banner banner banner
Чужак: Боец демона-императора. Тропа смерти. Сквозь бездну (сборник)
Чужак: Боец демона-императора. Тропа смерти. Сквозь бездну (сборник)
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Чужак: Боец демона-императора. Тропа смерти. Сквозь бездну (сборник)

скачать книгу бесплатно

Чужак: Боец демона-императора. Тропа смерти. Сквозь бездну (сборник)
Ярослав Коваль

Фэнтези-коллекция (АСТ)Чужак
Человек иной раз даже предположить не может, чем обернется его подсознательное желание изменить свою жизнь. В чужом мире, ставшем для Сергея новой родиной, нелегко освоиться, а ещё труднее смириться с тем, что отныне не ему решать свою судьбу. Пришелец извне вынужден выбирать – или оставаться неприкаянным, каждую минуту опасаться за свою жизнь и свободу, или принять чужие правила игры, сделать попытку хотя бы представиться своим, если уж большее не дано. Сергей, начавший свой путь в Империи с гладиаторской арены, не может отказаться от чести стать офицером особых войск и в предстоящих рейдах по демоническим мирам каждый час рисковать своей жизнью. Пусть Империя одарила его чудесным искусством владения мечом, это едва ли способно обнадёжить по-настоящему. Ведь от Сергея ждут результатов, которые на его новой родине принято считать невозможными.

Ярослав Коваль

Чужак

Боец демона-императора

Тропа смерти

Сквозь бездну

Серия «Фэнтези-коллекция»

© Ярослав Коваль, 2016

© ООО «Издательство ACT», 2016

* * *

Боец демона-императора

Глава 1

Средство от депрессии

Раз в году обязательно накатывает ощущение, что жизнь прожита зря и лучше было б ее не длить. Действительность облепляет тебя, как грязная вата, желания становятся слишком абстрактными, настолько нереальными, что уже прекращают быть движущей силой человеческой жизни. Если что и остается, то только равнодушие. А значит – ничего не остается.

На этот раз обычно короткий, почти мимолетный период усталости от жизни здорово затянулся. Осознав, что даже на красивых девушек я смотрю без интереса, понял – ситуация определенно не в норме. А что, собственно? Вроде живи и радуйся. Семен зовет тренироваться дальше, с перспективой участия в соревнованиях. Кирюха – к себе в спорткомплекс, и даже предлагает партнерство, как ни странно. Столько дружеских контактов с отличными тренерами и инструкторами, как у меня, у него нет и быть не может. И клиентов я туда смогу привести с избытком – это вполне искупит недостаточно емкий взнос в бизнес, ведь больших денег я принести пока не смогу.

Казалось бы, идея отличная. Почему душа не лежит? Не знаю. Многие ребята после армии разбалтываются, теряют себя в жизни, которая прежде была привычной, а теперь – увы, не могут вновь нащупать ранее занимаемую нишу. Со мной не происходило ничего подобного, и служить выпало не так, как многим и многим. Служил я с толком, может, потому, что самбист, изначально в погранвойска шел с полезным опытом, с навыками рукопашного боя. И, вернувшись из армии, за полгода восстановил все прежние контакты. Нашел неплохое место тренера. Теперь вот Кирюхино предложение – казалось бы, в самую масть…

Как кость поперек горла. Что со мной, почему? Почему жизнь кажется такой бессмысленной, откуда страстное желание все разом изменить? Я еще не понял толком, чего хочу, но уже осознал – все существующие варианты меня не радуют. Надо искать что-то совершенно новое. В какой сфере – не знаю. И самбо бросать не хочется. Контрактником в армию? Все-таки нет. Не такова наша армия, чтоб ее хотелось сделать своей профессией.

Пришло в голову – хорошо, что я не женат, не обременен семьей. Иначе и говорить было б нечего, берись за самое денежное предложение и учись ловить от него кайф. А так – сам себе хозяин, можешь сколько угодно искать себя, это твое право.

