Тень, дракон и щепотка черной магии

– Хорошо, хорошо, – Зигфрид был готов согласиться с чем угодно. – Так что же нам делать, если через деревню идти нельзя?

– Хм! – опять призадумался Тибо. – Хм! Ежели мы поспеем к деревне до заката, быть может, все обойдется! Нечисть обычно спокойнее себя вдет днем… Хм! Так, сколько у нас времени, хотелось бы знать? – и он, как и Зифгрид минутами ранее, посмотрел наверх, сквозь ветки, чтобы оценить положение солнца на небосводе.

Зигфрид еле удержался от того, чтобы спросить, а не показалось ли Тибо, что солнце нынче не в меру тусклое. Но он не решился разоблачить свои мысли, а сам Тибо оставил яркость светила без комментария. Зато он отметил другое:

– Сейчас, наверное, часа два после полудня. Если поспешим, можем успеть до семи пересечь деревню. Я думаю, можно рискнуть.

Зигфрид недолго думая согласился, и они тут же пустились в путь. Вначале они немного вернулись назад до памятного пенька (то был необычный пень, так как из него уже начал пробиваться новый росток, который в эту осеннюю пору был больше похож на палку), где Тибо вновь глубоко задумался, а затем, шурша опавшими листьями и обгоняя солнце, они устремились на северо-восток. Вскоре деревья вновь обступили их непреодолимой грядой, и небеса пропали из виду. Стало решительно невозможно определить, как долго осталось до заката, и Тибо, стараясь не показывать охватившую его тревогу, упрыгал вперед. Зигфрид едва поспевал за ним. Силы оставляли дракончика, который, должно быть, впервые в жизни умудрился пропустить не только обед, но также и ланч, и завтрак. Голод, что ранее скромно держался в тени беспокойных мыслей, теперь, когда от дракончика требовалось лишь одно – бежать и ни о чем не думать, предательски выдвинулся на первый план. Ох, как хотелось кушать! Как-то раз Зигфрид попытался вытащить сухарь на бегу, но из этой затеи не вышло ничего путного – он лишь ударился коленкой о посох и чуть не упал.

Тибо неумолимо сверкал между деревьями впереди, а Зигфрид не решался окликнуть его и попросить о привале. Они перемахнули через тщедушную лесную речку – почти ручеек, – миновали неглубокий овражек, устланный желтовато-зелеными и еще не совсем пожухшими листьями, а потом так же стремительно вынырнули на полянку, похожую на ту, где они повстречали лесных великанов. Здесь тоже был колодец – несколько поменьше, чем первый, что и немудрено, ибо за первым надзирал вождь Пунтли собственной персоной. Здесь Тибо наконец-то сжалился и позволил Зигфриду вдоволь напиться и наполнить фляги студеной водицей, а потом даже разрешил дракончику съесть один сухарь. Сам Тибо при этом не взял в рот ни крошки. Честно признаться, на его гладкой бархатистой шерстке не было видно ничего, кроме глаз и густых-прегустых бровей, и Зигфрид никак не мог взять в толк, как же этот шарик говорил и питался. «Интересно, он вообще ест когда-нибудь?» отрешенно подумал Зигфрид, дожевывая кое-как свой сухарь.

А Тибо лишь тревожно смотрел на небо, отмечая, как далеко успело укатиться солнце за время их отчаянного броска, а также прикидывая, сколько еще беспокойных миль предстояло преодолеть двум странникам.

Не успел Зигфрид отдышаться и как следует насладиться этим отменным, изысканным сухарем, а Тибо уже вновь припустился вперед изо всех сил, и дракончику ничего не оставалось, кроме как броситься вслед за своим таинственным проводником. И вновь бешеная гонка сквозь ветви и кусты, бесшабашные прыжки через корни, маневрирование между корягами и шелест опавших листьев. И вновь тьма вековых крон, надвигающаяся со всех сторон, прячущая фальшивое солнце от взволнованных взглядов.

– Полянок больше не будет до самой деревни, – ненароком бросает Тибо вполоборота. – Нужно спешить!

Вперед, сквозь хлысты упругих веток, по неровной земле. Поспеть до захода солнца.

Вот только где ты, чужая звезда? Не закатилась ли ты уже за далекий горизонт? Не бросила ли ты на произвол судьбы двух беспокойных путников?

Что это? Неужели просвет между стволами? Неужели там, за пределами леса, день еще догорает в своей закатной агонии? Неужто успели?

