Лютня и Роза

Катя Кожевникова

Лютня и Роза

1.

Мы так часто слышали старые известные сказки, что они превратились для нас в обыденность. Драконы, волшебники, дивный народ, загадочная магия, храбрые рыцари – обычное дело для сказки. Но за выдуманными сюжетами скрываются порой обычные люди, полные чувств, сомнений, идей. И у каждого своя история, как и у нас с вами, Уважаемый читатель.

Так магия и чудо ли толкает принцессу сбежать из дома, или же сложный выбор?

2.

Настоящая принцесса – пример для всеобщего подражания. Грация, воспитание, манеры, учтивость. Она не должна спорить, ее фразы и мысли должны быть заученно правильными. Правила есть вообще для всего. В этикете есть даже глава про виды улыбок для разных ситуаций: вежливая, благосклонная, гостевая приветливая, сдержанная повседневная… Что говорить о бесконечном числе реверансов, танцев, столовых приборов, позволительных занятий!

Юные принцессы с детства обязаны быть идеальными представительницами королевства. Младшая из двух – Рослин, всегда старалась соответствовать всем нормам, никого не расстраивать и стать идеальной дочерью. Но в сравнении со своей старшей сестрой, Урсулой, она всегда проигрывала. Златовласая Урсула изящна, красива и грациозна. У неё идеальные манеры и она никогда не перечит старшим. И отец – король Генрих, и все воспитатели отмечали ее усердие. А про младшую за спиной шептались, что она вечно ни к месту витает в облаках, говорит невпопад, и слишком много думает.

Все вокруг говорят, что принцессой быть – счастье. Надо всего лишь соответствовать ожиданиям и законам, не спорить, усердно учиться и не расстраивать отца.

«Не сутулься. Учи танцы. Шаг слишком широкий! Не будь неуклюжей! Ты должна нравиться гостям».

Почему же от счастья быть принцессой иногда становится тяжело дышать?

«Твоя мама – королева, всегда была примером грациозности, Урсула так на нее похожа, так почему ты неуклюжа и в танцах отдавливаешь всем ноги?» – на лице короля при виде младшей дочери всегда всплывает досада и раздражение.

Королеву Рослин не помнила, хотя та правда на портретах кажется нежной, как цветок. Она умерла сразу после рождения младшей дочери. Когда Рослин подросла, то поняла, что Король просто остался жить с разбитым сердцем, поэтому так холоден.

Может быть, каждому человеку отпущено ограниченное количество любви? Или сильная боль ее убивает? – Размышляла Рослин, пока бродила по улицам города.

Аристократия в город без особой надобности никогда не выбирается. Но Рослин нравилось бродить в одиночестве, и с шестнадцати лет ей позволили эту нелепую странность, если она не будет раскрывать жителям, кем на самом деле является. Поэтому несколько раз в неделю принцесса накидывала легкое платье фрейлины, плащ какой-нибудь дворцовой прислуги и уходила подальше от дворца.

На улицах города кипит жизнь, все постоянно движется и меняется. Люди суетятся, общаются, торгуются, спешат по своим делам. В разношерстной толпе нет жестких навязанных правил поведения, и никто особо не скрывает настоящие чувства и эмоции. Улицы с самого утра заполняются запахом свежего хлеба, лаем собак, гулом и разговорами, хлюпаньем мостовых. Этот шум отражается от каменных и деревянных стен невысоких домов, гуляет среди таверн и торговых рядов. Интереснее всего находиться на городских площадях. К самой большой во время празднеств жители города стекались, словно к сердцу.

На высокой горе над городом возвышался светлый и холодный королевский замок: множество башен, шпилей, зубастые стены, решетки, кованные железные ворота, узкие стрельчатые окна.

Рослин кидает взгляд на родной замок и спешит от него к площади, на ходу сдувая с лица выбивающиеся из-под капюшона светлые локоны. Кудрявая светлая копна волос досталась ей по наследству от отца, но не похоже, чтобы его это сильно радовало.

Центр города гудит. С одного края городской площади всегда стоит небольшой деревянный помост. Раньше там проводились казни, но в последнее время жизнь в королевстве была тихой и бывший эшафот приспособили для более мирных развлечений. Сегодня явно выступают новые, приезжие музыканты. Этих Рослин еще не слышала, но толпе зевак явно нравится, судя по радостному улюлюканью. Надвинув капюшон почти на нос, принцесса аккуратно подбирается поближе к краю сцены.

