индиево-иттриевой основе. Нашли скелет человека… точнее, фрагменты скелета. Человек был разорван надвое, кости на руках и ногах переломаны так, словно он попал в огромную мясорубку. Возраст костей примерно такой же – шестнадцатое тысячелетие до нашей эры… до Рождества Христова, как принято говорить.

– До чьего… рождества?

– Я тебе о нем и его сподвижниках, кажется, уже рассказывала, – заметила Аня и выразительно покосилась в сторону индивидов, бредущих гуськом в полутораста шагах от нас.

– Далее, – продолжал Табачников, – мы нашли фрагменты какой-то конструкции, изуродованной, по-видимому, довольно сильным взрывом. Определить, что это было, не удалось, но это и не суть важно. Куда важнее другое: эти находки и их возраст совершенно определенно подтверждают, что именно восемнадцать тысячелетий назад здесь, на нашей планете, существовала высокоразвитая цивилизация. Ведь, согласно официальной земной науке, в период, к которому относятся находки, человечество еще не вышло из пещер. Оно ходило в звериных шкурах и общалось нечленораздельным ревом и ударами дубины. Одной-единственной находки, подобной тем, что у нас тут случаются сплошь и рядом, хватило бы, чтобы начисто опровергнуть миф о тогдашней неразвитости человечества! Лично я развиваю другую теорию: в то время существовала высокоразвитая цивилизация, овладевшая высочайшими технологиями, много превосходящими то, что мы, уроженцы Земли, имеем сейчас и, собственно, имели на тысяча девятьсот шестьдесят второй год, дату Избавления. В результате какой-то катастрофы, возможно, носящей техногенный характер, а может, имеющей причину иного толка, большая часть населения планеты была вынуждена оставить земную колыбель. Как это и сказано в древнем документе, который прочитан мной в архивном хранилище аррантского Храма. Люди переселились в звездную систему Си-Олль, шестьсот восемьдесят парсеков отсюда, где и расположены планеты Гвелльхар и Аррантидо-дес-Лини. Часть эмигрантов поселилась на Гвелльхаре, часть на Аррантидо. Отсюда пошло размежевание рас. Те, что осели на Аррантидо, по всей видимости, смешались с какими-то коренными жителями новой родины – отсюда голубоватая кровь и ряд других существенных отличий от гвеллей и нас, землян. Гвелли же остались куда более близки к людям Земли. Хотя и гвелли и арранты на несколько порядков ближе к уроженцам Земли по своему генетическому коду, нежели ЛЮБЫЕ, даже самые человекообразные формы жизни на иных планетах! Да и по виду – ближе, чтоб мне не видеть больше других инопланетян!