Рассказы из провинции

– Оленька, беда! Борька бредит наяву, а температуры нету! Говорит странное, мерещится ему всякое… Как сумасшедший!

Оля испуганно приподнялась к Наталье, Пётр шагнул ближе и тоже наклонился послушать и Наталья торопливо начала рассказывать. До Борьки слова не долетали, он стоял за спиной Петра и уважительно разглядывал его широкие галифе, спину с перекрещенными ремнями и кожаную планшетку на боку. Взрослые поочередно оглядывались на него, щупали лоб и снова шушукались.

– Заберут в психбольницу, из школы отчислят.. – с волнением шептала Наталья. Тут к справочному киоску подошел мужик с фанерным чемоданом и совещание пришлось прервать. Пока Оля выписывала ему адрес Дома колхозника, Пётр, нахмурившись, что-то обдумывал. Когда все трое снова соединились, он сообщил, что в городе есть профессор Котов, который лечит гипнозом. Его следователи приглашали к одному подозрительному гражданину. Не стоит пацана сразу в психушку везти, надо попробовать к профессору. Оля тут же нашла его адрес в картотеке. Оказалось, что в квартире у профессора даже есть телефон. Пока Пётр ходил в отделение, чтобы оттуда позвонить профессору, Оленька и Наталья продолжали шептаться. Было решено оставить Борьку дома, а для объяснения пропуска школы – повязать ему щёку платком, как при зубной боли. Вернулся Пётр и объявил, что профессор примет их завтра.

Благодарная, но встревоженная, Наталья отвела Борьку домой, накормила и заперла в комнате. Отдав соседскому мальчишке записку для школы, поспешила снова на работу.

В середине следующего дня Наталья вернулась домой с мешком и оставила его в углу. Спецхалат она сменила на единственное выходное платье в серую клетку, с белым воротничком. Борьке на щёку привязала конспиративный платок. Открыв стеклянную горку, она достала из-за разномастных чашек жестяную коробку от халвы, в которую откладывала деньги. Сумма набралась скромная, и всё трёшками да пятёрками. Наталья подумала, что такими деньгами неприлично оплачивать профессора, но вслух сказала: – Ну ничего, мы люди рабочие, чем богаты… – и свернув деньги трубочкой, сунула в карман поглубже. Молча посидели на дорожку, волнуясь перед встречей.

Через час они стучали в солидную дверь профессорской квартиры. Им открыл высокий, подтянутый мужчина, более похожий на военного, с короткими седыми волосами и маленькими усиками. Борьке его внешность сразу понравилась. Через просторную переднюю он провел их направо в комнату и пригласил к круглому столику в углу. На столике красовался письменный прибор из дымчатого стекла, лежала толстая тетрадь. Наталья присела, а Борьке профессор указал на большое кресло посередине комнаты. Пока Котов и мать негромко беседовали, Борька, с удовольствием провалившись в мягкое кресло, оглядывался. Бра на стенах, шелковистые шторы по сторонам окна, ковер на полу, книжные шкафы. Он так и представлял себе приёмную профессора. Наконец хозяин перенес стул к Борьке и уселся перед ним.

– Ну что, чудишь, Борис? – шутливо спросил он, слегка улыбнувшись.

– Я говорю правду! – смело сказал Борька, глядя на него снизу, но сердце его заколотилось. Он не знал, чего ждать.

– Да я уверен, что ты честный парень! – мягко и доброжелательно отвечал профессор. – Сейчас ответишь на мои вопросы, поспишь, отдохнешь. Что ты так напрягся?

Профессор положил теплые твердые ладони на плечи мальчика и стал разглаживать, потом слегка помассировал сзади шею, затылок, подержал ладони на ушах. Борька ощутил приятное тепло и успокоился. Котов встал, сдвинул шторы и включил бра, потом переставил столик с чернильным прибором к креслу и снова уселся перед Борькой.