Я чувствовал себя так, как, наверное, ощущает себя какой-нибудь хронический неудачник, и понять не мог, почему. На неудачника я не тяну, разве что с точки зрения какого-нибудь бизнесмена, первобытно уверенного, что люди – это только те, кто способен сколотить состояние на купле-продаже. Но мне-то на мнение этих людей положить с прибором. У меня и моего круга другие критерии. Может быть, поэтому я чувствовал такое напряжение, похожее на предощущение неприятности. У меня подобные предощущения обычно проходили вхолостую, однако они сами по себе неприятны, заставляют оглядываться и высчитывать вероятность, ждать беды и мысленно готовиться к ней.

– Я тебе вот что скажу: дело обычное, – заявил мне Кирилл, с искусством психолога вытянувший из меня все о моем состоянии, хотя встретились мы лишь затем, чтоб обсудить возможность или невозможность нашего дальнейшего сотрудничества. Опытного делягу явно не устраивали уклончивые ответы, он поднажал, хоть и аккуратно, и, выслушав, вынес вердикт: – Это нормально. Тебе надо развеяться, съездить куда-нибудь, отдохнуть в свое удовольствие. Обычное предощущение депресняка. Отдохнешь – и все будет нормально, поверь моему опыту. И мы тогда с тобой возьмемся за дело. А? Как смотришь?

– Нормально, – заинтересовался я. В самом деле – почему бы и нет? Может, меня действительно просто задавили чрезмерные ожидания от гражданки.

Через пару дней я уже сидел в самолете, предвкушая поздневесенний Кавказ, пейзажи, вино, а для начала – экскурсию в какую-то тамошнюю пещеру, не слишком знаменитую, потому и – надеюсь! – не слишком загаженную следами человеческой жизнедеятельности и тщеславия. Стоило это изрядно, и, как понимаю, в этом сезоне машину мне не поменять… Ну и фиг с нею. Опять же, если к предложению Кирюхи возникнет интерес, денег хватит на всё. Главное, чтоб возник.

Потом мысль пошла по иному пути. В конце концов, чтоб изменить свою жизнь к лучшему, надо знать, как именно ее менять, что в ней лишнее, что хотелось бы привнести. И стоит ли желаемое затраченных сил.

Хотел ли я стать бизнесменом? Нет, пожалуй. Не мое. Хотел ли быть спортсменом? Тоже, наверное, нет. Тренером? Может быть. Хуже всего было то, что я совершенно не понимал: какого еще рожна мне надо, что не устраивает? Вроде ж все пучком – а почему тогда тошно?

Прежде я всегда чувствовал, как поднимаюсь вверх. И в школе, когда переходил от изучаемой темы к теме, от тренировки к тренировке, и позже. А сейчас словно застыл в шаге от обрыва, и ни отшагнуть от него, ни начать карабкаться дальше не получалось.

Самое главное – об этом всем не особо-то тянуло думать. Но как найти решение проблемы, если не заниматься поисками? Как выплывать, если не болтая лапками? Чудом? Мы – люди практичные. Мы не верим в чудеса.

Приоткрыв глаз, я покосился в иллюминатор. Внизу – сугробы облаков, выше – блекло-голубая гладь. Что там толком разглядишь… Говорят, если подняться над облаками, твоя жизнь вместе с землей как бы отдаляется от тебя, можешь взглянуть беспристрастно, оценить, что к чему. А у меня не получается. Может, дело просто в усталости? Тогда отдых – в тему, хоть высплюсь. И я закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на кашель соседа слева и на писк двух мелких девчонок впереди, которые, похоже, что-то между собой не поделили.

Тбилиси меня не очень-то впечатлил, а гостиница и вовсе разочаровала – тесно, чистота относительная, в номере витает едва ощутимый запах курева. Если так пойдет дальше, толку от поездки не будет. Меня все время что-то тревожило, заставляло ерзать и ежиться, будто стекловата под одежду набилась. Только когда небольшой рюкзачок был наконец собран, и автобус с экскурсантами вырулил со стоянки у гостиницы, отпустило немного, и в душе проснулось чисто детское любопытство.

