S-T-I-K-S. Вмерзшие

И все же, когда выдался ровный участок дороги, я позволил себе взглянуть назад. Элитник на четвереньках несся следом. Иногда он проваливался и падал, но настолько ловко перекатывался и снова продолжал преследование, будто так запланировано. Однако было видно, что он слегка прихрамывает.

Сугробы на его пути взрывались снежными облаками. Расстояние между нами увеличивалось. Но рано или поздно спуск кончится, и мутант наверстает упущенное.

Наконец черная полоса вдали обрела четкость, и я выругался. Ветер снес нецензурную брань, так что даже мне не удалось расслышать ни слова. Впереди был стык кластеров. Только соединились они как-то неправильно, и образовалась расщелина метров двадцать в ширину.

Повезло, что ближний ко мне край слегка возвышался над дальним, это давало надежду перелететь через пропасть. Остается вопрос, перепрыгнет ли жемчужник? Этот может. В той жизни точно каким-нибудь коучем был. Вижу цель – иду к ней, и все в таком духе.

До расщелины оставалось метров сто, и я разглядел небольшой мостик. Видимо, Козел соорудил, и ведь не поленился же.

Перед самым взлетом я слегка присел и резко выпрямился, немного задрав сноуборд вверх. Взглянул вниз, и сердце ухнуло. Казалось, время замедлилось. Словно прошла не доля секунды, а целый час, когда наконец доска коснулась снега на той стороне.

Я резко повернул сноуборд и остановился. Плюхнулся на задницу и отцепил крепления. Бросился к мосту, выхватил нож и торопливо начал пилить стропы. Руки не слушались, и оружие выпало. Ножик ударился о ботинок и, отскочив, улетел в пропасть. Ну, твою-то мать!

Я зашарил по карманам в поисках запасного. Не нашел. Какого хрена? Фигурка элитника приближалась. Сам он хорошо сливался со снегом, но вот черное выгоревшее пятно на его шерсти отчетливо выделялось на фоне общей белизны.

Наконец, нашел нож на ремне и допилил последнюю стропу, когда жемчужник уже собирался вставать на мост. Зараженный чуть не улетел вниз, но все же вовремя подался назад.

Он раздраженно заурчал. Прошелся туда-сюда вдоль края и, приметив место поуже, решил взять разгон для прыжка.

– Да что ж ты все никак не уймешься? – обреченно выкрикнул я.

Все, тут либо он долетит, и я труп, либо нет, и будем жить. Пропасть идет вглубь клином метров на сто, постепенно сужаясь. Если он рухнет, то точно не выживет, это тебе не в снег падать. Он, конечно, живучий, но всему же должен быть предел.

Озаренный мыслью, я торопливо переснарядил «СПШ-44» и пустил в бок твари красную ракету. Зараженный повалился в снег и, пару раз перекатившись, сбросил с себя заряд. Я еще раз перезарядил сигнальный пистолет, взвел курок и выставил руку вперед. И так прицела нет, еще и руки трясутся, отчего дуло ходуном ходит.

– Ну давай, сучара. Я весь в ожидании.

Словно повинуясь моей команде, элитник взял разбег и сиганул вверх. Я выпустил ракету, тварь инстинктивно увернулась от в общем-то безобидного для нее снаряда и тем самым потеряла немного в инерции полета.

Зараженный грудью ударился о край уступа и, загребая лапами снег, старался за что-нибудь ухватиться, быть может, ему бы даже это удалось, если б зеленый сигнальный огонь не врезался в морду. Хотя вряд ли такая мелочь могла помешать. Урча, наверно, покрывая меня матом на своем языке трупоедов, жемчужник улетел в пропасть.

– То-то же. Есть в Улье справедливость! А то возомнил себя Ленкой Исинбаеваой. – рассмеялся я.

Сердце бешено колотилось. В висках стучало. Сейчас сдохну, сука. Всего трясло, как Каштанку. И тут меня скрутило в приступе тошноты. Нервы, мать их. Ладно, хоть штаны не запачкал.