Трубадуров на сцене пять, среди них только одна женщина, почти каждый, кроме флейтиста, и поет, и играет на музыкальном инструменте. У каждого хоть и поношенный, но хороший и яркий костюм из разноцветных тканей. Ближе всех к краю оказывается самый молодой парень с лютней, он едва ли старше самой Рослин, лет восемнадцати на вид. Ветер во все стороны растрепал темные волосы. Именно лютнист заводит звонким голосом следующую песню:

И сердце бьётся едва-едва,

И гулок стук его в тишине -

Твои зелёные рукава

Мне грезятся в полусне 1.

Сердце отзывается бешенным стуком. Есть несколько популярных песен, которые знакомы любому сословию. «Зеленые рукава» – песню покинутого возлюбленного с разбитым сердцем можно услышать и в домах крестьян, и на увеселительных приемах знати.

Молю, чтоб скорби моей слова,

Услышал наш всемогущий бог.

Стоя у сцены, Рослин подхватывает:

И эти зелёные рукава

На мой возвратил порог.

Нестройный хор горожан тоже выводит на свой лад знакомый старинный мотив. Когда песня заканчивается, музыканты раскланиваются и скрываются за сценой. Принцессе остается только вздохнуть, что застала самый финал выступления, и отойти к торговцам безделушками.

– И как зовут соловьиный голосок? – внезапно раздается из-за спины. От неожиданности Рослин подскакивает, наступая подошедшему на ногу.

– Ой! Прошу прощения … – она испуганно отшатывается от молодого музыканта. Капюшон предательски съезжает и открывает лицо.

– Ну, будь Вы тяжелее, было бы хуже, – корчит забавное лицо лютнист.

Через секунду оба начитают смеяться с абсурдности ситуации.

– Эм, я – Роуз, – икая добавляет принцесса. В городе лучше не привлекать внимания с настоящим именем и немного изменить его. Обычно любых разговоров за стенами дворца приходится избегать.

– Я – Алан. Услышал тебя со сцены, – у трубадура пронзительный изучающий взгляд зеленых глаз. – Похоже, ты из знати?

– С чего бы? – Принцессу сбивает с толку эта проницательность.

– Произношение, манеры, осанка, привычка называть незнакомцев на «Вы»… и золотая булавка на плаще.

– Ах, ну да, – смущается Рослин, пытаясь завернуть булавку за край плаща. – Мой отец из средней знати.

Почти не соврала же. И как так можно было проколоться с булавкой?

– Бывает. – С ехидной улыбкой соглашается Аллан. – Если леди это не претит, то могу угостить медовыми яблоками, в той палатке продаются. – Машет он в сторону.

– Обожаю яблоки в меду! Но только… – улыбка девушки резко вянет.

– Что?

– Настоящие леди не гуляют по городу с незнакомцами. И не садятся за стол в незнакомой компании без позволения, а еще… – заученным голосом цитирует этикет принцесса.

– За тобой разве кто-то следит? – Фыркает трубадур.

– Нет! Но я же…

– Вот и забудь на день про свои правила, Роуз. Пойдем. – Музыкант непринужденно разворачивается и прокладывает себе сквозь толпу путь к палатке со съестным, оставляя собеседницу в полном замешательстве.

Что значит – забыть этикет и правила? Что самоуверенный трубадур может в этом понимать, и в своем ли он уме? И куда вообще так спешить?

– Подожди! – подбирая плащ, сдувая на ходу с глаз надоевшую прядь волос, она спешит за удаляющейся фигурой.

3.

Теплый весенний день начинал медленно клониться к закату. Они сидели на нагретой солнцем крыше небольшого дома, долго и оживленно споря. Когда еще принцессе удастся тайком полазать по крышам, так что почему бы нет?

– А после праздника в небо взлетел и разорвался разноцветный огонь! Прямо над морем!

– Страшно?

– Нет. Красиво. Он же далеко. Говорят, это чудо привезли путешественники с Востока.

– Все ты придумал.

– Ничего подобного! Что, в ваш город не привозят чудеса из других стран?

– Бывает… но не часто. Да, недавно приезжал мастер, который из дерева умеет делать даже раскладные крылья.

– А вот ты точно выдумываешь, Роуз.