– Смотри мне в глаза, ты сейчас заснешь, – проговорил он и, взяв Борьку за руку чуть выше кисти, наклонился к нему. Мгновение они смотрели в глаза друг другу. Потом Котов быстро наложил ладонь на лицо Борьки, а когда убрал, веки мальчика были опущены.

– Как тебя зовут? – прозвучал размеренный голос профессора.

– Куприян Шапкин, – с готовностью отозвался Борька.

– Сколько тебе лет?

– Двадцатый год уж минул.

– Какой сейчас год?

– Тысяча восемьсот тридцать восьмой

– Сейчас тысяча девятьсот тридцать восьмой, ты не путаешь?

– Нет, сударь, не путаю, тысяча восемьсот тридцать восьмой.

Повисла пауза. Профессор раскрыл тетрадь, обмакнул ручку в чернильницу и что-то записал.

– Чем ты занимаешься?

– Служу у господ Елецких лакеем.

– У графов?

– Господа знатного роду, но титулов не имеют.

– Ты, значит, крепостной?

– Да.

– Какая же у тебя работа?

– Давеча до петухов встали, бальную залу убирали. Я гирлянды цветочные наверху развешивал, потом на часах бронзовых орлов начищал… в чулках ходили, чтобы не шуметь. Потом ужо башмаки дали с пряжками, чтобы на парадной лестнице попарно стоять, пока господа гости съезжались. Спать охота… Под утро снова пошли залу прибирать, после гостей..

Профессор делал пометки в тетрадь.

– Я перстень нашел! – вдруг вскрикнул Борька. – Никто не спрашивал, и я господам не сказался! Перстень золотой, по три волны… Да камень красно-коричневый, искряник… Я утаил… Это мне Господь Бог в помощь послал, на будущее…

– Что же ты с ним сделал?

– Закопал за баней господской, где старый каретный сарай. Мне ветки еловые велели рубить, на пол бани, значит… Я и припрятал… Аааа! – вдруг заорал Борька так, что профессор и Наталья подпрыгнули на своих стульях. – Нету!… Илюшка доглядел, подлец! Собака! Украл!

Борька сморщил лицо, сжал кулаки так, что костяшки побелели, и даже зарычал: – Хрррр… Но не успел профессор что-либо предпринять, как он поник и сказал плаксиво: – Нет, это я дурак, дурак… Там желобья выходили из-под мыльни господской… Могла вода под землю натечь, снесло… Дурак я, дурак!… Уууу….

Опустив низко голову и моргая закрытыми глазами, Борька подвывал.

– Успокойся, ничего нет. Нет ничего. Спи… – профессор заговорил медленно, уверенно, поправляя голову мальчика и накрывая его лицо ладонью. Стало тихо. Котов что-то дописал в тетради и повернулся к Наталье. Она сидела подавленная и неожиданно для себя с горечью сказала:

– Ну хотя бы в прошлой жизни он жил бы богато….

Спохватившись, она прикусила язык и неловко стала доставать свернутые деньги. Несколько трёшек упало на пол.

– Вот этого не надо, – строго сказал Котов, – случай интересный… Помнится, один английский авантюрист в своих записках о Тибете… Впрочем, не важно… Считайте, что у него раздвоение личности. Приходите на второй сеанс через три дня. А пока по улицам не водите, если будет спать – очень хорошо, дайте поспать. Расспрашивать тоже не нужно.

И профессор хлопнул перед лицом Борьки в ладоши. Мальчик открыл глаза.

На обратном пути Борька с раздражением смотрел в широкую круглую спину матери, обтянутую серой клеткой. Ему хотелось вернуться назад, словно что-то не закончено, не доделано… Но что именно, он не знал. Несколько раз он останавливался, угрюмо смотрел на Наталью, потом снова тащился сзади. Дома он скрылся за шифоньером, за которым стоял его топчан и больше не выходил, даже есть отказался. Наталья решила его не беспокоить.

