скачать книгу бесплатно
И старик пошел. Пошел прямо по светлому коридору в ту загадочную даль, о которой живущим знать никак не положено.
***
В то утро Настенька, внучка Алексея Митрофановича, заглянула к деду пораньше. Часам к 7 уже была.
По обыкновению Настя распахнула двери деревенской избы и, зная плохой слух деда, громко сказала: «Здравствуй, дед ты мой прекрасный!». Но ответа не последовало. «Спит еще», – подумала Настя. И хоть в это время дед обычно уже не спал, она решила повременить с побудкой. Не теряя времени, Настя пошла открывать курятник.
Вернувшись, она так и не увидела улыбающегося деда, хромой походкой на всех парах бегущего к ней, чтобы обнять свою ненаглядную внучку. А вместо этого увидела она Алексея Митрофановича, мирно лежащего на кровати, с закрытыми глазами и руками, скрещенными на груди, словно в знак смирения. И лицо деда. Умиротворенное лицо. Лицо человека, почивающего после тяжелого, сложного, но крайне удачного, законченного дела. Дела всей его удавшейся жизни.
Безделушка
Свежий ноябрьский воздух весело подхватывал сизые клубы сигаретного дыма, унося их прочь от форточки куда-то в даль. На улице дым послушно рассеивался без следа, как рассеиваются наивные детские мечты или сказочные сны в отрезвляющих холодом буднях.
Марина докурила очередную, уже не понятно какую по счету сигарету, ловким движением метнула окурок в форточку, помахала рукой в сторону окна, то ли пытаясь выгнать остатки курева, то ли прощаясь с дымом, и направилась в сторону кресла. На сегодня остался последний клиент. В первый день после отпуска совсем не хотелось работать «до звонка», но махнуть на все рукой Марине не позволяла с трудом заработанная репутация. Уронив грузное тело в насиженное кресло, Марина приняла многозначительное (то есть ни о чем) выражение лица и стала покорно ждать очередного визитера.
Помощница Люся завела в кабинет какую-то грузную женщину. Тетка за 40, давно разменявшая центнер в теле, пыхтящая как паровоз, с ловкостью слона в посудной лавке, продефилировала к предложенному ей стулу и плюхнулась в него всем своим неподъемным естеством. По обилию украшений поверх не дешевой одежды можно было заключить, что визитерша не из бедных. А по тому, с каким поразительным безвкусием все это было подобрано, явно торгашка. «Жирный клоп, трухнем», – мельком подумала Марина, сохраняя при этом «ниочемное» выражение лица. От тетки исходил дорогой, но катастрофически тяжелый, удушающий муху в полете, аромат духов. Почти таких же, какими пользовалась Марина.
Со стороны казалось, будто бы одна сестра пришла проведать другую. Но ни братьев, ни сестер по крови из ныне живущих у Марины не было. Может, кто и был, но о них Марина решительно ничего не знала.
Тяжело вздохнув, дама полезла в сумочку, чтобы достать фотографию.
– Вот, – произнесла дама, вручая Марине фото какого-то смазливого мужика, – мой муж. Две недели как пропал. Телефон отключен, на работе его нет, друзья ничего не знают… Я уже и в полиции была, и больницы все обзвонила, и морги! – срывающимся на рыдания голосом продолжала дама. – Даже и не знаю, что думать?!
Марина понимающе кивнула головой и, ничего не говоря, начала всматриваться в фото. За годы работы Марина приучила себя не болтать лишнего с клиентами. Все по делу. А по делу Марина всегда отвечала пространно, старалась не давать какой-либо конкретики, оставляя пространство для отступления. Профессиональная сноровка.
Откровенно говоря, фотография ей не особо то и нужна была. Но нужно было делать вид хоть какой-то деятельности. «Надо возноситься», – тяжело подумала Марина и, мысленно оставив визитершу наедине с ее безутешным горем, начала привычный сеанс «вознесения».
Туман перед глазами, чувство падения, адская кратковременная боль во всем теле… и Марина оказалась в длинном, светлом коридоре. Марине не очень нравилась эта боль, хоть и была она короткой, как выстрел, но иного способа «вознестись» она не знала. И потому Марина старалась не злоупотреблять «вознесениями». Пару раз за день, не больше. Остальные насущные вопросы решались наобум или профессиональной интуицией, как она ее называла.