Фотографии пещер всегда вызывали у меня исследовательский зуд и какой-то почти благоговейный интерес. Впрочем, думаю, не только у меня. Недра земли, изрезанные проходами, иногда совсем узкими и низкими, иногда разворачивающимися в огромные залы, восхищали хотя бы даже потому, что являли человеческому глазу то, что обычно от него скрыто. Подобный интерес, наверное, вызывают глубины океана и все тамошние жители – их ведь не увидишь просто так, выйдя из дома прогуляться.

Гору поливали лучи солнца, должно быть, позабывшего, что в эти края пока еще не пришло лето, и усердствовать рано. Стоило шагнуть под огромный нависший камень (нервно было под него нырять, казалось, что он вот-вот пошатнется, рухнет и раздавит меня, я и охнуть не успею), как жару словно ножом отсекло. Глубины пещеры дышали холодом каменного монолита, который никогда не знал солнечных лучей. Мои спутники принялись вытаскивать из рюкзачков куртки.

Сопровождающие нас экскурсоводы скороговоркой напомнили правила поведения, но в целом они явно привычны были к контингенту взрослых, разумных людей, которым самим как-то не улыбается остаться в этой пещере навсегда. Застегивая куртку на последнюю пуговицу, я задумчиво пристроился в хвост группе.

Своды пещеры не поражали великолепием – серые, запыленные, только и интереса, что к приятному холодку, источаемому камнем, и фонарям, которые расчехлил наш сопровождающий. С толком сделанные фонари, они отлично освещали нутро пещеры, но не слепили – словом, все в меру. Шагая, экскурсовод с увлечением рассказывал об этой пещере, ее истории и всех интересных ее уголках, до которых мы не доберемся, потому что слишком уж далеко. Эти уголки он расписывал с таким смаком и так образно, словно завлекал на новую, длительную экскурсию с ночевками прямо здесь, в недрах горы.

И многие из нашей группы, судя по выражениям лиц, от такого предложения не отказались бы. Но предложения не последовало.

Зато вскоре стало темнее и еще холоднее, в воздухе и на губах начала ощущаться влага. Одновременно с этим захотелось пить. Ничего удивительного. Снаружи бывает очень знойно, солнце прокаливает землю до мелкой пыли, которую сюда заносит ветрами. Пыль сушит носоглотку, из-за этого хочется пить, а теперь, когда вокруг стало чуть более влажно, просто вспомнилось об этом.

В пути я несколько раз прикладывался к фляжке с подкисленной лимоном водой, которую всегда брал с собой в путешествия, и остальные тоже время от времени промачивали горло. Сопровождающий бойко вел нас вперед, останавливаясь лишь там, где, по его мнению, было на что посмотреть. То и дело щелкали вспышки фотоаппаратов, которые ненадолго слепили даже тогда, когда не были направлены в сторону группы. Это раздражало, и когда коридор наконец вывернул в огромную темную пещеру причудливых очертаний, а экскурсовод объявил, что отсюда есть только один выход, через который группа и пришла, поэтому желающие могут побродить по закоулкам, я испытал облегчение.

Другого шанса побыть здесь в одиночестве не представится, это факт. Мне хотелось забиться куда-нибудь, где никого не будет видно, и просто постоять, подышать этим воздухом, потрогать стену, которую, может быть, столетия и тысячелетия до меня трогала чья-нибудь рука, и, может, тоже пофотографировать, но без вспышки – что получится в свете фонарика, то и получится. Я сюда пришел, чтоб пообщаться с самим собой, в плотной толпе это плохо получается.

– Заблудитесь – сигнальте светом фонарика и голосом, – распорядился экскурсовод. – У всех фонарики в исправности?

