Иди и жди морозов

И снова она застыла от ощущения страшного холода в груди. Ледяной страх.

Хранитель сделал два медленных шага. Он едва отделился от тени, но этого хватило, чтобы при лунном свете увидеть четыре вертикальных следа от когтей, что тянулись от лба до подбородка, нечеловеческое застывшее лицо и разорванную одежду, покрытую бурыми пятнами. И пустоту на месте руки, оторванной от тела.

– Венн…нда, – с натугой захрипел мужчина.

Девушка отступила, как загипнотизированная вглядываясь в знакомое, но чужое лицо, искаженное… смертью.

– Но… как?.. – в ужасе пролепетала она.

Хранитель остановился, шатаясь, словно ему мешала рука, которую ничего не уравновешивало.

– Быстррро, – пробормотал он. Странная судорога искривила его лицо, словно боль появилась и исчезла. Он вытянул руку в сторону девушки.

– Хранитель… – произнесла она затаив дыхание. – Ты не… ты…

Что-то за ее спиной грозно зарычало. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это волк. Палка выпала из ее онемевшей руки. Дыхание ускорилось.

– Быстрррро… – снова захрипел хранитель, шатаясь на ногах. – Боллль…

На секунду что-то страшное вспыхнуло в мертвых глазах. С кровавых губ вырвался свист. Рычание за спиной Венды стало громче.

Хранитель сжался, а когда снова поднял голову, боли в его глазах стало больше.

– Книг… – почти неслышно пробормотал он.

Девушка сразу поняла, о чем он говорит.

– Я не знаю, где она, – прошептала в ответ. После чего повторила громче: – Не знаю, где ты ее прячешь, забыл? Ты должен…

Она не закончила.

Мертвеца снова скрутила какая-то сила, неестественно выгнула его назад. В глазах появился тот же опасный блеск, а с губ сорвался рев. Та часть существа, которая все еще принадлежала хранителю, пыталась удержать контроль над чудищем, жаждущим только человеческой плоти.

К несчастью, она проиграла.

Неожиданно быстро живой труп двинулся вперед, вытягивая к Венде свою уцелевшую руку с растопыренными пальцами, словно когти атакующей птицы.

Девушка испуганно вскрикнула.

Темная фигура выскочила из-за спины и кинулась на хранителя, заталкивая его назад в темноту хлева. Внутри заклокотало.

Венда только и смогла, что сделать несколько шагов, и огромными глазами таращилась на дверной проем.

«Бежать», – подумала.

«Корова», – тут же пришло в ответ. Ее подопечная.

Она огляделась. Вилы и коса находились в хлеву. Девушка направилась к дровянику. Просунула руку внутрь вдоль проломленной крыши и нащупала топор. И как обычно бывает в таких ситуациях, его заклинило, и Венда дергала топор, ругаясь на чем свет стоит, пока не вытащила его. Она повернулась к хлеву как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромный волк проскальзывает в дыру в плетне. Он не обернулся, просто исчез в темноте, сливаясь с лесом.

Минуту она смотрела ему вслед, одновременно прислушиваясь к звукам в хлеву. Но кроме топанья коровы, все еще возбужденной и отупевшей от паники, не слышно было ничего подозрительного. Сжимая в руках топор, Венда побежала к дому. Схватив лучину и удерживая ее высоко над головой, чтобы не слепить себя, она кинулась на помощь животному, вооруженная и готовая к бою.

Сначала она увидела ноги.

Девушка вошла внутрь, освещая себе дорогу. Труп хранителя лежал на полу с серебряным гвоздем, вбитым глубоко в лоб, и сейчас он точно был мертвым. Корова подозрительно таращилась на девушку, втиснувшись в самый дальний угол хлева. Венда подошла и распутала бечевку, успокаивающе разговаривая с животным. Через несколько минут корова начала приходить в себя. Венда гладила жесткий широкий нос, радуясь тому, что рядом с ней обычное живое существо. Похоже, ее присутствие и тихий голос принесли неописуемое спокойствие и корове. Потом девушка вернулась к трупу. Удивительно, но она не плакала.

Венда села возле приемного отца, сложив руки на коленях.

Как завороженная, она вглядывалась в чужое лицо. Ее преисполнило облегчение. То, что она видела, не имело ничего общего с хранителем, которого она знала. Девушка глубоко вздохнула. Его уже нет, думала она. Это был не он.

