Каменное перо

– Беги на этот свет и не думай обо мне. Через несколько верст деревья расступятся, и перед тобою явится наша долина, склоны которой бегут вниз к полноводной реке. Той самой реке. Ты пройдешь сквозь туман, пересечешь реку по каменному мосту, и на другом берегу увидишь деревню. В деревне едва наберется десяток домиков – ты легко найдешь единственную таверну. Жди меня там. Я помню, что нужно делать. И не спрашивай ничего, не сейчас! Беги!

Я едва расслышал его последние слова через растущее между нами расстояние. Он все еще шептал, но его ноги уносили его прочь от меня, обратно в чащу.

Я бросился бежать.

Заветный просвет из далекой и едва достижимой цели превратился в нечто осязаемое.

Мой страх гнал меня вперед, мысль заработала расчетливо и отстраненно. Я ощущал себя инородным элементом в засыпающем мире, воришкой в замке великанов, я словно спасался от самой бодрой прохлады позднего вечера. Я бежал тяжело, перепрыгивая через поваленные деревья, огибая вековые стволы, наступая на хрустящие ветки, производя много лишнего шума. Сумка неловко болталась у меня за спиной.

Волки молчали, но я бежал все быстрей, оставляя Принца позади.

В ту минуту жизнь сочла нужным преподать мне урок: ибо, когда долгожданная свобода была уже в нескольких шагах, и земля начала клониться вниз, превращая дремучий лес в широкую долину, моя нога ни с того ни с сего поехала на влажной траве и опавшей листве, обнажая ловко сокрытую и невесть откуда тут взявшуюся поверхность из полированных досок. Проклиная свою гордыню, я заскользил куда-то в сторону и вниз, провожая отчаянным взглядом прощальные лучики заходящего солнца. Я провалился во мрак – туда, где темнее, чем во сне.

Я больно ударился о твердый пол.

Некоторое время я лежал в абсолютной темноте, боясь пошевелиться и обнаружить у себя ужасающую травму. Спина отчаянно ныла под давлением впившейся в нее всем своим содержимым сумки, но в остальном я нашел себя невредимым. Я поднялся и огляделся по сторонам. Меня окружал мрак, и только сверху надо мной усмехался аккуратный квадрат сумерек.

Внезапно вспыхнул свет. Ослепленный неожиданной вспышкой, я прищурился, успев разглядеть только руку, держащую перед собою фонарь. Когда мои глаза привыкли наконец к новому освещению и решились открыться, я увидел девушку. Свет фонаря в ее руке скользнул по моему лицу. Она вздрогнула.

Принц поучал меня во время одного из немногочисленных привалов: при знакомстве с дамой веди себя достойно. Можешь дать ей понять, что ты восхищен, но деликатно, тонко, мимолетным взглядом, случайным прикосновением, которое задерживается ровно настолько, чтобы породить сомнение в своей непреднамеренности. Но ни в коем случае не вздумай на нее глазеть! Я учтиво кивал, и мне даже показалось, что я что-то усвоил.

Я видел девушек. В той самой деревне, в которую мы с батюшкой хаживали через лес, их было предостаточно. Некоторые мне даже нравились – Карла была высокой и широкоплечей, но у нее была добрая улыбка, а ее руки были очень ловкими и женственными. Я любил, когда она улыбалась мне, и я робко улыбался ей в ответ. Возможно, даже чересчур робко, потому что вскоре она перестала мне улыбаться, а потом и вовсе выскочила замуж за Ганса, сына местного кузнеца. Были и другие девушки, которым я был бы не прочь улыбнуться, если бы я только мог; но почему-то я чувствовал, что батюшке они не понравятся, а потому не делился с ним переживаниями. Не знаю, почему я так решил. Возможно, я просто попытался представить каждую из них на месте матери и не сумел. Что-то было такое в ней, чего я не сумел распознать в этих девушках. Матушка была… непростой. Не столько простыми были они, сколько непростой была матушка. Я бы даже сказал так: я охотно могу представить, как юноша, подобный Принцу, пишет стихи даме, подобной моей матушке, но вот Карле он стихов бы не посвятил. Почему-то мне так думается.