Группа рассыпалась, как пригоршня гороха из ладони. «Если так пойдет дальше, я себе тут ни одного вольготного закутка не найду», – подумалось в раздражении. Я зашагал в глубь темноты, распугивая ее столбиком света. Такая невнятная полутьма, которую образовывал мой фонарь за пределами яркого светового кружка, не была мне привычна, поэтому глаз плохо различал подробности, надо было останавливаться и присматриваться.

По сути, пещера лишь в некоторых местах представляла собой эдакую неправильной формы залу с высоко вознесенным сводом. К этому вольному пространству, которое с трудом прошивали световые «нити», со всех сторон примыкало множество закуточков-тупичков самых причудливых форм и очертаний. В некоторые из них даже нельзя было забраться, так они были низки, другие представляли собой не более чем маленькие альковы. В паре мест я заметил частокол сталагмитов, но подходить к ним не стал – там толпилась большая часть нашей группы, и вспышки фотоаппаратов срабатывали почти так же часто, как на вручении премии какого-нибудь Оскара.

Зато поодаль, в извилистом коридорчике с серыми, сухими камнями, не было никого, может быть, потому, что даже с небольшого расстояния этот закуток не бросался в глаза. К тому же здесь темно. Что повезет – то и разглядишь. Пошарив фонариком в глубине закутка, я заинтересовался не на шутку. Все-таки в каждом из нас дремлет ребенок. Столбик света так и не уперся в стену и через три шага, и через десяток, и через три десятка. Коридорчик юлил, но свод не спешил опускаться, и развилок не было – все безопасно. Ближайшие полчаса никого из нас не хватятся, так что мое коротенькое самостоятельное путешествие едва ли для кого-то составит проблему.

А коридор все не кончался, он вился, как обрывок серпантина в пальцах, а потом вдруг распахнул передо мной пространство, пронизанное хоть и бледными, но несомненно солнечными лучиками, которые освещали пещерку намного лучше, чем мой фонарик. Да, это была именно пещерка. Похожая на длинный, но очень просторный коридор, который шел перпендикулярно тому, из которого я сюда вывалился. В некоторых местах он возносился на приличную высоту, и оттуда, сквозь проломы и щели, внутрь сочился солнечный свет.

Выключив фонарик, я огляделся. Определить форму этой новой пещеры были трудно, само собой, она, как и любые другие пещеры, имела самые причудливые очертания. Но, как бы там ни было, под определение «закуток» она не подходила совершенно. И вот отсюда был виден как минимум еще один выход… Нет, два, смотри-ка, в другой стороне тоже виден темноватый проход, наверное, еще один коридор. Видимо, тут что-то произошло, что-то где-то обрушилось, и появился выход в еще одну систему пещер, о которой сопровождающий нас местный спец понятия не имеет. Наверное, надо ему сообщить.

Я повернул назад, сделал три шага в темноту коридора и понял, что больше здесь пути нет. Необъяснимо, но сейчас вместо сквозного прохода передо мной был холодный и твердый камень.

Несколько мгновений я просто смотрел перед собой, пытаясь понять, что, черт побери, произошло. Потом отшагнул назад, предположив, что в каком-то забытьи ушел от нужного мне коридора куда-то в сторону, хотя и не помню ничего об этом. Но и рядом ни одного подходящего прохода не обнаружилось. Имелись только те, что я увидел со своего места, справа и слева. И, может быть, еще какие-то – в других закутках. Не мог же я, в самом деле, свихнуться настолько, чтобы угулять от нужного места на пару сотен метров и даже не заметить этого!

Ладно, раз уж так, то надо играть по всем правилам. Я полез в рюкзак, куда, больше ради смеха, чем с практической целью, запихнул упаковку мелков. После чего заглянул в первый из ближайших коридоров, но, обнаружив, что пол там резко пошел вниз, решил – туда не полезу. Мне-то надо на поверхность, а не абы куда.

По второму, располагавшемуся даже дальше, чем прежний, прошел недалеко. Слишком уж разительно он отличался от того, по которому я сюда пришел. Если не будет вариантов, я пойду по нему, но пока… Пока постараемся разобраться с ситуацией, отыскать мигрировавший невесть куда проход. Или хотя бы что-то похожее на него.

