Требуется влюбленное сердце

– Думаете, это как-то связано? – спросил Саша, записывая в блокнот цвет и марку автомобиля.

– Пока не знаю. Но давай проверим – мало ли что.

Левченко отошел к «дежурке», а Лена вдруг подумала, что раньше поручила бы эту работу Андрею и могла быть уверена, что не придется напоминать и контролировать, а сейчас это стало неудобным. Вроде как служебная необходимость – но просить о ней бывшего любовника кажется неправильным. «Определенно, это была плохая идея – начать с ним встречаться, – снова с досадой думала Лена, садясь за руль. – Нельзя от одиночества совершать необдуманные поступки, нельзя ставить под угрозу работу только потому, что тебе мучительно возвращаться в пустую квартиру и знать, что не с кем провести вечер. Странно только, что Андрей, у которого женщин было предостаточно, до сих пор обижен на меня. Может, он привык рвать отношения первым, а тут я его опередила? Я, от которой он точно не ожидал подобного?»

Сидя за столом в кабинете, Лена привычно чертила схему, которая помогала ей сосредоточиться и разложить по полочкам информацию о фигурантах дела. Она не смогла дозвониться Дарье Брусиловой-Жильцовой, ее телефон был выключен, и Лена то и дело бросала взгляд на дисплей своего мобильного в ожидании сообщения о том, что абонент появился в сети. Через пару часов появился Паровозников, молча положил перед ней на стол какие-то бумаги и вышел, плотно закрыв за собой дверь. Лена вздохнула – действительно, тяжело будет работать в такой обстановке, когда Андрей с трудом сдерживает обиду. Она раньше не думала, что он такой ранимый, но глубоко в душе его понимала и даже оправдывала. Она поступила с ним жестоко, более того – она нанесла ему глубокую душевную рану, и вообще удивительно, что Андрей хоть как-то разговаривает с ней.

Лена хорошо помнила тот день, когда приняла решение расстаться с ним. Они прожили вместе почти четыре месяца, собирались праздновать Новый год, строили планы – и вдруг однажды Лена проснулась среди ночи оттого, что увидела во сне лицо Никиты Кольцова. Оно показалось ей вдруг таким родным, что внутри защемило. «Как я могла, зачем мы вообще расстались? Я же не могу без него жить, – подумала она и, переведя взгляд на спящего рядом Андрея, содрогнулась от накатившего отчуждения. – Что он делает здесь? Зачем?»

До утра она просидела в кухне, обняв руками колени, и проплакала, не зная, какое решение принять. Не хотелось обижать ни в чем не повинного Андрея, но и обманывать себя тоже было невыносимо. Когда Паровозников, зевая и потягиваясь, появился в дверном проеме, Лена, набравшись смелости, посмотрела ему в глаза и проговорила:

– Андрей, мы должны расстаться.

Он еще не совсем проснулся, а потому не сразу понял, о чем она говорит:

– Это ты к чему?

– Ты ведь слышал. Мы должны расстаться, мы не можем больше жить вместе.

Андрей вытянул из-под стола табуретку, сел и уставился на Лену:

– Так-так, а подробнее? Что случилось?

– Я не могу больше обманывать себя. Я не люблю тебя, Андрюша, и не хочу затягивать это все дальше. Прости.

Андрей потрясенно молчал. Он никак не мог взять в толк, что же случилось. Еще вчера они живо обсуждали предстоящую новогоднюю ночь, а теперь Лена произносит эти слова и, похоже, верит в то, что говорит.

– Что я сделал не так? – спросил он охрипшим от волнения голосом.

– Ты здесь ни при чем, Андрюша. – Лена виновато опустила голову. – Ты чудесный, настоящий, очень хороший… просто не мой. И было бы жестоко…

Андрей перевел взгляд на подоконник и увидел там вчерашнюю газету, с разворота которой смотрело лицо Кольцова. Фотография иллюстрировала статью о большой фотовыставке, которую он организовывал в преддверии Нового года.

– Вот в чем дело, – тихо протянул он. – Вернее, вот в ком.

Лена не сразу поняла, что он имеет в виду, а когда обернулась и увидела газету, то в ее голове все сразу встало на места. Именно статья и фотография перевернули в ней все, что она успела построить за три с небольшим месяца, взбаламутили сумевшую успокоиться душу, и услужливое подсознание тут же подсунуло ей сон о Кольцове.

– Андрей…

– Ленка, ты это серьезно? – Он встал, обошел стол и взял Лену за плечи. – Скажи, ты серьезно рвешь со мной из-за него?

Лена опустила глаза и промолчала, но ему уже не нужно было слов. Он выпустил ее и ушел из кухни, а через час входная дверь за ним захлопнулась. Выйдя в прихожую, Лена увидела на тумбе под зеркалом связку ключей, которую дала Андрею в тот день, когда он перебрался жить к ней.