Она накрыла труп дерюгой и вышла, закрывая за собой двери. В этот раз на щеколду. Потом до рассвета сидела за столом, пила мед и думала. Она не могла понять, что стало с хранителем. Почему на помощь ей пришел волк? И как он забил хранителю в голову серебряный гвоздь?

* * *

– Рассвет.

В избе Тинне плакальщицы вздохнули с облегчением.

– Долгая была ночь, – кузнец встал с пенька и расправил свои большие плечи.

– Но хорошо, что закончилась, – добавил его брат Стоян.

– Да, все мертвые на своих местах, – засмеялся кузнец, но Тинне одарил его убийственным взглядом и уже хотел что-то прорычать в ответ, когда они услышали стук в двери корчмы, что находилась по соседству. Они вышли из избы и в сером свете начинающегося дня увидели Венду, стучащую в двери дома.

Вскоре все жители собрались во дворе дома знахаря, и девушка повела их прямиком к хлеву. Она спокойно зашла, жестом показала на кучу, прикрытую дерюгой, из-под которой торчали только ноги. Ярт присел и обнажил голову убитого. Все, кроме Венды, непроизвольно скривились.

– Ради Эллениале! Что его так успокоило? – спросил Тинне слабым голосом.

– Не знаешь, Венда? – кузнец головой показал на торчащий из лба хранителя серебряный, длиной в две с половиной ладони, гвоздь.

Девушка едва заметно вздрогнула.

– Знаю, – неохотно ответила она. Венда колебалась лишь мгновение, потом решительно ответила: – Я. Но он уже был мертвым. Пришел мертвяком. Сам не знал, то ли за помощью, то ли чтобы меня съесть. Потом кинулся на меня, но у меня в руке уже был гвоздь и… он сам научил меня защищаться…

Она задрожала, а Имир обнял ее за плечи, утешая. Она не протестовала. Грустно смотрела на труп у своих ног.

Ярт накрыл тело дерюгой.

– Я верю тебе, девочка. – Он покачал головой. – Главное, чтобы все поверили.

– А почему они не поверят? – неожиданно возмутился Тинне. – Видно же, что он без одной руки и шрамы от когтей… при таком раскладе, тут должна быть лужа крови.

Ярт машинально оглянулся в поисках следов, которых тут не было.

– Ну и рука тоже… – смутился Стоян. – Она должна быть где-то тут, а ее нет. Но можно было перенести тело, это не обязательно должно было произойти тут.

Тинне фыркнул.

– Оглядись, Стоян. Хлев выглядит, как побоище, видно же, что боролись тут.

– Да, – кивнул кузнец. – Или Венда убила хранителя, притащила сюда и для видимости перевернула ведра и косу.

Тинне открыл рот, чтобы запротестовать, но передумал.

– Девушка не подняла бы такого мужчину, как хранитель, – сказал он через минуту, но не так уверенно.

– Кто-то мог ей помочь, правда? – кузнец пожал плечами.

– Ну знаете что?! – возмутился Имир, аж дрожа от злости.

Венда успокаивающе похлопала его по руке. Она ожидала этого. Кому-то это должно было прийти в голову.

Она покивала головой, заставляя себя улыбнуться.

– Понимаю, – ответила спокойно. – Знаю, на что это похоже. Но правда в том, что я не убивала хранителя.

– Мы знаем, – поспешно заверил ее Ярт.

– Для меня правда очевидна, – лояльно заявил Тинне. – Было так, как говорит Венда. Все, что мы тут видим, убеждает меня в этом.

– Ну да, – вздохнул корчмарь. – Доказательств достаточно. Тем более, то, что убило Винне, все еще бродит там.

– Леший…

– Отец? – Тинне поискал глазами. – Мой отец тоже тут?

– Какой леший? – удивился Ярт, на что поднялся ропот среди тех, кто сторожил этой ночью умершего, а Тинне замахал руками, как мельница.

– Ради Эллениале, даже не подпускай его!

Ярт открыл рот, но потом закрыл, ничего не сказав, и повернулся на шум в хлеву.

– Ну так как?

Как-то машинально все посмотрели на кузнеца. Тот кинул странный взгляд на девушку.

– Ладно, я верю, – с неохотой произнес он. – Но мы не похороним его в кургане. Закопайте его на Кладбище Проклятых. Это правильно.

Знахарка вяло кивнула.

– Пойдемте скажем людям, – вздохнул Ярт.