– Да ну!

Принцесса выдавала себя за младшую фрейлину из дворца. Аллан же рассказал, что был музыкантом всю свою жизнь. Его родители и еще несколько музыкантов много лет путешествуют по континенту в фургонах, играют в разных городах, задерживаясь в каждом всего на несколько недель. Родители говорили, что свой путь все они начали в одной теплой и древней приморской стране, но это случилось еще до рождения младшего трубадура.

Они были очень разными, и дело было не только в сословии и деньгах. Мир принцессы складывался из белых стен дворца, правил, запретов, политики и нравоучений. Мир трубадура дышал музыкой, дорожной пылью и приключениями. Им сложно было соглашаться друг с другом хоть в чем-то. Но, вопреки логике, им нравилась самобытность другого, иная точка зрения и взгляд на жизнь. Они смеялись над своей непохожестью задорно, как дети, и каждому казалось, что они знакомы и дружат так вот уже сотню лет. Только, в отличие от застенчивой принцессы, трубадур оставался шумным балагуром, разрушая все представления Рослин о вежливом и правильном общении.

Задержавшуюся принцессу могли начать искать, поэтому вместе с первыми закатными лучами она засобиралась домой. Аллан помог ей спуститься с крыши и нахально заявил:

– Если леди заскучает, то ты знаешь, где нас найти. Каждый день играем примерно до полудня.

– Я наверняка еще приду, – отозвалась Рослин, но ее собеседник уже скрылся среди толпы.

4.

Каждое утро принцесс в замке начиналось одинаково, из года в год, изо дня в день. Они просыпались, когда солнце уже поднималось над горизонтом. Дальше шел утренний туалет, сборы, официальное приветствие короля и придворных, завтрак, за которым они отчитывались перед отцом, церемониальные поклоны, потом уроки… и снова уроки. Танцы, этикет, манеры, политика, законы, литература, письмо и вышивание – нужно многое знать и уметь. Даже общение с близкими строилось по определенным правилам. Старшей Урсуле было девятнадцать, и ей нравилось все, связанное с общением и приказами. Тихая Рослин в свои семнадцать любила одиночество, прогулки и читать в библиотеке. А вот правила этикета и танцы не переваривала. Каждый день все необходимое повторялось, закреплялось, заучивалось наизусть.

Зато во второй половине дня у подросших принцесс часто оставалось свободное время. С точки зрения придворных, Урсула тратила его идеально: общалась с чопорными подругами и вышивала. А сумасбродная принцесса Рос тратила время на что угодно: то читала книги по истории, то каталась верхом на лошади (для чего этой девчонке вообще карета?), а в последнее время – гуляла среди простолюдинов по городу. Хорошо, что придворные не знали о тайной дружбе с трубадуром, а то король из дворца больше бы не отпустил.

Для Рослин каждый побег становился глотком свежего воздуха. Алан ничего ей не навязывал, не заставлял разговаривать заученными фразами, позволяя просто быть собой. Они быстро подружились, им было комфортно общаться, каждый неплохо умел слушать другого. Поэтому жизнь вдруг начала открываться с новых сторон, границы «правильного и неправильного», «хорошего или плохого» стали размытыми.

Друзья вместе наблюдали за жизнью богатых и бедных, счастливых и несчастных. Перелезали через ограды и крыши, наблюдали за небом, сидя на ветке огромного дуба, грызли яблоки наперегонки. Рос пересказывала трубадуру интересные книги и события из дворцовой жизни, а он рассказывал о дорожных приключениях. Алан мог отличить любое съедобное растение или гриб, с закрытыми глазами безошибочно угадывал птиц по первым нотам их песен. Принцесса же знала многое о людях и политике, тканях, металлах, одежде и некоторых ремеслах. Но оба точно не могли жить без музыки.

Город дышал весной, улицы каждое утро заполнялись медовым запахом цветов, которыми торговали молодые девушки. Для молодежи стали проводить гуляния-знакомства с танцами. К осени за этими гуляниями последует волна свадеб. Музыканты были нарасхват, работы у них хватало.

5.

В один из таких дней трубадуры заканчивают работать позже обычного. Алан находит скучающую подругу у пруда в небольшом парке рядом с площадью.

– На площади гуляния, а ты решила здесь уснуть? Часть наших сегодня играет до ночи. Пойдем потанцуем? – Встряхивает он Рослин.