Я обогнул выступающий из стены кусок скалы неправильной формы. Здесь пещера продолжалась, то вознося свод, то опуская ее, но незначительно. Иногда ее освещали лучи, пробивающиеся сквозь трещины в скале, иногда свет иссякал, блек, и тогда приходилось вынимать фонарик. Едва ли на двести метров я удалился от того места, где повернул за угол скалы. Под ногами поскрипывал песок, где-то что-то шуршало, но что именно – я не мог понять.

Ощущение чужого присутствия заставило меня обернуться, потом зашарить взглядом вокруг. В тот же момент, когда на меня кинулся кто-то, я на рефлексе провернулся на одной ноге, подцепил этого «кого-то» на плечо и придал ему ускорения. Прием не совсем из тех, которым меня обучали, но зато прочно усвоенный еще в бытность мою подростком. Я однажды таким способом отправил башкой в стенку обдолбавшегося одноклассника, которому вступило в голову кинуться на меня. А после этого решил, что приемчик полезный, пригодится.

Кто именно на меня кинулся, я рассмотреть не успел, потому что следом за первым меня атаковал второй, и уже куда толковее, пытаясь не навалиться и прижать к полу, а скорее подсечь. То, что у него в руках оружие, я понял не сразу, и, видимо, спасло мою шкуру только то, что тыкать в меня длинным, странной формы кинжалом он не спешил. Скорее попытался использовать оружие для устрашения.

Давай, старайся. Вышел я уже из того возраста, когда железяк пугаются. Первая попытка перехватить руку с кинжалом и кинуть противника, как положено, провалилась, парень оказался тренированным. Зато вторая получилась более удачной, я вдогонку качественно врезал парню в бок, но это уже ничего не значило, потому что на меня кинулись сразу двое, и, судя по всему, обученные очень хорошо. Пока один занял большую часть моего внимания, второй исхитрился подсечь меня какой-то палкой, с чем-то металлическим на обоих концах. Дальше навалились сразу трое, я вывернулся было, схватил одного из них за горло, но через миг кто-то уперся плечом мне в основание шеи, и руки соскользнули, а в затылке полыхнула боль, короткая, как фотовспышка.

Они завернули мне руки и подняли. «Пипец, куда я попал? Блин…» Сложно было что-либо отчетливо разглядеть в этом полумраке, да еще и в ходе потасовки, но ребята, напавшие на меня, явно были одеты не в камуфляж. И вообще не в форму. Впрочем, это ни о чем не говорит. Можно было лишь гадать, во что я вляпался. Сложно судить, но, кажется, ребята смуглые.

Меня прижали к стене, блокировали руки, и один из парней – тот, что с кинжалом – уставился мне в лицо. Гляделки у него были почти черные, а может, мне просто так казалось. Лицо злое и вместе с тем равнодушное.

– Я не тот, кто вам нужен, – проговорил я.

Взгляд глаза в глаза, уже более осмысленный. Обернувшись, он обратился к одному из своих спутников на каком-то очень странно звучащем языке. Я не знаток кавказских наречий, если говорить откровенно, ни слова не знаю, однако со времени прилета звучание в принципе уловил. Ребята явно говорили не по-местному. И не по-чеченски. Я скорее взялся бы охарактеризовать этот язык как один из европейских. Но очень уж специфический.

Правда, вслушиваться дальше я не стал, и в тот момент, когда парень с кинжалом отвлекся, врезал ему ногой.

Результат получился так себе. Все-таки в последний момент незнакомец среагировал, и пинок пришелся правее, чем хотелось бы. Одну руку я сумел освободить, а вот вторую словно сковало. Более того, парень, который меня держал, ребром ладони легонько ударил меня под ребро, и половину тела на миг словно парализовало. Я захлебнулся воздухом, и, хотя не оставил попыток вырваться, скоро был втиснут лицом в песок на полу, а двое, усевшись на меня, быстро стянули ремнем запястья, а потом и локти. Боль в вывернутых плечах заставила изо всех сил стиснуть зубы.