Все, что нужно было сделать в «Бюро находок» (так Марина называла место, куда она регулярно «возносилась» по производственным вопросам) – это взять уже заполненный бланк заказа за стойкой, совершить мизерную оплату и получить испрашиваемый ответ на клочке бумажки. Плевое дело. Но не сегодня.
«Да что за чертовщина тут твориться?!» – в сердцах, но про себя возмутилась Марина. Вместо привычной очереди из десятка от силы человек Марина оказалась в хвосте безнадежно огромной толпы. Стойка заказов, к которой, собственно, все и стояли, с трудом угадывалась где-то далеко впереди, словно скрываясь в загадочной дымке, как скрываются заветные мечты. Ей на мгновение даже показалось, что в этой жизни она своей очереди точно не дождется.
Благо дело, «Бюро находок» – особое место. Тут все мысли, все мечты и все воспоминания обретают потрясающую реалистичность, словно яркие сны в далеком детстве. Это когда ты просыпаешься, а реальность менее реальна, чем то, что с тобой происходило во сне. Можно было мечтать о чем угодно. Да хоть о розовом слоне! И эта огромная, ушастая и хоботастая мечта, появившаяся еще секунду назад, тут же принималась скакать и топотать, содрогая стены в общем-то тихого помещения. Было очень забавно.
А еще можно было мечтать о самом откровенном, интимном, не боясь досужих домыслов и осуждений. Прелесть состояла в том, что никто не видел твоих образов и не знал, о чем ты сейчас думаешь. Все происходило в твоей собственной вселенной, словно ты сейчас совсем не в очереди, а в какой-то сфере, абсолютно непрозрачной для всех остальных. И что происходило внутри, было тайной для всех. Почти для всех…
«Бюро находок» – не базар и не магазин, тут без очереди не протолкнешься. И дабы скоротать время, Марина принялась мечтать о чем-то совсем не напрягающем мозги. Но, то ли день сегодня был не мечтательный, то ли мозги под конец дня киселем… Вместо чего-то эдакого Марина начала вспоминать тетку Симу.
Серафима Андреевна была удивительной доброты человеком! Вместе с матерью Марины тетя Сима работала на каком-то очень вредном производстве. Поговаривали даже, что оттуда живимы на пенсию не уходят. Но тетке с матерью удалось, хоть и не без последствий. Мать до конца своих дней мучилась сердцем, а у тетки болело все: от мочек ушей до пяток. И единственным в Серафиме Андреевне, что не испортило вредное производство, была ее добросердечность. Чудаковатая, по мнению Марины, тетя Сима никому в помощи не отказывала. Словно бы мир станет вверх дном, если она хоть кому-то не поможет. Кому деньгами (благо, пенсия была большой), кому делом каким, а кому и добрым словом. Бывало, накупит тетя Сима конфет – и раздает ребятишкам. А те гребут жменями, улыбаются. И тетя довольна.
А уж в Марине тетя Сима души не чаяла. Как придет к ним домой – так сразу принималась одаривать любимую племянницу дорогими конфетами, куклами и девчачьими безделушками. А еще денежку украдкой могла сунуть в пухлую ладошку девочки. Чтобы мать не заметила. Пригодится.
А к широте душевной был еще у Серафимы Андреевны чудесный дар: исцелять людей. Кому руки к голове приложит – и боль утихает. Пошепчет что-то на ухо – глядишь, а язва-то зажила. Люди за этим ее даром к ней толпами ходили. Никому тетя Сима не отказывала, пока в силах была. И денег за свою помощь не брала. Так, что принесут.
Марина не очень любила ходить к тетке в гости. Тетка жила на отшибе, в своей простенькой однушке с очень простеньким интерьером. Даже телевизора не было. Чего уж ей, Марине, центровой девочке, которой мало в чем отказывали, туда хаживать? С тетей Симой жил ее сынок-полудурок. Нет, сын у нее был вполне вменяемый. Добрый, безобидный. Только с головой у него непорядок был какой-то. «Умственно отсталый», – как говорили взрослые. Марина его частенько дразнила. А он только улыбался. Дурачок, что с него возьмешь. Когда тети Симы не стало, он из окна-то и сиганул. Не спасли.