Лена съехала по стене вниз, обхватила колени руками и заплакала. Ощущение оказалось кошмарным – она успела привыкнуть к Андрею, и теперь чувствовала, как от сердца оторвали кусок. Но и кривить душой больше тоже не могла: Андрей один не останется, у него всегда было полно поклонниц, и рано или поздно в его жизни появится та самая женщина, которая даст ему любовь. «Но что же делать мне? – тоскливо думала Лена. – Юлька не поняла бы, ей никогда не нравился Никита и всегда нравился Андрей. Но почему я должна соответствовать Юлькиным вкусам? Это моя жизнь, я буду проживать ее так, как считаю правильным».

Принять решение оказалось довольно просто, но вот осуществить…

Два дня Лена настраивалась на поездку и разговор и наконец решилась. Она ждала Никиту у крыльца института, где он преподавал. Шел снег, стояла тихая безветренная погода, легкий морозец пощипывал лицо, кроме того, Лена забыла перчатки в машине, а возвращаться за ними не стала, побоявшись пропустить Кольцова. Руки окоченели, она пыталась прятать их в рукавах шубы, но они все равно продолжали мерзнуть. Когда Кольцов в распахнутой куртке появился на крыльце, Лена еле смогла сделать шаг ему навстречу. Никита удивленно остановился, словно не узнал ее:

– Лена? Что ты тут делаешь?

– Тебя… жду… – выдавила она замерзшими губами.

– Зачем?

– Поговорить…

– Нам не о чем говорить. Больше ничего не будет, неужели ты не поняла? Уходи.

Кольцов повернулся и быстрыми шагами направился к трамвайной остановке, на ходу застегивая куртку и наматывая на шею длинный серый шарф.

Лена так и осталась стоять у крыльца, не в силах поверить в то, что он отшвырнул ее. Она чувствовала, как в груди разорвался огромный ком, состоявший сплошь из боли, и эта боль затопила ее до самой макушки так, что стало невыносимо дышать. «Я сойду с ума, – с тоской подумала Лена. – И это уже не фигура речи, я действительно сейчас сойду с ума».

Внезапно осознав, что сама она со всем этим не справится, Лена усилием воли заставила себя дойти до машины, завести ее, включить печку и, пока салон медленно прогревался, найти в телефоне номер психиатра, к которому обращалась мать после самоубийства отца.

– Здравствуйте, Марк Семенович, это Лена Крошина, дочь Натальи Ивановны.

– А-а, Леночка из прокуратуры? Помню-помню, чем обязан?

– Вы… я… – Лена запнулась, не в силах произнести «мне нужна ваша помощь», но психиатр был человеком опытным:

– У вас какая-то проблема? Если нужно поговорить, приезжайте прямо сейчас, у меня свободны два часа до следующего пациента.

И Лена поехала к врачу.

Остаток декабря она горстями пила назначенные Марком Семеновичем препараты, боялась приходить в пустую квартиру, боялась спать, не могла есть. В этих условиях она еще и на работу ходила, так как стеснялась принести потом больничный лист, подписанный психиатром. На работе, как ни странно, становилось полегче – Лена заканчивала несколько дел, приходилось держать себя в руках и сосредоточиваться на разных мелочах, что заставляло отогнать все мешающие этому мысли. Но вечером она возвращалась домой, и там на нее снова обрушивались воспоминания, а в ушах звучало единственное слово, произносимое голосом Кольцова: «Уходи… уходи… уходи…» – как заезженная пластинка. Лена хватала косметичку, вытряхивала из нее упаковки с таблетками и принимала необходимую дозу, чтобы хоть как-то заглушить этот голос.

Новый год она собиралась встречать в одиночестве, забившись в кресло с чашкой какао и коробкой конфет – спиртного ей было нельзя. И когда она уже собралась ложиться спать, не дожидаясь боя курантов и одурев от бесконечного мелькания одних и тех же лиц на всех телевизионных каналах, в дверь позвонили. Лена не представляла, кто бы это мог быть, но почему-то решила, что это Андрей, и пошла открывать. Но на пороге стоял Никита. Онемев, Лена шагнула назад, и Кольцов счел это приглашением войти.

– Я тут убирался, нашел у себя. – Он полез в карман и вынул ее резинку для волос. – Не люблю, когда женщины оставляют в моей квартире следы пребывания.

Лена разрыдалась. Опешивший Кольцов слегка обнял ее, пытаясь успокоить:

– Почему ты всегда так бурно реагируешь? Это всего лишь резинка, я решил, что тебе она может быть нужна. Не плачь.

– Не плачь? – Лена вырывалась из его объятий. – Нет, я буду плакать, потому что мне этого хочется! Буду! Ты меня до психушки довел, я таблетки горстями пью! Я сумасшедшая, тебе понятно? Хочешь, справку покажу? И ты в этом виноват! Резинку он принес! Просто выброси ее, понятно?

Никита вдруг резко поднял руку и врезал Лене такую пощечину, что она на секунду оглохла и ослепла, и тут же притянул к себе, прижал, уткнулся в волосы:

– Прости, это было необходимо. Успокойся. Ладно, если все так, я могу остаться у тебя? Ты ведь одна?

Лена беспомощно закивала. Не выпуская ее, Никита сбросил куртку и ботинки и увлек Лену за собой в комнату.