– Да ну, танцы – это занудство.

– Что же вы на своих балах и приемах танцуете? – Удивляется трубадур.

Принцесса молча показывает шаги: бесконечные плавные повороты, поклоны, реверансы, взмахи руками.

– А вот на этом моменте я всегда путаюсь, какой длины делать шаги, и балетмейстер называет меня неумехой. Особенно по сравнению со старшей сестрой, – ворчит она.

– Ну и тоска! Танец должен быть бодрым и напоминать полет. Особенно если подкидывать девушек в воздух, – дразнится Алан.

– В тебе говорит отсутствие благоразумия.

– Роз, не занудствуй, лучше пойдем. Я научу, как танцевать правильно.

– Я не знаю ни одного шага и движения! – Упирается принцесса, пока трубадур тащит ее за локоть на площади.

– И не надо, по ходу дела разберешься. Я подскажу. Два шага влево, шаг вправо, хлопок, поворот…

Сначала Рослин теряется, путается в шагах, пару раз наступая другу на ногу. Но он терпеливо продолжает вести и показывать движения по кругу. Вокруг также кружатся и перескакивают множество пар, компаний и даже хороводов. Некоторые громко подпевают какую-то веселую танцевальную песню. Страх отступает, а танец быстро затягивает с головой. Впервые в жизни принцессе просто нравится танцевать, не задумываясь о правильности длины шага.

Когда музыка заканчивается, пары рассыпаются по площади, как горошины. Алан и Рослин сбегают из толпы на менее людные узкие улочки.

– Что, танцы для тебя все еще полнейшая скука? – Подтрунивает трубадур.

– Нет. Свобода, – радостно улыбается принцесса. – Но поначалу было страшно.

– Это не так страшно, как петь на сцене, – радостно заявляет Алан. – Вспомнил! Завтра к концу выступления снова будем петь твои любимые «Зеленые рукава».

– Жаль, что не сегодня. Я обязательно должна успеть.

6.

Флейта и скрипка в унисон завершают красивый финал мелодичной баллады. И практически сразу вступает барабан, а скрипка уже поет совершенно иной, танцевальный мотив. На сцене поет женщина в возрасте, лет сорока. В своей грациозности она прекраснее большинства аристократок при дворе короля.

Жители города уже успели полюбить пятерых приезжих музыкантов, которые с каждым днем собирают все больше слушателей. Сегодня Рослин было уже сложно пробиться к своему любимому углу сцены.

Алан, не участвующий в этом номере, спускается за сцену, незаметно подманивая за собой подругу. Сцена сзади отгорожена небольшой деревянной стеной, а за ней лежат разные вещи в наспех собранных маленьких «гримерках».

– Ты вовремя, Роуз. – Тихо шепчет трубадур, когда ей наконец удается проскочить между толпой зевак к гримерным.

– А ты уже не будешь выступать? – Удивляется принцесса.

– Буду. Передышка, – трубадур допивает воду из кувшина. – А ты не хочешь спеть свою песню?

– В смысле, вечером, когда ты освободишься?

– Нет. Здесь и сейчас. Со сцены.

– Алан, ты совсем перегрелся на жаре? – Оторопела принцесса.

– Ты же любишь петь! Почему бы нет?

– Потому что… Да это сумасшествие! Я не смогу! Я пела только дома для близких…

– Представь, что тебя слышат только близкие.

– А если я не попаду в ноты и спою ужасно? Или вообще ни звука не смогу произнести? Это же страшно! – Продолжает шепотом препираться Рослин.

– Но я же буду рядом и смогу перепеть громче, если что-то пойдет не так, – мягко настаивает Алан.

– А еще меня могут увидеть, кто-нибудь узнает, расскажет отцу. А отец может, как ты это недавно назвал…

– Надрать уши? – Улыбается трубадур.

– Вроде того.

– Эту проблему я знаю, как решить, – посмеивается трубадур, вытягивая из кучи вещей огромный зеленый колпак-шаперон и водружая его на голову подруге. Головной убор нависает над лицом, почти закрывая его, плотно прилегает к лицу и шее. Плечи украшают вырезанные дубовые листья, а смешной узкий хвост, как у крысы, волочится по земле, когда на его конце звенят маленькие колокольчики.

– Что это за зеленый ужас? – Негодует принцесса.

– Ожерелье истинной леди, – резвится Алан, за что моментально получает легкий подзатыльник. – Зато в этом тебя и я не узнал бы. Сейчас еще что-нибудь найду…

7.

Толпа на площади гудит. Судя по ощущениям, сердце стучит где-то в ушах у принцессы. Они с трубадуром стоят у самой лестницы, поднимающейся на сцену.

– Когда я почти согласилась, это было временное помешательство, а сейчас я не хочу! – Трясется от страха принцесса.

– Рядом буду я. А еще мама, тоже поет эту песню. Не бойся и просто подстраивайся под наши голоса, если начнешь путаться, – Алан находит ее руку и на миг ободряюще сжимает.

Затем он также быстро и привычно взлетает на деревянную сцену.

– Многоуважаемая публика! Мы сегодня решили для финальной песни расширить свой состав красивым и нежным голосом! Только не спугните его случайно…

Кто-то из музыкантов мягко протягивает Рослин руку, за которую она хватается, как за спасительную соломинку, пока поднимается по лесенке. Кровь отливает от лица, а щеки начинают гореть, пока ее кто-то мягко за плечи ведет и ставит ближе к знакомому краю сцены. В максимально нелепой одежде принцессу не узнают, но чувствует она себя в ней неуютно: на ветру разлетаются несуразные листья шаперона, качается его звенящий хвост. Завершает прекрасный образ серый шерстяной плащ, в котором могло бы успешно поселиться еще десять принцесс. В горле начинает образовываться комок ужаса, пока Алан что-то вещает со сцены про «соловьиный голос». «Когда я успела согласиться на такую авантюру?» – только успевает задуматься принцесса.

Очень нежно начинает играть флейта, ее подхватывает лютня. Рядом женщина пропевает первые слова знакомой любимой песни. К ней присоединяется Алан. Их голосам начинает подпевать принцесса. Сначала тихо и сипло, но с каждой нотой увереннее и громче. Через несколько долгих секунд исчезает паника, а песня подхватывает, как волна. К припеву Рослин удается запеть своим любимым высоким и звонким голосом и окончательно забыть про толпу перед сценой, волнение и странный наряд.

Столько волнений, а на сцене песня закончилась так быстро, почти моментально! Толпа перед сценой ликует, что-то кричит.

– Это твой миг славы, так что наслаждайся. – Улыбается ей Алан, который все выступление играл рядом на лютне.

– Мой? – Рассеянно переспрашивает Рослин, пока ее накрывает лавиной незнакомых чувств.

Музыканты раскланиваются и уходят за сцену собираться, Алан уводит слегка пошатывающуюся подругу.

– Ты живая? – Обеспокоенно трясет он ее за плечо.

– Да, все хорошо, просто сначала было очень страшно, а потом музыка вокруг, и люди подпевают… так здорово! И они слушали меня, не зная, кто я! – Восторженно подпрыгивает принцесса. – Спасибо! Что уговорил, и вообще за все.

– Ты сама отлично со всем справилась. Молодчина, я горжусь тобой, леди! – Трубадур мягко обнимает Рослин за плечи, чем вводит ее в новый ступор.

– Молодые, пойдем лучше поедим! Хватит разводить обсуждения. – Из-за сцены с ворчанием выкатывается самый большой и крупный музыкант – барабанщик.

– Норберт прав, как всегда, – со смехом отстраняется Алан. – Пойдешь с нами в лагерь? Познакомишься с остальными заодно.

– А вдруг они разозлятся, что я сегодня пела с ними? Может быть, я им не понравлюсь. Или я покажусь им чопорной и заносчивой? – Принцесса за сегодняшний день приходит в замешательство уже сотый раз.

– Отличная характеристика, теперь так и буду тебя представлять в приличном обществе, – в этот раз Алан уворачивается от подзатыльника. – Не переживай, здесь как в танце – по ходу дела разберешься, как общаться с бродячим балаганом.

8.

Лагерь музыкантов разбит под редким пролеском у самого города. Один из них отсыпает монеты чумазому мальчугану, который все это время следил здесь за порядком и вещами. Все тут же начинают суетиться и заниматься привычными делами: загорается костер, на нем появляется котел с похлебкой, вещи раскладываются и перебираются, проверяются музыкальные инструменты, раскладываются сборные лавки и стол. Музыканты перебрасываются шутками и фразами, дружно работая, поддерживая общий быт. Каждый уже давно знает свою роль и место.

Занимаясь дровами, Алан параллельно представляет всех подруге.

– Добро пожаловать домой к лучшим музыкантом этого города, Роуз! Наш дом – под звездами, и там, где нам рады.

– Где спальный мешок кинул – там и дом, а остальное – просто поэзия, – Встревает высокий жилистый бородатый мужчина лет сорока.

– Это мой отец – Роберт. Главный в нашем балагане, он же флейта и тексты песен. Всю жизнь верен музыке и поэзии, словно преданный пес.

– Сочинение текстов песен пора передавать сыну, успешный льстец получится, – вздыхает Роберт и отходит ставить покосившуюся палатку.

– А грациозная женщина – твоя мама? – Уточняет Рослин.

– Конечно. Зовут Иллин, поет мягким мурчащим голосом, играет на бубне. – С гордостью отвечает молодой трубадур.

– Я помню, – улыбается принцесса.

– Самый яркий у нас – скрипач Вилберт. Модник, повеса, в общем…

– Тебе до меня еще расти и расти, не завидуй, сопляк, – подмигивает мужчина в самом ярком костюме и целует Рослин руку.

– Если прекрасной леди надоест общество занудного лютниста, то Вы всегда можете найти меня, – медовым голосом сообщает Вилберт.

– Будь с ним поосторожнее и не позволяй распускать руки, Роуз. – Алан мягко задвигает подругу за спину и сверлит скрипача красноречивым взглядом. – А там у костра кашеварит Норберт.

Последний из музыкантов молчаливо кивает и отворачивается к котлу.

– Не думай, что он суровый. Зато отлично поет и играет на барабане, – трубадур вдруг снижает голос. – А еще он – беглый монах.

– Ох, а почему? – Удивляется принцесса.

– Была одна история… из-за которой его стали за спиной называть ослом. Ладно, пойдем к костру, пора перекусить.

9.

За разговорами, байками и песнями время пролетело, как один миг. С музыкантами было легко, они были яркими, приветливыми и открытыми. В каждом принцессе что-то нравилось, пока шумный Вилберт не начинал докучать вопросами. Рослин уверенно придерживалась легенды о том, что она – младшая фрейлина. В компании незнакомцев ей быстро стало уютно и спокойно, возвращаться домой не хотелось. Весь вечер ей не давала покоя мысль, пока она не задала музыкантам свой вопрос:

– Как вам удается быть такими свободными и открытыми? Меня всю жизнь учили, что жизнь вне дворца – это тяготы, нищета, болезни и труд. Но ведь вы счастливы, так?

– Видишь ли, леди… – задумывается Роберт. – Дело не в замках, стенах или деньгах. Можно научиться быть свободным и счастливым без крыши над головой, и в замке, и в деревне. Или страдать везде. Свобода живет внутри, как часть нас самих. А вот от себя никуда не скроешься, если несчастлив.

– Свобода – внутри? Как это?

– Свобода и счастье – это выбор, наша воля. Ты сам должен не бояться решать, что тебе близко. Каких людей выбрать, дом, город, семью, занятие, любовь. Свободен тот, кто чувствует сам, что ему подходит и чем ему заниматься, кто не позволяет гнуть его против воли, – отвечает Иллин.

– А еще умение следовать за своей мечтой, – добавляет Алан.

– Неужели вы правда считаете, что границ и запретов нет? Возможно, музыканты и свободны, как ветер, но аристократы скованы множеством правил и обязательств, а крестьяне привязаны к земле…

– Мы тоже были привязаны, а потом решили, что это нам не подходит. И ушли. Будучи кем угодно, не позволяй решать за тебя, навязывать тебе жизнь, которую будешь ненавидеть. Наши границы очень часто находятся лишь здесь, – Иллин стучит себя пальцем по виску. – Или даже здесь, – переводит ладонь на сердце. Кто вечно чувствует себя узником чужих ожиданий и желаний – тот действительно в клетке. Даже если сбежишь – от себя самого никуда не уйдешь.

– И как научиться этой внутренней свободе – В замешательстве спрашивает принцесса.

Музыканты ненадолго замолкают и задумываются.

– Слушай мелодию, которая звучит в тебе. Она приведет, куда надо, – внезапно отвечает обычно тихий Норберт.