скачать книгу бесплатно
Судеб измолотое крошево.
И на развалины соседовы
Струится желчь седого месяца…
И не пытайся, не выведывай,
ЧТО изнутри, сжигая, бесится.
Город, город…
Вот город, где молчанье серых плит
Звучней, чем белый шёпот снегопада,
Где вывесок рекламных алфавит
Рогат и буен, как баранье стадо,
Где медленно ржавеет старый лес
И взоры у людей сухи, как порох…
Свинчаткой угрожающих небес
Судьба легла на серые просторы…
Почувствовав, что стала жизнь другой,
Ты смотришь вниз, как в чём-то виноватый,
И вновь лежит безмолвно под ногой
Земля, нагая, как Христос распятый…
А грянет буря – солнце прячет око,
И ты не хочешь счастья и чудес.
Из желобов железных водостоков
Стекает вяло ржавчина небес…
И жизнь течёт… А вот идти – не хочет.
Течёт, как струйка влаги – в глубину…
Угрюмые проходят дни и ночи,
Как воины с парада – на войну…
И хочется, не веря больше мигу,
Забыв пройдённый одинокий путь,
Захлопнуть время, как плохую книгу,
И свежей, чистой вечности вдохнуть.
Сибирский ковчег
Снег да снег. Кусты во тьме застыли.
Исподлобья смотрят вдаль дома.
Словно жизнь, как пленку, засветили,
Словно время вдруг сошло с ума.
Примерзает взгляд к луне железной.
Мчатся бесы вдоль по мостовой.
Под небесной ледяною бездной
Я иду, промёрзший, сам не свой.
Этот час, наверно, тёмен слишком,
И в ночи дорога далека…
И зевает ветхое пальтишко,
И дрожит холодная рука.
Волчья злоба. Темнота. Морозы.
Предо мною путь – упрям и прям.
Переулки скалятся с угрозой,
Но себя я в жертву не отдам.
Ведь в домах, укрытых тёплой тенью,
Есть всё то, что недоступно нам:
Жизнь течёт по трубам отопленья,
Дети спят, прижавшись к матерям…
И отрадно, слыша вьюги топот,
Выдыхая не ветра, а снег,
Видеть, как сквозь снежные потопы
Проплывает теплоты ковчег…
…Post skriptum
Пролетят лучистой пылью миги,
Все труды и дни житья-бытья.
Записью в конторской пыльной книге
Станет жизнь нелепая моя.
А коль спросят: как ты жил? – поэта?
Жил, дурил, влюблялся… ну, как все.
Время металлического цвета
Пролетало мимо по шоссе.
Строил планы. Измерял маршруты.
Был порой от злобы – сам не свой.
Верил. Гулливерил. Лилипутил.
Но в конце – остался сам собой.
В небе был всесильным, как молитва.
На земле – бессильным, словно бог.
Строчкой, безопасною, как бритва,
Ни поранить, ни спасти не мог.
От цветов всего земного спектра
Не осталось в жизни ни черта…
…Только дождь на Любинском проспекте,
Только синева и пустота.
Только ложь и невозможность встречи,
Только тёмный, мокрый город мой,
Только дождь, унылый, древний, вечный,
Под которым я бреду домой —
И во тьме навзрыд срываю нервы,
Полный слёз, как влаги – решето,
Детскими глазами глядя в небо
И шепча: за что?
За что?
За что?
Листая память
«Я листал, словно старый альбом…»
Я листал, словно старый альбом,
Память, где на седых фотоснимках
Старый мир, старый сад, старый дом, —
Прошлый век с настоящим в обнимку.
Деды-дети, мальчишки, друзья,
Что глядят с фотографий бумажных, —
Позабыть вас, конечно, нельзя,
Помнить – трудно, и горько, и страшно…
Вы несли свою жизнь на весу,
Вы ушли, – хоть неспешно, но быстро.
Не для вас стонет птица в лесу,
Не для вас шелестят ночью листья.
И, застыв, словно в свой смертный час,
Перед камерой, в прошлой России,
Вы глядите с улыбкой на нас —
Дурачки, скоморохи, родные!
Не спасло вас… ничто не спасло:
Земли, сабли, рубли… всё пропало.
Вероятно, добро – это зло,
Что быть злом отчего-то устало.
Что ж, пора отдохнуть. Жизнь прошла.
Спите, прожитых лет не жалея.
Лёгок сон… а земля – тяжела.
Только жизнь может быть тяжелее.
К вопросу о происхождении человека
Поэтический комментарий к Дарвину
Стихли в небе орлиные клики.
Мир дрожал, как в последний свой миг…
Кроманьонец, усталый и дикий,
С палкой вышел из дебрей лесных.
Он смотрел на луну первозданно,
Допотопно, пещерно и зло…
И в мозгу у него окаянно
Что-то мучилось, зрело, росло…
Поднимались дворцы и колонны,
Восставали над миром цари,
Римы, Лондоны и Вавилоны
Каменели в сиянье зари…
Кроманьонец стоял, тихо ахал
И слезу мокрой лапой стирал…
Только мамонт – впервые без страха —
На него из чащобы взирал.
А в душе у лесного бродяги
Под неведомый атомный скрип
В первозданном тумане и влаге
Поднимался чудовищный гриб…
Эдды, Библии, кодексы веры
Зарождались в лучистой пыли…
И в узорах на стенах пещеры
Прорастали эскизы Дали…
И молчали тревожно пещеры,
Предвкушая, как скоро, горя,
Над столицами атомной эры
Мезозойская встанет заря.
Аввакуму
Сибирь с огромными пространствами,
В слепых снегах, в кровавых росах,
Прошел пророком ты, пространствовал,
Опершись на кедровый посох.
Ты шёл. Ты мерил землю мерою,
Какой и неба было мало.
Перед тобой упрямо щерилась
Россия чёрным ртом Байкала…
Ты видел льды, что век не движутся,
И трав Даурии убранство…
Ты изучил с азов до ижицы
Уроки русского пространства.