– Ты даже елку не поставила? – удивился он, оглядев просторную комнату съемной квартиры. – Так не годится. Надо держать себя в руках, ты ведь следователь, где твоя сила воли?

«Ты меня растоптал, убил – о какой силе воли вообще можно говорить?» – Лена не смогла произнести этого вслух, и, наверное, это было к лучшему.

– Даже шампанского нет у тебя? – продолжал Кольцов.

– Мне пока нельзя спиртное, – кивнув на тумбочку у кровати, выдавила Лена, и Никита, переведя взгляд, увидел прозрачную косметичку с таблетками.

– Что ж, обойдемся тогда какао, – согласился Кольцов.

Он остался у Лены на всю ночь, и с тех пор вот уже пять месяцев они снова встречались. Но в их отношениях ничего не изменилось по сравнению с тем, как было до расставания. Абсолютно ничего. Первые две-три недели Никита очень старался сдерживать свой непростой нрав, но потом, поняв, что Лена слишком влюблена и слишком зависима, снова стал собой – эгоистичным и самовлюбленным. Теперь, правда, ему не требовалось прилагать вообще никаких усилий даже в поиске места для встреч: Лена жила наконец отдельно, а значит, можно было спокойно приходить к ней и оставаться на ночь, не поглядывая на часы. Так стало даже еще удобнее – всегда горячий ужин, нет необходимости тащиться в ресторан и ждать там, пока обслужат, Лена старалась угодить ему во всем и не мешать, если он приходил раздраженным после работы с учениками. Пару раз она заговаривала о том, чтобы он перебрался к ней, но Кольцов, разумеется, ни за что не сменил бы свою огромную «сталинку» в центре, пусть даже на двоих с сыном, на эту однокомнатную крошечную квартирку. Свой комфорт Никита Кольцов ставил превыше всего.

Лена изучала справку, полученную с последнего места работы убитого Полосина. Ничего примечательного: туристическое агентство средней руки, специализирующееся к тому же на образовательных программах для студентов. Алексей сопровождал группы изучавших язык для последующего поступления в учебные заведения Европы, сам владел тремя языками, окончил Московский университет. Но за сухими строчками справки не было больше ничего, что могло бы хоть косвенно натолкнуть Лену на мысли о возможных причинах убийства.

– Тебе бы в командировку туда, – сказал Лене начальник, просмотрев материалы. – Может быть, все кроется в его жизни там, в Москве?

– Убили-то его здесь.

– Ну и что? Может быть, он сюда скрыться приехал.

– Зачем тогда обратный билет брал? Судя по этому билету, летел Полосин сюда всего на три дня, – возразила Лена, которой совершенно не хотелось лететь в Москву.

– Так, короче, Крошина, чего ты хочешь? В командировку лететь придется, потому что нужны его связи.

– Да я еще здесь не все отработала. Вон эту Брусилову-младшую так и не могу вызвонить.

– Так мужу ее позвони. Она же замужем, если я правильно помню.

Но Лена и супругу Дарьи Брусиловой, Виктору Жильцову, тоже не могла дозвониться. Пришлось обращаться к Ольге Михайловне. Та сказала, что дочь с зятем улетели отдыхать в Бразилию.

– Надолго? – расстроилась Лена.

– Понятия не имею. Они улетели как раз перед тем, как у меня… Словом, перед тем, как вы…

– Перед убийством в вашей квартире? – почему-то насторожилась Лена.

– Да, как раз первым утренним рейсом сперва в Москву, а оттуда уже…

Какое совпадение. У матери в квартире находят труп, а дочь с мужем в то же утро улетает в отпуск. Лена сделала пометку в блокноте.

Эксперты уже дали заключение о предполагаемом времени смерти. Получалось, что Полосина убили около одиннадцати вечера, а труп его был обнаружен утром на следующий день. Если предположить, что у Дарьи Брусиловой была связь с ним, тогда или она, или ее супруг вполне могли успеть убить его и спокойно собрать вещи, чтобы не опоздать на утренний рейс в Москву. Версия о ревнивом супруге казалась Лене наиболее перспективной, хоть мать Дарьи и в крайне резкой форме отрицала даже возможность подобных отношений.

– Почему же вы не сказали мне об этом, когда я была у вас?

– Так я и сама не знала. Даша позвонила только вчера вечером…

«Еще не легче. Такое впечатление, что это был не отъезд, а бегство – даже мать не предупредить, позвонить уже из Бразилии и снова выключить телефон. А как же школа у девочки?»

– Ольга Михайловна, и часто ваши дочь и зять вот так срываются с места и летят на другой край земли? Ведь учебный год еще не закончился.

– Что может решить неделя-другая? Олеся у нас отличница.

«Как удобно. Олеся отличница, муж богатый, сама работой не связана, захотела – и к концу дня уже в Бразилии. А у матери в квартире труп».

– Скажите, Ольга Михайловна, вы рассказали дочери о случившемся?

– Вы же предупредили, что нельзя.

«А я не предупреждала. Мы об этом вообще не говорили. Что-то темнит уважаемая Ольга Михайловна, неужели я оказалась права и Дарья замешана в смерти Полосина?»