скачать книгу бесплатно
О, черт… Это мне совершенно не понравилось – ведь я просила никогда не устраивать разборок в доме, где живет мой ребенок. Ну, если вдруг до этого дойдет, я заставлю отца считаться с моим мнением – еще не хватало, чтобы Соня ненароком что-то услышала или – вообще не дай бог – увидела! Я вам покажу разборки…
Видимо, поддавшись раздражению и возмущению, я сделала какое-то неловкое движение и случайно задела локтем стоявшую на комоде китайскую вазу. Ну, просто не утро, а мечта торговца посудой… На раздавшийся грохот, естественно, вошел Акела и застал меня на месте преступления. Покрытое шрамами лицо мужа омрачилось, единственный глаз прищурился – это не предвещало ничего хорошего, и я понуро опустила голову, но потом вдруг решила, что в этой ситуации выгоднее нападать, чем обороняться:
– Да! Вот прикинь – да, подслушивала! – с вызовом заявила я, вытягиваясь во весь свой невысокий рост и задирая подбородок. – И то, что я услышала, мне не нравится, ясно?! Только попробуйте здесь мясорубку устроить…
– Ты погляди! – загремел голос отца, и я обернулась – папа стоял на пороге, ухватившись руками за косяки. – У нее еще пионерская зорька в заднице играет, а она тут предъявляет! Ты кого на голос взять решила?
– Фима, я сам, – чуть заметно поморщился Акела, но папа не желал спускать на тормозах мой очередной проступок:
– Знаю я твое «сам»! Она ж веревки из тебя крутит! Только и потакаешь капризам!
Это была вопиющая несправедливость – уж если кто и имел на меня влияние в этой семье, так только муж, и папа был сто раз не прав, обвиняя его сейчас в мягкости и каких-то там поблажках.
Акела снова поморщился, но голос по-прежнему не повысил:
– Я же сказал – сам разберусь.
Однако папенька уже вошел в раж – утренние негативные новости и без того заставили его нервничать, а тут еще и я со своими выходками, и этого вспыльчивому отцу оказалось с лихвой. Он заорал так, что я невольно присела и зажала руками уши:
– Да… вашу..! В собственном доме все поперек идут, как тут вообще с чем-то можно разобраться?! Задолбали спорить! Акела! Забирай на хрен свою жену, и идите оба к себе! Слышишь?! Оба – к такой-то матери, я сказал! – тут он сделал паузу, подошел ко мне и взял пальцами за подбородок: – А ты, Александра… если еще раз… поняла?!
– Поняла, – выдавила я, понимая, что сейчас выгоднее согласиться со всем, что говорит отец, чтобы не распалять его еще сильнее и не довести – не дай бог – до сердечного приступа.
Мы вышли из комнаты и молча поднялись к себе. Сашка закрыл дверь, прислонился к ней спиной и мрачно взглянул на меня:
– Ну, что? Добилась, чего хотела?
– Ничего я… – но он перебил:
– Аля! Молчи и слушай. Больше никогда ты не будешь вмешиваться в наши с Фимой дела, понятно? Я не хочу, чтобы ты в них вмешивалась. Если тебе наплевать на меня и мое мнение, то подумай о Соне.
Я машинально взяла со столика расческу и крутила ее в руках. Разумеется, я не была согласна с мужем, разумеется, я никогда не дам ему обещания не вмешиваться в их с папой дела хотя бы потому, что они оба родные мне люди, и я должна быть в курсе всего, что с ними происходит. Иначе я никак не смогу помочь им, если это будет нужно. Но Соня… Моя кудрявая дочка, сидящая сейчас в кухне с Галей… И Сашка прав – я должна думать и о ней тоже, вернее, о ней в первую очередь. Я ответственна за нее. Но разве сам Акела не несет ровно такую же ответственность? Разве он – не отец ей? Почему я должна думать о Соне, а он нет?
– Я тоже думаю о ней, – сказал муж, и я вздрогнула, забыв о своей привычке иной раз думать вслух, – но ты мать. Ты должна больше внимания уделять дочери, Аля, а не тому, что происходит в банке отца.
– А дело в банке?
