скачать книгу бесплатно
Я хотел было ретироваться, но, брякнув снаряд на помост, инструктор приказал мне остаться.
– Интересуешься? – кивнул на штангу.
– Да нет, я больше привык к гирям.
– Так давай, потягай их немного,– прогудел старшина, растирая грудь махровым полотенцем.
Накачан он был великолепно. С мускулистыми руками и таким же торсом.
Я стащил рубаху с тельником и подошел к гирям. Благодаря Сане Йолтуховскому они для меня были привычными.
Учась вместе, а также, будучи друзьями, мы как-то подрались в седьмом классе, и Сашка навешал мне банок. Затем помирились, и он пригласил к себе домой. А там выяснилось, что приятель давно занимается гирями, имея их несколько.
Одну такую, пудовую, он мне подарил, показав, как с ней работать.
Выжать ее я тогда не мог ни разу, тащил с передыхами на свою улицу почти час.
Отец такое начинание одобрил, прикупив мне гантели, и я стал наращивать силу, тягая железяки регулярно, до самого призыва.
Размявшись, я выполнил традиционные упражнения с пудовой, а затем и с «двойником»*. Последний выжал каждой рукой по десятку раз. Пудовую, подбрасывая вверх с вращением, вытолкнул сорок.
За спиной послышались возгласы одобрения. Я опустил гирю на помост и обернулся.
Рядом с Захаровым стояли Сомряков с Лойконеным, вид у них был ошарашенный.
– Как ты ее вертишь, не понял? – кивнул на гирю прибалт.
– Много будешь знать, сундуком* станешь! – рассмеялся Захаров. – Чем еще удивишь, шахтер?– обратился ко мне.
Я подошел к параллельным брусьям и намелил ладони.
Из свободного виса, за несколько махов вышел в стойку на предплечьях, а затем и руках. Зафиксировал ее, а потом выполнил свой коронный соскок набок.
– Не хило,– пробормотал Сомряков.
– То-то,– похлопал его по плечу Захаров,– у меня ребята не то, что твои «фитили». (Сомряков поморщился).
Гимнастикой я занимался с младших классов.
Зады нашей усадьбы выходили на спортивный городок, где регулярно занимались солдаты той самой части, которая шефствовала над школой.
Оборудован городок был на славу. Огороженный по периметру невысоким забором из штакетника, он был уставлен различными спортивными снарядами.
Там имелось устройство для лазания по канатам и наклонной лестнице, турник с параллельными брусьями и конь для прыжков, бум, а также волейбольная площадка.
Когда солдат приводили на занятия, ребята с нашей улицы, в том числе я, влезали на забор и наблюдали.
А когда уводили, мы, проникнув внутрь, повторяли. Вскоре наловчились так, что иногда сержант, проводивший занятия, махал кому-нибудь рукой, – давай сюда пацан! Покажи чекам, как надо!
Чеками звались молодые солдаты, не выполнявшие нормативы.
Ну, мы и показывали. Делали выход силой на турнике, подъем переворотом и склепку, лазали по канату вверх на одних руках и лихо сигали, оттолкнувшись от подставки, через коня в опилки.
– Во, пацан умеет, а вы нет, – уничижительно говорил сержант чекам.
Потом мы с Захаровым вместе ополоснулись в умывальнике, после чего инструктор пригласил меня в «старшинскую». Там, за столом сидел дежурный по роте, старший матрос Бахтин и что-то напевая, чертил схему.
Это был удивительно трудолюбивый и увлеченный всем, что касалось минного дела, человек. Бахтин постоянно возился с минами в учебных залах, что-то совершенствовал в системе торпедных аппаратов и постоянно был занят.
В то же время он хронически ненавидел все то, что было связано с изучением уставов и строевыми занятиями. Старший матрос был заменой Захарову, весной уходящему в запас.
Служил Бахтин второй год и был уважаем курсантами, с которыми легко находил общий язык, держался просто и непринужденно.
Имелся в роте еще один старший матрос – Александров. Он менял уходящего в запас Сомрякова. В отличие от Бахтина, Александров был большой любитель муштры, спесив и к курсантам относится с пренебрежением.
– Все малюешь, Витя? – обратился Захаров к Бахтину.
Тот молча кивнул взъерошенной головой, продолжая увлеченно работать над чертежом. Это была схема постановки реактивных мин, выполненная на нескольких листах плотного ватмана цветной тушью.
– Передохни, и организуй чаю покрепче, – разглядывая чертеж, продолжил старшина.
Через несколько минут мы пили чай с баранками, и Захаров расспрашивал меня о себе. Я рассказывал. В беседе выяснилось, что он сибиряк, и тоже в прошлом трудился на шахте.
– Да, фортели на брусьях и с гирями, ты выделывал знатно. Жаль, тебя Бахтин не было, – рассмеялся старшина. – Еще что-нибудь этакое, умеешь?
– Могу зажатым в ладони гвоздем пробить сороковку.
– Не трави! – хмыкнул Захаров.
– А торпеду хреном перебить не можешь? съехидничал Бахтин.
– Не, торпеду не могу, только доску.
– Быстро найди ему доску и гвоздей, – приказал инструктор старшему матросу.
– Щас, – сказал Бахтин, направляясь к выходу.
Захаров пытливо взглянул на меня, но я был спокоен.
Незадолго до призыва отец, как и обещал, научил меня этому трюку.
За дверью послышались какое – то постукивание и сопенье. Вошел Бахтин, а за ним Ясинский, несущий тонкую, сантиметра в полтора, двухметровую доску.
– Вот,– ухмыльнулся старший матрос, – а это крепеж,– достал из кармана несколько среднего размера гвоздей и сунул их мне в руку.
– Годится? – спросил Захаров.
– Нет, товарищ старшина, доска тонкая, а гвозди малого размера.
– Может тебе еще, притащить шпалу и костыль! – разозлился Бахтин.
– Ничего не понимающий Ясинский стоял с открытым ртом, тупо переводя взгляд со старшины на меня, а затем на Бахтина. Наверное, подумал, что мы чокнулись.
– Ясинский! – рявкнул Захаров.
– Я, товарищ старшина! (вытянулся тот в струнку).
– Забирай Ковалева и найди ему, что приказано. Время пошло.
Вместе с перепуганным земляком, прихватив рейку, мы зарысили в каптерку. Там в это время шел ремонт стеллажей, и было полно разных досок, реек и фанеры.
Покопавшись в них, я отобрал полуметровый обрезок сосновой доски нужной толщины и несколько длинных гвоздей.
Все это время Ясинский с сожалением глядел на меня, затем достал откуда-то кусок копченой колбасы и сунул мне, – подрубай земеля, полегчает.
Есть очень хотелось, но было недосуг.
Я запихал колбасу в карман, взял что нужно, и мы поспешили в старшинскую. Кроме Захарова с Бахтиным там уже были Сомряков и Лойконен.
– Свободен, – бросил Бахтин Ясинскому, и тот на цыпочках вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
– Ну, давай, шахтер, показывай. Публика ждет зрелищ,– прогудел Захаров.
– Спорим, не пробьет?– нарушил тишину Сомряков, внимательно осмотревший и даже нюхнувший доску.
– Мои новые клеша против твоих котлов*, – указал на широкое запястье инструктора. Захаров вопросительно взглянул на меня, я согласно кивнул.
– Принимается, – протянул он руку Сомрякову, и Бахтин разбил сцепленные ладони.
Я же положил обрезок на банку, достал из кармана робы носовой платок и, свернув его в несколько слоев, наложил на шляпку гвоздя, которую плотно зажал в левый кулак.
Примерился, подняв руку, и с приседом нанес удар.
– Тр-рах!
Гвоздь пробил доску вместе с сиденьем банки, выйдя из него на пару сантиметров.
Оглянулся на старшин. Сначала они оторопело молчали, а потом окружили табурет с прибитой к ней доской и обменялись репликами.
– Ну, ты, бля, даешь! – ткнул меня в бок Бахтин, – давай ко мне в лаборанты.
– Ага, давай, будете вместе к минам доски прибивать, – скривил губы Лойконен.
Сомряков с Захаровым молча осматривали банку, обрезок и торчащий из нее гвоздь.
– Да-а, а клеша-то твои, тю-тю,– изрек Захаров, расшатывая гвоздь и с натугой вытаскивая его наружу.
– Давай еще раз, – зло глядя на меня, бросил Сомряков.
Я повторил трюк, с той лишь разницей, что в этот раз гвоздь пробил только доску. За дверью раздался шум и топот многочисленных ног. Это из клуба вернулись курсанты, ходившие смотреть фильм.
– Роте, приготовиться к построению на вечернюю поверку! – донесся голос дневального.
– Ого, да уже без четверти одиннадцать,– спохватился, взглянув на настенные часы Бахтин.
– Давай, Королев, на построение,– похлопал меня по плечу довольный Захаров.
Я быстренько покинул «старшинскую».
С того вечера мои отношения с инструктором еще больше улучшились, но в лице Сомрякова я приобрел себе недоброжелателя.
Примерно через неделю старшины взяли меня с собой после отбоя в роту коков, где под «гвоздевой» трюк, на пари выиграли у местных инструкторов коробку сгущенки, а к нему несколько бутылок вина «Три семерки».
Пяток банок были выделены мне и честно употреблены с друзьями в роте.
Между тем, учеба катилась своим ходом.
Мы уже достаточно уверенно разбирались в образцах торпед и морских мин, знали их тактико-технические характеристики, принцип действия и правила обслуживания.
Иногда, под надзором мичмана Мальцева и Бахтина, выполняли практические стрельбы воздухом, из торпедных аппаратов.
Однажды какой-то шутник, незаметно запихал туда половину шапок, лежавших на полке вешалки.
Аппарат бахнул наружу (шапки улетели метров на тридцать) и мы собирали их, бегая по снегу.
В феврале 1972 года впервые побывали на дизельной лодке 641 проекта. А когда шли туда, командир остановил строй, развернул его к какому-то дому и сказал, – здесь после войны жил капитан 3 ранга Маринеско. Имя этого героического подводника мы узнали из его рассказов на занятиях.
Тем вечером мела сильная пурга. Фонари слабо освещали несколько пирсов в Минной гавани, у которых застыли покрытые инеем субмарины.
В рубке ближайшей к нам, тускло светились огни иллюминаторов, а у трапа стоял моряк в заснеженном тулупе, вооруженный автоматом Калашникова.
Роту подвели к лодке и выстроили вдоль пирса, вахтенный доложил что-то вниз по висящему рядом «Каштану»* Вскоре из узкой рубочной двери появился бородатый дядя в канадке, с повязкой дежурного на рукаве.
Пожав Иванову руку, он коротко проинструктировал нас о правилах поведения при посещении корабля: соблюдать порядок и тишину, руками ничего не лапать и не отставать.
По его команде «Вниз!» – растянувшись цепочкой, по узкому обледеневшему трапу мы взобрались на скользкий корпус корабля и по очереди протиснулись в рубку.
Через отдраенный люк, оскальзываясь и наступая друг другу на головы и пальцы рук, с грехом пополам спустились в центральный пост.
Он поразил нас множеством приборов, пультов, различных устройств, рукояток и вентилей, матово сияющих надраенной медью и никелем.
Знакомство с кораблем началось с первого отсека.
В нем располагались шесть торпедных аппаратов с автоматическим пультом управления, раскрепленные на стеллажах торпеды, а также множество других, неизвестных нам механизмов и приборов.
В отсеке дежурили двое моряков в засаленных ватниках и шапках, явно не обрадовавшиеся нашему появлению.
По указанию дежурного (тот оказался лейтенантом) они коротко и толково рассказали о торпедном комплексе, его особенностях, а также условиях обитания в отсеке.