Одним словом, я видел девушек и ведал, что истинный джентльмен должен уметь сдерживать свое восхищение. Но все эти знания оказались более чем бесполезны, когда я повстречал тебя.

Я самым постыдным образом уронил сумку на пол. Это было первое, что я сделал в твоем присутствии. А еще я потерял дар речи. Я онемел. Мои глаза, должно быть, округлились, а лицо приобрело настолько глупый вид, что дивное видение тут же позабыло свой испуг и сделало шаг ко мне навстречу. Мы замерли.

Должно быть, миновала целая вечность. И, если бы ты не решилась прервать наше взаимное молчание, я так и простоял бы до скончания времен, не говоря ни слова и разглядывая тебя в отсветах фонаря, если бы фонарь не догорел прежде.

Но ты молвила:

– Здравствуйте.

Я отчего-то был немного уязвлен тем, что ты меня не испугалась, но все же ответил:

– Здравствуйте.

– Я Изабелла. Вы заблудились? – прямо спросила ты.

– Очень приятно, Изабелла, меня зовут Габриэль, – ответил я и запнулся, потому как признаться напрямую в том, что я действительно в некотором роде заблудился, я совершенно не желал, а ничего более остроумного в ту секунду мне выдумать не удалось.

– Вы заблудились, – констатировала ты.

Я угрюмо промолчал.

– Я бы рада вам помочь, но сама столкнулась с некоторыми сложностями. Но я могу проводить вас на поверхность, – предложила ты. – Куда вы направляетесь?

– По правде сказать, мы с моим спутником разминулись, и я в первую очередь пожелал бы найти его, – сознался я.

– Ясно, – задумалась ты, моя дорогая ведьмочка. – А у вас нет соображений насчет того, куда он мог направиться?

Я беспомощно пожал плечами.

– И как он вообще это сделал, – добавила ты еле слышно.

Но ты решила помочь.

Любой сразу бы отмел эту задачку как невыполнимую, но ты была не такова. Ты принялась расхаживать вперед-назад, хмуря лобик и задумчиво касаясь рукой подбородка.

Ты поставила фонарь на пол. Его света не хватало на то, чтобы осветить все помещение, и ты то и дело выплывала за пределы озаренного круга и снова возвращалась вовнутрь, чтобы исчезнуть в темноте на другом берегу. Темные пряди, большие черные глаза… Мягкий, но востренький овал лица, которое каким-то чудом, как исключительное благословение, очутилось в нашем непримечательном мире. Резковатая грация, гордая осанка и задумчиво склоненная головка. Твой каждый шаг отдавался болью в моем пораженном сердце. Я не знаю слов, достойных тебя. Я не смогу тебя описать, хотя мне этого так отчаянно хочется. Но будь на моем месте настоящий поэт, красноречивый и пылкий… я боюсь, и его постигла бы неудача.

Ты сама была бы поэмой, ты сама была бы сонатой, а все остальное – лишь жалкая твоя имитация, попытка восстановить элегию по движению губ, расслышать поэзию в горном эхе, сложить симфонию из пения птиц. Все остальное – ничто.

Я был так ослеплен тобою, что не сразу переменожил два и два. До сих пор не могу в это поверить, но в то мгновение я и вправду ничего не заподозрил. Изабелла, вороново крыло… Ведь этого попросту не могло быть. Я не догадался, даже когда ты объявила:

– Ну что же, я думаю, что смогу вам подсобить. По крайней мере, попытаться. Я нынче лесная ведьма, знаете ли.