Тетя Сима, пока жива была, все пыталась Марине рассказать о тайнах врачевания, об обрядах потаенных. Книжку свою показывала. Такую толстую амбарную книгу, всю исписанную какими-то каракулями. Да только кто там слушал чудаковатую тетю Симу?! Не до нее было Марине, совсем не до нее с ее наукой. Все телевизор да игрушки. А как постарше стала – гульки-покатульки… «Да чего же я такой дурой-то была?!» – внезапно для себя подумала Марина.
Когда тетя Сима умерла, оставила она Марине после себя эту книгу. А еще ридикюль чудной, полный каких-то лоскутков и пуговиц. И шарик стеклянный – сущую безделушку.
Это уж потом Марина поняла, каким щедрым наследством одарила ее Серафима Андреевна – расчудеснейший человек в ее безалаберной жизни.
Было это уже в институте. Затерялась у Марины брошка. У Марины много этого добра было. Но эта брошка больно подходила ей под надуманный наряд. И тут нет, и там не видно… Попался тогда Марине на глаза стеклянный шарик, что тетя оставила. Она взяла его крепко в руку и стала усердно думать о брошке. Тогда-то первое «вознесение» и случилось. Что-то подхватило Марину и понесло в небеса через облака. В голове кружилось, дыхание спирало. А потом молния ударила. Больно! И очутилась Марина в большом светлом коридоре прямо возле какой-то стойки заказов.
Женщина, сидевшая за этой стойкой, протянула Марине бланк заказа, в котором значилось «найти брошь».
– Десять, – сухо отрезала дама с заказов.
– Чего десять? – спросила Марина.
Женщина молча указала на руку Марины. А в руке непонятно каким образом оказался теткин ридикюль. И не лоскутки с пуговками там были, а банкноты разноцветные, разного достоинства. И мелкие были, и монетки, но преимущественно крупные. Марина нашла десятку, вручила даме и в ответ получила клочок бумажки, на котором почерком Марины было написано: «Под подушкой в зале». Там брошь и оказалась. С тех пор Марина прозвала это место «Бюро находок». И со стеклянным шариком больше никогда не расставалась.
Ах, какой же все-таки чудесной была ее тетка! «Дура, дура, дура! – все крутилось в голове Марины. – Как можно было променять бесценный кладезь знаний на какую-то ерунду?!». От этих мыслей внутри у Марины все больно сжималось и кололось, словно она ежика в руках мнет, только внутри. И это чувство решительно не нравилось Марине. Впервые за долгие годы ей стало совсем неуютно в ее собственной вселенной.
Марина легонько щелкнула себя ладонью по щеке, встряхнулась, словно отряхивая ночные грезы, и стала всматриваться в очередь, ища кого-то.
Вдоль невообразимой очереди живо двигались какие-то субъекты неопрятной внешности. «Ускорители», как их называла Марина. За относительно небольшую благодарность, сущие копейки, «ускорители» легко могли приблизить Марину к заветной стойке.
Марина искала Рыжего, одного из «ускорителей», к услугам которого Марина чаще всего прибегала. Выглядел он, откровенно говоря, не ахти. Низенький, полноватый, с каким-то несуразным лицом, увенчанным грязно-рыжей шевелюрой. Потому и прозван был Рыжий. Одевался Рыжий чуть лучше вокзального бомжа. А уж вонь какая от него исходила! Как от того же бомжа, не протрезвевшего от чудовищного шмурдяка и не знавшего слова «туалет». В реальной жизни таких на пушечный выстрел не подпускают. Но только не здесь, не в «Бюро находок». В «Бюро находок» Рыжий был человеком важным, нужным и решал весьма серьезные вопросы. И он, кстати, был одним из тех, для кого все секреты внутренней вселенной посетителей были, как на ладони. В общем, еще тот тип.
Сказать, чтобы Марина жаждала с ним общения, так нет. Но еще меньше ей хотелось оставаться наедине со своей «ежиковой» вселенной. И Марина стала всеми силами привлекать к себе внимание Рыжего, который маячил где-то там, окучивая кого-то из очереди.
Рыжий обратил внимание на Маринины призывы и бодрым шагом поспешил к ней на помощь.
– Сколько лет, сколько зим! – с напускной радостью Рыжий поприветствовал Марину. Голос у него был дребезжащий и хриплый, как звук из сломанного вокзального репродуктора.
«Сколько лет… Две недели отпуска, зубоскал рыжий!» – подумала Марина.
– Это у тебя там, яхонтовая моя, 2 недели, а тут, знаешь ли, века, – ответил Рыжий, без труда прочитав мысли Марины, словно она их вслух произнесла.
Марина знала, что время среди людей и время в «Бюро находок» течет по–разному. Бывало, она, в ожидании ответа, битый час тут проводила, а там клиент еще сахар в чае размешать не успел.
– Чего душа изволит? – услужливо спросил Рыжий, словно он официант в кафе, а не важная шишка.
«Хлеба и зр…» – начала думать Марина, но вовремя осеклась.
– Что-то людно сегодня у вас тут, – сказала Марина, предусмотрительно оборвав ехидные мысли, – а у меня там клиентка беспокойная с вопросом, не терпящим отлагательств. Может как-то можно ускорить процедуру?
– Для тебя, моя ненаглядная, все, что угодно! – вежливо ответил Рыжий.
– Как всегда? – спросила Марина.
– Ну, милая моя, пока тебя тут не было, у нас кой-какие перемены затеялись, – загадочно начал Рыжий, как торговец, набивающий цену своему товару, – мы тут, знаешь ли, за неподкупность бороться начали, с коррупцией типа воюем…
«Хренасе! Вы еще Богу импичмент вкатите!» – подумала Марина.
– Ну, до этого, полагаю, не дойдет, но есть определенные сложности в решении проблем, – ответил Рыжий.
– И почем нынче ваша неподкупность? – уже не стесняясь ехидничать, спросила Марина.
– 200, – сухо и по-деловому ответил Рыжий.
«200?!». С озвученной ценой тягостные воспоминания Марине перестали казаться такими уж тягостными.
– Да как же так?! – возмутилась Марина – Всегда не больше десятки было?
– Ну, видишь ли, кое с кем делиться приходится, – продолжил набивать цену Рыжий, – борьба с коррупцией, понимаешь ли…
Перспектива мариноваться тут до скончания века, коротая время в душевных муках, Марине не казалась такой уж замечательной и она нехотя полезла в «мошну добрых дел». А когда же она теткин ридикюль обозвала «мошной добрых дел»?
А было это на заре ее профессиональной знахарской деятельности. Пришла к ней, ведунье, тогда еще известной в весьма узких кругах, семейная пара средних лет: заплаканная женщина и почему-то суровый мужчина. Женщина сквозь рыдания умоляла Марину разыскать ее дочь, ученицу девятого класса, отличницу, умницу, пропавшую дней десять назад. Должна была прийти к бабушке, а не пришла. И что с ней приключилось – одному Богу известно. Была бы жива.
Марина быстро мотнулась в «Бюро находок» и получила весьма конкретный ответ, который потряс даже ее. Эта самая отличница, умница, «спортсменка, комсомолка» оказалась тварью, на которой клейма вешать негде. Будучи падкой на выпивку и деньги, эта самая ученица совсем не брезговала обменивать свое юное тело на земные блага в шелестящих купюрах. И направлялась она вовсе не к бабушке, а к какому-то хмырю, годившемуся ей в отцы, чтобы с ним вволю покуролесить. Тот решил прихватить юное тело с собой к южному солнцу. А юная потаскуха, не будь дурой, согласилась, никого не оповестив при этом. Неделю повеселившись на морях, тот «любитель молочной телятины» решил сбагрить пинком под зад «спортсменку, комсомолку», от греха подальше. Но молодость-то славна упорством. И отличница со сложившейся ситуацией справилась «на отлично», быстро найдя замену в виде очередного «кошелька с ушками». Благо, на морях их – пруд пруди.
Даже не догадавшись подвергнуть шокирующую новость цензуре, Марина выпалила всю полученную информацию как есть. Отец «невинного чада», по-видимому, догадывавшийся о приключениях дочери, воспринял информацию стоически. Но мать! Ух и скандалище она тогда закатила! Ее тогда еле вытолкали из помещения. И само собой, денег Марине никто не заплатил. Так вот она, вопреки собственной воле, сделала доброе дело совершенно бесплатно. А информация подтвердилась. Но чуть позже, милицией. Стражи порядка нашли их дочь на курортах в обнимку с каким-то джигитом.
Тогда же Марина и заметила, что теткин ридикюльчик заметно потяжелел. Из этого она заключила, что любое оказанное доброе дело моментально монетизируется. И грех было не назвать чудной ридикюль «мошной добрых дел».
И тут же вспомнились Марине ее загулы по молодости. И мать, постаревшая на год за те сутки, что Марины, не поставившей никого в известность, не было дома. А чего кому-то говорить? Это же ее личное дело. Хочу – гуляю, хочу – телевизор смотрю. И даже мысли не было, что мать, не знавшая, где ее дочь, заживо себя поедала в переживаниях о своем любимом единственном чаде! Может, от этого у нее с сердцем плохо было? Может, не от производства вредного?
«Опять началось!» – раздосадовано подумала Марина. Видно день такой неудачный, настойчиво норовивший доконать прорицательницу бессмысленными муками совести.
– Полнолуние, наверное… – заметил Рыжий.
– Полнолуние? – переспросила Марина.
– Да, полнолуние. И чего вас всех сюда тащит в полнолуние? Медом вам, что ль, намазано?
– Так я то, это… – начала оправдываться Марина.
– Да знаю, – ответил Рыжий, – а впредь запомни: в полнолуние к нам даже не суйся! Народу – тьма, на заказах все злые. Видать, перемены сказываются…
«Вы бы лучше интерьерчик сменили, чем дурью маялись», – подумала Марина.
Но Рыжий, наверняка прочитавший ее мысли, предпочел промолчать. Вместо этого он вопросительно посмотрел на Марину и протянул к ней руку ладонью вверх. «Не иначе, как денег просит», – подумала Марина и, скрепя сердце зарылась в «мошну» в поисках двухсотки.
А сколько же, собственно, было в самой «мошне»? Увы, даже Марина не знала этого. Все, что она смогла насчитать – это много. Много – это цифра, которой заканчивается всякая экономия. Марина это знала, а потому не единожды предпринимала попытки провести инвентаризацию своих «добродельных» капиталов. Но благодетель совершенно не поддавалась подсчету. То 12000, то 8000, а то вообще за 20000 зашкаливала. И не сказать, что Марина была слаба в подсчете денег. В жизни деньги она считать умела. А вот с добрыми делами такой фокус не проходил.
Окончательно оставив мысль подсчета, Марина твердо решила, что тетка ей оставила МНОГО. Эта цифра ее вполне устраивала. А уж, коль скоро, цифра «много» арифметическим действиям не подвластна, Марина сконцентрировала свое внимание на коллекционировании мирских денег. Ведь, как известно, в мире деловых людей: торгашей, мздоимцев и транжир, за добрые дела ничего не купишь.
Хоть подсчету банкноты и не поддавались, но все равно генерировали чувство жадности у Марины. И двухсотку она вручила Рыжему с видом человека, жертвующего почкой против своей воли. А вот мошна, по–видимому, пропажи двухсотки не заметила, продолжая сиять полнотой своей коллекции.
Рыжий взял двухсотку, щелкнул пальцами… и Марина сею же секунду оказалась возле стойки.
Отдав заказ и готовясь получить скорый ответ за скромные средства, Марина даже выдохнула как-то облегченно.
Но не сегодня.
Вместо ответа приемщица заказов огорошила Марину:
– Заказ не оплачен.
– Так я сейчас оплачу! – поторопилась ответить Марина и уже стала копошиться в «мошне».
Но приемщица, вместо того чтобы назвать привычную цифру, указала длинным и худым пальцем вдаль коридора. А там, далеко, в этой чертовой дымке виднелся терминал оплаты. И естественно, к нему стояла очередь не меньше чем к столу заказов. Марина, еще не успевшая очухаться от сказочных перемен в «Бюро находок», тут же оказалась в хвосте нереальной очереди к терминалу, будучи уже удаленной от стола заказов.
Марина даже не пыталась возмущаться. Все происходившее изрядно выбило ее из привычной колеи. Она, огорошенная, просто стояла в намертво бездвижной очереди.
«Надо с этой курицы тройную оплату взять!» – зловредно думала Марина, ожидая безвозвратную и пока некомпенсированную потерю уймы времени.
Но время в «Бюро находок» никогда просто так не тратилось.
И вновь нахлынули воспоминания, будь они неладны!
Вспомнился Марине случай, после которого она заработала тот непререкаемый авторитет могущественного мага.
Пришел к Марине как-то мужчина на прием. Весь такой хлипкий, сутулый, неприглядный. Двигался медленно и неуверенно, вяло мямлил и вообще имел вид безнадежно больного столетнего деда. Хотя мужику было едва за пятьдесят. Марина не знала, что на прием к ней пожаловал главный интриган и сплетник города, особа, состоявшая в дружбе с кем-то из отцов-покровителей города. Еще один обиженный на весь мир за его несовершенство. Он уже многих «одарил» своим вниманием. И многие уже пострадали от его черноротых слухов и коварных козней. На этот раз пришла очередь Марины.
Марина не особо-то хотела «возноситься», понимая, что ничего хорошего об этом самом субъекте ей там не скажут. Но что-то подтолкнуло ее к «вознесению». Словно потусторонний голос какой-то внушил ей эту мысль. И Марина покорно последовала потустороннему совету.
Как и ожидалось, прогноз был неутешительный: 3 месяца от силы. Уже наученная опытом, Марина начала «заливать» полуживому клиенту про карму, проклятие, про необходимость проведения каких-то обрядов и еще что-то. Но в какой-то момент ее словно кто-то за язык дернул, и она выпалила истинную правду.
Мало кому бы понравилось услышать такой прогноз. «Живой труп» закатил скандал (откуда и силы взялись) и грозился на всей этой бесовской конторе поставить крест. Надо отдать ему должное, усилий к очернению Марины этот старый хрыч приложил немало. На этом, пожалуй, и закончился бы опыт индивидуального предпринимательства Марины, если бы не его величество Случай. Ну и правдивый ответ «Бюро находок».
На диво очухавшийся интриган (хвала врачам) что-то отмечал со своими высокопоставленными друзьями в фешенебельном ресторане, куда любили заглядывать местные шишки. И где-то посредине веселья (ах, какая досада!) случилось ему подавиться. Миллионы людей давятся каждый день и остаются живы. Но не этот субъект и не в этот день. Набежавшие официанты хотели было вытрусить и выбить из несчастного тот кусок, что не в то горло полез. Но, то ли опыта у них такого не было, то ли еще что… Может, болезнь, которой много лет мучился неудачный едок, доконала его в представившийся для нее удачный случай. Не важно. Коварный интриган и злобный сплетник весь посинел, опал, как осенняя листва, немного подергался и дал дуба, чуток не дотянув до назначенного Мариной срока.
Само собой, такое событие не могло пройти мимо больших ушей и длинных языков города. И поползли слухи. Кто говорил, что Марина даже сказала ему, как он умрет и в какой день, а он, упрямец, не поверил. Иные шептались о том, что колдунья за его злой язык сама наслала на него сухощавую даму с косой. Да это и не важно, что говорили. Важно, что все, кто сплетнями уши греет, поверили в необычайную силу колдуньи, унаследованную якобы от тетки-ведьмы. И больше никто не ставил под сомнение тот факт, что Марина МОЖЕТ.
Этого было предостаточно. О такой рекламной кампании Марина могла только мечтать! От клиентов не было отбоя. И Марине был дан карт-бланш на ценовую политику. А уж с ценой на услуги Марина совершенно не стеснялась, выставляя клиентам прайс комплекса магических услуг, равный цене небольшого автомобиля. И люди платили. Продавали мебель, золото, авто, жилье – и платили. Потому что другой такой Марины ни в городе, ни в его окрестностях больше не было.
Был у нее случай с одной женщиной. Обратилась к ней дама средних лет с мольбой спасти онкобольного сына, которому еще десяти не было. Откуда Марине было знать, что вроде респектабельная с виду женщина уже даже квартиру продала во спасение единственного ребенка? Химиотерапия не шуточных денег стоит. И прогноз оттуда, из «Бюро находок», был плохим. Очень плохим. Ну, скажи ты ей, что ничем нельзя помочь! Так бывает в жизни. Так нет же! Клиентку упустит. И Марина мариновала убитую горем мать еще неделю какими-то абсолютно бессмысленными процедурами, даже вспоминать не хочется. Конечно же, не за бесплатно.
А потом женщина пропала. Не потому, что разуверилась в знахарке, а потому, что продавать больше нечего было. Разве себя? Но за нее никто цену не давал. А спустя месяц появилась. Просто сказать этой ведунье, что сын ее умер. Сказать, что деньги на похороны дал давний друг. Если бы не он – хоть в лесочке самой зарывай. И лицо у нее было такое… Будто жизнь ее уже оборвалась, а она все никак не усопнет. Просто пустота внутри и вокруг. Ушло все, ради чего стоило жить.
А ради чего она сама, Марина, живет? Семьи нет, детей нет, родственники, те, о которых знала, все уже там. Даже кота не завела…
И не сказать, чтоб вот так все безнадежно было. Были поклонники и были шансы. Но, то ли требования к соискателям сердца были высоки, то ли соискатели мелковаты?
Был у Марины один воздыхатель по молодости. Неказистый такой, полноватый скромник. Его в компашку брали лишь потому, что он был другом красавчика, души компании. Весело гуляли. А он все с Марины глаз не сводил. Да на кой только он ей, звезде, сдался? Не первый красавец. Из бедной семьи, не шиковал. Не особо остроумен, хотя порой такое выдавал – живот надорвать можно. И толстый! Фу! Как его «нежно» прозвала Марина? Пуфик? Да, точно, Пуфик!
Подтрунивала Марина над ним постоянно. Как-то собрались они праздновать мужской день. Девочки мальчиков поздравляли: кто пеной для бритья, кто носками. А Пуфик так и сидел за столом неодаренный. Марина возьми да ляпни: «А что, на тебя смелых не нашлось?». Вроде и шутка невинная, но похуже ножа в сердце. Так вот она колола его и колола, пока он в их тусовке маячил.
Очень не нравилось Марине, что парень страдает полнотой. Она то и сама была: ни лицом, ни телом. Но очень не любила полных. Может, потому, что во всех толстяках она свою полноту ненавидела? Вроде и пыталась она похудеть по молодости. На диету сесть. Но диета, как известно, особа вёрткая. И всякий раз, когда Марина пыталась на нее сесть, диета ловко уворачивалась прямо из-под Марининого зада. Со временем Марина оставила попытки обрести «осиную талию». Хорошую фигуру не испортишь, а плохую и не жалко. Равно как и затею обрести семью.
Пока молодая была, не торопилась. Выбирала. Принца ждала. А они никак не появлялись, принцы эти. А потом, когда мать умерла, не до отношений, надо было свою жизнь строить. А как перевалило за 30, уже вроде и не особо надо. Привычный уклад жизни налажен и что-то менять хотелось гораздо меньше, чем семью и детей. Мужика, так, для здоровья, Марина без труда могла обворожить кошельком. Тем паче, сколько его, этого мужика, для здоровья-то надо? С детьми сплошная морока. И одиночества вроде у Марины особого не было. Работа, шопинг, подруги, рестораны… благо, достаток позволял многое. Насыщенная жизнь, некогда скучать.
Но почему-то именно здесь и сейчас, стоя в этой осточертелой очереди, Марина неожиданно для себя ощутила это липкое и противное чувство, словно протухшую ириску разжевала. Как же одиноко! Одиноко, уныло и страшно! Вокруг тебя куча людей, которые так от тебя далеки! Они просто в других мирах, в других вселенных. И им абсолютно нет дела до тебя. А тебе – до них. «Рыжий, Рыженький!».
