banner banner banner
Воля императора 2. Держава
Воля императора 2. Держава
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Воля императора 2. Держава

скачать книгу бесплатно

Воля императора 2. Держава
Евгений Васильевич Шалашов

Олег Валентинович Ковальчук

Воля императора #2
Похоже, я попал в рай…

Идеальная Россия 1940-го года!

Российская империя не участвовала в Первой мировой и не была растерзана революцией. Остальным странам остаётся лишь плестись в хвосте.

Но империя лишилась главы и старые враги ищут возможности ослабить огромную державу. Не стоит расслабляться, иначе могущество мгновенно превратится в прах.

Евгений Шалашов, Олег Ковальчук

Держава

Воля императора-2

Глава 1. Прощание с императором

Я предполагал, что похороны государя-императора дело непростое и хлопотное, но чтобы настолько… Нет, читать-то я об этом читал, но одно дело скользить взглядом по странице, совсем другое самому быть вовлеченным во все действо.

А я сейчас иду за гробом своего «дедушки», в парадном мундире генерал-майора российской армии, с голубой лентой, а еще с тремя высшими орденами Российской империи. Вообще-то, мне их положено целых пять, но от двух звезд удалось «откосить». Нелепо награждать высшими наградами лишь за то, что родился в царской семье и стал наследником, но деваться некуда. Похороны государя обязывают явиться в парадном мундире, при всех регалиях. Но это не только здесь, и не только у нас. Любая монархия – милитаризированная структура. В моей истории не так давно умерла королева Великобритании, казавшаяся вечной, так и ее гроб сопровождали высшие сановники, одетые в парадные мундиры.

С мундиром тоже беда. Оказывается, готовых генеральских мундиров здесь не бывает, все приходится шить. А прицепить генеральские погоны на обычный мундир тоже не выйдет. Беда… И пара придворных портных, которым выделили с десяток помощников, еле-еле успели сшить мне пару мундиров – один парадный, второй – повседневный.

Чувствовал я себя не очень комфортно. Какой из меня генерал? Даже в тридцать-то лет, а сейчас мне вообще двадцать. Более того, несмотря на старания портных, мундир показался мне жутко неудобным. Очень удивился от того, какие награды тяжелые. И воротник-стойка резал уши. Это ещё повезло, что у нынешних парадных мундиров не эполеты, а погоны. Генерал, блин…

Но это даже не половина беды. За последние две недели на меня столько свалилось…

Две недели назад, почти сразу же после смерти Николая Второго. Ко мне подошёл Кутепов.

Он тогда ещё сам не отошёл от произошедшего, но свой долг готов был выполнить.

– Ваше вы… величество, – слегка замялся тогда генерал, понятное дело, ещё не привык обращаться ко мне по новому титулу. Принял торжественный вид и принялся излагать: – Сей документ приказано вам вручить после смерти, то есть, почившего в бозе государя нашего Николая.

Александр Павлович заметно волновался. Оно и понятно, он смерть императора переживал гораздо тяжелее, чем я. Министр явно считал императора близким другом, и эта потеря больно ударила по нему. К тому же, генерал в какой-то мере царедворец, волновался за свою карьеру и свое будущее. Хотя, здесь я могу быть и не прав. Сложно назвать Кутепова чинушей, трясущимся из-за теплого местечка.

Однако меня удивило, что генерал заговорил высоким «штилем».

Я взял плотный лист бумаги, развернул его и с изумлением увидел, что это Указ о присвоении Александру Борисовичу Романову, поручику русской армии, звания генерал-майора.

– Генерал-майор? – с недоумением протянул я. – А почему не штабс-капитана? Ну, в крайнем бы случае, не подполковника? Не жирно ли будет?

Мне, в той жизни, успевшему поносить погоны с двумя лычками, потом с тремя, даже здешние звездочки поручика казались «крутыми», а теперь еще звезды генерала? И к чему мне это?

– Именно так, ваше величество, – кивнул Кутепов, словно бы отвечая на невысказанный вопрос. – Покойный государь посчитал, что русскому царю негоже ходить в обер-офицерах, а звание штаб-офицера, тем паче – генерала, вам присвоить некому. К тому же, он опасается, что с вами может повториться та же история, что и с ним.

– Что за история? – нахмурился я, пытаясь припомнить, что могло случиться с чинами моего предка? Николай Второй, который в моей истории, оставался полковником. А что за чин имелся у нынешнего царя, я даже и не интересовался.