Я был сражен твоей красотой, но красота твоей души открылась мне потом. Пока что я немного испугался того, что повстречал ведьму, но все же кивнул – выхода у меня не было. Господи, до чего же я был глуп! Ее же звали Изабеллой…

Эта история не только моя. Она и твоя, и, в первую очередь, история Принца. Надеюсь, ты не обидишься, если я сделаю шаг назад и сделаю тебя полноправной участницей этого повествования? Я хочу посмотреть на нас со стороны, хочу, чтобы ты вместе со мной подивилась и постаралась понять, как мы пришли туда, где оказались. Изабелла… Не скрою, твое имя будет сладкой музыкой отзываться в моем сердце каждый раз, когда я буду его произносить. Станешь моей героиней? Посмотри на себя, на мою чудесную лесную ведьму. Посмотри на Изабеллу, какой узнали ее мы. Ты видела себя глазами Принца, а теперь… теперь увидь моими.

Вернемся, вернемся поскорей в прошлое! Когда все еще можно было спасти, когда передо нами лежало несчетное множество бесконечных выборов. Вернемся.

Я был обескуражен, удивлен, потерян, но рядом со мной была она, наша новая героиня.

Изабелла мягко взяла меня за руку и повела в темноту. Фонарь я поставил обратно на землю, повинуясь ее команде. Он более был не нужен. Мы нырнули сквозь стену, где, вопреки непроглядному мраку, все же обнаружился узенький коридор, и начали наощупь подниматься по деревянной лесенке.

– Здесь я живу! – сообщила Изабелла, когда я отряхивал одежду от паутины, а она между тем затворяла за собой ветхую деревянную дверь. Мы очутились в уютной комнатушке. На столе горел фонарь, а на комоде стояли три свечи – худенькая, толстая, и еще одна, которая была скорее воспоминанием о свече, настоящим огарком. Все три свечки горели слабеньким пламенем.

– Почему у вас нет окон? – спросил я.

– Потому что у меня есть свечи, – серьезно возразила Изабелла и принялась хлопотать у комода. – Свечи – самый подходящий вариант для небольшого помещения. Я раздобыла их в трюме. Мне кажется, что эта посудина ни за что не сгорит, даже если ее нарочито поджечь.

Я с интересом наблюдал за ее приготовлениями. Сначала она извлекла из ящика небольшой сверток и, разложив его на столешнице, осторожно тронула пальчиком зеленоватый порошок. Затем из другого ящика она вытащила старый фонарь с треснутым стеклышком, приоткрыла его дверцу и поднесла к нему одну из стоявших на комоде свечек.

– Так, – задумчиво сказала Изабелла, притворяя дверцу и глядя, как зарождается и дрожит огонек.

– Это дешевый фокус, и я его уже неоднократно к нему обращалась, – прокомментировала она, – но как знать… если здесь и вправду есть человек…

Потом она потянулась за одним из мешочков, что висели на ее поясе, передумала, нахмурилась, передумала еще раз, ухватила мешочек и аккуратно, ложечкой, отсыпала туда небольшую долю зеленого порошка.

Изабелла взяла фонарь, жестом указала мне следовать за собой, и мы вышли наружу сквозь еще одну маленькую, неприметную дверцу, расположенную супротив той, что вела вниз.

А снаружи по-прежнему были сумерки. Туман по своему обыкновению оплетал деревья и пускал неясные щупальца все выше и выше. Хижина Изабеллы как будто бы выросла на могучем древе – крыльцо и три стены были обшиты добротными досками, а вот четвертая стена утопала в стволе. Так мне показалось в сумерках.

Девушка повела меня за собой.

Поверхность, по которой мы шли, была небывало гладкой, как будто кто-то намеренно ее отполировал, а туман сделался настолько густым, что я едва различал очертания ближайших деревьев.

Изабелла взяла немного вправо и спустилась вниз по наклонной доске с приделанными к ней ступеньками. Я последовал за ней.

Когда мы отошли на некоторое расстояние, я обернулся. То, что открылось моему взору, ошеломило меня не меньше, чем первое появление Изабеллы – мы только что сошли с трапа самого настоящего корабля, притаившегося посреди леса.

Я, должно быть, вскрикнул, потому что Изабелла замедлила свой шаг и понимающе подождала, пока я оправлюсь.

Я не мог поверить тому, что вижу.

– Если я начну вам рассказывать, вы ни за что не поверите, – просто сказала она. – Но мне кажется, что и вы сами очутились здесь не без приключений.