Венда вышла из хлева последней. На первый взгляд твердая и рассудительная, внутри – слабая от горя и усталости. Когда мужчины направились к деревне, Тинне положил ей руку на плечо с видом человека, который редко позволяет себе такую фамильярность.

– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, девочка, – сказал он тихо. – Знаю.

Потом он направился за остальными, а Венда осталась во дворе одна. Корова замычала, сердитая, что никто из людей не кинул ей сена.

«Ничего ты не знаешь, – подумала девушка, с грустью глядя на уходящих. – Твой сын не встал из мертвых. Не разговаривал с тобой. И похоронят его среди своих, а не среди проклятых».

Как чудовище.

* * *

В тот день в долине было двое похорон. Одни на деревенском кладбище, где сложили костер и останки стали пеплом. Прах похоронили в мелкой могиле с любимым ножиком Винне, жбаном меда и калачом, чтобы он смог оттрапезничать в новом мире и имел что-то дорогое сердцу.

Странные были эти похороны. Из-за отсутствия хранителя церемонию проводил Тинне, прося подземных богов, Велеса, великих змей и демонов о милости для своего сына. Засыпание землей сопровождалось плачем женщин и молчанием мужчин. Каждая семья приносила какой-нибудь дар для убитого, а после возведения небольшого кургана над урной с прахом все делились скромной едой. В конце Тинне взял глиняный кубок, из которого символически пил дух его сына, вылил пиво на курган, а сам кубок разбил, оставляя черепки на могиле.

– Больше уже на этом свете тебе не пить, сынок, – прошептал он.

Мать парня, что стояла рядом, начала рыдать, и он прижал ее к себе. Посмотрел на горстку людей, которые медленно расходились по домам, оставляя родителей на кладбище. Как всегда в таких ситуациях, пришли почти все жители деревни.

Не хватало только троих. Они старались до захода солнца успеть со вторыми похоронами.

Имир и Ярт копали могилу в мягкой земле на краю болота. Тут хоронили только тех, кто не заслужил святой, очищающий огонь. Не заслужил счастье в загробном мире, потому что восстал из мертвых и был злым. Венду грызла совесть, и она была поражена, насколько легко у остальных жителей долины поклонение хранителю и слепое повиновение его решениям сменились страхом и неприязнью.

Это место находилось далеко от деревни. И вела к нему узкая, но хорошо протоптанная тропинка через лес. Им понадобилось много времени, чтобы перенести сырой деревянный, наскоро сколоченный ящик, который должен был служить хранителю гробом. Потом мужчины принялись копать. А сейчас уже было далеко за полдень, и между деревьями сгущалась тьма.

Венда стояла рядом, разглядывая окрестности. Она редко тут бывала, не более двух раз в жизни. К тому же, Кладбищем Проклятых пугали детей. При свете дня тут было не так страшно, если не принимать во внимание тот факт, что это было местом захоронения. Низкий, разваливающийся забор окружал территорию полукругом, а с другой стороны к нему подступало болото. Когда-то это кладбище окружала довольно большая стена, но вскоре после восстания одного из похороненных тут чудовищ она доказала свою бесполезность. От нескольких сотен лет уцелела только часть осыпающегося ограждения. Болото наползало на кладбище медленно и незаметно, но неотвратимо. Вместо стены люди поставили плетень, чтобы определить условные границы оскверненной злом земли. С болотом ничего не делали. Во-первых, делать было нечего, а во-вторых, они втайне надеялись, что в конечном счете оно поглотит всех чудовищ, спящих в своих могилах.

Спящих, не мертвых. Их нельзя было убить. Они будут тут лежать, пока их навсегда не поглотит болото. Или пока кто-то не откроет гробы, не вытащит серебряный гвоздь или другой амулет, который удерживал их в земле сотни лет.

Добрые люди покоились под курганами на кладбище в деревне. А тут спали оборотни, стригои и вампиры, которые убивали людей, пили их кровь, пожирали мозги, сеяли страх, пока, наконец, героическими усилиями жителей деревни не были убиты и заключены под этими камнями и плитами, часто в железных гробах, окруженных травами и усыпляющими чарами.

Прямо у входа на кладбище рос огромный шелестящий дуб, а рядом с ним умирала часовенка, такая старая, что с трудом можно было распознать, для какого божества ее возвели. Вероятно, она была построена теми же людьми, которые соорудили стену, еще со времен расцвета мрачного замка, хотя его владельцы не лежали ни тут, ни на деревенском кладбище. Они не лежали нигде.