Тут еще и содержание кислорода больше. С горы километр спустился, плюс сколько по склону проехал.

Я обессилено упал, свернувшись в позу эмбриона, снег забился за шиворот, но это даже хорошо, хоть как-то охладит разгоряченное тело. У меня, наверно, сейчас температура под сорок. Весь покраснел и мокрый от пота.

Я скинул шлем, стянул перчатки и опустил руки, от которых исходил пар, в белый ковер. Снег вокруг них начал быстро таять. Закинул в рот пару горстей. Знаю, что нельзя, обезвоживание будет, ну да у меня недостатка в воде нет. Вдобавок сунул морду в сугроб.

– Фух. Вроде полегчало.

Ну, Кузьмич, памятник бы тебе поставить. Кому расскажи – не поверят. Элиту с ракетницы завалил.

Кузьмич был начальником спасателей. Собственно, почти все, что я знаю о выживании на холоде, перенял у него. Каждую перезагрузку у Кузьмича всегда оставалась ракетница «ОСП 30» или «СПШ-44». Взял обе и целую гору разных боеприпасов к ним. Как знал, что пригодится.

Я свинтил крышку и сделал пару солидных глотков живца. Вот теперь окончательно попустило. Нервный тремор еще присутствовал, но это пустяки. Главное – жив остался.

Подполз к краю и посмотрел вниз. Судя по следам когтей, в полете тварь еще пыталась зацепиться за отвесные склоны пропасти, но безуспешно. В самом низу скорость падения, помноженная на массу и неудачное положение тела, сделала свое дело. Мутант сложился пополам так, что пятки почти касались затылка.

Внезапно прилетевшая мысль кольнула сознание.

– Да нет. Да ну на хрен. – отговаривал я сам себя.

А руки тем временем полезли в рюкзак и уже шарили в поисках запасных кошек.

Я зачистил место – убрал снег и снял верхний слой льда. Установил ледобур[3], сделал пару оборотов, взялся за турбинку, закрутил бур до конца и крутанул назад на пол оборота. В ушко вщелкнул карабин. Повторил манипуляции и вкрутил еще два ледобура. Заблокировал карабины петлёй и уже к ней подвязал веревку.

Держит бур пятнадцать-двадцать килоньютонов, то есть примерно полторы-две тонны. Человек при срыве развивает нагрузку пятьсот-шестьсот килограмм. Так что, на меня должно хватить. Тем более, падать я не собирался.

На всякий случай прикрыл буры от солнца тряпками из рюкзака. Можно, конечно, присыпать их ледовой крошкой, но вот она тоже пропускает ультрафиолет. Вряд ли успеют подтаять, но я в скалолазании профан, поэтому лучше перестрахуюсь. К тому же, кто знает, сколько времени проторчу в расселине.

Вытащил из рюкзака веревку, распустил ее и сбросил вниз. Длины более чем хватило, свободный конец свернулся змейкой. Ее еще потом сматывать. Я тяжело вздохнул, подцепил страховку и начал спуск.

Адреналин до конца не выветрился из крови, поэтому основная часть спуска далась легко. А когда до твари оставалось метров двадцать, и мне удалось разглядеть ее в подробностях, надпочечники впрыснули в организм новую порцию природного допинга.

Умом я понимал, что элитник мертв, но вот тело упорно отказывалось приближаться к трупу. Жути нагонял дергающийся глаз твари. Я завис прям над мутантом. Тут можно было не бояться упасть, высота до дна метра два всего. Но расслабляться все же не стал. Мало ли, нога соскользнёт, подверну, сломаю или застряну.

Я спустился еще немного, так, чтоб руки оказались на уровне шеи твари. Просунул ледоруб в щель между ногами и головой. Места для замаха почти не было, поэтому пришлось битый час стучать рукоятью ножа по обуху ледоруба, пока, наконец, под острым концом не раздался хруст и лезвие не ушло вглубь.