Я посмотрел на нее словно в первый раз. Волосы деликатно обрамляли ее лицо. Она грустно и едва заметно улыбалась. А я, должно быть, выглядел, как последний оборванец.

Я вспомнил о Принце, вспомнил его историю. И я твердо решил тогда, что одна неделя с Изабеллой стоила каждой минуты кошмара, пережитой им с тех пор.

Я кивнул и улыбнулся ей в ответ, и мы двинулись дальше.

Туман был нам по колено, и я шел медленно, опасаясь споткнуться о корни. Лес уже совсем поредел, а земля стала устремляться вверх – сначала плавно, а затем круто и решительно. Когда мы достигли холма, было уже совсем темно, и только лишь свет фонаря следовал перед нами неуверенным светлячком, подрагивая на руках у Изабеллы. Мы начали восхождение – Изабелла впереди, я чуть поодаль, не задавая вопросов и отгоняя всякую мысль.

Холм, неимоверно высокий – такой, что его верхушка чуть ли не взмывала над деревьями, явил нам весь мир. Лес, чернея здесь и там изумрудными воспоминаниями об ушедшем дне, покоился на туманном ложе. Где-то вдалеке гряда из деревьев окончательно утопала во мгле, и я знал, что там же неподалеку начинается море. Горы сонно поглядывали на меня из-за призрачной дымки, а небо задумчиво наливалось ночью.

– Уже достаточно стемнело, – прошептала Изабелла, словно боясь нарушить волшебство тишины, которая складывалась из безмолвия тумана и добродушного ворчания ночных птиц. – Попробую зажечь фонарь…

– Разве он не горит уже? – прошептал я в ответ, но Изабелла знаком повелела мне подождать, открыла дверцу фонаря и, высыпав на ладошку зеленый порошок из мешочка, бросила всю горсточку на неровное пламя и проворно затворила дверцу.

Внутри что-то вспыхнуло, забурлило, переливаясь оттенками пламени и зеленоватого дыма, а затем внезапно выбросило наружу свои лучи и осветило ночь бледным сиянием. От неожиданности я оступился и уселся на землю, а бесстрашная Изабелла, одной рукою прикрывая глаза, выпрямилась во весь рост и подняла фонарь над головою. Лучи убежали вперед, покачиваясь и волнуясь вместе со своим источником, заскользили по кронам деревьев и растворились в тумане.

– Еще раз, – тихо сказала Изабелла, и вновь операция повторилась: зеленый порошок был изящно доставлен в камеру старого фонаря, бледноватая зелень осветила на несколько мгновений ночь и исчезла.

– Элементарная химия, – добавила она.

– Что теперь? – с придыханием спросил я.

– А теперь ваш спутник должен отыскаться, если он конечно же не совсем слепой.

– А не может так выйти, что он наоборот испугается?

– Может, – кивнула Изабелла.

– А не может так выйти, что вместо него нас разыщет кто-то другой?

– Иногда приходится рисковать, – вздохнула Изабелла. – Вы смотрите на западный склон холма, а я буду следить за восточным. Ежели окажется, что с одной из сторон нас разыскал кто-то не тот, мы сможем быстро сбежать по противоположной.

Я неуверенно согласился и шагнул было в указанную сторону, но тут меня пронзила пренеприятнейшая мысль.

– Сумка! – выдохнул я.

– У кого? – не поняла Изабелла.

– Я забыл подобрать сумку в трюме вашего корабля, – пояснил я. – Я там даже нож оставил. А ведь батюшка говорил всегда носить его на поясе. Я только теперь понимаю, почему.

Я повесил голову.

– Уф! – вздохнула ведьмочка, – придется вернуться!

Я покачал головой.

– Сначала нужно дождаться моего спутника.

– С другой стороны, если мы дождемся кого-то не того, то лучше дожидаться его с оружием, – отметила Изабелла.

– Тогда сходим за ней? – предложил я.

– А если ваш спутник вернется и обнаружит пустой холм? Все наши усилия пойдут насмарку.