Они бросаются вперед с удвоенной силою, забывая про голод и усталость, отрицая свое изнеможение. Зигфрид спотыкается на каждом шагу, но он усиленно работает посохом и сейчас бежит как никогда. Скорее бы, скорее бы миновать эту злополучную деревню!

Деревья расступились, и они оказались на опушке. Вернее, решил Зигфрид после более внимательного наблюдения, опираясь из последних сил на посох и чудом держась на ногах, это тоже была полянка, только необычайно громадных размеров: ее противоположный берег утопал где-то в дали сиреневой дымки, а по правую и левую руку лесная стена простиралась еще на добрые полмили в каждую сторону, убегая в вечерний туман и замыкаясь там, вдалеке, за полупрозрачной завесой. Тени вечернего леса ласкали небольшую деревню, которая уютно расположилась в этой тихой гавани, позабытой всем миром. Дома жались друг к другу посередине поляны, образуя два ряда с улицей посередине, а несколько строений попроще приютились на окраине, почти у самых деревьев, отбившись от общего единения и с завистью косясь окнами на все вокруг. Деревня расползалась во все стороны.

Лес опустился в сумерки. Туман над деревней с каждой минутой густел, а солнце уже почти нырнуло за самые дальние верхушки, и лишь несколько заблудших лучей сиротливо пробивались сквозь дымку и ветви. Все было таким умиротворенным и прохладным, что на Зигфрида снизошла такая благодать, которая даруется только уставшим путникам под конец тяжелого дня.

– Успели? – безразлично уточнил он у Тибо, на всякий случай.

– Нет, – прошептал Тибо, глядя на деревню напряженными глазами.

Зигфрид вздрогнул.

Благостное ощущение улетучилось, как вода, пролитая на раскаленную мостовую в полдень жаркого лета.

– Еще не совсем темно, – слабо возразил дракончик.

– Не совсем, – согласился Тибо, – но достаточно. Ступай за мной.

И он аккуратно зашелестел по траве, вниз по плавному склону, прочь от деревьев, навстречу ближайшему дому.

– Скажи, – прошептал Зифгрид, догоняя его, – а мы не можем обойти деревню вокруг, следуя кромке леса?

Тибо отрицательно покачался.

– Даже и не думай об этом… Эта тропа – единственная. Между деревьями здесь не пробраться – кругом колючие кустарники, и непроходимые заросли, и такие ловушки, что тебе и не снилось. Гляди, как близко подобрался лес к тому дому, что ближе всего к нам! Попробуешь прошмыгнуть за ним – не видать тебе больше белого света! Нырнешь в чащу – навстречу своей погибели! Нет! Этот лес не зачарованный, как тот, что на востоке, но и у него есть свои тайны, свои опасности. Единственный путь – по главной улице! Ступай за мной, и не говори ни слова! И… Зигфрид? – Дракончик остановился, вопросительно глядя шарику прямо в глаза. – Держи наготове посох.

Они двинулись вперед, и Тибо больше не оборачивался. Зигфрид мягко следовал за ним, обеими лапами вцепившись в посох и неловко прижимая котомку к груди. Несколько шагов, и вот он уже стоит на заросшей улице, некогда широкой и добросовестно протоптанной, а теперь напоминающей саму себя многолетней давности лишь своим уверенным контуром да несколькими земляными прогалинами.

Еще один шаг. Другой…

По обе стороны – древние дома. Столь умиротворенные издали и такие мертвые, позаброшенные вблизи. Пустые окна зияют им вслед, ощетинившись зазубренными осколками выбитых стекол. Где-то попадаются заколоченные наспех двери, где-то – беззубые ставни, прячущиеся за прибитыми наискосок досками.

Еще шаг… Ничего не говорить, ни слова!

Чу! Что-то скрипнуло! И тревожно, жалобно завыл ветерок. А потом ставни, ужасные, мертвые ставни, еще мгновение назад безжизненные и сонные, вдруг заклокотали, встрепенулись и забились в грохочущей истерике, сотрясая стены домов какофонией отчаянных ударов. Поднялся вихрь.

Заколоченные двери рвались из-под пленивших их досок, кое-как танцуя на петлях и неловко подрагивая в такт одержимой музыке бури.

Тибо красноречиво обернулся и рванул вперед что было прыти. Зигфрид, спотыкаясь и путаясь в собственном хвосте, дернулся было следом, но упал, обронив посох и волоча незадачливую котомку за собой. Небо потемнело до непроглядной черноты, ветер сделался невыносимым. Тибо был где-то впереди, но его черная шерстка слилась с темнотой, и Зигфрид потерял его из виду. Вперед! подумал дракончик, нужно двигаться вперед – туда, к спасительным объятиям леса.