Я надавил, раскрывая споровый мешок, и запустил руку в его потроха. Раскатав содержимое на перчатке, не смог удержаться от улыбки. Есть справедливость в Улье. Есть она!

Глава 3. Робинзон снежной равнины

На перчатке лежало три десятка споранов, пятнадцать горошин, янтарь, три непонятных оранжевых штуковины, похожих на большие таблетки в капсулах. И, барабанная дробь – маленькая черная жемчужина!

Я без раздумий закинул в рот антрацитовый шарик и проглотил. В желудке сразу потеплело, а согревающее пламя разошлось по всему организму. На лбу даже испарина выступила. Надо запомнить. В холодные деньки буду жемчужинами греться, дрова сэкономлю.

Может, хоть теперь дар прорежется. А то как был бездарь, так и остался, хотя уже год в этом мире провел. С моим крестным все понятно, надо ему было с горы свалить, вот неведомый механизм Улья ему умение под ситуацию и подкинул.

А со мной все трудно. Козел говорил, нужно сильный стресс пережить. Пробовал я еще в родном кластере специально себя в такие ситуации загонять. И от элитника убегал, опять же не самый радужный момент в моей жизни. Да вот только не сработало. Тут без ста гра… в смысле, без знахаря не разобраться будет. Короче, бракованный из меня иммунный вышел.

Ладно, отдохнул и хватит, пора сваливать. Я посмотрел на жемчужника и уже собирался лезть наверх, как вдруг в голову пришла интересная мысль. А что если…

Я поднялся повыше, перехватил покрепче ледоруб и врезал по отвесному склону. Ударял раз за разом, закрывая глаза от летящего во все стороны ледяного крошева.

Спустя час выставил ноги перед собой и спиной уперся в ледяную стену. Посидел так, зажевал еще один сникерс, попил живца и полез наверх. Уже сидя над обрывом и свесив ноги вниз, любовался плодом трудов своих. На противоположной стене обрыва, чуть выше тела элитника была выдолблена надпись: «Памятник Кузьмичу».

Вот и пусть неведомо как забредшие сюда путники гадают, кто такой этот Кузьмич и что такого сделал, раз ради него так постарались, или, быть может, элитник когда-то был Кузьмичом.

Глупо? Может быть. Нормальному человеку в голову такая мысль не придет, но я в нормальные никогда и не рвался. Нормальный для меня синоним стандартному. А среди таких мне душно и скучно.

Как говорил Козел: «В Улье ты либо отмороженный на всю голову, либо замерзший насмерть».

Я передвинул ледобуры метров на пятьдесят и снова начал спускаться. Остановился примерно на середине, где и заметил небольшую трещину во льду. Сунул в нее пакет с половиной всего добра, что у меня имеется. Закрыл щель снегом и немного смочил водой. Время подточит, и не видно будет, что здесь вообще что-то есть.

Мало, что в жизни приключится. Береженого Улей бережет, так тут, наверное, говорится. Пусть лежит на черный день, с собой у меня еще достаточно остается. На первое время точно хватит.

Я поднялся, подтянул веревку и оценивающе посмотрел на нее. Дальше с собой тащить резона нет. Спусков не предвидится. Но не бросать же вот так. Скрутив, прикопал в сугробе. Глядишь, пригодится еще, если когда-нибудь вернусь.

Остальной запас потрохов убрал в плотный пакет на пластиковом замке и положил во внутренний карман курки. А три неизвестных оранжевых таблетки спрятал в нашитый карман в трусах к неприкосновенному запасу споранов и гороха. Еще небольшую часть спрятал в одном из патронов к ракетнице.

Посмотрел в бинокль. Дорога все больше расширялась, а опекавшие ее с обеих сторон хребты все явственнее уменьшались в высоту. Еще с километр проехать можно, а дальше только пешкодрапом.