Они подняли меня и поволокли за собой в неприметный лаз, в который пришлось нырять, словно кролику в нору. Правда, в полусогнутом состоянии пришлось тащиться всего с десяток шагов, потом свод рванул вверх, и, помедлив еще несколько мгновений, ремень с локтей мне все-таки сняли. Перед глазами прояснилось не сразу, когда же это произошло, я понял, что меня тащат через целую вереницу небольших пещер, пронизанных солнечным светом, падающим непонятно откуда. Судя по всему, кто-то когда-то пытался привести эти пещеры к стандартам человеческого вкуса, но работу бросил на полдороги.

Выход оказался удобным и широким – хоть машину сюда загоняй. В какой-то момент свод снова резко рванул вверх, по ту сторону пещеры закачались роскошные кроны деревьев, а свет солнца ослепил еще до того, как меня выволокли наружу. То, что я увидел с порога пещеры, даже близко не напоминало обычный кавказский пейзаж. И хотя в чем именно было отличие, не удалось осознать вот так, с ходу, ощущение, что простые логические доводы мне случившееся не объяснят, появилось.

Теперь здесь теоретически появилось место, куда можно попробовать спокойно убежать, где есть смысл прятаться от бандитов. Улучив мгновение и собравшись, я попытался вырваться. Казалось, они именно этого и ждали, и, хотя я провел комбинацию как положено, ту руку, которую все-таки удалось вырвать, тут же перехватили вновь. А потом кто-то ударил меня сзади, и, хотя с первого удара я не отрубился, успел понять, что при нынешней расстановке сил шансов у меня практически нет.

Сознание возвращалось как всегда – не сразу понимаешь, что был в отключке, не сразу вспоминаешь последние произошедшие события. Сперва, открыв глаза, я не понял, что ж такое увидел – каменная стена, где видны были приливы и не сколотые «раковины» раствора, плохо обтесанные камни… Вообще ничего себе выглядит, антуражно. Подо мной что-то жесткое, однако не настолько, чтоб заподозрить там решетчатую скамейку или пол.

Повернул голову и попытался оценить интерьер. Нет, на номер гостиницы, пусть даже и «эконом», не тянет совершенно. Как и на задворки какого-нибудь дешевого грязного ресторанчика… В этот момент я вспомнил все, что то ли случилось, то ли приснилось мне накануне, и сел на лежаке. Лежак оказался деревянным, его застелили матрасом, похоже, набитым то ли соломой, то ли чем-то подобным. Кроме лежака и полки, врезанной в стену, я здесь, собственно, больше ничего и не увидел. Грубый половичок не в счет. Окно было забрано решеткой. Красноречиво и годится как ответ на незаданный вопрос.

Я поднимался с осторожностью, но голова на удивление оказалась ясной – не болела, не кружилась, вертикально держался без проблем. Значит, стукнули со знанием дела, либо мне просто повезло. Встал, прошелся к окну. Увы, оно походило на бойницы в замках, сужающейся трубой поднималось вверх в толще стен, и виден был лишь кусочек ослепительного неба, расчерченного полосками прутьев – поди пойми, что освещает это небо. Металл в растворе, залившем камень, держался прочно.

Дверь тоже выглядела внушительно. Я сперва поддел ее плечом, потом навалился сильнее, толкнул – и даже не смог понять, куда же она открывается. Створка стояла нерушимо, словно представляла единое целое со стеной. Нехило тут строят.

Ладно, хотя бы не яма. На официозную тюрьму тоже не похоже. Может, оно и к лучшему. Интересно, где вообще могут быть такие странные камеры, помимо всего лишенные каких-либо признаков параши и волчка. Не было здесь и труб парового отопления, и дверки вмурованной в стену печи. Можно себе представить, какой тут дубак зимой. Конечно, на Кавказе не бывает настоящих зим, но и ненастоящая тоже не сахар.