Он с трудом поднялся, сгреб в неуклюжую охапку все свои пожитки и попробовал сделать шаг, сопротивляясь ветру, утопая в свисте и грохоте. Он как будто бы шагал по сугробам, как будто шел против течения бурной реки.

И тут что-то зловещее, что-то неземное промелькнуло через дорогу и пропало между двумя домами. Зигфрид замер.

«Без паники!» подумал он, трясущимися лапами прижимая к себе котомку и посох, который начал предательски выскальзывать. «Это всего-навсего привидение! Всего лишь приведение… Должно быть… Ой!»

Стоило Зигфриду осознать, что от встречи с привидением его отделяли считанные дюймы, как ноги сами приняли единственно верное решение, и дракончик припустился со скоростью, весьма неожиданной для такого заядлого домоседа, как он.

Но, вот незадача! неопознанное нечто опять промелькнуло перед Зигфридом в самый неожиданный момент, обдав его морду потусторонним холодом и напугав его до кончика хвоста, и несчастный дракончик, спасаясь от докучливой напасти, зажмурился и ускакал с дороги прямо на заброшенный газон, а с него – прямиком в яму.

Зигфрид очнулся.

Было темно и страшно, а земля была прохладной и как будто бы влажной, но зато здесь не было вихря.

Завывания неприкаянного ветра доносились откуда-то сверху и казались далекой неправдой. Над головой сквозь узкое отверстие виднелся осколок вечернего неба – почему-то спокойного и безмятежного.

Он был один.

– Нужно найти выход, – пробурчал дракончик, ощупывая в темноте ссадины и царапины и шаря по земле лапами в поисках котомки и посоха, которые он весьма скоро обнаружил неподалеку от места своего падения.

– Свет… нужен свет, – пробормотал дракончик скорее для себя, чем для кого бы то ни было еще, но к его глубокому удивлению, в эту самую секунду на стене зажегся факел и осветил пещеру, в которой довелось оказаться нашему герою в этот зловещий час.

Это была высокая пещера, и своды ее уходили далеко наверх и вглубь – так, что дальней стенки было не видно. Это была неуютная пещера; совсем не та, в которой поселился бы приличный дракончик. Вдоль стен один за другим стояли странные продолговатые каменные конструкции. Они были похожи на длинные ящики, их углы были прямыми, а вместо крышки на каждой из них лежала массивная плита. На плитах покоились странные существа. «Рыцари!» подумал бы Зигфрид, знай он такое слово. Но он не знал такого слова, а потому он лишь озадаченно разглядывал паутину искусно сработанной кольчуги, и застывшие складки богатых одеяний, и суровые, неподвижные лица с крепко захлопнутыми веками. Рыцари были каменными и безмолвными, их глаза были закрыты, а руки сжимали старинные мечи, выполненные из того же материала, что и сами грозные изваяния.

«Это статуи!» догадался Зигфрид, подобравшись чуть поближе к одной из плит. «Но почему они лежат?»

Рыцарь, на которого он глядел, был старым и почтенным; густая борода струилась вдоль его живота, а на лбу красовалась корона из того же бледного камня. Как завороженный, Зигфрид взирал на это странное создание, подобных коему он не видывал никогда прежде.

– Страшно? – вдруг окликнули его из-за спины.

Вздрогнув, дракончик обернулся.

Перед ним стоял… Стоял… Кто-то! Это был кто-то странный, очень похожий на всех этих каменных незнакомцев, но в то же время весьма живой и решительно непонятный.

Он был высоким, а на лице и на голове его росли седые волосы, что величественно ниспадали до самого пояса, и брови его были густыми и сердитыми. Щеки его глубоко впали, кожа была бледнее мрамора, а глаза горели опасным, измотанным огнем.

– Страшно? – переспросил незнакомец глубоким, гулким голосом, что звучал как шепот в этом промозглом, леденящем месте.

Зигфрид потерял дар речи.

– Впервые попал в склеп, да? – уточнил незнакомец, и рассмеялся, но рассмеялся недобрым, непонятным смехом. Зигфриду сделалось решительно не по себе.

– Здравствуйте… – наконец выдавил из себя он.

– Надо же, вежливый! – прошипел незнакомец и, волоча за собой складки древнего иссиня-черного плаща, прошаркал к ближайшей плите и водрузил на нее свое тело.