– Не пытайся подловить меня.
Муж произнес это таким тоном, что я, наконец, уяснила – все, пора закрывать рот. Отбросив расческу на кровать, я подошла к Сашке и вжалась лицом в грудь:
– Прости… ты прав, конечно.
Руки мужа крепко взяли меня за плечи и слегка встряхнули:
– Аля, я не шучу. Мне действительно не нужно, чтобы сейчас ты вмешивалась в происходящее, понимаешь? – и то, как он выделил голосом именно эти два слова, только лишний раз убедило меня в том, что назревают крупные неприятности. – А теперь… – Сашка перевел взгляд на стенные часы, – тебе не кажется, что вы уже опаздываете?
– Ох ты, черт! – Я совершенно потеряла счет времени, и мы действительно уже опаздывали – Соня в школу, а я на первую пару у студентов-первокурсников.
– Вот так и бывает, когда суешь свой нос в чужие дела. – Сашка ласково потрепал меня за щеку и отошел от двери: – Все, беги, а то совсем опоздаешь.
Евгения
– Женька, ты чего разлеглась-то? – за плечо нещадно трясли, и Женя, прикорнувшая в изножье кровати, резко выпрямилась и села:
– Что?!
– Не видишь, катетер выскочил? – Аня бесцеремонно сдернула одеяло и ткнула пальцем в желтоватое пятно, расползавшееся под телом неподвижно лежащей Лены.
– Ну, так поправь, – враждебно огрызнулась Женя, – это не моя обязанность.
– Твоя обязанность сидеть и следить, а не дрыхнуть тут, как в доме отдыха, – зло бросила Аня, надевая резиновые перчатки, – неси давай белье сухое.
Женя вышла из палаты, закрыла дверь и, прислонившись к стене, заплакала. От усталости подкашивались ноги, все утро, с пяти часов, она драила лестницы в девятиэтажке, а потом сломя голову бежала сюда, в больницу, и, сделав все необходимое, присела на угол кровати и незаметно для себя задремала. И надо же было случиться, что этот злосчастный катетер выскочил именно в эти пятнадцать минут!
– Ты чего ревешь? – раздалось рядом, и Женя мгновенно вытерла глаза. Около нее стоял Миша, тот самый охранник, что постоянно предлагал свою помощь. – Случилось что?
– Н-нет, устала просто, – пробормотала девушка, пряча глаза.
– Ты во сколько домой сегодня пойдешь?
– Не знаю… часов в девять, наверное. Покормлю, перестелю на ночь – и поеду.
– Тогда я тебя подожду? Смена в восемь закончится.
Женя удивленно посмотрела на молодого человека:
– Зачем?
– Ну, как… домой провожу, – смущенно проговорил он.
– Зачем? – повторила Женя, и Миша совсем растерялся:
– Так это… темно же… поздно…
«Каждый день темно и поздно», – хотела ответить девушка, но в этот момент дверь палаты открылась, и оттуда выглянула Аня:
– Нет, ты гляди! Я ее с бельем жду, а она тут амуры разводит! – И Женя, забыв о Мише, метнулась в другой конец коридора, к встроенному шкафу с постельным бельем.
Она уже давно привыкла действовать почти на автопилоте, не глядя, брала с полок нужные вещи, не задумываясь, как и что делает, меняла постель под неподвижным телом Лены, машинально рассовывала грязное по нужным мешкам в санкомнате. Точно так же в часы приема пищи вставляла в зонд большой пластиковый шприц, вливала в него подогретый бульон с разведенным в нем детским мясным пюре и уже почти перестала замечать цифру на ценнике в супермаркете, где покупала это самое пюре. Денег не хватало ни на что, все уходило сюда, в больницу, в карманы ночным сиделкам из здешних же санитарок. Оставаться на ночь Женя не могла – если не спать, то она совершенно перестанет держаться на ногах, а ведь нужно еще и работать, чтобы совсем не умереть с голоду ни ей, ни Лене. Она хваталась за любые возможности, будучи бухгалтером, вела несколько фирм, составляла отчеты, даже в больницу таская с собой старенький, еле-еле работающий ноутбук. Она мыла полы в соседнем доме, потому что это можно было делать три раза в неделю рано утром, не выкраивая для этого время днем. Иногда, если оставались силы, Женя здесь же, в больнице, брала заказы на вязаные варежки, шарфики и шапочки для малышей, и медсестры охотно обращались к ней. Но на это тоже нужно было время, которого катастрофически не хватало. Как и денег. В их с Леной комнатах в коммуналке на окраине города не осталось ничего ценного, даже телевизор Женя давно продала какому-то мастеру-надомнику на запчасти – все равно его никто не смотрел.
