скачать книгу бесплатно
– Да пока пресная, – сказал я, и мы рассмеялись…
«Матросская любовь»
Как говорят, «любви все возрасты покорны». Особенно, когда тебе за восемнадцать, ты моряк и служишь на подводном флоте. Вспомни старую песню -
Ты моряк, красивый сам собою,
Тебе от роду двадцать лет,
Полюби меня моряк душою,
Что ты скажешь мне в ответ?
А что тут моряк скажет, если ему трубить целых три года? Естественно полюбит. Тем более, что как говорится в старой флотской присказке, «мы пьем все, что горит и дерем все, что шевелится». Имеется ввиду, любим, конечно.
Итак, о любви!
Ну, что тут скажешь. Когда мы были в учебке, в Кронштадте, ею и не пахло. Гоняли так, что небо казалось с овчинку. И никаких увольнений. Служи, салага!
Правда, один раз, флотскую любовь нам пришлось созерцать. Причем, в самом так сказать, ее натуральном виде.
Нас, зеленых курсантов-торпедистов кронштадской школы подводного плавания, зимой регулярно занаряжали для работ на минных складах Чумного форта. Он стоял на небольшом островке в заливе и туда мы добирались по замерзшему льду. До вечера, с перерывом на обед, катали в подземных лабиринтах мины и торпеды на тележках, а потом в сопровождении дежурного старшины возвращались в свою минную школу. Форт охранялся по периметру несколькими сторожевыми вышками, на которых дежурили веселые девушки-стрелки, нередко вступавший с нашими сопровождающими в веселую перепалку.
В один из таких вояжей.
В Атомном учебном центре в Палдиски был почти рай. Но с любовью снова же туго. Девчат оказалось мало и все разобраны морпехами. Мы, было, пытались их отбить, но это ж морпехи. Безуспешно.
Но любовь все-таки нас догнала. И где бы вы думали? На действующем флоте, в Заполярье. А точнее, в славном морском городе Северодвинске, где наш славный экипаж принимал и испытывал новую ракетную подводную лодку. В то время вся наша жизнь состояла из почти непрерывных выходов в море. А в промежутках между ними погрузки на корабль ракет, торпед и многого другого, так необходимого для испытаний.
Именно в это время, мой приятель – старший матрос Саня Абрамов, познакомился с разбитной маляршей. А поскольку народу на лодке днем было что муравьев, и Абрамов был коком, встречался с ней в провизионке, где хранились замороженные свиные и говяжьи туши. В один из таких моментов Саню внезапно вызвали к старпому. Пообещав подруге вернуться через несколько минут, он закрыл ее на замок и поспешил в центральный пост. Там его чем-то здорово озадачили, и о своей пассии кок вспомнил только через пару часов. Примчавшись на место и отдраив дверь, он обнаружил девушку всю в слезах и замерзшую до посинения. На этом любовь закончилась.
Жили мы в то время в порту, на громадной плавбазе «Иртыш», где коротали время между морями и вахтами.
Как только наступила зима, и залив сковало льдом, наши старослужащие решили немного покататься на коньках, благо этот спортивный инвентарь в числе прочего на судне имелся и местными моряками почему-то не использовался. Являясь ребятами самостоятельными, они решили командование не беспокоить и в первый же выходной, после завтрака, надлежаще экипировавшись, спустились по шторм – трапу на первозданно чистый лед. Причем с борта, который был обращен в сторону моря. В числе первых были Юркин, Ханников, Осипенко и Корунский. Остальные желающие столпились у борта в ожидании своей очереди.
Сначала ребята прокатились вдоль борта судна, а затем, освоившись, заскользили в сторону фарватера.
Как только они удалились метров на сто от плавбазы, с противоположной стороны залива, а точнее с одной из сторожевых вышек, находившихся на берегу при выходе из него, стали раздаваться хлопки.
Сначала мы не поняли в чем дело, но потом сообразили, что по парням стреляют и довольно прицельно. После каждого хлопка, в десятке метрах от них взлетал в воздух раздробленный лед. Поняли это и конькобежцы, которые сразу же попытались вернуться к судну. Однако это не удалось – фонтанчики льда стали взлетать перед ними. Теперь уже стреляли с двух вышек. Парням ничего не оставалось, как только залечь, что они и сделали, повалившись на лед. Стрельба прекратилась.
