скачать книгу бесплатно
– Тогда я, пожалуй, возьму устрицы, – сказала я.
– Они вам нравятся?
– Не очень.
– Тогда не берите. Не робейте и не стесняйтесь. Выбирайте что хотите. То, что вам нравится.
Он был добр к нам, хотя я и досадовала на него: зачем он заметил вслух, как мне неловко и страшно.
– А что вы закажете?
– Мы с женой, – ответил мистер Уайлдер, – возьмем дюжину устриц на двоих, а затем угостимся шатобрианом.
– Мы всегда заказываем одно и то же, когда приходим сюда, – вставила Одри.
– И давно вы сюда ходите?
– С тех пор как открылся ресторан. Билли – его владелец, так что…
Я уставилась на мистера Уайлдера:
– Правда?
– Я один из акционеров, – небрежным тоном пояснил мистер Уайлдер.
– Нам хотелось, – сказала Одри (и я отметила про себя местоимение первого лица множественного числа), – привнести немного Парижа в Беверли-Хиллз. Здесь все очень… пластмассовое, очень новое. А Билли хотел, чтобы ресторан напоминал ему о старой Европе.
– В моем воображении ресторан вырисовывался куда более простецким, – подхватил Билли. – Клетчатые скатерти, кувшины с вином, что-нибудь в таком роде. Но потом за дело взялась она.
– Интерьер создан по рисункам Билли, – продолжила Одри. – Все, что здесь есть, – бар, освещение, панели…
– Нежная Ирма, – пробормотал ее муж, но я не поняла, что он имеет в виду[8 - “Нежная Ирма” (1963) – фильм Билли Уайлдера о проститутке с добрым сердцем и честном полицейском, в итоге взявшем ее в жены.].
Явился официант взять у нас заказы:
– Вам как обычно, мистер Уайлдер?
Билли коротко кивнул.
– А вы, миссис Даймонд, что предпочтете сегодня?
Миссис Даймонд заказала что-то легкое – салат, кажется, – ее муж, однако, не пошел по проторенной супругой дорожке.
– Паштет для начала. – Он посмотрел на жену, одобряет ли она его выбор; миссис Даймонд не возражала. – А потом, да, знаю, надо бы тоже заказать салат или что-нибудь не слишком тяжелое, но…
Он опять посмотрел на жену, более просительно на сей раз, и она избавила его от мучений:
– Да ладно, Иц, бери стейк. Тебе же хочется.
– С картошкой фри?
– Только в виде исключения. Здесь картошка ужасно вкусная.
Официант наклонился к нему:
– Стейк с картофелем фри, сэр?
Мистер Даймонд захлопнул меню и улыбнулся официанту в знак согласия. В тот вечер я не часто видела улыбку на его лице – впрочем, как и впоследствии.
– Сгодится, – ответил он, и все за столиком переглянулись украдкой, сдерживая смех.
Я заказала то же, что и мистер Даймонд. Он мне уже нравился, и я уже считала его самым надежным и прямодушным проводником в социальном лабиринте, куда меня ненароком занесло. Джилл выбрала луковый суп и омлет. Официант удалился, ему на смену явился сомелье с винными бутылками. Замысловатый ритуал откупоривания, обнюхивания, пробы и последующего одобрения. И лишь затем шесть бокалов наполнили вином.
– Выходит, – сказала Барбара, когда винная церемония закончилась, – вы, девочки, путешествуете вдвоем по Америке, так?
– Точно так, – ответила я, одним глотком опорожнив свой бокал едва не на треть, что немного подняло мне настроение.
– Уже побывали на Восточном побережье? (Мы обе кивнули.) И как вам Нью-Йорк?
Вспоминая этот разговор много лет спустя, я могу только корчиться от стыда. Мы безумно стеснялись, и у каждой язык будто к небу прилип. Обстановка и компания вгоняли нас в ступор, ведь ни с чем подобным мы раньше не сталкивались. К счастью, прежде чем стало окончательно ясно, что ни одна из нас не способна мало-мальски увлекательно поговорить о Нью-Йорке, от несмываемого позора нас уберег незнакомец, возникший у стола, – мужчина лет за тридцать в деловом костюме в клетку, от которой рябило в глазах, и с невероятно широкими лацканами по моде 1970-х; на голове копна кудрявых волос, на лице почтительное выражение.
– Мистер Уайлдер? – произнес он.
Мистер Уайлдер повернулся к нему, не вставая с кресла и не выказывая ни раздражения, ни приветливости.
– Не хочу вам мешать…
– Все нормально. Продолжайте.
– Я только хотел сказать… я ваш самый большой поклонник.
– Правда? Самый большой?
– Такая честь познакомиться с вами.
– Вы очень любезны, спасибо.
– Вы не представляете, какое влияние… На самом деле именно из-за вас я пришел в этот бизнес.
– Вы в киноиндустрии?
– Работаю в дирекции Уорнера. Могу я дать вам свою визитку?
– В дирекции Уорнера? В таком случае мне следовало бы обхаживать вас, а не наоборот.
