Трэвелмания. Сборник рассказов

– Нет, нет и нет, Геночка! Это стоит один раз посмотреть, но жить здесь ― увольте! Я люблю, чтобы в Новый год были снег и елка, а не эвкалипт с коалой. Приезжай теперь ты ко мне – Москву не узнаешь!

Гена как-то разом сник:

– Ты все такая же патриотка…

Да, Ирине уже нестерпимо хотелось месить сапожками снежную слякоть или скользить на тротуаре, все равно! Но дома! Еще бы выбросить из головы мысль: «В одну реку нельзя войти дважды».

Татьяна Ольхова @tatianaolkhova

Побег (история незнакомки)

Я сижу в низеньком подвале, подвернув под себя ноги. У меня с собой холщовая сумка, в ней бутылка воды, две пачки овсяного печенья, йод и бинты. Еще косметичка и сменное белье. Было еще маленькое зеркальце, но я его случайно разбила.

Мне придется сидеть тут до вечера, чтобы никто меня не нашел.

Как же противно пахнет… Как будто старая крыса залезла в этот подвал и померла здесь. И тянет какой-то гнилью.

Чтобы отвлечься, я представляю Большой Барьерный Риф. Я с детства хотела побывать там ― проехать через всю страну, вдоль национальных парков, увидеть варанов и кенгуру, и, наконец, оказаться на волшебных островах. Где тысячи разноцветных рыб живут в райском уголке Земли.

Когда мне страшно, я представляю, как плыву среди этих рыбок и кораллов. Вода обнимет меня и успокоит.

В щелку видно, что на улице светит солнце, я даже вижу проходящих мимо подвала людей. Точнее, их ноги. Вот прошли красивые туфельки, а рядом ― детские сандалики. Похожие были и у Пола…

Нет, нельзя плакать! Не плачь! Коралловый риф, думай про риф. Стайки рыб… Да, стайки разноцветных рыбок плывут мимо меня. Я внимательно смотрю на них. Мне не надо никуда бежать, я могу, наконец, остановиться. Мне спокойно… спокойно.

Иногда вместо рыбок я представляю водопады бухты Талбот ― вода там бежит горизонтально, и это так красиво.

У меня очень болят руки. Болит кожа от ожогов, болят запястья после нашего последнего спора. На левом до сих пор видна гематома от веревки. Пальцы… у меня очень красивые пальцы и тонкие кисти рук. Когда-то я носила кольца, на безымянном пальце левой руки есть небольшой след. Стараюсь не смотреть на ногти. Я пыталась вытащить кирпич и сломала несколько. Это было с неделю назад. Пальцы кровили. Там, наверное, остались следы.

Но я убежала.

Я родилась в Западной Австралии. Живу в небольшой деревне около Албани, на побережье. Я хочу добраться до Перта, крупнейшего города в нашей части страны. Там мне помогут. Анна сказала, что должны помочь. Я верю Анне. Они должны помочь.

Я убежала 4 дня назад. Как только он выпустил меня, этой же ночью я взяла свою сумку, дошла до трассы и поймала попутку.

Я доехала до этого города, потому что отсюда мне нужно добраться в Перт.

Я очень осторожна. Днем я прячусь, и передвигаюсь только с наступлением темноты.

Я боюсь только, что он выследит меня через телефон. Я не выбросила его. Не могу. Там фотографии, понимаете. Того времени, когда я еще любила фотографироваться. Когда я МОГЛА.

Скула болит, никак не заживет. Он всегда бил с одной и той же стороны. Анна хотела отвести меня к врачу, боялась, что кость уже раздроблена, но я не пошла.

У нас запрещено владение огнестрельным оружием, это запрещено законом. Но у него есть пистолет.

Утром мне пришлось идти на вокзал. Если я сяду на поезд, через 3 часа буду в Перте. Только бы хватило наличных денег. Билет стоит 50 долларов, и, отойдя в сторонку от касс, я начинаю считать мятые купюры ― то, что у меня осталось.

Не хватает. Черт, черт, черт.

Это значит, что придется платить картой.

И я плачу картой. И молюсь, чтобы он не отследил платеж.

…

Свет бьет мне в глаза. Я лежу на жесткой кушетке в небольшой комнате. Пытаюсь повернуться, но мои руки зафиксированы мягкими ремнями. Я должна что-то чувствовать ― но не чувствую ничего. Как будто вата в голове.