Мы сначала оторопели, а затем разразились угрозами в адрес хулиганов на вышках. На палубе появился дежурный с помощником, который, заорав годкам, чтоб они не вздумали подниматься, рысью убежал в рубку звонить какому-то начальству. Примерно через полчаса приехал представитель военизированной охраны, ему подчинялись стрелки на вышках, и освободил наших заложников. На борт судна они взбирались с трудом, лязгая зубами и едва передвигая ноги.
Наказывать никого не стали. Нас собрали в кубрике и провели инструктаж, из которого следовало, что появляться в акватории залива без специального разрешения строго запрещено, и палили по нашим ребятам согласно инструкции девушки-стрелки, которые будут поощрены за бдительное несение службы. На вопрос кого-то годков, откуда набирают таких шалав, вохровец коротко ответил, – из Вологды.
Я тут же вспомнил один из рассказов отца о знаменитых вологодских конвоях. Перед выводом заключенных на работы они предупреждали, – шаг вправо, шаг влево – считается побег! Прыжок на месте – неповиновение власти! Конвой стреляет без предупреждения!
Эти девчата, наверное, были дочками тех конвоиров.
«Начальство нужно знать в лицо»
Вернувшись с обеда, старшина 1 статьи Волков удобно расположился в кресле командира БЧ[1 - БЧ – боевая часть на корабле.] и, забросив ноги на направляющую стеллажа торпеды, застыл в блаженной истоме. С нижней палубы доносилось монотонное бубнение молодого, заучивавшего книжку «боевой номер».
– Учи, учи, карась, – благодушно подумал старшина, уставившись в подволок и шевеля пальцами в новых тапочках. Служить ему оставалось всего ничего, настроение было отличным, и Кузнецов предался мечтам о «гражданке». Однако вскоре прохладная тишина отсека нарушилась звяком переборочного люка, шарканьем ног и неразборчивыми голосами внизу.
– Опять эти «безлошадные», – неприязненно подумал старшина и покосился на мерцающие в полумраке стрелки корабельных часов. С обеда вернулся второй экипаж, третий день знакомящийся с лодкой.
– Не было печали, черти накачали, – пробурчал Волков и, опустив на палубу затекшие ноги, поковылял к светлому пятну отсечного люка. Присев у люка на корточки он тихо свистнул, и снизу на него уставились раскосые глаза вахтенного у трапа, с болтающимся на поясе штык – ножом.
– Безлошадные?[2 - Безлошадные (жарг.) – экипаж, временно не имеющий своего корабля.] – спросил у него Волков.
– Ага, – утвердительно, кивнул тот бритой головой на тонкой шее.
– Смотри за ними, что б ничего не сперли, – нахмурился старшина. Поня?л?
– Ага, – снова сказал молодой и шмыгнул носом.
– Ну, давай, бди, – одобрительно хмыкнул Волков и, встав, вразвалку двинулся обратно.
В принципе, против моряков второго экипажа он ничего не имел, но в свое первое посещение корабля, те умудрились спереть у механиков банку припрятанной воблы, один пытался открыть в трюме клапан затопления, а самый любознательный, изучая станцию пожаротушения, стравил на среднюю палубу третьего отсека, целую гору пены.
– После Палдиски[3 - Палдиски – учебный центр в СССР по переподготовке подводников.], эти парни способны на все! – мрачно предупредил лодочную вахту на утреннем инструктаже помощник, прохаживаясь по пирсу перед строем. Того и гляди утопят нас у пирса. Так что присматривайте за ними. Понятно?!
– Точно так! – вразнобой заголосила вахта.
Размышляя, чего ожидать от экскурсантов в этот раз, Волков отщелкнул замки на одном из ящиков «зипа[4 - ЗИП – комплект запасных инструментов и приборов.]» и мурлыча под нос похабную песенку про Садко заморского гостя, стал готовить к вентиляции торпед запорную аппаратуру.