Мужчина нервно хихикнул в ответ на комплимент и вручил мистеру Уайлдеру визитку. Тот приподнял очки, чтобы прочесть имя поклонника.
– “В джазе только девушки”[9 - Фильм, выпущенный на экраны в 1959 г., удостоился “Оскара” и трех “Золотых глобусов”, а кроме того, Институт киноискусства США провозгласил “Девушек” лучшей американской комедией всех времен.], – продолжил мужчина, – это… ну, величайший фильм.
– Вы очень любезны, – повторил мистер Уайлдер.
– Шедевр американского комедийного кино, – добавил мужчина. – Честное слово.
Мистер Уайлдер кивнул. Кивок был красноречивым, посылавшим четкий сигнал новоявленному поклоннику: время его истекло, беседа завершена.
– Что ж… простите, что побеспокоил вас, – закруглился мужчина. – Но я увидел вас из другого конца зала и не смог удержаться…
– Все совершенно нормально, – сказал мистер Уайлдер. – Было приятно познакомиться.
– Не знаю, работаете ли вы сейчас над каким-либо проектом и с какой студией сотрудничаете, но… В общем, у вас есть моя визитка.
– Именно.
Прежде чем удалиться, мужчина спросил: “Можно мне?..” – и протянул ладонь. Они пожали друг другу руки, и поклонник отчалил.
Мистер Уайлдер развернулся к столу, отхлебнул вина и глянул искоса на мистера Даймонда:
– Слыхал? “Шедевр американского комедийного кино”.
– Слыхал.
Хохотнув, мистер Уайлдер продолжил:
– Снятый по мотивам немецкого фильма, в свою очередь снятого по мотивам французского фильма. И по сценарию, сочиненному австрийцем и румыном!
Улыбка тенью мелькнула на губах Ици Даймонда и пропала.
Я же раскладывала по полочкам услышанное. Австриец – мистер Уайлдер, судя по акценту. Следовательно, его друг – румын. А исходя из его разговора с “поклонником”, я не могла не догадаться, что “В джазе только девушки” – название фильма, снятого мистером Уайлдером. Признаюсь, я понятия не имела, что это за фильм. Упомяни кто-нибудь Мэрилин Монро, наверное, я бы наконец внесла свою лепту в застольную беседу, ибо даже я слышала о ней. Но никто не упомянул. Наверняка Джилл могла бы высказаться вместо меня, невежды, но было очевидно, что к разговорам наших новых знакомых она почти не прислушивается. Все, на что ее хватало, – пронзать пространство взглядом, исполненным трагизма.
– Опять же, – хмыкнул мистер Уайлдер, – может, он и в глаза не видел этого фильма. Почем нам знать?
– Ой, Билли, – укорила его жена, – нельзя быть таким циником.
– По-моему, парень был искренен, – сказал мистер Даймонд.
– Ладно, я ее припрячу. – С этими словами мистер Уайлдер сунул визитку в нагрудный карман рубашки. – Пути господни неисповедимы, а вдруг окажется, что без нее нам никуда.
Фраза явно не задумывалась как шутка и была воспринята соответственно. Подавленность мистера Даймонда мгновенно усугубилась. Барбара сосредоточенно вращала в руке бокал с вином, словно пытаясь увидеть дно. Откликнулась только Одри, и довольно свирепо:
– Прекрати, Билли. Марлен не хочет сниматься в картине. Ну и что?
Позднее я поняла: этой репликой Одри била точно в цель. Ее муж не любил обсуждать рабочие вопросы в кругу друзей и знакомых, и тем более когда тема была столь деликатной и конфиденциальной, как нынешняя. Реакция жены не рассердила Билли. (На Одри он никогда не сердился.)
– Давай не будем об этом сейчас, окей? – сказал он.
– Давай. Я и говорю, прекрати.
К счастью, я знать не знала, кто такая Марлен. Как и о том, что эту загадочную Марлен Билли надеялся снять в главной роли в своем новом фильме. А также о том, что с утренней почтой он получил от нее письмо, сообщавшее в самых решительных выражениях, что работать с ним она не намерена. Это известие повергло Билли и мистера Даймонда в глубокое расстройство, и за весь день они ни на строчку не продвинулись в работе над сценарием. Словом, я ничего не знала, но даже если бы знала, на восхитительный шмат по-деревенски комковатого арденского паштета я набросилась бы с не меньшим рвением, ведь почти две недели, с тех пор как я уехала из дома, мне не удавалось вкусно поесть. Мой гастрономический энтузиазм возымел по крайней мере одно благотворное действие: мистер Уайлдер повеселел, и за линзами его очков опять вспыхнули озорные огоньки. Неторопливо отхлебнув вина, он сказал:
– Что-то подсказывает мне, что, путешествуя по Америке, вы не слишком хорошо питались.
Я кивнула пристыженно: могла бы и не демонстрировать, насколько я оголодала.
– Bon appеtit[10 - Приятного аппетита (фр.).], – добавил он.