Надел рюкзак, проверил готовность снаряжения, прыгнул на доску и заскользил. На дороге начали попадаться крохотные елочки или сосенки, их на скорости не разберешь. Я ловко маневрировал среди деревьев. Борд послушно выполнял все маневры, хотя райдер из меня так себе.

Снег то казался плотным, словно трасу обрабатывали ратраком[4], то сменялся пухляком. После сегодняшних приключений этот спуск был тем, что доктор прописал. В дороге успел успокоить нервы и привести мысли в порядок.

Постепенно сноуборд начал терять скорость, хребты по бокам превратились в вытянувшиеся холмы, а впереди показалась сплошная белая равнина. Бескрайняя пустошь.

Иногда эта вечная белизна начинала меня вымораживать, но не сейчас. Я любил природу и в данный момент самым искренним образом любовался её красотой. В чрезвычайных обстоятельствах учишься радоваться даже таким мелочам.

Я погасил скорость и остановился. Сразу налетел ветер, больше ничего не мешало ему кидать мне снег в лицо. С расчетами явно ошибся, спускался вниз не меньше трех километров.

Так, и что теперь? Цитадель находится на юго-востоке. Да вот только как далеко, неизвестно. Проскочить мимо нее на километр или на двадцать могу спокойно.

Спрыгнув с доски, сбросил рюкзак и отцепил от него снегоступы. Сноуборд воткнул в наст. Спасибо за службу, но дальше нам с тобой не по пути. Нацепил снегоступы. Пошагал на месте. Нормально. Окинул в бинокль округу и, заметив вдали серое пятнышко на горизонте, зашагал туда.

Чтоб ходить в снегоступах, нужна привычка. Я понял это буквально через полчаса. Но выбора у меня нет, так что пришлось идти дальше. По пути ни разу не попалось хоть чьих-нибудь следов, хотя я постоянно осматривал округу в бинокль. Ощущение складывалось, что впереди мираж, так как неизвестный объект упорно отказывался приближаться.

И только когда я уже окончательно выдохся, а солнце начало садиться, непонятный силуэт начал наконец обретать очертания. Мираж впереди оказался вовсе не миражом, а странной деревней с двумя перпендикулярными улочками домов в пятьдесят. Двухэтажные строения из бруса, а то и просто из досок откровенно не вписывались в такие погодные условия.

Не доходя сотню метров, я лег, сбросил рюкзак и снегоступы. Оставил только ракетницу с ледорубом и пополз. Мало ли, кто или что может там укрываться. Но чем ближе я подползал, тем больше сомневался, что в поселке мне угрожает опасность.

Следов никаких не было. У ветхих домишек такой жалкий вид, что будь я даже самым печальным пустышом, страдающим хронической дистрофией и находящимся на последнем издыхании, постеснялся бы заглянуть туда в поисках пищи.

Я вышел на главною дорогу деревни. Жавшиеся к друг другу дома худо-бедно защищали ее от снега, и идти тут было проще. Заглянул в первую лачугу слева. Дверь не заперта. Крыша провалилась, и через пол второго этажа видно звезды. В прихожей на этом месте лежала куча снега.

По дряхлой скрипучей лестнице поднялся на второй этаж, но и там не оказалось ничего интересного. Я вернулся за снаряжением, а затем поочередно начал проверять остальные дома. Повсюду сломанные стены и следы копоти. В некоторых жилищах стояли бочки, в которых жгли поломанную мебель.

Я рылся в шкафах, а иногда рисковал заглянуть и в холодильник. Наконец, когда наткнулся на полузамерзшего, полумумифицированного человека, все стало на свои места. Труп был одет в шорты и цветную рубашку. Сверху завернут в несколько покрывал, но все равно замерз насмерть. Этот кластер прилетел из летнего климата. Люди оказались попросту не готовы к такому повороту событий.