Соседка Анфиса Валентиновна как-то утром в кухне посоветовала, помешивая какую-то сладкую массу в кастрюльке:
– Ты бы, Женечка, одну-то комнату продала бы, что ли. Хоть не очень большие, а все же деньги. А лучше сдала бы. Так каждый месяц понемногу капать будет. А то и вовсе сразу за полгода, скажем, попроси.
– Как это? – не сразу поняла Женя, варившая бульон из куриной грудки.
– А вот так. Дай объявление да и сдай каким заезжим… Знаешь, много ведь таких-то, кому жилье недорогое нужно. А то и вовсе продать можно, если люди приличные.
– А Ленка куда же денется?
– А ты думаешь, ей эта комната пригодится теперь? – продолжая перемешивать в кастрюле отвратительно-фиолетовую жидкость, отдаленно напоминавшую кисель, поинтересовалась соседка, и до Жени дошел смысл сказанного.
Она отбросила ложку, уперла кулаки в хубые бока и грозно посмотрела на Анфису Валентиновну:
– Это что же вы хотите сказать?! Что моя сестра… никогда сюда не вернется?!
– Да ты не шуми, Женечка… просто посмотри на вещи реально. Такая травма, столько времени в коме… да разве ж она… даже если выживет…
Эти слова укололи Женю до такой степени, что она даже зажмурилась как от физической боли, затопала ногами и закричала так, что соседка в испуге шарахнулась к окну:
– Не сметь! Вы слышите?! Никогда не сметь так говорить о моей сестре, слышите вы?! Никогда! Лена поправится, ясно?! Чего бы мне это ни стоило! – Женя грохнула ложку в раковину и выскочила из кухни, чтобы не поддаться соблазну и не стукнуть чем-нибудь сердобольную соседку.
Анфиса Валентиновна уже не в первый раз заводила этот разговор о комнате, но никогда не говорила о Лене вот так, почти в прошедшем времени. Женя не допускала мысли о том, что сестра может не выйти из комы, не встать с кровати, не вернуться в свою комнату, в которой Женя поддерживала порядок и не тронула ни единой вещи. Она просто не хотела верить, что все ее усилия, все труды, все заботы могут не увенчаться успехом. Она должна поставить Лену на ноги – у них ведь никого нет, кроме друг друга.
Александра
Это напоминало паранойю, но я заметила за собой слежку. Да, самую банальную слежку – двух юнцов на неприметной синей «шестерке». Даже не знаю, сколько времени они мотались за мной, пока какое-то внутреннее чутье не заставило меня чуть пристальнее вглядеться в зеркало заднего вида. Машина следовала за мной на расстоянии, то и дело пропуская перед собой кого-то, но не отставала дальше, чем на три автомобиля. Я решила проверить свою догадку и, нарушив правила, свернула в запрещенном месте в переулок. Синяя «шестерка» повторила мой маневр, но, проехав немного, остановилась у обочины. Однако когда я снова выехала на магистраль, через пару минут она уже снова следовала за мной во втором ряду.
– Прекрасно, – пробормотала я, доставая сигарету из валявшейся на сиденье пачки, – так давно мы не видели приключений, что уже заскучали. Вот идиотизм… И наглые какие – почти не шифруются!
У меня мелькнула мысль притащить их к Сашкиному клубу, предварительно сделав мужу предупредительный звонок, и вот там бы красавчики все выложили, но потом я подумала, что не надо пока втягивать сюда Акелу – мало ли что. Может, мне все-таки показалось? Но интуиция подсказывала, что ошибиться я не могла – с моим-то опытом.