Оставалось лишь вернуться на лежак. В конце концов сейчас, когда я сижу в четырех стенах, от меня ничего не зависит. Впереди может быть много дурного, что-то хорошее – надо лишь терпеливо дождаться предстоящих событий и не спешить накручивать себя. Психоз никому еще не помогал.

Время тянулось тягостно и неощутимо. Задремать не удавалось, и когда со стороны двери послышался многообещающий скрип, я испытал облегчение. Чему тут удивляться – хорошее или плохое, но будущее скоро станет чуть-чуть яснее.

Дверь открылась внутрь. Двое парней, которые вошли в камеру, производили впечатление серьезных ребят, не расположенных к шуткам. Одеты они были не в камуфляж, а в какую-то иную, совершенно незнакомую мне форму. Третий, шагнувший через порог последним, больше походил на штатского, правда, держался уверенно, так что он наверняка обладает тут своей долей власти.

Он посмотрел на меня равнодушно, как мог бы смотреть в тарелку с надоевшим ежедневным супом, который не меняется изо дня в день. Искоса взглянул на одного из парней, и те вдруг настойчиво притиснули меня к стене. Все-таки после удара с реакцией у меня теперь не очень. Надеюсь, временно. Прижали очень умело и сильно – не особо-то подергаешься. На всякий случай я приготовился пинать, однако в глубине души понимал, что едва ли у меня получится нанести кому-нибудь из них серьезный урон или вообще отбиться.

Штатский оглядел меня внимательно, будто сличал приметы. Потом вытащил откуда-то – мне показалось, что из рукава, – какую-то хреновину, похожую на зажим с висящей фигней, и чувствительно прищемил мне мочку уха. Не успел я подумать, что выгляжу, наверное, как придурочный пират с серьгой в ухе, как на свет появилась еще одна финтифлюшка, вроде стилоса для КПК, но с несколькими подвесками. Штуковиной он ткнул в зажим на ухе, поднес подвески к моей щеке, нахмурился, сосредоточенно глядя на них.

– Все, – произнесено это было, как мне сперва показалось, на чистейшем русском языке. Через миг впечатление испортилось, но в чем именно – я едва ли понимал. Просто чувствовал, что дело тут нечисто. – Можете говорить. – И штатский отступил к дверному проему.

– Он точно понимает? – уточнил один из парней в форме, отпуская меня. И опять же – в голосе ни следа акцента. Ни грузинского, ни чеченского, ни какого-либо иного.

– Должен понимать.

Я молчал и старался следить за всеми тремя одновременно. Ни к чему начинать беседу первым, пусть они начинают, глядишь, откроют карты или хотя бы приоткроют.

– Эй, ты понимаешь, что тебе говорят? – окликнул меня парень.

– Я не понимаю, что происходит. С этого можно начать.

– Естественно, не понимаешь, – бросил один из бойцов. С насмешкой. – Странно было б если б понимал.

– Шагайте, – приказал второй. – Я с ним поговорю.

Ему повиновались безоговорочно. Скрипнул запор двери, и незнакомец непринужденно уселся на край лежака. Он разглядывал меня без особого интереса или любопытства – деловито, как хозяйки в магазине выбирают из десятка разных пакетов с молоком.

– У тебя на родине о параллельных планах что известно?

– О каких планах? – Я бы опешил, если б не был так зол и напряжен.

– О мирах, развивающихся параллельно, на одном плане? На разных планах? О пластах горизонтального схождения? О сквозных коридорах, возникающих в таких местах? Ясно, ничего. Ладно, тогда принимай как информацию, что ты сейчас находишься не в том мире, где родился и жил. А в другом, в той же мере материальном и населенном людьми, как и твой. Понял?

– Чего?

– Ждешь, что буду повторять дважды? Ошибаешься. Понимай с первого. – Манера вести себя и выговаривать слова у моего собеседника была характерная. Я понял – он военный. При этом излагает свою абракадабру не просто равнодушно – скучающе. Будто далеко не в первый раз, и уже надоело видеть однотипные реакции и одинаковое непонимание. У военных совсем другая манера шутить.