– Батюшка нашего покойного государя – покойный Александр Александрович, изволил присвоить своему наследнику чин полковника, а генерала дать не успел. Не раз к Николаю Александровичу обращались – дескать, не дело, ежели государь Всея Руси в простых полковниках ходит, а он отвечал – мол, генерала может присвоить только царь, а самому себе чины жаловать – последнее дело.

Не знал. Интересно, а Николай Александрович Романов, который существовал в моей истории, не стал генералом по той же причине? Скромный, однако. Правда, орден святого Георгия тот император носил. Спрашивается, а за какие подвиги его наградили? Вот здешнему императору, считающемуся моим дедушкой, я бы любые ордена дал, включая звание Героя Российской империи.

Кстати, мысль. Не ввести ли в иерархию наград звание Героя России и Звезду Героя? Ладно, подумаю об этом позже.

– Александр Павлович, я бы себе и подполковника не дал, – честно признался я, – не то, что полковника, как у моего дедушки. А здесь – целый генерал. Все-таки, звание обязывает иметь хоть какие-то знания. А я…

Чуть было не ляпнул, что в своей жизни больше, нежели отделением, не командовал, но вовремя вспомнил, что Кутепов этой детали не знает, а ныне «покойный» Павел Кутафьев, в армии не служил и на воинскую службу отправился бы после окончания университета. Вряд ли он пошел бы служить нижним чином, скорее каким-нибудь военным чиновником, но никак не генералом.

Но Кутепов лишь пожал плечами и поспешил удалиться, решив оставить меня наедине с моими сомнениями. Оно и понятно, на него разом свалилось столько дел, что подумать страшно. Впрочем, у меня их не меньше.

Дальше на меня всей своей мощью обрушилось министерство двора, в котором имелся целый отдел протокольных церемоний, с армией всевозможных чинов, носивших придворные звания. Они, разумеется, сразу же занялись похоронами и постоянно таскали мне на подпись разные бумаги, касающиеся тонкостей императорского погребения.

Для меня настоящим шоком оказалась новость, что внутренности умершего следовало извлечь, забальзамировать, а потом похоронить. Причем – в той же самой могиле, куда позже поместят и гроб с телом. И сами похороны состоялись не на третий день, а спустя две недели. Неделя была потрачена на перевозку тела Николая Александровича в Москву, прощание жителей старой столицы с государем и траурные службы во всех храмах Первопрестольной. Потом, в течение следующей недели, с императором прощался уже и Санкт-Петербург. Первоначально прощание планировалось в усыпальнице императоров – Петропавловском соборе, но поразмыслив, решили установить гроб в Исакиевском, то есть, в кафедральном соборе во имя преподобного Исаакия Далматского.

Дальше понеслись новые волны чиновников. Хотелось за голову схватиться.

Спрашивается, почему нельзя было сразу принести мне все распоряжения, указания и инструкции, касающиеся погребения, а не притаскивать их по одной штуке в час, отвлекая меня от тех документов, в которые действительно следовало вникать?

Вопросов к бюрократам у меня накопилось множество. Например: Почему без императора нельзя выбрать кирпич, предназначенный для внутренней облицовки могилы? Почему глава государства должен подписывать разрешение на бальзамирование покойного императора клинике доктора Войцеховского и утверждать количество вагонов и список персонала в траурном поезде Санкт-Петербург – Москва? А ещё вот, неужели без моего согласования нельзя организовать изменение в расписании на железной дороги? Это что, нельзя решить без августейшей воли?! Эти вопросы я задавал себе по нескольку раз в день… Но оказывается, нельзя. По факту оказалось, что двор полон бездельников не способных взять ответственность на себя. Ладно бы что-то такое глобальное, жизненно важное, но уж с похоронами могли бы и расстараться. Понимаю, государь-император заслуживает достойного погребения и его смерть касается целой империи, но на мой взгляд, сваливать всё на меня это перебор.

Мне пришлось занять рабочий кабинет императора в Зимнем дворце, чтобы хотя бы систематизировать бумаги, скопившиеся за последнее время. Хорошо ещё, что Николай Александрович, как он не был болен, но умудрялся работать с документами.