– Хорошо, достаточно, – решил Ярт. – Венда, подай стремянку.

Девушка опустила ее в глубокую могилу. Мужчины по очереди вылезли оттуда, уставшие и перепачканные в земле. Но времени на отдых не было. Солнце садилось, приближалась ночь. Они опустили опутанный побегами подмаренника и наполненный амулетами гроб вниз, что заняло у них какое-то время. Потом втроем стояли над зияющей влажной холодной ямой. Венда преломила на четыре части небольшой рогалик. Без слов кинула один кусочек в яму, он тихонько ударился о гроб.

– В последний раз мы разделяем с тобой пищу, хранитель Брехур, – произнесла она традиционную формулу. – Чтобы тебе хватило сил по дороге в загробный мир, куда сейчас мы тебя провожаем.

Они ели без аппетита, долго пережевывая, потому что рогалик будто застревал в горле. Потом начали быстро засыпать яму. Уже не было времени, чтобы Венда могла просто стоять и смотреть, она должна была им помогать, если они хотели уйти отсюда до темноты. Около минуты слышались удары земли о ящик, потом – только мерное дыхание и ритмичный шум падающих комков. Все шло довольно быстро.

Когда они закончили, еще не было поздно, но в лесу темнело раньше, и природа уже начала обесцвечиваться. Венда вытащила из узелка последний важный предмет – толстую длинную свечу. Она поставила ее на утрамбованный холм могилы и зажгла.

– Брехур, взываю к тебе, – сказала она тихо, наклонившись над свечой. – Я, Венда, зажгла этот свет для тебя, чтобы он провел тебя через мрак между мирами прямо к Навии. Иди за этим светом, Брехур, доверяй ему. А когда доберешься до конца своего пути, задуй ее, чтобы я знала, что ты спокойно заснул.

Они задержали дыхание на несколько секунд. Говорили, что если зажженная свеча сразу погаснет, то это означает, что дух не хочет уходить и не намерен упокоиться. Однако в этот раз пламя горело ровно, не потревоженное даже малейшим дуновением ветра. Они тихо с облегчением выдохнули. Венда накинула на голову шерстяную шаль, которой до этого укрывала плечи.

– Иди, Брехур! – она взяла свечу в руки. – Ступай за светом. Я выведу тебя на путь.

Она повернулась и встретилась взглядом с Имиром.

– Иди, – шептал тот. – Мы справимся. Есть еще время до темноты. Я приду к тебе утром.

Она кивнула. Потому что до конца ритуала она не могла отвечать никому из живых. Дух мертвого слушал, и девушка могла говорить только с ним.

Она пошла вперед через маленькую калитку, мимо дуба и часовни забытого божка, тропинкой в лес.

Их должно было быть больше: цепочка молчаливых женщин, одетых в белое, сопровождающих дух до часовни на краю долины, чтобы вывести его за пределы деревни. Но Венда была одна, в слишком легком льняном платье и темной шали, и она быстро шагала к лесу. «Ты не такую церемонию заслуживал, хранитель, – с грустью подумала она. – Не такую».

Солнце зашло, когда она дошла до часовни, обозначающей границу деревни. Отсюда вела малохоженая дорога по лесу, и это был единственный путь к миру. Девушка встала лицом к тропе, за спиной осталась медленно засыпающая долина. Она протянула руку со свечой в сторону неизведанного.

– Иди по дороге, Брехур. Мой свет будет поддерживать тебя. Задуй свечу, когда она уже будет не нужна тебе. Иди, дух. Не оглядывайся и никогда не возвращайся в Волчью Долину.

Она на минуту замерла, напряглась, словно ожидая какого-то прощального знака. Лес перед ней становился все более темным и начинал пугать.

Она глубоко вздохнула, не дождавшись ответов с того света, развернулась и быстро пошла в деревню. Ее изба находилась ровно с другой стороны долины. Стемнело.

Она возвращалась, не видя ничего вокруг, слепая и глухая. Было совсем темно, свеча в ее руке медленно догорала, но все же давала немного света, больше мешая, чем помогая найти дорогу. Девушка знала, что в белом погребальном платье и со свечой она была легкой целью для хищников, которые скоро выйдут на охоту. Однако она не могла погасить свечу. Она должна догореть до конца. Кроме того, в своем нынешнем состоянии, воспитанница хранителя не боялась никого, кто мог бы на нее напасть.

Из мрачного оцепенения ее вырвал свет в окне их избы.

Ее избы.