Блин! Кто мне объяснит, что происходит?!

– Да пошел ты! – выплюнул я наполовину рефлекторно.

Собеседник лишь шевельнул бровью с каким-то незнакомым для меня значением.

– Твое дело. Можешь даваемую мною информацию не воспринимать. Здесь у тебя полная свобода. Я могу, конечно, взывать к твоему благоразумию, но следовать совету или нет – решай сам. Тебе лишь надо запомнить, что ты находишься в ином, чем раньше, мире со своими законами, традициями и правилами поведения. Тебя сюда доставили потому, что его величество любит смотреть необычные бои. В одном из них ты будешь принимать участие.

– С какой, мать твою, стати? – Абсурд ситуации душил меня почти так же невыносимо, как и ярость.

– Можешь не биться, – с тонкой жестокостью, в которой я сразу ощутил реальную угрозу, ответил он. – Мы всегда найдем, куда употребить материал вроде тебя. На любой из планируемых экспериментов… Своим бараньим упрямством ты решишь для нас одну из насущных проблем.

Он поднялся и зачем-то бросил взгляд на правое запястье, обхваченное тонкой цепочкой браслета с тремя маленькими подвесками – одна из них… Да, одна из них слегка светилась, словно в камушек была встроена крохотная галогенная лампочка. Но только что ничего не светилось, я в этом был почти уверен. Почти…

– Подвожу итог. Здесь, в замке, ты можешь ходить везде, где тебя пустят. Можешь попытаться сбежать, но лучше, если не станешь бесполезно тратить свое и наше время. Обрати внимание на браслет над локтем. – И небрежно махнул рукой на мое левое плечо. – Отыскать тебя в окрестностях не потребует много времени. На первый раз, возможно, и простим, на второй – уже вряд ли. Подумай, прежде чем что-либо делать.

И шагнул за порог. Дверь так и осталась заманчиво приоткрытой, но я далеко не сразу решился выглянуть наружу. Сперва надо было разобраться, что же происходит и что я об этом думаю, но разбираться не получалось. Растерянный, я вышел в коридор и огляделся. Мда, не слишком-то похоже на гостиницу или задворки какого-нибудь ресторана. Пол каменный, пышнотелая девица в странном балахонистом одеянии, с шарфом, намотанным на голову, без особого энтузиазма драит стену, то и дело ногой передвигая таз с места на место. Мимо прошел парень, одетый в ту же форму, что и давешние бойцы, с длинным кинжалом на поясе… С кинжалом?! Итить вашу мать, где я вообще?!

Сделал несколько шагов по коридору, но, повернув за угол, обнаружил, что передо мной возникает слишком богатый выбор – либо лестница, либо коридор налево, либо дальше вперед, где освещение оставляет желать лучшего. Кстати, насчет освещения – я впервые осознал, что оно здесь какое-то сильно необычное. Собственно, источник света не сразу фиксировался взглядом. Пришлось присмотреться, чтоб осознать, что коридор освещала бледноватая полоса тумана, протянувшаяся под потолком, вдоль одного из стыков со стеной.

Я стоял, смотрел на это и старался понять – возможно ли вообще сделать что-то подобное известными мне техническими методами? Обширными техническими знаниями я не владел, так, в пределах любознательного человека, не обладающего профильным образованием. Получалось, что либо это такая своеобразная подсветка, либо… Нет, на подсветку не похоже. Может быть, какие-то лазерные штучки… Но тогда почему они, которые по идее ничего не должны были освещать, освещали отлично?

– Эй! – окликнул меня парень, остановившийся в нескольких шагах. – Это ты новый гладиатор?

– Я не гладиатор, – ответил сквозь зубы, едва сдерживая очередную вспышку ярости.

Недоумение во взгляде было такого свойства, что даже немного остудило меня. Чувствовалось, что парень не хотел меня оскорбить.

– Ну… Это тебя сегодня доставили?