Первым делом уложил в отдельную стопку донесения губернаторов, которые они пишут в двух экземплярах – один для меня, второй для МВД (полежат денька два, ничего не случится). Не колеблясь подписал все бумаги, поступившие от Кутепова – сметы на выделение дополнительных средств народным училищам и казенным больничным учреждениям, поставил подпись на представление к званию генерала какого-то полковника, утвердил в должности полномочного посла Российской империи в Бразилии тайного советника Бычкова (все равно я его не знаю) и даже завизировал прошение о разводе, поданное некой купчихой Люсиной. Дескать – ее муж, Люсин Харитон Ильич, купец первой гильдии, не дает ей развод, хотя она уже два года живет с другим мужчиной и даже прижила от него сына. Тоже, кстати, непонятное дело. Отчего император должен решать – давать купчихе развод или нет? Ну, раз канцелярия доставила прошение, значит сохранить ячейку государства смысла нет. Пусть господа Люсины строят новые отношения. Но все-таки, нужно с этими бракоразводными делами что-то решать. Может, спихнуть их на губернаторов? Пусть на месте решают – разводить или не разводить супругов, проживающих в разных местах.

Еще одно прошение повергло меня в ступор. Оказывается, император должен решать – хоронить ли в освященной земле земского фельдшера Осьминкина, выпившего яд? Дескать – не очень ясно, выпил ли парень отраву с обдуманными намерениями, или это вышло случайно? М-да… Ошалеешь тут. Епархиальная власть не решилась взять на себя ответственность? Дескать – а вдруг это самоубийство, грех на них ляжет. Вот так всегда. Валите все на царя, словно у него своих грехов мало. Но с другой стороны, если это прошение пришло ко мне, нужно что-то решать. А что тут решать? Применим презумпцию невиновности. Ежели, неясно, самоубивец он или нет, исходим из того, что Осьминкин выпил отраву случайно. Накарябал в правом верхнем углу резолюцию «Разршть» и поставил подпись «Алкср».

Нет, определенно нужно потренироваться, чтобы подпись выходила красивая и строгая, как и положено для высшего начальства. А иначе будет, как с автографами Петра Великого. Вон, потешаются над его каракулями. А не подумают о том, как нам царям тяжко сидеть, читать всякие бредни да ещё и подписывать.

Следующую стопку бумаг я утверждать не стал. Почему? Да потому, что это был квартальный отчет Кабинета Его Величества, за подписью его управляющего князя Сангушко. В цифрах, вроде бы, все тут правильно, но я только полистал странички, как меня укололо. Нет уж, пусть уточняют и переписывают. Я не враг собственному здоровью, а испытывать уколы, пусть и слабенькие, никак не хочется. Простите, господа, но нервные клетки не восстанавливаются. Поэтому, не мудрствуя лукаво, начертал синим карандашом надпись: «Уточнить данные и доложить», поставил подпись и кинул бумаги в сторону. Придет секретарь и заберет. А вообще, коли я вспомнил о Петре Первом, то надобно вернуть практику «наддрания». Прочитал государь документ, слегка надорвал первый лист и вернул, а уж секретарь пишет: «Вернуть с наддранием», то есть, без исполнения.

Так я и провёл всё время.

Две недели кабинетных бдений, почти безвылазных, почти без глотка свежего воздуха. Каюсь, я почти с радостью отправился на похороны, хоть какое-то разнообразие. Хотя этих мероприятий я не люблю. Но здесь вполне веская легальная «отмазка» для того, чтобы вылезти из-за стола и подышать свежим воздухом. Пускай и в неудобном генеральском мундире.

И вот, траурный кортеж выдвинулся от Исаакиевского собора к Петропавловской крепости. Кругом марширующие чины и знамена. Крышка гроба, к которой прикреплены многочисленные ордена государя, сам гроб, водруженный на орудийный лафет, а следом два рыцаря. Один на коне, в позолоченных доспехах и поднятым мечом, а второй пеший, в черных доспехах, с опущенным мечом. Золотой символизировал жизнь, а черный, соответственно, смерть. Мудрый Иван Иванович сообщил, что два рыцаря, символизирующие начало и конец, привнес в российскую похоронную обыденность Петр Великий, а после него это стало нормой. Не для всех, разумеется, а лишь для самых торжественных похорон. Впрочем, как писал некогда историк Ключевский, куда не кинь взгляд, везде упрешься в новшество Петра Алексеевича. Стоит ли говорить, что меня (в смысле, не именно меня, а Павла Кутафьина) хоронили гораздо скромнее. А как хоронили меня самого, в моей реальности, я даже и представить не могу. Осталось ли что-то для похорон?

Я шёл почти сразу же за двумя рыцарями, стараясь соблюсти дистанцию в четыре шага. А следом уже шли ближайшие родственники. Мужчины – пешком, а женщины в каретах. А в одной из карет нынче пребывает Ольга Николаевна, матушка наследника престола, ставшего императором, а ещё и целых три тётушки, знавшие цесаревича с его голожопого детства. С тетушками, надеюсь, как-нибудь разберемся. С ними-то мне вообще не обязательно близко общаться. Как-никак царь я теперь, дел много. А вот с матушкой… Здесь уже никакие финты не пройдут, придется встречаться. Да и как так, если сын не пожелает увидеть собственную мать? Это уже не просто свинство, а свинство в кубе. Да и подозрения может вызвать…

К счастью, что Ольга Николаевна приехала из Японии лишь два дня назад и не потребовала немедленной встречи с сыном. Все-таки, великая княгиня уже не девочка, десять дней поездки по железной дороге не прошли даром, следовало и отдохнуть. Из Японии можно было бы и самолетом долететь, но мне уже сообщили, что «матушка» не выносит авиаперелеты, а мой «батюшка» заболел и приехать вообще не смог.

Но как не оттягивай встречу, она все равно состоится и, признаться, это не на шутку меня пугало. Это как с визитом к врачу. И идти страшно, но идти надо. Начнешь тянуть резину, будет хуже. Откладывать точно не вариант. Поэтому, я решил поступить так, как поступает любой человек, ожидающий опасной ситуации – пойти ей навстречу, а уж там, будь что будет…

Обычным темпом дорога от Исакиевского собора и до Петропавловской крепости займет минут сорок, не больше. Но траурная процессия двигается гораздо медленнее и, мы за полчаса прошли только Дворцовый мост и вышли к Ростральной колонне. Мы шагали, а вокруг стояла толпа, сдерживаемая цепочкой городовых в парадных мундирах, а народ бросал под ноги коней, влекущих лафет-катафалк цветы. Мне вновь подумалось о том, что в моем мире император Николай Второй не пользовался такой любовью, а здесь, совсем другое дело…

– Государь! Опасность! – услышал я позади голос Семена Пегова.

Из-за Ростральной колонны, прорвавшись сквозь толпу, оттеснив беломундирного городового, выскочил какой-то мужчина с пистолетом. Он вскинул руку, но Семен уже успел оттолкнуть меня с линии огня. Не успел заметить, как Пегов уронил меня наземь, да ещё и упал сверху, закрывая своим телом.

Выстрел. Второй.

Одна пуля прошла непонятно где, вторая ударила рядом, выбив из булыжника искру.

– Стоять, паскуда! – услышал я крики.

– Все, отбой, – выдохнул Пегов, вставая со своего императора и помогая мне встать.

– Спасибо, – пробормотал я, пытаясь отдышаться. Тяжелый у меня старший группы, все брюхо мне отдавил. Зато штабс-ротмистр сегодня заработал либо ротмистра, либо крестик, а можно и то, и другое. Ротмистра от Кутепова, а крестик уже от меня. Я Пегову даже свой испачканный мундир прощу, так и быть. Неважно, что мундир генеральский и только сегодня надетый. Эх… Генерал недоделанный. Это уже которое покушение? Второе или третье?

Незадачливому террористу уже крутили руки. А дальше, как водится, все смешалось. Именно, что и люди, и кони. Ржали испуганные лошади, кто-то матерился, слышался женский визг, а народ, прорвав оцепление, уже заполонил все пространство, пытаясь рассмотреть террориста. А тут ещё и папарацци, смешав строй, повыскакивали и принялись щелкать затворами фотоаппаратов, светить яркими лампами. Забыли, сволочи, что пришли снимать похороны, коли такая сенсация подвернулась.

Один даже попытался сфотографировать и меня – типа, испуганный царь в момент покушения, но уж слишком близко он подошел. Уж так хотелось вырвать камеру и разбить аппарат о его башку, но сдержался, а только развернул наглеца спиной к себе и коленкой придал ему ускорение. Отлетел, наткнулся наглой мордой на кулак городового. Сам виноват. Что ж, пусть ему редактор оплатит производственную травму.

– Продолжаем шествие! – сказал я, а когда понял, что меня не слышат, рявкнул: – Всем посторонним отойти в сторону! Кому сказано?! Живо всем отойти! Городовые, вы долго копаться будете?

Сам удивился тому как быстро вокруг воцарился порядок. Это они все меня что ли послушались? Видимо, во мне «царственный» голос прорезался. Пускай не сразу, но услышали все. И беспрекословно послушались…

Шествие продолжилось, будто ничего и не произошло. Разве что пыль на моём мундире, да ноющее колено, что я ушиб о мостовую, свидетельствовали о недавнем происшествии. Ну и сердце колотилось как бешеное. Вот только это никому не должно быть известно. Император скала. Император отлит из стали. Похороны, покушение, шумиха… А я как ни в чём не бывало продолжаю провожать своего деда. Всё должно быть идеально, начиная от мундира, заканчивая выражением лица.

Жутко хотелось обернуться и получше рассмотреть террориста, которого уводили городовые, но сейчас нельзя. Никак нельзя…

Вывод один, хоть и до банальности очевидный: Быть императором непросто.

Глава 2. Человек без лица

Всё же в задних рядах, до которых только докатились новости о происшедшем, шумиха только разрасталась. Я даже на миг начал беспокоиться, как бы шумиха не переросла во что-то более серьёзное. Беспорядков нам еще не хватало. Я уже наслышан, что происходило буквально неделю назад на почве конфликта между Францией и Германией. Пускай лишь по статьям да из докладов Кутепова, но мне и этого хватило.

Однако городовые сориентировались быстро. Правда, в ход была пущена конная полиция. С грехом пополам, но толпу удалось образумить. Спрашивается, отчего раньше не выпустили и не оцепили улицы с помощью конников? И дело-то даже не в нагайках (хотя они у всадников и есть), а чисто психологически – на пешего городового можно надавить, а вот конного с места уже не сдвинуть. Да уж.

Будучи цесаревичем, я часто качал головой, наблюдая за недоработками охраны и других служб безопасности, представляя как начну водить реформы. А я ведь обычный человек, пускай и знакомый с военной дисциплиной, но именно охраной никогда не занимавшиеся. Возможно мои знания и почерпнуты в основном из кинолент, но какое это имеет значение, если здесь сплошные недоработки и халатность. Видимо на безопасников так повлиял долгий спокойный период. Просто не было необходимости так опекать важных особ.

Я сделал себе мысленную зарубку, об очередном недосмотре генерала Кутепова. Слабая, очень слабая организация похорон. Впрочем, я и сам виноват.

Надо будет составить список всех моих наблюдений и совместно с Кутеповым проработать инструкции для личного состава.

А то смешно выглядит. Доверился опытному министру, а тут сплошной бардак и держится всё на добром слове.

С одной стороны можно и на меня попенять. Мне столько бумаг приносили на подпись, что аж жуть разбирает. Порядок ритуальных мероприятий там тоже присутствовал. Да, не перепроверил и не изучил как следует план шествия. Но что изменил бы «пристальный взор» царя? Можно подумать, что у двадцатилетнего (пускай даже и тридцатилетнего) императора большой опыт организации охраны общественного порядка в период массовых мероприятий. Да что там вообще поймёшь из текстовых приказов. Хоть бы таблицу какую сделали, или графически изобразили. Я ведь не компьютер… Хотя, кто знает, что там обычно находится в головах царственных особ. Может и должен был разобраться лишь скользнув взглядом. С одной стороны, кто ж его знал, что на меня кинется какой-то придурок с «пушкой», а с другой, меры должны быть и против армии таких. Ещё и с гранатами. Когда я в последний раз, ещё в своём мире, был на Красной площади, там каждого человека пропускали через рамочный металлодетектор. Может, здесь таких не изобрели, но даже покойный Попов отыскал где-то девушку, что чувствовала металл на расстоянии. Думаю с тех пор, таких в России немало родилось.

Чувствую, с Кутеповысм нужно провести беседу. Поделиться, так сказать, опытом. Да и в свои руки пора брать порядок. А то следующий такой раз, вполне может оказаться последним.

Эх, всё сам…

Вот, кстати, что это за фрукт с револьвером? По идее его и допросят и отчёт мне принесут, но руки чешутся провести допрос самостоятельно.

Но в целом, всё так как и должно быть. Неизвестного террориста скрутили и куда-то увезли, а юному императору следует проводить в последний путь почившего в бозе предка, что означает, что мне положено чинно стоять у гроба, слушать литинию, принимать, вместе с «тетушками» и «матушкой», соболезнования от двух сотен почти неизвестных мне лиц, среди которых и наши князья с графьями, бородатые дядьки купеческого обличья, люди ученого вида, а ещё уйма дипломатов, представляющих иноземные державы. Наверное, кому-то положено подсчитать – сколько венков возложат к могиле Николая Второго, кто из королей первым направил телеграмму с выражением соболезнования, а кто пренебрег выражением скорби.

И вроде я делаю то что должен. Место и время неподходящие. Но меня уже все достало! И церемонии, и мундиры, и постные лица. Не будь я царем, сам уже устроил бы революцию. По крайней мере, беззаботность служб безопасности этому только поспособствовала бы.

Чувствую, что еще двадцать минут, и начну строить вполне реальный план по собственному свержению…

Ох, надо отвлечься и подумать о чём-то другом.

Я бросил взгляд на пол Петропавловского собора Интересно, а как же производились работы? Чтобы вырыть могилу для покойного императора, требовалось вытащить несколько каменных плит, а уже потом копать. Плиты то здесь наверное здоровенные…

Я старался соблюсти выражение лица, соответствующее моменту, и изо всех сил старался не зевнуть.

Спустя минуту нашёл вполне интересное занятие. Я то и дело бросал взгляды на своих «родственников». Кажется, скорбь в них была, но какая-то ненатуральная. Будто театральную труппу набрали.

К слову, в той жизни у меня имелись родственники, умершие от рака. Я хорошо помню измученные взгляды их близких, а потом, после смерти, в их глазах читалось облегчение. Николай Александрович был немолод, а его болезнь, с которой не справлялась ни магия, ни медицина, постоянно причиняла ему боль. А ведь император, чтобы сохранить ясность мысли, в последнее время отказывался принимать болеутоляющие средства.

А скорбел ли я сам? Безусловно, «родственных» чувств к усопшему государю я не питал, но некоторые симпатии возникли. Более того, он здесь был единственным человеком, который знал, если не всю, то хотя бы часть правды обо мне.

Но самым неприятным или, скорее досадным, для меня оказались взгляды, что украдкой бросала на меня Ольга Николаевна. Если сначала я не придавал этому особое значение, просто времени подумать не было, то позже, это начало вызывать серьёзную тревогу. Разумеется, старшая дочь покойного императора скрывала свои чувства и вынуждена была держать лицо, но… А что если она уже догадалась, что я не тот, за кого себя выдаю?

С каждым пойманным на себе взглядом, я всё больше погружался в эти мысли. Уж лучше бы о перевороте думал.

На каком-то моменте, разыгравшаяся паранойя достигла пика, и я решил наложить на себя личину наследника. Не того, кто лежал в это время в тюремной больнице в десяти минутах езды отсюда, а того, с кем я встретился в странном мире, где можно пообщаться как с ещё живыми, так и с ушедшими. Вроде бы, зачем мне это делать, если я и так точная копия Александра, но, тем не менее. Судя по округлившимся глазам матери настоящего Александра Борисовича, мне это удалось, хоть легче и не стало. Кого я обманываю? Мать всегда узнает своего сына под любым обличьем и, напротив, отличит чужака, принявшего лик родного человека.

– Ваше величество, вы должны первым, – услышал я шепот, потом ко мне прикоснулась чья-то рука, пытавшаяся вложить нечто в мою ладонь. Я чуть было не вздрогнул и не отдернул руку, но вовремя понял, что в мою длань вкладывают горсть земли, чтобы я первым бросил ее в разверзнутую могилу.

Отдав последний долг и, осенив себя крестным знамением, я отошел в сторону, чтобы не мешать остальным проститься с государем.

Заметив неподалеку Семена Пегова, я переместился к нему, стараясь двигаться как можно незаметнее… Хотя какая тут незаметность, все взгляды скрещены на мне.

– Семён, а где злодей? – спросил у того вполголоса. Не знаю, нарушил я что-то но мне сейчас просто необходимо на что-то отвлечься.

– Отвезли на Гороховую. – так же шёпотом ответил Пегов. Я заметил, что он старается не шевелить губами.

Что там у нас на Гороховой? А, так там расположено Охранное отделение. От Петропавловки до туда два шага.

Оглядевшись, нашёл глазами какого-то придворного чина, по краповой повязке которого можно было судить, что он в составе распорядителей, занимающихся организацией похорон. Убедившись что он тоже поглядел на меня, махнул ему рукой, мол: подойди.

Тот не без достоинства приблизился и слегка поклонился.

– Что у нас дальше планируется? – спросил я.

– Через три часа поминальный обед, – снова поклонился тот.

– А до обеда будет что-то?

– Так, прощание и будет, – пояснил тот.

Ага, имеется ещё целых три часа.

– Едем, – решительно кивнул я Пегову, хоть и говорил вполголоса.