Она медленно подошла, отодвинула свечу от лица, чтобы немного лучше видеть в темноте. Девушка внимательно оглядела двор и рискнула подойти к двери. Сердце бешено колотилось в груди, когда, громко топая, она подошла к высокому порогу. Кто-то притаился внутри, у него было время услышать ее. Она толкнула двери, и те распахнулись с тихим скрипом.

В сенях было темно, но с левой стороны падало немного света. Девушка быстрым движением схватила палку, которую до этого снова вернула на место. Обычно это было оружие от того, что было снаружи, а не внутри.

Одним прыжком она заскочила в избу.

В очаге горел огонь. Сундук, служащий кроватью, был застелен звериными шкурами. Стол из струганого дерева, стоящий под окном, был завален вещами хранителя. В щели столешницы торчала лучина, что освещала избу.

– Муррр?

Кот лениво подошел к ней и потерся об ноги.

Видя его спокойствие, Венда и сама немного успокоилась, но все же внимательно оглядывала избу.

Возле очага стояла кошачья миска, в которую кто-то налил столько молока, что кот, выпей он все, мог бы сойти за шар и куда-нибудь укатиться. На столе, возле лучины, стоял кувшин с вечерним удоем.

Знахарка быстрым шагом вернулась в сени и только сейчас закрыла двери, задвинула засов. Подумав, она принесла толстую палку и уперла ее в пол под щеколдой для дополнительной защиты. Потом она села за стол, положила голову на кулаки и уставилась на кувшин с молоком.

– Котик? – позвала она через минуту. Животное посмотрело на нее желтыми глазами с вертикальными зрачками. Кот подошел, она взяла его на колени и стала гладить. Он удобно расположился и замурлыкал.

Девушка смотрела на него невидимым взором, то морща брови, то качая головой.

– Ради Эллениале… – вздохнула она с недоверием. – Этого не может быть. Этого…

Свеча, освещающая дорогу хранителя в загробный мир, замигала в последний раз и погасла.

* * *

В этот вечер в корчме было тесно. Было тихо и спокойно, почти мрачно. В избе Тинне устроили тризну, чтобы справить переход парня в Навию, к предкам. Пригласили всю семью и часть жителей деревни. Те, кто отправился в корчму, хотели забыться, а не веселиться или думать о хранителе. У большинства это все еще не укладывалось в голове.

Ярт чувствовал себя действительно плохо. День был полон странных событий. Им удалось вернуться с кладбища до темноты, но напряжение, видимо, дало о себе знать. Под вечер у него разболелась голова, и, хотя он заварил себе травы, боль не проходила. В конце концов его начало тошнить, и он вынужден был оставить корчму на Имира. Поднялся наверх, в свою комнату, с холодным полотенцем на лбу и миской с водой, а его сын занимался гостями.

Имир сполоснул кружки в балии, поставил их вверх дном, вытер руки и вернулся в зал. За столом посреди зала он сразу заметил кузнеца, жестом подзывающего его. С ним сидели Стоян и молодой сын кузнеца Рестко, которые тоже с нетерпением смотрели на Имира.

– Меда! – басом закричал Здамир, когда корчмарь приблизился.

Парень кивнул и принес кувшин. Они разговаривали о хранителе, когда он начал разливать мед. Поэтому он наливал долго и медленно, подслушивая с абсолютно безучастным лицом.

– Девочка не глупа. Мужа себе найдет, – Стоян пожал плечами. – Особенно сейчас, когда хранитель не стоит на страже, как злой пес. Я думаю, что она была бы неплохой женой. В травах разбирается, и пример был хороший.

– Говно ее пример! – кузнец скривился, словно хотел сплюнуть. Он не ладил с хранителем. В отличие от Стояна, который поклонялся ему, несмотря на то что знахарь не смог вылечить его кашель и теперь Стоян плевался кровью и терпел боль в груди. – Тоже мне пример – ночами на людей охотился, – закончил Здамир.

– А ты, может, думаешь, что тебя сейчас хранителем назовут? – фыркнул Стоян, после чего ужасно закашлялся. – Я б не рассчитывал на это, братишка. Зубы ты, может, и умеешь рвать, но до лечения тебе далеко.

Кузнец нахмурился, как вдруг какая-то мысль осветила его лицо.

– Нет, меня не выберут, – буркнул он, глядя на своего сына, бычка с выражением слепого послушания на лице. – Но у девочки большие шансы. А когда это случится и люди привыкнут, мы найдем ей соответствующего мужа.