Тогда возник еще один план – дотянуть новых знакомых до поста ГИБДД на выезде из города и там вынудить нарушить правила, чтобы их остановили для проверки документов, а уж потом через телохранителя Никиту попытаться добыть эту информацию. Но тут я просчиталась – как будто учуяв мою хитрость, ребята в «шестерке» отстали от меня аккурат за триста метров до поста, развернулись и уехали обратно в центр. Я ударила кулаками по рулю, не в силах справиться со злостью. Но что-то внутри подсказывало, что завтра мы снова встретимся, и вот тогда, если это произойдет, я решу, что с этим делать. А сегодня дома буду молчать.
Но дома промолчать не получилось. Едва я въехала во двор, как из домика, где днем находились охранники, навстречу машине выбежал Никита. Такие выходы обычно сопровождались какими-то не особо приятными новостями, поэтому я уже заранее напряглась, и не зря.
– Ну, вы даете, Александра Ефимовна! – открывая дверку и помогая мне выбраться, заговорил Никита.
– В смысле? – Я отдала ключи подошедшему охраннику, следившему за воротами, и пошла, увлекаемая Никитой, в домик охраны.
– А что за финты в городе? Кто вам на «хвост» сел?
– Мне? На «хвост»? – не совсем натурально удивилась я, и Никита мгновенно уличил меня:
– Ой, вот никак врать не научитесь! Я вас в секунду выкупаю, удивляюсь, как только Акела все это глотает.
– Так, это не твое дело. Ты откуда знаешь про «хвост»?
– Савка позвонил.
Ну, еще бы! Как я сразу не догадалась! Я выписывала пируэты как раз в том районе, где жил брат-близнец моего телохранителя, частный детектив Савва. Разумеется, вездесущий братец оказался в нужном месте в нужное время и моментально позвонил сюда, поставил в известность Никиту. Хорошо, если последний не успел или не захотел (а что, вполне вероятно, он часто скрывал что-то, связанное со мной, от отца и мужа) поделиться этими знаниями с окружающими.
В его комнате было тепло и накурено – все, как я люблю. Обычно свои планы мы обсуждали именно тут, подальше от глаз папы и Акелы, потому что не всегда они, планы эти, были безопасны. Никита уже давно перешел в ранг моих наперсников, помогал и поддерживал, когда было нужно.
– Чая хотите? – помогая мне снять плащ, поинтересовался он, и я кивнула:
– Не откажусь.
Пока телохранитель гремел чашками и возился с заваркой, я закурила, вытянула ноги и, откинувшись на спинку стула, принялась думать. С момента разговора Бесо, отца и Акелы прошла неделя, вроде как ничего больше не происходило. Банк работал как обычно, муж мой каждое утро уезжал в свой клуб – именно в клуб, потому что папа не потерпел бы вида зятя в кожаном тряпье в стенах офиса, Акела и в деловом-то костюме выглядел весьма экзотично со своей тонкой длинной косой, прикрывавшей только макушку на выбритой голове. Я невзначай задавала какие-то вопросы, пытаясь поймать мужа на лжи, но ничего подобного – то ли Сашка так ловко маскировался, то ли на самом деле ничего не происходило. И вдруг этот сегодняшний «хвост» за мной. Почему за мной? Я не имела никакого отношения к делам отца, никогда не была связана с банком, даже не заезжала туда. И вообще – если не знать, кто мой отец, так я вообще могла показаться скучной преподавательницей медакадемии, мамашей, занятой ребенком, – кем угодно. Если не знать…
А вот если тот, кто начал какую-то игру с папой, был в курсе, то он прекрасно знал и то, что меня, маленькую и незаметную, почти не владеющую правой рукой, в свое время пытались использовать как киллера-наемника, хорошо владеющего стрельбой из нескольких видов оружия, в том числе и из снайперской винтовки. И вот это уже могло быть интересным.
Эту мысль я и озвучила телохранителю, когда он уселся напротив меня и по привычке обхватил руками огромную кружку с чаем.
– А ведь это идея, – протянул Никита, постукивая пальцами по толстым стенкам кружки. – И, видимо, не только я знаю, что Ефим Иосифович подарил вам недавно одну интересную штучку тайком от Акелы.