Следующим утром соседка Оленька стукнула в дверь и крикнула:

– Бочка приехала, я очередь заняла!

Это означало, что ко двору подъехал на своей телеге керосинщик. Не шевелясь и не открывая глаз, Борька слушал, как по коридору топали соседи, звякали жестяные посудины. Вот мама вернулась с бидончиком, возится за дверью, ходит по комнате, заглянула за шифоньер. Вот уходит, тихо запирая замок на два поворота. Кривая усмешка тронула его губы. Немного полежав, он вскочил.

В один миг он влез в шаровары, зашнуровал ботинки, натянул рубаху и вельветовую курточку. На голову бросил потрёпанную кепку с большим козырьком. Опустившись на колени перед топчаном, вытянул из-под него картонку со своими сокровищами и, нетерпеливо пошарив, достал круглую эмалевую коробочку. Их, использовав всю помаду, отдавала ему Оленька. И Борька всегда находил им применение.

Подойдя к окну, он отворил его и вылез во двор, не забыв снова плотно прикрыть. Движения его были точны, пружинисты. Он был хищный волк, бесшумный индеец, хитрый лазутчик. На несколько минут он скрылся в дровяном сарае и снова появился, запихивая что-то за спиной под курточку.

Борьке и в голову не приходило, что он может повстречаться с мамой, соседями, ребятами. Выйдя со двора, он уверенно направился к дому с рыцарским щитом. Как по заказу, прохожие словно не замечали его. Остановившись на другой стороне улицы, Борька оценивающе осмотрел дом. Вплотную к нему примыкали другие здания, а ворота под каменной аркой были закрыты. Поразмышляв, Борька обежал квартал и подошел к дому с другой улицы. Здесь, в тылу «Райхлебпродукта», в неказистом домике размещалась парикмахерская с намалеванными прямо на окнах словами «Стрижка, бритьё, мытьё». Позади неё торчали чахлые деревья и возвышался кирпичный забор конторы. Борька подтянулся до нижней ветки и ловко влез на дерево. Сидя наверху, он мерял взглядом глубину двора учреждения, оглядывался вокруг и что-то соображал.

Спустившись, Борька побродил с опущенной головой между забором и деревьями. Наконец, присев в одном месте, он вытащил сзади из-за пояса лопатку с обломком черенка и принялся копать. Покопав твердую, пыльную городскую землю, он, не вставая с корточек, сместился на метр-другой и снова начал копать. «Будто я червей копаю» – подумал он. Но опять ни одна душа не заинтересовалась мальчишечьими делами.

На пятом или шестом месте лопатка стукнулась об твердое. Это мог быть очередной камушек или осколок стекла. Но пальцы Борьки выковыряли из земли два выпуклых черепка. Меньший был вложен в больший. Затаив дыхание, Борька разнял их и достал золотой перстень. Тускло блеснули изящные стилизованные волны, направленные встречно. Между центральными, самыми крупными волнами, глубинными золотыми искорками переливался красно-коричневый овальный камень. Радость жарко вспыхнула в груди Борьки, он вскочил. Прижавшись к задней стене парикмахерской, он сжимал и снова раскрывал перед лицом кулак, уверяясь в своей находке.

Наконец он глубоко, облегченно вздохнул, надел перстень на большой палец, а палец загнул внутрь ладони. Поднял с земли лопатку, засунул её снова на спине за пояс и накрыл курткой. Выйдя из-за парикмахерской на улицу, он пошел сначала медленно, а потом всё убыстряя шаги. Наконец побежал трусцой, приняв какое-то решение.

Никому из прохожих не было дела до бегущего мальчишки. Борька трусил, не чувствуя усталости, сворачивая из улицы в улицу и лишь изредка переходя на шаг. Только когда под башмаками неудобно взбугрились булыжники возле бывшей казармы, он перевел дух и остановился в конце улочки, на краю косогора.