Имир закончил наливать мед, отвернулся и лениво начал вытирать стол. Кровь закипела в его венах, когда он только представил, что его Венда может стать женой этого тупого сына кузнеца и до конца жизни быть марионеткой в руках мстительного тестя.

– Ну, ну, – кивал Стоян. – Успехов. Я слышал, что это не кроткая девочка. Хранителю не раз кровь портила.

– Это хорошо, – кузнец многозначительно усмехнулся и подмигнул сыну. – Таких приятнее всего укрощать.

Имиру так хотелось врезать ему по красной роже, но он не мог этого сделать, потому что якобы ничего не слышал.

– Эх, сейчас я уже не знаю, к кому обращаться с моим кашлем, – Стоян сменил тему разговора, вытирая губы платочком. Видимо, планы брата его не интересовали.

– К Венде! – заявил молодой Рестко, уверенный в гениальности своей мысли. – Или… – Он помрачнел, видя каменное лицо дяди. – … к ведьме под скалой?

Стоян одарил его возмущенным взглядом.

– К ведьме ходят бабы, мальчик, – ответил он с презрением.

Имир удержался от смеха. Он так натер стол, что, было бы это возможно, тот бы светился. Молодой корчмарь вернулся за стойку.

* * *

На следующий день с самого утра он обо всем рассказал подруге.

– Не знала, что я такая хорошая партия, – Венда скривилась. – Глупый у них план, не находишь? Интересно, почему они думают, что как хранитель я буду иметь какую-то власть? Похоже, они не много знают про жизнь. Быть хранителем – это одно беспокойство. Сколько раз он едва живой возвращался из леса – не сосчитать. И так закончил… Только мне интересно, ради кого он подставил свою шею и что его убило. О нет, благодарю за такую перспективу! Я могу их лечить, могу болезни заговаривать и детей принимать. Но хранителем не буду. Пусть кузнец сам воюет с демонами, если хочет быть таким важным.

Говоря это, она кружила по избе взад-вперед без особой цели, ворча и фыркая от возмущения, а Имир с уважением следил за ней. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы не позволить себя одурачить.

– Ну что ж, – сказал он тихо, опуская глаза. – Естественно, я желаю тебе много сил, но если захочешь поплакать, помни, ты можешь на меня рассчитывать. Ты могла бы стать моей женой, по крайней мере понимаешь, что тебе это было бы хорошо.

Она тепло улыбнулась, и сердце парня растаяло, как весенний снег.

– Спасибо, я знаю, – ответила она. – Я люблю тебя, как брата, и хотела бы, чтобы каждый из нас женился по любви.

Он вздохнул, а девушка внимательно взглянула на него.

– Что с тобой? Не притворяйся, я вижу, что тебя что-то грызет. Если дело во мне, то успокойся, я справлюсь.

Она села напротив, хлопнув его по плечу.

– Эй! Я же вижу, что-то тебя беспокоит. Хммм… – сказала она. – Ты что, влюбился, да?

Он посмотрел на нее хмурым взглядом.

– Да, Венда, уже давно, – ответил он недовольным тоном. – В тебя, но тебе плевать.

Девушка засмеялась.

– Ну хорошо, хорошо, не нервничай так.

Имир вздохнул.

– Не нервничаю, – буркнул он. – Просто у меня проблемы, но я не хочу тебя беспокоить.

Она кивала головой с умным лицом.

– Понимаю. Ты хорошо притворяешься, по тебе ничего не видно.

Он послал ей убийственный взгляд.

– Имир, ты вздыхаешь так, что от твоих вздохов недолго и простудиться. Расскажи мне, наконец, в чем дело, потому что я со своими проблемами справляюсь лучше, чем ты со своими.

Молодой человек хотел снова вздохнуть, но сдержался и только сказал:

– Ты не угадаешь, кто нас вчера навестил.

Венда подождала минуту, но когда он все еще не произнес ни слова, наклонилась к нему:

– Только не говори, что это хранитель…

– Нет, нет, – запротестовал он быстро, после чего добавил: – Ради Эллениале, извини, не хотел тебя напугать.

Она отодвинулась.

– Я не испугалась, – она стряхнула с юбки несуществующую пыль. – Но поскольку шансов угадать у меня нет, рассказывай.

Когда она подняла на него глаза, то он увидел лишь хорошо отработанное безразличие. Он придушил в себе желание обнять девушку и, глядя на свои руки, сказал: