скачать книгу бесплатно
– Твоя правда, – он соглашается, протягивая мне кофточку с длинным рукавом, чтобы я положила ее к нужному. – Но может, ему просто нужен небольшой толчок? Два месяца прошло. Ей больше не пригодятся туфли у задней двери.
Он прав. Больше они ей не пригодятся. Как и ее косметика, разложенная на туалетном столике, или последняя книга, которую она оставила страницами вниз около своего кресла для чтения, чтобы не потерять нужную страницу. Она никогда не дочитает эту книгу. Но будучи честной по отношению к отцу, я бы тоже не осмелилась пока выбрасывать ее вещи.
– И все же, – отвечаю я, – это его дело. Не наше. Мы уезжаем. А он останется один на один с воспоминаниями о ней. Не мы.
– Вот поэтому я и обеспокоен, – говорит мне Финн. – Он останется здесь, в этом огромном доме, совсем один. Хотя нет, не совсем один. В окружении мертвецов и воспоминаний о маме. А это даже хуже.
При мысли о том, как я ненавижу оставаться одна, а в нашем доме – в особенности, по моему телу проносится дрожь.
– Может, поэтому он и хочет сдать гостевой домик? – предполагаю я. – Чтобы не оставаться в одиночестве?
– Возможно.
Финн поднимается и включает музыку, я позволяю рокочущему басу наполнить молчаливое пространство комнаты, пока мы сортируем мои вещи. Обычно наше молчание не такое уж напряженное, его не нужно чем-то заполнять. Но сегодня я не могу найти себе места. Напряженная. Встревоженная.
– Давно ты писал в своем дневнике? – я спрашиваю с целью разрядить обстановку.
Он всегда что-то чиркает в блокноте. И несмотря на то, что это я сама ему подарила его пару лет назад на Рождество, он ни за что не позволит мне почитать. Никогда с тех пор, как однажды он сам показал мне записи, от чего я пришла в смятение.
– Конечно.
Конечно. В этом весь Финн. Стихи, латынь и прочие поразительные вещи… Мы даем этому названия, а он пишет об этом.
– Можно мне почитать что-нибудь?
– Нет.
Его ответ звучит непреложно, но мягко.
– Ладно, – я не решаюсь спорить с ним, когда он говорит таким тоном, к тому же, честно говоря, я сама нервничаю после всего, что там увидела.
Он некоторое время молчит, а затем поворачивается ко мне.
– Никогда бы не подумал, что скажу это, но спасибо тебе за то, что не рассказала обо всем маме с папой. Когда я дал почитать тебе тогда. Это просто мой эмоциональный выплеск, Калла. Это ничего не значит.
Его голубые глаза вцепляются в меня, прямо в душу. Потому что мне кажется, что я все-таки должна была им рассказать. И наверное, я бы так и поступила, если бы мама осталась жива. Но я этого не сделала, и с тех пор все было в порядке.
В порядке. Если я слишком глубоко начну размышлять над этим словом, то оно покажется мне правдой.
– Не за что, – отвечаю я с нежностью, стараясь не вспоминать о бреде, который увидела там, о страшных словах и страшных мыслях, высеченных и перечеркнутых, а затем написанных вновь, раз за разом.
Но все это терялось на фоне одной большой проблемы. Одной фразы. Это не были каракули людей с вырванными глазами, лицами и ртами, это были не странные и мрачные стихи, это была всего лишь одна фраза.
Вытащите меня из моих страданий.
Он выводил это снова и снова, испещрив словами две страницы. С тех пор я наблюдала за ним, как ястреб. Сейчас он улыбается мне, вдохновляя на то, чтобы забыть, как будто то был просто выплеск. Теперь он в порядке. Он в порядке. Если бы я вела дневник, то именно эту фразу я писала бы снова и снова, посвятив ей несколько страниц. Возможно, тогда она воплотилась бы в жизнь.
– Слушай, я сегодня собираюсь посетить свою психологическую группу. Хочешь сходить со мной? Если нет, то я могу пойти один.
Это меня настораживает. Обычно он ходит туда всего два раза в неделю. Я что-то пропустила? Ему становится хуже? Он падает вниз? Я с трудом сдерживаю себя, пытаясь говорить как можно спокойнее.
– Снова? Зачем?
Он пожимает плечами, как будто это мелочь, однако его руки продолжают трястись.
– Не знаю. Все меняется. Я стал нервным.
И поэтому он дрожит? Но я предпочитаю не спрашивать. Вместо этого я только киваю, как будто я совсем не напугана.
– Конечно же, я поеду с тобой.
Естественно, ведь я нужна ему.
Час спустя мы проходим через коридор, увешанный мамиными фотографиями, направляемся мимо спальни, полной ее вещей, и едем в город на машине, которую она нам купила. Мы оба намеренно избегаем смотреть в ту сторону, где мама упала с обрыва и разбилась. Нам не нужно вновь это видеть.
Наша мама все еще с нами. Она повсюду. Но в то же время ее нигде нет. Она больше не реальна.
Этого достаточно, чтобы свести с ума самого здравомыслящего человека. Неудивительно, что Финн решил ходить на терапию чаще.
Я подхожу с ним к двери кабинета для групповых занятий, и он исчезает за ней.
Сегодня я беру книгу и иду в кафе, потому что мне нужна чашка кофе. Я уже смирилась с тем, что в дождливую погоду меня клонит в сон, ведь я провела в Астории всю свою жизнь. Но в то же время знание о кофеине как об универсальном средстве от всех бед было для меня чем-то вроде аксиомы.
Я беру чашку, откидываю голову на спинку кресла, приготовившись с головой погрузиться в чтение.
Успеваю только открыть книгу, когда я чувствую его.
Чувствую.
Снова.
Еще до того, как я поднимаю глаза, я знаю, что это он. Узнаю эти вибрации в воздухе, энергию, которую можно буквально почувствовать кожей. То же самое чувство преследовало меня в моих снах, невероятное наваждение. Что за черт? Почему я постоянно с ним сталкиваюсь?
Когда я поднимаю взгляд, я замечаю, что он тоже меня увидел.
Его глаза застывают на мне, пока он стоит в очереди, темные и непостижимые. Эта энергия между нами… Я не могу понять, что это. Притяжение? Химия? Все, что я знаю? От этого у меня перехватывает дух, а мое сердце начинает биться чаще. Тот факт, что он проник и в мои сны, заставляет меня жаждать вновь это прочувствовать все сильнее и сильнее. Это помогает мне выбраться из моей реальности и познать нечто новое и волнующее, что дарит надежду и жизнь.
Я наблюдаю за ним, пока он оплачивает свой кофе и сладкий рулет, а потом приближается к моему столику шаг за шагом. В зале еще десять столиков, абсолютно свободных, но он выбирает именно мой.
Черные ботинки останавливаются прямо рядом со мной, и я изучаю, как его джинсы облегают бедра, поднимаю взгляд к его сказочно прекрасному лицу. Он все еще не побрился, поэтому щетина сегодня проступает более явно. Это делает его еще более брутальным, более мужественным.
Я ничего не могу поделать с тем, что, не отрываясь, разглядываю, как его светло-голубая рубашка облегает мужественную грудную клетку, как расслабленно ремень держит его джинсы. Это подчеркивает его гибкость, стать и силу. Я с жадностью ищу глазами его взгляд и нахожу в нем заинтересованность.
– Это место занято?
Господи всемогущий! Он говорит с британским акцентом! В мире нет ничего более сексуального, и я даже прощаю ему этот старомодный утомительный способ знакомства. Я улыбаюсь, глядя на него снизу вверх, мое сердце бешено колотится.
– Нет.
Он все еще не двигается.
– Тогда могу я присесть? Я могу поделиться своим завтраком.
Легким жестом он указывает на приторный, щедро посыпанный пеканом рулет.
– Конечно, – отвечаю я спокойно, почти профессионально скрывая факт, что мое сердце буквально выпрыгивает из груди. – Но от завтрака я откажусь. У меня аллергия на орехи.
– Тогда мне больше достанется, – усмехается он, устраиваясь в кресле напротив.
Он ведет себя так естественно, как будто каждый день подсаживается к незнакомым девушкам в больнице. Я же не могу прекратить вглядываться в его темные, практически черные, глаза.