В это время у кормовой переборки резко звякнул стопор открытого люка, раздалось тяжелое сопение, и в пятне света возникла чья-то голова в пилотке.
Тэ-экс, – протянула она, озирая отсек – посмотрим, что у нас здесь, – и в узкое отверстие люка стала протискиваться фигура в матросском ватнике.
– Безлошадный, – мелькнуло у Волкова в голове и, оставив свое занятие, он решительно шагнул тому навстречу.
– А ну, давай двигай отсюда! – наклонившись к незнакомцу, рявкнул старшина и, упершись рукой в его голову, выпихнул моряка из люка.
– Ты что делаешь, сволочь! Сгною! – заорали снизу.
– Пшел я тебе сказал! – повторил Волков и, вернувшись к торпедным аппаратам, снова принялся возиться с «зипом».
Через минуту замигал огонек «каштана» и его вызвали в центральный пост.
Там, рядом с хмурым командиром, в кресле сидел его недавний гость.
– Ты что себе позволяешь? – прошипел, глядя на Волкова командир. В дисбат захотел?!
Только теперь старшина заметил, у незнакомца под ватником синий китель и его бросило в холодный пот.
– Никак нет, – уныло ответил Волков. Я думал, что это матрос.
– Какой матрос! – рявкнул капитан 1 ранга. Это же командир второго экипажа нашей лодки, старший офицер! А ты твою мать, выпихнул его из отсека!
Михал Иваныч, – обернулся он к помощнику. Оформи этого раздолбая на пятнадцать суток. Что б служба раем не казалась.
На следующее утро, препровожденный старшиной команды на гарнизонную гауптвахту, Волков понуро стоял перед ее начальником, пожилым толстым прапорщиком.
– Чего он отчебучил? – поинтересовался тот у мичмана, прочитав записку об арестовании, с традиционной формулировкой «за нарушение воинской дисциплины».
– Да так, не узнал одного начальника, – лаконично ответил мичман.
– Непорядок, однако, старшина, – назидательно произнес прапорщик. Начальство нужно знать в лицо! – и многозначительно поднял вверх пухлый палец.
«Хрюнов кормили, как матросов»
– А расскажу – ка я вам историю, которая случилась в период моей службы на одной из береговых баз Черноморского флота. – сказал как-то на очередной встрече, наш однокашник, капитан 2 ранга Витя Милютин,
– Она обеспечивала материально – техническими средствами бригаду торпедных катеров и организационно, как тыловая часть, входила в ее состав.
На бербазе в те далекие 70-е годы проходили службу крепкие советские парни, достигшие восемнадцатилетнего возраста и призванные из различных уголков нашей великой страны, где уже был построен социализм в целом, и мы защищали светлое коммунистическое общество.
Ежегодно, в зимний и летний периоды, командование штаба флота проводило проверку боевой и политической подготовки флотских частей.
К предстоящей проверке личный состав нашей базы готовился заблаговременно и для ее начала, командир бригады объявлял организационный период, что означало запрет выхода за пределы части, отмена увольнений и других культурных мероприятий.
Матросы и старшины денно и нощно изучали и штудировали инструкции, конспектировали работы классиков марксизма-ленинизма, материалы съездов КПСС, отрабатывали строевую подготовка на плацу.
Особенно им не нравилось отрабатывать элементы строевой подготовки по разделениям и в своем кругу это называлось «гонять стручка».
Мичмана и офицеры части с подъема и до отбоя дотошно проверяли форму одежды и знание воинских уставов у своих подчиненных.
Накануне приезда комиссии, самых нерадивых матросов рассовывали в такие потайные места части, где их не возможно было найти проверяющим.
И вот долгожданный сигнал с КПП – «Едут!!!».
Все в бригаде сразу задвигалось и зашевелилось.
Командиры и старшины нервозно, доложили по команде о готовности к проверке. И не дай бог кому-то из матросов оказаться вне боевого поста!
За такое разгильдяйство его ждало жесточайшее наказание, вплоть до помещения на гарнизонную гауптвахту.
В те времена, согласно Директивам Министерства обороны СССР и соответственно указаний и распоряжений флотского начальства, в целях улучшения питания личного состава кораблей, на береговых частях и соединениях флота создавали подсобные хозяйства.