К сожалению, никакого оружия или других хоть сколько-нибудь полезных вещей найти тут не удалось, не считая пары бутылок водки и тушенки 1998 года выпуска. Я, конечно, фартовый парень, но не настолько, чтоб это пробовать.

Выбрал самый целый дом в центре деревни. Разводить огонь не рискнул, чтоб не провонять дымом, но вот соорудить спиртовку из найденных алкогольных запасов никто не мешал. Разогрел тушенку и зарубал в прикуску с сухарями. Придавил это все горячим чаем со сникерсом и довольный жизнью отправился на лежбище.

Я снял ботинки, вынул вкладыши и оставил сушиться. Устлав диван парочкой одеял, заранее расстелил спальник, чтоб он успел расправиться, залез в него и накрылся еще одним одеялом. Вот теперь точно не замерзну.

Хотел было подумать о чем-то высоком. О месте человека в этом мире. О жестоких правилах Улья и его безумных создателях. О смысле моего существования, моей борьбы. Но какая к черту философия, если ты умаялся как собака. Я отключился раньше, чем голова коснулась подушки.

* * *

Утро добрым не бывает. Да хрена лысого. Еще как бывает. Проснуться на новом месте – это просто прекрасно. И пусть это местечко тот еще клоповник, из которого даже крысы от безнадеги сбежали. Зато за окном совсем другой пейзаж. Никаких осточертевших альпийских домиков.

Надеюсь, в той самой Цитадели, к которой я направляюсь, их нет. А то придется все выкупить и сжечь. Можно и без выкупа обойтись, но тогда меня местное начальство по головке не погладит.

Я скинул с себя одеяла и расстегнул спальник. Пусть пока посушится. Оделся и быстро перекусил.

– Да-а-а-а – протянул я, выходя на улицу, – день обещает быть насыщенным.

Стоял бодрящий мороз не меньше минус двадцати. Я поежился и застегнул ворот куртки. Снегоступы с хрустом вдавили снег. С наслаждением потянул носом воздух. Хорошо-то как!

Небо заволокли серые тучи. Неизвестно, где точно прячется солнце. Ну и ладно. Я примерно помню, где оно должно быть. Да и по боку. У меня точных координат нет, так что плюс минус лапоть. Просто пойду на юг к выходу из деревни.

Я поравнялся с последним домом, когда кто-то схватил меня за ногу. От неожиданности крик вырвался сам собой. Я потерял равновесие и свалился мордой в снег. Тут же перевернулся, наставив на неведомого противника ракетницу.

Но никого не было. На ноге болталась оторванная по локоть рука. Рядом из снега выглядывала культя и плечо хозяина хваткой приспособы. Угораздило же зацепиться. Я сплюнул, поднялся и пошел дальше.

Первые следы попались ближе к обеду. А вмерзшие в этот мир поселения только к вечеру. Издали смотрелись они жутковато. Заходить в них я не стал из-за обилия следов. Теперь двигаться приходилось аккуратнее. Неоднократно мимо пробегали покрытые густой белой шерстью трупоеды.

Стало откровенно страшно, и приходилось падать в снег при каждом почудившемся движении. Если заметят, схарчат за милую душу. В чистом поле бежать некуда. Ледоруб из рук не выпускал, даже кисть в петлю продел. Иногда удавалось пристроиться в протоптанную какой-нибудь крупной тварью тропу, тогда двигаться было легче. Да и не так опасался, что могут выследить.

Когда началась снежная буря, поначалу я даже обрадовался. Старые следы сметет. Можно не бояться преследования. Но когда усилился ветер, пожалел, что не заглянул в какой-нибудь городок. Нужно было заранее подыскать место для ночевки. А пока просто надел варежки и опустил забрало шлема.

Вьюга завывала так, что я не слышал собственных шагов. Впереди не разобрать не зги. Сплошная пелена снега. Даже кисть собственную не разгляжу, если руку вытяну. Поэтому когда я уткнулся во что-то мягкое и мохнатое, то даже как-то испугаться не успел. Интуитивно ожидал чего-то подобного. Не задумываясь, ткнул ледорубом, куда придется, отскочил в сторону и упал, мгновенно потеряв противника из виду.