– Часто бываешь здесь? – иронично спрашивает он, развалившись в своем кресле.
Мне не удается сдержать смешок: теперь он просто следует по списку типичных фраз для знакомства, но все эти клише звучат потрясающе, рождаясь на его губах.
– Частенько, – киваю я. – А ты?
– Здесь варят лучший кофе поблизости, – отвечает он, если, конечно, это можно считать ответом. – Но только давай не будем никому рассказывать. А то они всем разболтают, и очереди станут километровыми.
Я встряхиваю головой, не в силах бороться с улыбкой.
– Хорошо, пусть это останется нашей тайной.
Он пристально смотрит на меня темными блестящими глазами.
– Прекрасно. Я люблю тайны. Они есть у всех.
Я с трудом могу дышать, потому что в нем есть нечто завораживающее. То, как он произносит фразы и как сияют его глаза; то, каким знакомым он кажется, потому что присутствовал в моих грезах, о которых могу знать только я сама.
– А что ты скрываешь? – спрашиваю я, не задумываясь. – Какие у тебя тайны?
Он ухмыляется.
– Не думаю, что ты бы хотела их знать.
Я бы очень хотела.
– Меня зовут Калла, – быстро исправляю я свое невежество.
Он отвечает мне улыбкой.
– Калла – как название траурного цветка?
– Именно, – вздыхаю я. – Я живу в доме, где находится похоронное бюро. Так что видишь: ирония для меня не потеряна.
Сначала он приходит в замешательство, а потом на его лице отражается понимание.
– Значит, ты заметила мою футболку вчера, – делает вывод он, его голос звучит мягко, его рука свисает с потрескавшейся спинки кресла.
Он не обращает никакого внимания на мои слова: я живу в доме с мертвецами. Обычно люди моментально подскакивают, когда узнают об этом, они почему-то сразу делают вывод, что я странная, нездоровая или мрачная. Но не он.
Я быстро киваю.
– Забудь. Просто вспомнилось.
Потому что я запоминаю все, что с ним связано.
Уголок его губ подрагивает, как будто он вот-вот улыбнется. Но лицо остается спокойным.
– Я Адэр Дюбрэй, – говорит он мне, словно удостаивает меня дара или великой чести. – Но все зовут меня Дэр.
Никогда не встречала более подходящего имени. Оно звучало как-то по-французски утонченно, хотя говорил он с британским акцентом. Он как некое необъяснимое явление. Чудо, в темных глазах которого мерцали слова: «Дерзни, брось мне вызов». Я сглатываю.
– Рада познакомиться, – говорю я, и это чистая правда. – Почему ты в больнице? Уверена, ты пришел сюда не за кофе.
– Хочешь, я расскажу тебе о своей любимой игре? – задает вопрос Дэр, уходя с темы.
Мой рот слегка приоткрывается от удивления, но я вовремя сдерживаю себя.
– Ну, давай.
– Двадцать вопросов. Таким образом, у нас будет возможность лучше познакомиться.
Я выдавливаю из себя улыбку, хотя его ответ меня раздражает.
– Значит, ты не любишь говорить о себе?
Дэр ухмыляется.
– Это моя наименее любимая тема для беседы.
Но она такая интересная!
– Значит, я задаю тебе вопросы, на которые ты должен ответить? Всего двадцать?
Он кивает в ответ.
– Вот мы и прояснили правила.
– Хорошо. Использую свой первый вопрос, чтобы узнать: что ты делаешь в больнице? – я приподнимаю голову, глядя ему прямо в глаза.
Уголки его губ снова вздрагивают.
– Посещаю человека. Разве не ради этого обычно приходят в больницу?
Мое лицо вспыхивает, и я не могу с этим справиться. Его ответ очевиден. Как очевидно и то, что я теряю голову. Этот парень мог пригласить меня позавтракать вместе с ним, только если сам того хотел, а по блеску в его глазах я могу сделать вывод, что он уж точно не собирается отсюда сбегать.
Я делаю глоток кофе, изо всех сил стараясь не расплескать его на одежду. Если сердце так выпрыгивает из груди, это было бы не удивительно.