Это усилие, очевидно, далось ему нелегко, ибо некоторое время он приходил в себя, дыша глубоко и натужно, опираясь ладонями на острые колени, что проступали сквозь ветхую ткань его туники.

– Дракон… – молвил он наконец. И вновь засмеялся, бесшумно и безрадостно, так, как смеется только тот, у кого ничего не осталось.

– Дракон! – повторил он еще раз, и посмотрел прямо на Зигфрида, пронзая его своим загадочным взглядом.

Ах, как же покинуть это ужасное место!

– Я Зигфрид, – представился дракончик, нервно при этом сглотнув.

– Было время, – прошептал незнакомец, как будто не расслышав его, – и вы правили небом! Древнее, позабытое время, о котором никто не вспомнит… Тогда руки мои еще крепко держали меч… Тогда кольчуга моя сверкала грозным холодом, а шлем наводил ужас на полчища древних врагов. Щит мой – щит мой пел цветами досточтимого дома, а колчан редко бывал полон. Свободный ветер развевал мой плащ и ласкал волосы, что пропитала соль тысячи морей, а неприятель содрогался, едва заслышав мои победоносную поступь, и обращался в бегство пред моим ликом. Но даже я, тот, чьим именем пугали непослушных детишек, замирал и с опаской вглядывался в небо, когда вдали начинало перекатываться ненавистное эхо могучих взмахов… Было время!.. Но те времена давно прошли, пожухли, испепелились, унеслись во мрак вслед за славными делами, сгинули во тьме веков вместе с толпою бессмертных, что в гордыне своей возомнили себя хозяевами мира. И вот вы здесь… и ты, предо мною. Но вы ли это? Кто же вы, вражье племя?

И он рассмеялся, горько и ядовито, и его смех перешел в кашель, и тогда старик затрясся, соскользнул с плиты и немощно оперся о нее длинными, паучьими руками, из последних сил удерживая немощное тело в равновесии.

Зигфрид не на шутку перепугался сразу по нескольким причинам. Во-первых, монолог незнакомца был зловещ и непонятен, а все непонятное и зловещее кажется троекратно угрожающим в темной сырой пещере в ночное время суток. Во-вторых, старик, очевидно, был не самого крепкого здоровья, а потому наш дракончик сочувственно сделал шаг вперед и застыл в нерешительности. Словно почувствовав его приближение, незнакомец сделал рукой неясный жест и слегка обернулся, прошептав что-то невнятное.

Все затихло.

– Скажите, вы бываете наверху? – спросил почему-то Зигфрид.

Молчание было ему ответом. Где-то снаружи приглушенно прокатился гром, и пошел дождь. Здесь, под землей, шелест ливня казался таким далеким и почти что нежным, но всем, кто остался на поверхности, было сейчас не позавидовать. И все же, и все же… Ах, если бы только оказаться там, на свободе! Как это бесконечно лучше – быть на несколько шажков ближе к заветной цели! И все решил один промах – одна досадная оплошность, неверный шаг, неряшливость… Подумать только, еще недавно Зигфрид был готов роптать на судьбу! Он был в шаге от самой непроглядной пучины отчаяния, он был готов расплакаться – но сейчас… сейчас он многое отдал бы за то, чтобы вновь оказаться у входа в деревню, у иссохшего колодца, у перекрестка, в самом начале пути. Ах, блаженство неведения, невинность мечты! Как ловко вы всегда скрываетесь за мелкими заботами и ненужными волнениями! Как сложно оценить вашу доброту, когда вы еще рядом, и как легко вас хватиться, когда путь назад уже невозможен!

Какая глупая оплошность – такая дурацкая ошибка! Один неверный шаг… Повернуть бы время вспять! Неумолимое, вредное время!

– Наверху… – вдруг прошептал старик, и Зигфрид от неожиданности вздрогнул.

– Что? – неуверенно переспросил дракончик.

– Ты спросил, дракон, бываю ли я наверху…

– Ах, да, если позволите… Доводилось ли вам в последнее время бывать, скажем так, на улице?

Незнакомец горько усмехнулся и лишь покачал головой. И отвечал дракончику так:

Что странник позабыл среди терзаний,

Средь суеты волнений истовых сердец?

Лишь плод своих увядших ожиданий,

Обмана мудрости потерянный венец!

Мирскою славою пресытившись изрядно,

Прельстившись сладостью запретного вина,

Тропою темною он гнал себя нещадно,

И чашу мудрости испил глупец до дна.