– А вы не могли бы сбегать за сумкой, а я бы подождал вас здесь? – предложил я, не видя другого выхода. – Она не очень тяжелая.

– Пожалуй, – нехотя согласилась Изабелла.

Я благодарно кивнул, и она нырнула обратно в чащу и вскоре скрылась из виду.

Только тогда ко мне пришло осознание собственной глупости: ежели наш сигнальный огонь привлек кого-то не того, то я только что отпустил одинокую девушку, пусть и ведьму, навстречу самой настоящей опасности. Мне захотелось броситься следом, но я позабыл дорогу до хижины, да и риск пропустить Принца был очень велик. Я принялся ждать, беспокойно и удрученно.

Когда я всерьез засомневался, вернется ли ко мне моя новая знакомая, ее силуэт бесшумно вынырнул из-за деревьев и взлетел ко мне навстречу по холму.

– Ваша сумка, – серьезно произнесла ведьма, протягивая мне котомку. Я лишь только вновь благодарно склонил голову и не нашелся, что ответить. Мы помолчали. Я вспомнил, что где-то на дне той самой сумки лежало таинственное послание от моего отца и решил, что время открывать его еще не настало.

Вечер растворился в ночи, и туман в своей сонной настойчивости медленно, но неотвратимо стал ползти вверх по холму.

– Вы давно живете здесь? – спросил я.

– Не очень, – ответила ведьма, и снова воцарилась тишина.

– Скажите, – решился я через некоторое время, – а не живет ли в окрестности еще кто-то?

Она покачала головой:

– Я не могу отойти от корабля. Он не пускает меня… Это так абсурдно, но я всегда возвращаюсь к нему… Сама не могу с этим свыкнуться.

Она спрятала лицо в руках, и я поспешил отвернуться. Сомнений не было. Это была она. Ты. Герцогиня.

Мы ждали Принца.

Мое бестактное фиаско с вызволением сумки не прошло бесследно. Я в полной мере осознал, насколько большой была эта жертва и как поразительно легко Изабелла на нее согласилась: рискуя привлечь к себе внимание незнакомого леса, она взялась помогать незнакомцу, а взамен получила лишь еще одно безоглядное поручение и ни слова благодарности в придачу.

Я принялся с негодованием отгонять от себя это уныние, и, возможно, внутренняя борьба предательски отразилась на моем лице, так как Изабелла посмотрел на меня удивленно и с некоторой озабоченностью. В этот момент из ночи появился Принц.

– Габриэль, это ты? – он опасливо шагнул на вершину холма и огляделся. Его взгляд упал на Изабеллу и застыл.

Изабелла гордо выпрямилась. В темноте было сложно разглядеть ее лицо.

Принц позабыл о моем существовании и не сводил с нее глаз.

– Изабелла? Я… я надеялся увидеть вас здесь…

– Где же еще быть ведьме, как не в лесу? – спросила она. Мне показалось, что голос ее дрогнул.

– Герцогиня, не гневайтесь! – неуклюже вмешался я и тут же осекся.

– Герцогиня? – повторила она за мной.

Я побагровел. В темноте этого все равно никто не увидел.

– Я не помню, чтобы я вам так представлялась, – настороженно отметила она.

Ее негодующий взгляд метнулся к Принцу. Она поняла.

– Ах, великолепно, – холодно упрекнула его Изабелла, – ты уже всем про меня рассказал, верно?

Принц молчал.

– Наверное, и поэму уже написал, да? Очень надеюсь, что ты догадался хотя бы поменять мое имя, иначе тебя заподозрят в отсутствии фантазии, что не особенно-то хорошо для карьеры.

То ли Принцу было нечего сказать, то ли он боялся сказать что-то не то. Их лица казались абсолютно каменными, но в такой темноте ни за что нельзя было поручиться.

– Я хочу все исправить, – сказал наконец Принц.