Неведомая тварь не ожидала такого поворота событий. Уж не знаю, в какую сторону она убежала, но на меня никто не напал. Спасибо вьюге. Вставать я все-таки не решился и так и пополз, не пойми куда.

Наконец, решил подняться, ну, как подняться. Просто когда переставил локоть в следующий раз, под ним оказалась пустота. Снег подо мной обвалился. Я кубарем куда-то полетел, а уж потом поднялся. Когда очнулся.

Не знаю, сколько времени прошло, но буря не прекратилась. Меня успело прилично занести. Рук и ног не чувствовал. Зубы стучали. Я неловко заворочался, силясь скинуть с себя снег. Удалось далеко не сразу.

Сейчас бы живца хлебнуть, но нечего и думать пытаться свинтить крышку негнущимися пальцами. Да и зубами не получится. Прилипну. А запасная пластиковая бутылка в рюкзаке. Ее тоже вытащить не удастся.

С горем пополам перевел себя в вертикальное положение. Справа была насыпь. Взобраться на нее не получится. Пошел вперед, увязая по пояс в снегу. Далеко не сразу удалось встать так, чтоб снегоступы не проваливались.

Один раз запнулся и чуть не разбил морду о рыбацкий бур. Другой раз провалился ногой под лед, ладно хоть ботинки не подвели, воды не успел начерпать. Сомневаюсь, что здесь рыбачат, а значит, кластер из свежих. Нужно быть аккуратней. Еще больше убедился в этой мысли, когда нашел занесенное снегом кострище и обглоданные замерзшие кости.

Сил оставалось все меньше. И когда я в очередной раз упал, то уже не смог подняться. Вдруг до меня дошло, что лежу вовсе не на снегу, а на чем-то твердом. Порыв ветра слегка стих и мне удалось разглядеть, что это мостки для рыбаков.

Значит, где-то должны быть рыбацкие домики. Я собрал остатки воли в кулак, сбросил ненавистный рюкзак и пополз. И уже метров через тридцать наткнулся на искомое. Вид занесенного снегом укрытия придал мне сил.

Я встал и подошел к двери. Ногой откидал снег от порога, с трудом открыл створку так, чтоб протиснуться внутрь. В дом не вошел, а ввалился, с грохотом рухнув на пол. А каких усилий стоило дотянуться ледорубом до дверной ручки и прикрыть ее, чтоб снег не заносило внутрь!

Жив! Сейчас главное не уснуть, а то больше не проснусь. Я со всей силы стучал кулаком об пол, чтоб хоть немного согреть руки. Спустя несколько минут удалось вернуть над ними контроль. В честь этого свинтил крышку с фляжки и, отсалютовав фортуне в пустоту, осушил остатки содержимого. Сразу потеплело.

Я принялся ворочаться, не давая телу окончательно закоченеть. Очень скоро получилось сесть, а затем и встать. Тогда полностью захлопнул дверь. После чего включил фонарь и сразу бросился к стоящей в углу крохотной рыбацкой буржуйке.

Дров не было. Пришлось ломать единственный табурет. Кое-как настрогал ножом щепок. Сгреб со стола все газеты и сканворды, что там валялись, запихал в печурку, выудил из внутреннего кармана охотничьи спички и поджег.

Сейчас меня совершенно не волновало, что пропахну дымом или что зараженные могут издали учуять запах гари. В такую бурю они должны все попрятаться. Не совсем ведь тупые.

Я снял варежки и подставил руки под жадно поедающее газеты пламя. Занемевшие пальцы начало жечь. Посидел, погрелся. Нужно принести рюкзак, пока его совсем не замело, а то не найду потом, но отходить от огня совершенно не хотелось. Казалось, стоит выйти за порог, как печка тут же потухнет.