Услышав эти строки, Зигфрид еле удержался от того, чтобы по привычке почесать голову, и изо всех сил изобразил понимающий взгляд. Старик обреченно вздохнул.

– Что это у тебя? – вдруг спросил древний рыцарь.

Проследив за направлением его взгляда, Зигфрид понял, что старик имел в виду посох. Только вот с посохом произошло нечто необычное – кое-что, на что Зигфрид сразу не обратил внимание: посох светился. Он пульсировал бедным, слабеньким огоньком – едва заметным, но несомненным.

– Что это? – рыцарь настороженно повторил свой вопрос.

– Это посох… – задумчиво ответил Зигфрид и, чтобы получше разглядеть свечение, поднес посох к своим глазам. К его удивлению, старик отпрянул, дрожа и прижимаясь к холодному надгробию за своей спиной.

– Убери это! – прошипел он. – Спрячь это мерзкое изделие!

Зигфрид озадаченно глядел на посох. Сияние казалось волшебным, но он почему-то был уверен, что оно отнюдь не мерзкое. Ему вспомнились слова Тибо – совет держать посох наготове. Что все это значило? Не имел ли посох какое-то отношение к таинственной патронессе пушистого шарика?

Размышления дракончика прервал молниеносный скрежет. Он поднял голову на звук и увидел, как в свете факела сверкнула сталь. Сам не понимая, что он делает, Зигфрид взмахнул посохом, заслоняясь от неожиданной опасности, и старик, бросившийся было на него в стремительном выпаде, вскрикнул и повалился на землю, закрывая лицо руками. Времени на раздумья не оставалось. Позади путь преграждала стена, вход в пещеру был наверху на недосягаемой высоте. Оставалось одно – броситься вперед, в объятия темноты. И дракончик ринулся навстречу неизвестности.

Лесные равнины

Зигфрид бежал сломя голову – в который уже раз за последнюю неделю.

Нырнув в темноту там, где по его расчетам должна была располагаться дальняя стена пещеры, он, к своему облегчению, обнаружил себя в узком, но достаточно высоком проходе, который вел немного вниз и налево.

Света, испускаемого посохом, было достаточно для того, чтобы разглядеть гладкие стены, выложенные серым полированным камнем. Это был не естественный проход – кто-то явно соорудил и отделал его в незапамятные времена, решил мимоходом Зигфрид.

Он вихрем пронесся вниз по коридору и в недоумении остановился на развилке – здесь проход разветвлялся на два рукава: один продолжал убегать вниз, а второй под крутым углом взмывал вверх, и из него веяло свежим воздухом. Торжествуя, Зигфрид нырнул было навстречу свободе, но неожиданный грохот заставил его остановиться. Он сбавил темп и сделал несколько осторожных шагов вперед – сомнений быть не могло, звуки раздавались немного сверху, отражаясь от гулких стен выбранного дракончиком коридора. И они приближались.

Словно зачарованный, Зигфрид продвинулся еще на пару метров, до того места, где коридор изворачивался змеей и терялся в темноте. Грохот звучал все настойчивее. Зигфрид не решался преодолеть поворот – более того, ему стало казаться, что это была не самая блестящая идея. Грохот стал совсем близким и разрешился в целую какофонию звуков: скрежет металла о камень, бряцание стали, лязг ржавых доспехов. На стене заиграли отсветы дрожащего огня.

Глаза Зигфрида округлились от ужаса, апатичный страх превратился в здоровую подвижную панику, и он снова бросился наутек – на сей раз в обратном направлении. Он не сдержался и обернулся один последний раз, чтобы краем глаза уловить выплывающий из-за поворота факел и темные доспехи, мерцающие в его неровном свете, и зазубренное лезвие древнего меча, и шлем невиданной гротескной формы.

Зигфрид припустил что было мочи. Он снова очутился на знакомой развилке и, не успев перевести дух, тут же столкнулся лицом к лицу со своим давним знакомым – зловещим стариком из усыпальницы. Завопив от неожиданности во всю свою драконью силу, Зигфрид оказался на одно мгновение проворнее и от души огрел своего преследователя по голове посохом прежде, чем тот успел полностью обнажить изогнутый клинок, и, бормоча извинения, устремился по единственному оставшемуся пути – вниз, вниз, все дальше и дальше вниз.

Сзади раздались крики – это два ужасных рыцаря повстречались на развилке и объединили свои усилия в погоне за беглым дракончиком.