Для пополнения же запасов продовольствия, в осеннее время хозяйственники отряжали матросов, как дешевую рабочую силу, в колхозы и совхозы на уборку урожая.
И вот заходит на подсобное хозяйство бербазы проверяющий, интендантский майор, а к нему из хлева в засаленной робе и бушлате без пуговиц выскакивает наш свинарь, матрос Охапкин Серега, по кличке «Подводник». Заработал он ее за то, что регулярно подвозил на конной подводе корм и воду для свиней.
Ну, так вот, подбегает Серега, утирая сопли, к майору и докладывает, что на его боевом посту, двадцать свиней и кобыла по имени «Торпеда», на которой он завозит пищевые отходы с камбуза личного состава бригады для своих питомцев.
Прикрыв надушенным платком нос, так как от нашего свинаря шло неземное «амбрэ», майор пошел осматривать его хозяйство.
А затем спрашивает Охапкина: «Чем кормишь хрюшек? Очень уж они у тебя упитанные».
А тот отвечает: «Тем же, что и матросов!» – имея в виду отходы с камбуза.
А чем же тогда у вас кормят матросов?! – удивился проверяющий.
«Тем же, что и свиней, товарищ майор!
Присутствующие при этом диалоге так и покатились со смеху.
Долго еще затем в базе потешались над этим случаем, даже придумали афоризм: «Матросов кормят как свиней, а свиней, как пьяных матросов».
«Товарищ полковник»
Комиссия по проверки боеготовности 604 береговой базы обеспечения соединения торпедных катеров работала четвертый день и здорово устала.
После обеда, по плану, проверяемым оставалось показать строевую выучку и пройти строем с лихой песней, перед командованием бригады и флотской комиссией.
И вот ее руководитель, капитан 1 ранга из оперативного управления флота, после завершения смотра решил посетить гальюн и справить малую нужду.
Входит он в казарму и дневальный матрос Шевченко выдает команду: «Смирно! Дежурный на выход!».
Проверяющий ему – «вольно!» и интересуется, – где тут у вас гальюн?
Дневальный, не покидая пост у тумбочки, показывает.
И вот, на ходу расстегивая ширинку, видать, сильно приспичило, «кап раз» трусцой вбегает в гальюн.
А там, на «толчках», со спущенными штанами, орлами восседают два молодых матроса, Ергалиев и Тумбасов.
При виде столь высокого начальства они вскочили, вытянулись и вскинули руки к бескозыркам.
А Ергалиев, выпучив глаза отрапортовал: «Здравия желаю, товарищ полковник!
Тот в сердцах сплюнул и выскочил из гальюна приговаривая, «там, где матрос, там ж..а., а там где два матроса, большая ж., а».
После этого, как и следовало ожидать, по результатам проверки, бербазе вкатили «неуд» и объявили срок для устранения недостатков.
А Ергалиеву матросы дали кличку – «полковник».
«Последний друг»
После окончания Ленинградского высшего военно – морского училища подводного плавания имени Ленинского комсомола, Сергея Пыльникова, как молодого и перспективного лейтенанта, распределили на Краснознаменный Северный флот.
Флотские кадровики в Североморске усилили эту перспективу и определили место службы – гарнизон Гаджиево, 3-я флотилия ракетных подводных крейсеров стратегического значения. Выезжать немедленно, с первой оказией. Тебя, мол, там уже командующий заждался.
– Есть! – лихо козырнул Пыльников, сгреб свои немудреные пожитки и рванул в порт, ловить эту самую оказию.
Да не тут-то было. На Кольской земле объявили штормовое предупреждение «ветер раз», и все плавающее по заливу и ползущее по серпантину сопок, попряталось в укромные места.
Шторм бушевал двое суток и к месту службы лейтенант добрался на каком-то буксире поздним вечером третьего дня.
Выяснив у бдящего на пирсе морского патруля место расположения штаба флотилии, Пыльников споро двинулся к нему и через полчаса бодро карабкался по крутому трапу на борт плавказармы финской постройки, где располагался этот самый штаб.