«Прошлое скоро отпустит» ― говорит тихий голос, и медсестра вкалывает мне иглу в вену. Или это не сестра…

@kettu_n

Новая жизнь

Ричард Дорсон попал в Австралию после отмены смертной казни в Великобритании. Он был родом из Ирландии. Его семья выращивала овец. Когда зелёный остров начал бунтовать, никто особо не спрашивал, был ли он причастен. Ведь его земля давно приглянулась местному сквайру.

Семь лет каторги, голод и жизнь в ужасных условиях практически полностью изменили мужчину. Отработав положенный срок, Рик решил уже не возвращаться на родину. Пару лет он нанимался на любую работу, какая была по силам, и скопил денег, которых бы хватило, чтобы подняться. Купил лошадь. Вещей у него было немного, всё необходимое он хранил у знакомого кузнеца, с которым договорился о покупке у него повозки и инструмента.

Как вольному человеку, в награду за послушание и труд по программе губернатора ему полагался земельный надел. Его ждали несколько десятков акров не занятой равнины Нового Южного Уэльса. Бесплатная земля и сельхоз инвентарь в первые пару лет были хорошим подспорьем. Правительство, как могло, поддерживало свободных людей, предоставляя в помощь рабочую силу ― труд каторжников в обмен на хлеб.

Ричард отлично подготовился. У него был план. Оставалось дело за малым: купить несколько маток и хорошего барана. Он знал, как обращаться с овцами. Его опыта хватит, чтобы развести неплохое стадо всего за пару лет. Конечно, богатым не станет, но уж точно голодать не придётся.

Мужчина добрался в Сидней, надеясь за неделю решить все вопросы и убраться прочь с побережья, кишащего всяким сбродом. В залив Порт-Джексон на юго-восточном побережье Австралии приходили корабли. В тот день в городе была суета: долгожданный «Король Георг» с новой партией заключённых и продовольствия пришвартовался и стоял на якоре.

Рик вышел из конторы, в кармане его рубахи лежал конверт с документами на землю. «Ричард Дорсон, 1789 г. р., владелец 30 акров земли близ Квинса на юго-востоке Австралии». Проезжая верхом через порт, он притормозил. Группа каторжников, склонив голову, выстроилась в ряд. Грязные, в лохмотьях, со связанными руками и цепью по ногам, они стояли на сбитом из досок помосте. Это напомнило Рику те давние времена, когда он сам стоял на этом месте в ожидании выкупа. Группа хорошо одетых мужчин что-то громко обсуждала, основной торг уже был закончен. Теперь пристраивали брак: слабых здоровьем и тех, кто пострадал за время плавания. Официально торговля заключёнными в Новом Южном Уэльсе не велась, но заполучить хороших работников хотели многие, и местные власти неплохо наживались на этом.

Ричард уже собирался пройти мимо, но тут его внимание привлекла женщина с мальчиком трёх лет. На каторгу не отправляли с детьми. Совсем малышей отдавали в приют, тех, кто постарше ждали работные дома. Большинство женщин-заключённых промышляли проституцией. Это же касалось и тех, кто попадал работать на фермы или в услужение в дома свободных людей.

Женщина, заметив взгляд всадника, посмотрела на него, после чего отвлеклась на ребёнка. Она старалась стоять, как можно дальше от шеренги каторжников. В отличие от стоявших на возвышении на ней не было веревок и цепей. Рик понял, что этот взгляд долго будет преследовать его, и остановился. Привязав лошадь, он подошёл к группе мужчин. Тогда-то и стало ясно, в чем сложность.

Женщина была свободной и обслуживала корабельных коров. Сына на борт она провела без разрешения, и почти всё время прятала его. Но однажды была поймана на воровстве молока и хлеба. Её сдал повар, которому она отказала в некоторых услугах. Как свободную её ждал суд, а до этого по закону никто не мог её принудить работать наравне с заключёнными. Что с ней делать, не знали. Хозяин публичного дома потирал руки, видя лакомый кусочек. Сама она была неплоха, хоть и худа, а вот мальчик ему был лишним. Работник из него выйдет не скоро, а до той поры кормить дополнительный рот никто не хотел.

Спор прервал Рик, бросив несколько монет начальнику:

– Я заберу обоих: её и мальца. Я человек свободный и держу путь в Квинс. Будет у меня работать, мальца прокормлю. А через пару лет отпущу на свободу.

Спорить никто не стал. Уж очень обременительно было возиться со свободной и содержать её ребенка. Начальник стражи подошёл к женщине и что-то сказал ей, после чего она пристально взглянула на спасителя, кивнула и, взяв на руки сына, подошла. Она хотела что-то сказать, но Рик пресёк её попытку жестом и забрал у неё мальчика.