И сосредоточился на своих устрицах (выглядели они, по-моему, омерзительно, а пахли еще хуже), однако проглотить успел только три штучки, когда к столику приблизился новый незнакомец. Этому было лет около сорока пяти, черные волосы до плеч, усы с опущенными до самого подбородка кончиками, рубаха в сеточку, линялые джинсы, а на шее цепь с увесистым медальоном. Он казался более уверенным в себе, чем предыдущий визитер.
– Мистер Уайлдер? – начал он.
Билли, как раз поддевавший вилкой четвертую устрицу, обернулся, глянул на мужчину и смиренно полюбопытствовал:
– Чем могу быть полезен?
– Я понимаю, вы кушаете… в дружеской компании и все такое, но можно я вам кое-что скажу, коротко, в двух словах?
– Пожалуйста, приступайте.
– Я только хотел сказать, что ваши фильмы… они изменили мою жизнь, – торжественно провозгласил мужчина, а затем его понесло: – Видите ли, давно это было, еще в начале шестидесятых, когда я плюнул на все и перебрался на Западное побережье. То есть ни драг-культуры, ни хиппи, ни контрреволюции тогда еще и в помине не было, но в воздухе что-то такое витало, ну вы в курсе, да? Сперва я подался в Сан-Франциско, поэзия там была реально клевая и джаз играли по кайфу, и я типа погрузился в атмосферу и сам начал пописывать, и… хм-м (смешок)… стихи мои реально не были такими уж хорошими, врать не стану, но, с другой стороны, поэзия заставила меня пересмотреть мое отношение к жизни, понимаете? И я осознал, что моя жизнь до того была такой… узкопрофильной, то есть я был таким лохом, но искать себя… за это я взялся не сразу, а только когда все кругом завертелось, ну сами знаете: власть цветов, психоделия, вечный кайф, наркота… Именно тогда я понял, чего я реально хочу, поэтому рванул в Лос-Анджелес и начал продвигаться в музыкальной сфере, какое-то время торговал пластинками в магазинчике на Мелроуз-авеню, его там больше нет, теперь там зубоврачебный кабинет или какая другая фигня, точно не скажу, но потом я занялся менеджментом, некоторое время был менеджером у “Мазерс Файнест”, помните таких? В то время они были ого-го, по три-четыре тысячи слушателей собиралось на их концерты… иногда… впрочем, сейчас это уже неважно, потом я переключился на промоушен, и… закругляюсь, простите, вам, наверное, хочется доесть свой ужин… короче, я открыл клуб в Фэрфаксе, а недавно еще один в Восточном Голливуде[11 - Фэрфакс – калифорнийский городок в 400 милях от Лос-Анджелеса; Восточный Голливуд – окраинный район Лос-Анджелеса.], две площадки, и на обеих дела идут улетно, и самое главное, я чувствую себя самым везучим чуваком на свете, нет, конечно, я понимаю, это не то, что быть всемирно известным кинорежиссером и все такое, но клубный менеджер, в своем кругу он… востребован, сечете, о чем я? То есть я могу менять девчонок каждый вечер, если захочу, иногда я так и делаю, хотя я не то чтобы… (Заметив пристальный взгляд Одри исподлобья.) Без обид, мэм, я не хотел никого задеть и, надеюсь, не задел. Просто мне очень хотелось рассказать вам, мистер Уайлдер, про мою жизнь и поблагодарить. Спасибо за все.
Секунды две Билли молча разглядывал парня, прежде чем спросить:
– Я не улавливаю смысла. При чем тут, черт возьми, мои картины?
Мужчина сообразил, что, надо же, в своем повествовании он пропустил самую главную часть, и смущенно рассмеялся:
– Извиняюсь, я туплю, ведь я первым делом должен был сказать об этом: все пошло-поехало из-за вашей картины, той самой охеренной “Квартиры”[12 - “Квартира” (1960) собрала множество премий, среди них пять “Оскаров”, три “Золотых глобуса”, три премии Британской киноакадемии, кубок Вольпи на Венецианском кинофестивале.]. Помните такую?
– Мм-да-а, припоминаю.
– Так вот, персонаж Джека Леммона – вылитый я в начале шестидесятых. Я был таким же безмозглым чмо, вкалывал на крупную корпорацию в Нью-Йорке, и когда я посмотрел ваш фильм, до меня дошло: я должен поступить как он, послать все на фиг и мотать из Нью-Йорка куда подальше, вы меня понимаете?
После продолжительной паузы Билли кивнул:
– Понимаю. Выходит, все это из-за меня?
– Все из-за вас.
Мужчина постоял еще немного, словно в ожидании похвал.
– Что ж… – Билли протянул ему руку, – полезно знать такие вещи. Спасибо.
Они обменялись рукопожатием.
– Спасибо вам, мистер Уайлдер. И без обид, мэм.
– Никто и не обиделся, – милостиво улыбнулась Одри.
Мужчина ушел. Билли снова выпил вина и отправил в рот четвертую, заждавшуюся своей очереди устрицу. С паштетом я управилась в два счета и теперь отщипывала потихоньку от куска хлеба.