– Я польщена. Давай для начала воскресим моего бедного брата. Потом снова сгоним все наши семьи за стол переговоров и остановим войну. А напоследок давай вернемся к твоему отцу и расскажем, что я, строго говоря, не ведьма, и на самом деле все заклинания просто вылетали у меня из рукавов случайным образом. Наверное, проще будет оставаться в вашей варварской терминологии, чтобы не дай бог не напугать батюшку-монарха строгими научными определениями.

– Я никогда не называл тебя ведьмой! Я знаю, что колдовства нет. Ты… ты владеешь Разумением. Я прожил некоторое время в Саджии, – попытался исправиться Принц.

– Ах, это сильно меняет дело. В вашем дурацком законе так и все и записано: ведьмы и мастера Разумения – совершенно разные люди, причем последних надлежит не трогать, а встречать с почестями.

Тут я понял, что за неопределенное чувство не давало мне покоя с самого начала нашего путешествия – мне очень хотелось домой.

– Пойдем с нами, – слабо сказал Принц. – Я выведу нас отсюда.

– Как? – обессиленно воскликнула Изабелла. – Думаешь, я не пыталась? Я уже думала, что попала в чистилище. Я чуть было не лишилась рассудка. Каждый день, слышишь, каждый день я поднималась на этот холм, взором находила вдалеке ту тщедушную деревеньку и шагала в ее направлении, и каждый день через жалкие тридцать минут я снова оказывалась у этого распроклятого корабля! Я…

Она запнулась. Ее голос дрогнул, и я знал, что глаза ее застилали слезы. Мне хотелось пасть перед ней на колени и просить ее прощения. Не знаю, почему Принц в ту минуту так и не поступил, а лишь стоял перед ней отупело, изучая траву и носки своих сапог.

– Я все тебе расскажу, – прошептал он. – Позволь только вывести тебя отсюда.

– И как ты это сделаешь, – прошептала она в ответ.

– Нужен ключ, – сказал Принц, поднимая наконец глаза и глядя прямо на нее. Стало совсем темно, но я чувствовал, что в его словах промелькнула улыбка. – И у меня он есть.

– Ключ? – переспросила Изабелла.

– Ключ, – прошептал он, беря ее за руку. Она не сопротивлялась.

– Даже отправив тебя в эту абсурдную ссылку, я оставил тебе путь домой. Смотри, «Над головой сквозь молочную пелену ты увидишь тусклые серебристые пятнышки звезд», – процитировал Принц собственную сказку. – И потом, «Ты очнешься, откроешь глаза и увидишь, как хмурые звезды едва поблескивают сквозь сплетение ветвей над твоей головой».

Изабелла тихонько вскрикнула.

– Откуда… как? – только и смогла молвить она.

Принц шагнул ближе.

– Смотрите вверх, – тихо повелел он.

Мы послушались и подняли глаза навстречу звездам. Туман уже добрался до самой вершины холма и вился теперь вокруг наших ног. Это было единственное место в мире, где звезды еще были видны.

Я взял Изабеллу за вторую руку, и все вместе мы шагнули вперед, сквозь туман и навстречу небу.

Так мы очутились в Долине.

Умирающий огонь

Но что это? Ты плачешь?

Ты думаешь, что была жестока к нему? Ты коришь себя? И я вижу, я чувствую, как ты начинаешь меня ненавидеть.

Мне очень жаль…

Изабелла, поверь, мне безумно, искренне жаль, но мы уже ничего не сможем поправить.

Прости меня…

Я прошу тебя. Умоляю. Я знаю, что не заслужил твоего снисхождения, но позволь мне закончить рассказ.

Но ты не слушаешь. Ты не хочешь говорить… Я понимаю тебя! Тебе нужно побыть одной, осмыслить всю эту историю.

К тому же сейчас поздно. Совсем темно, и наш костер догорает. Позволь, я принесу еще веток.

Давай продолжим завтра? Дай мне возможность объясниться, посмотри на рассказ моими глазами. Я не вправе просить тебя о большем – просто выслушай меня, хорошо?

Знай, я не жду, что ты сможешь меня простить.

Но я все же надеюсь на это. Потому что я так люблю тебя, Изабелла. Люблю так, как никогда не сможет полюбить он.