Спустя четверть часа у Ричарда на руках была справка с печатью о найме работницы. За это время женщина принесла котомку с вещами. Закрепив вещи у седла, Рик усадил верхом на лошадь женщину и ребёнка. И они отправились к загонам, куда сгоняли с окрестностей скот. Там можно было выкупить хороших мериносов.

Он отобрал себе пятерых ярок и крепкого молодого барана и договорился забрать их позднее. Когда они проезжали мимо загона с крупными коровами, женщина заговорила:

– Мистер Дорсон, я очень благодарна вам за участие в нашей судьбе и буду рада работать. Я хотела просить вас посмотреть корову. На корабле, которым мы приехали, была одна, она ослабла за время путешествия. Но я помогу ей восстановиться.

Ричард долго смотрел на эту странную женщину. В её словах был смысл. Пока овцы начнут яриться, пройдёт время. А им надо что-то есть.

Женщина оказалась права. Рыжая корова с запавшими боками одиноко стояла у забора. Она была тощая, и потому мало интересовала покупателей. Корову, действительно, уже решили отправить на бойню. Когда Рик спросил о ней, продавец, не раздумывая, продал ему рыжую. Договорившись заехать за ней позднее, Рик вернулся к коню.

– Как тебя звать-то, бедовая?

– Эстер Смит, мистер Дорсон.

– Что ж, Эстер, добро пожаловать в новую жизнь…

Дарья Бритара @darya_britara

Ируканджи

Ещё несколько минут и прощай Австралия! Я не буду по тебе скучать. Никогда. Прощай и ты, Мартин. Наверно надо было зайти на кладбище? Но к чему лицемерить, мне абсолютно тебя не жаль. Два года с тобой, это два года, вычеркнутые из жизни.

Ты верил, что я безумно влюблена в тебя. Я пыталась полюбить тебя, а оказалось, что это невозможно. Единственное, что у тебя было хорошего, это деньги. Но, жадность, с которой учитывался каждый цент, отвратительна.

В свои 35 лет, ты жил, как старик-затворник. Тебе ничего не было интересно кроме денег, которые ты бессовестно присваивал, доводя до банкротства других. Лысоватый, с лицом, на котором застыла гримаса презрения ко всем окружающим, ты был похож на клопа, который есть и не может наесться. В тебе не было ни капли жалости к тем, кого ты разорял.

Но такая жизнь не для меня. Я никогда не хотела замуж, я мечтала только развестись. Развестись и жить в своё удовольствие. Но при разводе я бы осталась нищей. Об этом ты позаботился.

Твой интерес к Австралии был сродни с одержимостью, но тебе было достаточно книг и фильмов. Наблюдать со стороны, это девиз твоей жизни.

Сколько трудов мне стоило уговорить тебя полететь в Австралию! Я уговаривала тебя почти год, и наконец уговорила.

Канберра прекрасна. Меня поразила красота Центральная часть города построенной по кольцевой системе. Я еле вытащила тебя прогуляться по возвышенностям: Блэк-Маунтин, Бимбери и Эйнсли. Мартин! Не понимаю, как можно восхищаться сидя дома, и быть равнодушным, видя все красоты в живую. Помнишь, как мы вечером поднялись на Башню Черной Горы? Огни города контрастировали с вечерним небом. От красоты захватывало дух, а ты смотрел на часы. Скука ― было написано на твоём лице. Можно было обедать в дорогих ресторанах, а мы ели в самых дешёвых кофе. Ты ни разу не оставил чаевых официанту, говоря, что в Австралии так принято.

В парке «Тидбинбилла» у меня захватывало дух от живописной долины, хребта Гибралтар и гор. Мне было интересно около скалы Мотылек, которая сохранила следы аборигенов: здесь они собирали спящих ночных бабочек. Я обрадовалась, как маленький ребенок, когда увидела кенгуру, валлаби и коал. А ты смеялся надо мной и называл «дикой». Хотел меня сфотографировать, хотя знал, что я ужасно этого не люблю.

Последней каплей для меня было посещение буддийского храма, который здесь называют Сакьямуни-центр. Мы прошли через массивные ворота, и оказались на неведомом празднике посреди живописной территории обители. Я стояла около белоснежной скульптуры Будды и казалось, что ещё немного и моя душа очиститься. Ещё чуть-чуть и смогу смириться с твоим эгоизмом и ханжеством. Может быть, даже полюблю. Но, ты беспардонно дёрнул меня за руку, и потребовал вернуться в гостиницу.

Знаешь, мне тоже стала интересна Австралия. Но только тем, что там можно убить и представить твою смерть, как несчастный случай.

На побережье северной Австралии водятся крохотные, но самые ядовитые медузы на планете. Ируканджи. Количество яда, которое содержится в организме одной медузы, может убить 60 человек. Помнишь, Мартин, как я уговаривала тебя искупаться? Долго уговаривала и наконец, ты согласился.

Симптомы от укусов нарастали постепенно. Через 15 минут тебе стало плохо, и ты кричал от боли. Катался по песку и просил, что бы я тебя убила. Мне было не жаль тебя, абсолютно. Я спокойно наблюдала за твоей агонией.

Смерть от несчастного случая, так написано в свидетельстве о смерти. Глупо везти труп через океан, и ты похоронен здесь, в Австралии. Мне удалось изображать безутешную вдову, хотя сильно хотела смеяться. Даже памятник поставила: «Я буду любить тебя всегда. Твоя Дженни». Любить, не обещаю, но помнить буду. Буду вспоминать, тратя твои деньги.

Елена Пожиганова @Belka_Helya

Улуру

― Нет. Ну, ты точно меня преследуешь, ― хохотала Алиса, сидя рядом с самодовольно улыбающимся водителем такси.

– Совсем немножко, ― улыбнулся мужчина. ― Ощущение, что ты в чан со сметаной нырнула. ― Расхохотался он, глядя на вымазавшуюся с ног до головы обгоревшую спутницу.

– Не виновата же я, что ваше Австралийское солнце такое кусачее, ― девушка жирными руками пыталась закрыть крышку от крема.

– С тобой не соскучишься.

– Да, и с тобой тоже, парировала Алиса, ― как подцепил меня в аэропорту, так и катаешь теперь всю дорогу, будто ты один таксист на всю страну. Уже и в Талботе были и Хиллиер видели, дышали чистейшим воздухом Тасмании…

– Может, я хочу быть твоим личным таксистом.

Они вновь расхохотались.

– И кстати, у меня есть все основания думать, что я тебе тоже симпатичен. ― Не обольщайся. Тот ресторан в Сиднее был просто потешить твое австралийское самолюбие.

Мужчина театрально изобразил попадание стрелы в его бедное сердце.

– Лучше за дорогой смотри, ― воскликнула Алиса.

– Кстати, поздравляю. Мы проехали середину пути от Алис-спрингс. До сих пор не могу представить, как ты умудрилась опоздать на самолет. Они вновь взорвались смехом.

– Ты должен быть доволен. Три с лишним часа поездки вдвоем, ― сквозь слезы ответила девушка.

Но до Ката-тьюта доехать им так и не было суждено. Машина тоже решила повеселиться и заглохла посреди трассы.

Вокруг ни городка, ни души. Только пустынная равнина и редкая колючая растительность под едким околовечерним солнцем.

– Что ж. Значит пойдем пешком.

– С ума сошла? Мы до ночи идти будем!

– Ну, не могу же я в свой последний день в Австралии не посетить легендарную Улуру!

– Мы не успеем до закрытия парка, ― кричал он уже вдогонку удаляющейся фигуре, укутанной в плед.

Димитри достал из машины пачку печенья с бутылочкой уже нагревшегося от жары чая и поспешил догонять упрямую туристку. До Ката-тьюта они, с зудящими ногами, добрались почти к закрытию.

– За полчаса мы не успеем взглянуть на гору.

– А кто сказал, что за полчаса? Мы тут встретим рассвет, ― прошептала девушка.

– Это же огромный штраф!

– Тсс… Рискуя, мы продлеваем молодость. Не так ли? Нас не заметят.

– Ты точно сумасшедшая.

– Боишься, что нас съедят динго или аборигены?

– Ни те, ни другие не нападают на людей.

Алиса передразнила мужчину и направилась вперед.

Солнце уже зашло и его отсутствие уже начало сказываться. На землю опускалась ночная прохлада.

Димитри рассказывал Алисе истории про парк, его флору и обитателей.

– Откуда ты все это знаешь?

– Готовился к нашей поездке.

– А серьезно? ― улыбнулась девушка.

– Да просто люблю читать. Кстати, по мифам маори когда-то здесь обитал хозяин горы ― водяной питон, а на крутом склоне ее жил чёрный варан. Аборигены до сих пор считают себя хранителями священной скалы. Даже совершают поклонения и проводят обряды.

В черноте все эти истории приобретали жутковатый оттенок. Тем более, что вокруг то и дело что-то шуршало. Но дороги обратно не было, тем более парк уже закрылся.

Парочка нашла местечко под пустынным дубом. Едва коснувшись земли, они тут же провалились в сон.

Разбудил девушку странный звук. Настырная ящерица так и ползала по шуршащей пачке печенья.

Солнце, казалось, вот-вот пробьется из-за горизонта. В пустыне первые посетители уже занимали места для наблюдения за одним из самых необычных явлений природы.

– Смотри! ― Алиса пихнула мужчину в плечо.

На горизонте возвышалась черная махина, постепенно окрашиваясь в темно-лиловый цвет. Гору будто освещала иллюминация. Так быстро менялся ее оттенок. Но лишь первые лучи загуляли по ее горбатой спине, как Улуру вспыхнула ярко-алым.

Алиса невольно ахнула, глядя на то, как лучи солнца поджигают камень и превращают в настоящий пожар.

– Это волшебно! Ты видишь?

– Конечно, ― ответил Димитри завороженной спутнице. Он тоже был заворожен, но не горой, а этой сумасшедшей девушкой, в которую за эти шесть дней он успел по уши влюбиться. Ему казалось, что и она испытывает те же чувства, но девушка постоянно скрывала свой внутренний мир. Несмотря на ее вечную веселость, в глазах часто наблюдал какую-то ностальгическую грусть.

– Давай я тебя сфоткаю, что ли. А то за всю поездку ни одной фотки, ― предложил он.

– Я не фотографируюсь. Только окружающее меня пространство, но не сама.

– Почему? Так здорово потом рассматривать свою обгоревшую физиономию на фоне такой же обгоревшей Улуру.

Алиса не могла не улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.

– Что-то не так?

– Знаешь, у меня был молодой человек. Фотограф. Казалось, что делать снимки со мной он любил больше, чем меня саму. Была целая гора фоток, мы не знали, куда их девать. Мы ведь собирались пожениться… ― Алиса на мгновение ушла в себя и свои воспоминания.

– А потом… Потом он нашел новую модель, а наша помолвка расторглась. С тех пор я не фотографируюсь вообще. Слишком много пришлось сжечь. А фото с природой, например, сжигать нет необходимости, ― девушка снова мягко улыбнулась.

– Но это же было давно. И если один человек оказался таким, не значит же… ― неуверенно начал мужчина и не закончил фразы.

– Да, конечно. Ты прав. Но это тяжело. До сих пор тяжело. Понимаешь?

– А знаешь, что? Ты меня притащила сюда пешком в ночь. Сегодня улетаешь. Я тебя больше не увижу. Будь другом, услужи бедному таксисту. Сделай с ним хоть одно размазанное селфи напоследок!

Алиса аж подпрыгнула от такой дерзости. Но вдруг расхохоталась своим заразительным смехом.

«А ведь, рискуя, мы продлеваем молодость?» ― Она переключила на телефоне камеру на фронтальную и начала новую жизнь. Они сделали, наверное, сотню дурацких фоток. Запивали, сидя в пустыне, печенье холодным чаем и болтали обо всем на свете.

– Ой, а я ведь только сейчас поняла, что не знаю, как тебя зовут.

– Димитри.

– Значит, буду звать тебя Димкой. Ты не против?

– Неа.

– А не против, если я навсегда опоздаю на самолет? ― Алиса немного замялась. ― Только в этот раз не до Юлара, а до Москвы.

Мужчина нежно притянул ее к себе и поблагодарил всех богов Улуру за щедрый подарок.

@ju.creation

Удивительная жизнь Питера Уайта

Лондон, 1840 год.

Судья Хаммер обмахивался веером ― открытые окна в зале суда совсем не спасали от невыносимой жары. Кожа головы под париком чесалась, а длинная мантия неприятно липла к телу.

– Слушается дело Питера Уайта о мошенничестве под номером…

Но судья Хаммер не слушал. Он то и дело смотрел на часы. Стрелки, как назло, ползли медленнее обычного. «Господи, когда уже закончится этот ад? Ещё 5 обвиняемых на сегодня. Какая же духота…»

Весельчак Питер в этот раз был совершенно подавлен. Хаммер слыл жестким и непреклонным, отправил на плаху свыше 3000 заключенных… Сегодня он явно не в духе. Самый жаркий день в году. Все на взводе. Не стоит ожидать счастливого финала.

***

– … поэтому прошу помиловать моего подопечного, Питера Уайта. ― Адвокат поклонился судье.

Судья Хаммер молчал, уставившись в одну точку. Крупная капля пота быстро сползла по его лицу и упала на документ обвинения. На том самом месте, где перечислялись все преступления знаменитого вора Питера Уайта, образовалась большая размытая клякса.

– Ваша честь?

Хаммер вздрогнул. Потом заглянул в дело. Ограбление магазина… Дальнейшая надпись не подлежала прочтению. «Что ж… Надо поскорее с этим покончить!»

– Приговариваю подсудимого к 10 годам заключения в тюрьме Порта-Артура…

Уайт вздрогнул и побледнел. Уж лучше виселица! Австралийские каторжные тюрьмы отличались самыми суровыми условиями. Попасть туда означало ту же казнь, только долгую и мучительную.

***

Через две недели корабль со 150 английскими каторжниками отправился к юго-восточным берегам Австралии.

– 10 лет заточения! Да я сгину там от тяжелых работ или какой-нибудь эпидемии, ― размышлял про себя Уайт. ― Надо бежать! Только куда? Мы же в открытом океане! А если спрятаться, когда нас погонят на берег? Где-нибудь в порту! А потом вернуться назад с каким-нибудь торговым судном. Чёрт! Ну и угораздило же меня!

Сильные толчки отвлекли Уайта от мыслей о побеге. Корабль швыряло из стороны в сторону, словно щепку. Удар. Ещё удар. Закреплённые на стеллажах винные бочки сорвались и, одна за другой, покатились по трюму. Каторжники, прикованные к полу цепями, переглядывались. Разговоры смолкли. Наверху, на палубе, слышался топот и громкий голос капитана, отдающего команды. Потом вдруг наступила гробовая тишина.

– Девятый вал… ― с ужасом прошептал один из заключенных и закрыл глаза.

Мощная сила ударила корабль, не дав ему ни единого шанса на спасение. Вода. Обломки корабля. Испуганные лица людей.

Уайт со всей силы выдернул балку, к которой был прикован наручниками, забрался на неё, собираясь плыть, но что-то тяжёлое ударило его по голове, и он отключился.

***

В ночном небе мерцали звёзды. Много звёзд. Питер никогда столько не видел. Точно кто-то там наверху расколол огромную хрустальную вазу, и осколки разлетелись по всему небу.

Голова гудела. Носоглотку жгло от соли. Справа слышался шум океана. Слева ― шёл жар пламени и странные непонятные звуки. Уайт с трудом повернул голову.

Возле костра танцевала нагая девушка. Кожа её была тёмной, словно сама ночь, и отражала блики пламени. Длинные волосы развевались на ветру. Незнакомка извивалась змеёй, прыгала, поднимала руки к небу и что-то монотонно напевала. Всё это напоминало какое-то священное таинство.

Питер хотел подползти поближе, но резкая боль пронзила спину, и он застонал. Девушка обернулась…

***

Лиуа была аборигенкой и вместе со своим немногочисленным племенем жила у подножия горы Богонг. Раз в год, на праздник главного божества, они спускались к океану, устраивали ритуальный праздник. Обычно божество посылало им какой-то знак своего присутствия: падающую звезду, стайку проплывающих дельфинов или полет редкой птицы. В этот раз Лиуа нашла на берегу белого человека…

***

Поначалу жители племени были настроены против чужака. Белых здесь не любили и побаивались ― они всегда приносили беду. Но Лиуа оставила себе Питера как трофей. Сам главный бог послал ей этого мужчину! Нельзя отказываться от даров божества.

Питера взяли с собой на место поселения, к горе Богонг, наскоро построили ему хижину, где за ним ухаживала Лиуа.

Она каждый день приносила ему еду, смазывала раны мазями с едким запахом, меняла повязки, что-то приговаривая на своём языке.

Остальные члены племени обходили хижину стороной, запрещали детям заглядывать в окна.

Вскоре Питер пошёл на поправку. Он смог вставать и потихоньку передвигаться. Тело ещё было слабым, но ум прояснился. Чтобы избежать гнева аборигенов, он выходил из хижины по ночам. Спускался к реке, бродил вдоль берега, вдыхая эвкалиптовые пары от деревьев и всматриваясь вдаль, на заснеженную вершину горы Богонг, которая переливалась в лунном свете.

Уайт страдал. Он соскучился по свободе, по общению с цивилизованными людьми, по шуму большого города. Он не знал, зачем он здесь и какой высший смысл имело его спасение…