Все же удалось перебороть себя и я нехотя поплелся к выходу. У двери замер. Выходить было страшно, а вдруг не вернусь. Отогнав дурные мысли, выскочил на улицу и захлопнул дверь.

Мой старый след уже полностью занесло. Поэтому двигался чисто интуитивно. Расстояние плевое, но пришлось побродить, пока не запнулся о рюкзак. Обратно вернулся гораздо быстрее. Не терпелось поскорее заварить горячего чаю и лечь спать.

В сгустившемся сумраке я не заметил притаившуюся у самого крыльца фигуру. Из сплошной белой пелены ко мне шагнуло белесое нечто. Он почти сливался с окружающей обстановкой, выдавали его лишь два черных пятна глаз.

Зараженный стремительно прыгнул на меня. Налетевший порыв ветра сбил полет твари. Ледоруб тут же оказался в руке, и я ударил сверху вниз. Инструмент завяз острым концом. Ощущение такое, словно воткнул его в резину.

Мутант сбил меня с ног. Его зубы соскользнули с гладкой поверхности шлема. Ракетница как-то сама скользнула в руку. Я направил ствол в раскрытую пасть и нажал на спуск.

Мутант заурчал так, что его голос прорвался сквозь вой вьюги. Он спрыгнул с меня, выплевывая горячую начинку. Я мигом вскочил и нанес еще один удар ледорубом. Инструмент снова завяз, на этот раз намертво. Мутант резко выпрямился, разворачиваясь в мою сторону, и петля вывернула запястье, прежде чем соскользнула с руки.

Тварь взмахнула лапой. Врезала так, что меня отбросило в стену дома. Спас только шлем. Если б не он, быть мне безголовым. Стекло покрылось паутиной трещин. Я судорожно пытался здоровой рукой вставить новый заряд в ракетницу. Одним прыжком мутант преодолел разделявшее нас расстояние.

И тут раздался выстрел. Вьюга снесла пороховой выхлоп, и дохлый зараженный завалился у моих ног. Из тени шагнул улыбающийся старик в белом полушубке и шапке-ушанке.

Выстрелил он дуплетом точно в споровый мешок твари.

Опираясь на стену, я поднялся. Незнакомец как-то уж чересчур ехидно смотрел на меня. Мне не понравился этот взгляд. Старик наставил на меня ружье и подчеркнуто спокойно сказал:

– Не дергайся, парень.

Ну я и не дергался, просто и без суеты выстрелил. Не знаю почему, что-то щелкнуло в голове. Не понравился мне его взгляд, и все тут.

Старик непринужденным движением корпуса увернулся от осветительного заряда, сделал выпад вперед и легонько тюкнул меня прикладом в живот. Этого хватило, чтоб измотанный организм дал команду «отбой».

Глава 4. Старик

Пришел в себя от того, что стало невыносимо жарко и я весь взмок. Пошевелился и сразу понял, лучше б этого не делал. Меня конкретно подташнивало. Болело вообще все от макушки до пят. Попробовал открыть глаза. Получилось.

Я сидел, опираясь на стену, все в том же рыбацком домике. Судя по звуку, на улице еще лютовала непогода. Повернул голову налево. Возле печки навалены обломки каких-то досок. Сама буржуйка открыта и работает не только за обогреватель, но еще и за светильник. Поленья потрескивали. Огонь отражался от гладкой поверхности покрытого сеточкой трещин шлема.

Напротив вспыхнули два огонька. Это мой недавний спаситель открыл глаза. Был он одет в засаленные белые пуховые штаны и серую толстую вязаную кофту с воротом. На голове все та же шапка-ушанка. Только теперь уши переведены в верхнее положение.

Крестный говорил, Улей всех молодит, да вот только незнакомца это, похоже, не коснулось. На загорелом лице залегли глубокие морщины, седые усы и такая же недельная бородка. В глазах засели веселые чертики. И все же, на новичка не тянет.