Ноги сам несли Зигфрида вперед. Раздирая мрак посохом и от отчаяния работая маленькими бесполезными крылышками, он все решительнее отрывался от своих преследователей. Коридор между тем убегал все глубже и глубже, а темнота вокруг сгущалась с каждым шагом. Что-то подсказывало Зигфриду, что промедление было сродни катастрофе. И на этой несчастливой мысли дракончик вдруг понял, как сильно он устал, и остановился, опираясь трясущейся лапой о стену. Крики и топот стихли, но от этого не стало спокойнее. Зигфрид напряженно вслушивался в пустоту. Тишина. Или нет? Или же что-то зашевелилось вдали? Ему мерещились шорохи самого тревожного толка, неясные тени норовили вот-вот наброситься на бедного дракончика со всех сторон сразу и уволочь его с собой в темноту. Зигфрид задрожал и, стиснув зубы, заставил себя двинуться дальше. Ему было настолько не по себе, что он уже не мог отличить настоящие звуки от фантазий своего перепуганного воображения. Голова гудела. Нужно продолжать путь! Может статься, что погоня еще не утихла – нужно во что бы то ни стало, из последних сил сделать так, чтобы между дракончиком и преследователями оказалось как можно больше драгоценных шагов.

Зигфрид ощутил, что идти стало еще труднее. В чем же было дело? Котомка потяжелела? Или это посох волочится о землю? И тут дракончик сообразил, что теперь он не спускался вниз, а шел в гору по достаточно крутому склону, и в его сердце запела надежда.

Предвкушая избавление, он заставил себя позабыть о тяготах бессонной ночи и продолжил движение. Теперь, когда жизнь снова обрела смысл, он смотрел на вещи в положительном ключе. Неужели сделалось немного светлее, или же это посох светит ярче? А может быть, просто его глаза привыкли к темноте? Не показалось ли ему, что тоннель немного расширился, а воздух стал более свежим и приятным? Что это – неужели ветер? Или же раньше он просто не замечал сквозняка?

Нет, и правда – он чувствовал это каждой чешуйкой: откуда спереди пахло свободой.

Словно испугавшись, что это вновь обретенное счастье ускользнет от него или же окажется чей-то жестокой шуткой, Зигфрид бросился бежать. Спотыкаясь подпрыгивая на ходу, он преодолел заключительные метры изгибающегося тоннеля самым несолидным образом (что мало заботило его в этот момент) и, последний раз сделав крутой поворот, выпорхнул навстречу звездам и грохнулся оземь.

Зигфрид чуть не заплакал от радости.

Над его головой мерцало ночной небо.

Дракончик просто лежал на спине и смотрел, как приветливо подмигивают ему звезды, как весело и мудро светит молодой полумесяц, как хороша жизнь.

Отдышавшись, он приподнялся на одном локте и огляделся вокруг. Редкие деревья росли здесь и там. За стволами виднелось дикое поле, которое убегало куда-то вдаль навстречу стройной темной стене леса.

Неподалеку высился земляной холм, а на холме росло одинокое дерево, а корни его выглядывали из-под земли и нависали над древней, покрытой мхом каменной аркой, из которой мгновением ранее выскочил Зигфрид. Арка излучала темноту и выглядела очень недружелюбно. Здесь и там росли деревья разного возраста и разных пород, а кругом чернела ночь.

Но звезды! Каким они казались настоящими – как хорошо, что до них не добралась загребущая рука Тени! Зигфрид снова улегся на спину и мечтательно посмотрел на небо. Дивная, волшебная ночь! Как это замечательно – смотреть на вольное, великолепное небо, когда вам не приходится продираться взглядом сквозь непроглядные ветки дремучего леса. Вот оно, как на ладони, хоть протяни лапу и возьми звезду – любую, какая приглянется. Как жаль, что Тибо этого не видит!

И тут Зигфрид подскочил. Тибо! Ну конечно! Нужно найти его!

Зигфрид вновь огляделся по сторонам, на сей раз тревожно. Куда же идти? Скитаясь в подземелье, дракончик совершенно утратил чувство пространства. Если раньше Зигфрид едва ли был самым надежным из следопытов, то сейчас он заблудился отчаянно и категорично. Слезки защекотали глаза.

Ну уж нет – Зигфрид топнул ногой. Не для того он блуждал по темному лесу, знакомился с великанами и спасался бегством от неестественно бледных господ, чтобы сейчас так легко сдаться! Карта! У него же есть карта! Вероятно, она поможет дракончику отыскать его местоположение или хотя бы примерно понять, где он находится.