Другой мир Миры

***

Тридцать первое декабря. Леон лежал на диване и смотрел в потолок – тот самый, что собирался покрасить прошлой зимой. Теперь это потеряло всякий смысл. MacBook с батареей, заряженной на сто процентов, стоял на столике рядом.

В прошлый Новый год они с Алисой строили планы. Разгорелся нешуточный спор: она мечтала о ребёнке, он – о собаке. Единственным общим желанием было то, что оба мечтали о девочках.

В этот же Новый год единственным желанием Леона было умереть, но после вчерашнего разговора с неизвестным, появилось хилое подобие надежды, что смерть пока не выход.

– Я обернулся посмотреть, не обернулась ли она… – Леон не заметил, как стал напевать вполголоса, чтобы сломать тишину, которая с утра убивала всякое желание вставать. – Чтоб посмотреть, не обернулся ли я…

«Может, Алиса тоже оборачивалась? А я даже не вышел на грёбаный балкон! А ведь мог. Выйти и наблюдать за её забавными прыжками. Она на полном серьёзе говорила, что пижама с ушами заставляет её двигаться странно. Но я лежал. Просто лежал. А потом, блядь, уснул! И только утром понял, что она не вернулась!»

Леон резко вскочил с дивана, будто ему подпалили зад, и начал мерить комнату шагами. Один. Два. Три… На четвёртом шаге он замер. Взгляд скользнул по полке у окна и вонзился в потрёпанную обложку – мать убила бы за такое состояние книги. Для неё книжные полки были сродни иконостасу! Но после смерти Екатерины Андреевны родительскую библиотеку Леон пожертвовал детскому дому и школе – продать, как ненавистное пианино, рука не поднялась, всё же, книги он любил.

«Пикник на обочине» – гениальное произведение! Леона с детства будоражили мысли о пришельцах и всяких мистических артефактах, но настоящая суть открылась, когда он остался один – в пустой родительской квартире с парой особенно дорогих сердцу книг. В чём смысл человеческой жизни и какова природа человеческих желаний – вот до чего пытались докопаться братья Стругацкие через своего загадочного Сталкера!

«Вчерашний неизвестный тоже называл себя Сталкером… Почему? Может, ему действительно под силу вывести меня на след Алисы?..» – вспотевшей от волнения рукой Леон снял книгу с полки, раскрыл на первой странице и прочёл вслух:

– Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать…

PIANIST:

я жду адрес

PIANIST:

очень сильно жду

PIANIST:

пожалуйста, ответь

PIANIST:

если это шутка, то слишком жестокая

PIANIST:

прошу тебя, ответь!

PIANIST:

она жива?

PIANIST:

да или нет?

PIANIST:

одно слово и всё!

Леон без остановки набирал короткие предложения, словно строчил из пулемёта. Пули слов улетали в неизвестность, пытаясь достигнуть цели, – кто бы ни был по ту сторону экрана, он обязан сжалиться.

PIANIST:

одно лишь слово

PIANIST:

умоляю!

Тишина. Время в углу экрана, который начал темнеть, теряя заряд, приближалось к семи вечера.

PIANIST:

ИДИ В ЖОПУ ХЕРОВ ШУТНИК!!!

Пальцы с остервенением забегали по клавиатуре.

PIANIST:

СВОЛОЧЬ!

PIANIST:

МЕРЗКАЯ СВОЛОЧЬ!

Леон начал задыхаться. Он повалился на бок на диване, тело колотила мелкая дрожь.

Трынь-трынь. Тревожный звук мессенджера разлетелся в вязкой тишине комнаты. Леон сжался, затаил дыхание и прислушался.

Трынь-трынь. Трынь-трынь. Сделав пару глубоких вдохов, он протянул руку и сдвинул Macbook со столика на диван.

STALKER:

в жопу?..

STALKER:

как грубо!

STALKER:

после этих гадостей, даже не знаю, хочу ли говорить о ней

PIANIST:

нет нет неееет

PIANIST:

прости прости

PIANIST:

нервы

Леон, лёжа на боку, тыкал по клавиатуре указательным пальцем правой руки – левая онемела и неподвижной плетью валялась рядом.

PIANIST:

умоляю скажи

PIANIST:

где она

STALKER:

до полуночи вы должны встретиться у старого маслозавода

PIANIST:

с Алисой?

STALKER:

пока нет. С такой же ищущей. Вы должны стать одним целым, слиться в одно. До следующего утра. Это первое задание.

PIANIST:

уже семь я могу не успеть

STALKER:

не успеешь – не узнаешь!

STALKER:

беги, Леон.

беги

STALKER:

был в сети в 19:17

Леон сполз на пол. Онемевшая рука безвольно шлёпнулась рядом.

– Что за херня?! Как это слиться в одно? – он принялся энергично растирать предплечье, кисть, пальцы, но прикосновений совсем не ощущал, будто эта конечность стала ему неродной. В отчаянии Леон со всей силы стукнул кулаком по омертвевшему плечу – снова никаких ощущений. Он поднялся на ноги, сунул свисающую руку в карман худи и вышел в прихожую.

Где-то там валялся мобильник – нужно вызвать такси. Место, указанное Сталкером, на другом конце города, в промышленном районе. Сунув телефон в карман к бесполезной руке, Леон, по привычке, схватил с полки флакон духов, брызнул раз, и тут же поставил его на место.

«Алиса убьёт меня, пол флакона осталось!»

Глава 4

Мира пулей спустилась по лестнице и выскочила из подъезда. Ей казалось, что если хоть немного задержаться, затормозить, хоть на секунду усомниться в словах неизвестного, то она опять потеряет Софи и в этот раз навсегда.

Холодный, колючий воздух наполнил накинутый на голову капюшон. Уши Миры начали мёрзнуть – раньше их грели волосы, густые, цвета жжёного сахара, Мира сбрила их в очередном порыве ненависти к себе за то, что запрещала дочери стричь косы. Теперь на голове торчал отросший за два месяца сероватый ёжик – она поседела в один миг, услышав в трубке телефона голос полицейского.

– Мирослава Равенская? – не дожидаясь ответа, он словно выстрелил в лоб: – Ваша дочь погибла.

И всё. Никакой надежды. А вчера вдруг она появилась, призрачная, робкая, последняя… Мира со всех ног рванула ей навстречу.

На трамвайной остановке веселилась подвыпившая компания – молодые люди соскребали с асфальта грязно-серые комья снега и бросали ими друг в друга, задорно гогоча при удачном попадании.

Впервые со дня похорон Мира не заткнула уши, услышав смех. Она даже чуть заметно улыбнулась в глубине капюшона, вспомнив, как звонко смеялась Софи над выходками мистера Бина. И что она каждый раз находила в этом засмотренном до дыр сериале?

– Мам, а ты знаешь, что самые смешные комики – самые грустные, на самом деле, люди? – Софи поставила эпизод на паузу, на экране ноута застыл мистер Бин, скорчившийся от притворной боли после очередного падения. – В жизни они никогда не смеются…