– Ну, ты и жук! – с восхищением протянула я, глядя на рыжего телохранителя с уважением. – Как пронюхал? Папа столько тумана нагнал, что ни одна живая душа об этом не знала.
– Фе! Живая душа, тоже мне – критерий, – фыркнул он, беря с тарелки ядовито-розовое пирожное-макарун, от одного вида которого меня обычно тошнило, а вот Никита с братцем наперегонки могли съесть штук по десять. – Просто коробочку с этикеточкой, на которой написано «Орсис Т-5000», надо было аккуратнее сжигать, а не так, чтобы кусок из бочки вывалился.
Никита отправил пирожное в рот, а я зашлась от смеха. Да, с возрастом папа утратил все навыки конспирации…
Найденный Никитой кусок картонной коробки был не чем иным, как упаковкой от папиного подарка – наикрутейшей снайперской винтовки последнего образца, с магазином на пять патронов калибра семь-шестьдесят два или восемь-шесть, если сильно захочется. Вещь была удобной, относительно нетяжелой, всего около пяти с половиной килограммов, легко собиралась и разбиралась – словом, мечта, а не винтовка. Да, вот такие маленькие слабости за мной водились, и папа иной раз потакал им втайне от мужа. Акела, если бы узнал, не поблагодарил бы тестя за такой подарок, а я видела бы новую игрушку только в мечтах. Но, заметая следы, папа чуть ослабил внимание, и кусок упаковки просто выдуло ветром из большой бочки, в которой обычно сжигали мусор. Хорошо еще, что углядел его глазастый Никита, а не Акела…
– Да-аа, – протянула я, вытирая набежавшие от смеха слезы, – ну, ты монстр…
– Скажите спасибо, что я догадливый и осторожный парень, быстренько спалил улику и Акеле жаловаться не побежал. – Никита изобразил постное выражение лица и захлопал глазами.
– Вот уж действительно – спасибо! Но скажи, с чего ты взял, что кто-то, кроме нас троих, в курсе этого подарка?
– Ой, я вас умоляю, Александра Ефимовна! Если человек в чем-то сильно заинтересован, то приложит все усилия, чтобы как можно больше знать об объекте – ну, так ведь? Ефим Иосифович – персона заметная, его в этих-то кругах мало кто не знает, так что…
– Думаешь, и за папой кто-то ходит-ездит? – Я вытянула новую сигарету и сделала глоток чуть остывшего чая.
– А тут и сомневаться не приходится.
– Тогда я вообще ничего не понимаю.
– А как вам такая схема: прижать вас, заставить что-то этакое выкинуть, а потом этим знанием Ефима Иосифовича припугнуть?
– «Этакое» – это что же, убить кого-то? – уточнила я на всякий случай, хотя отлично понимала, что имеет в виду Никита.
Он кивнул:
– Вы ведь не хуже моего понимаете, что при должном подходе…
Это я понимала даже лучше. В моей жизни уже был эпизод, когда я под давлением вынуждена была согласиться на подобного рода операцию и в прицеле винтовки увидела собственного мужа. Ситуации кошмарнее быть не могло. Только природная изворотливость и хитрость помогли мне в тот раз избежать кошмара, но повторять собственный подвиг никакого желания, понятное дело, не было.
– Нет, этого не может быть, – пробормотала я, отгоняя от себя воспоминания.
– А зря вы так думаете, между прочим, – тут же откликнулся Никита, успевший за время моего молчания умять еще штук пять пирожных с тарелки, – тут как раз есть логика. Если кому-то нужен киллер, то вы – кандидатура идеальная во всех смыслах. И через это можно еще и Ефима Иосифовича притянуть.
– Глупости это, Никита, – не совсем уверенно протянула я, понимая, что он, пожалуй, прав, – разве сейчас так дела делают?
– Ой, много вы про дела знаете! Всегда есть люди, которым нужно кого-то убрать. А банк папеньки вашего в нашем регионе кусочек лакомый, там мно-о-го денег вертится-крутится.
– Ты бы поменьше боевиков смотрел.
