скачать книгу бесплатно
– Сколько яиц нужно продать, чтобы попасть в элиту? – спросил я.
– Тысячу. Или пятьсот личинок. Но с личинками сложнее, если у яйца нет органов, то личинка, это твой ребенок, с глазками, живой. И отдавать его на мучения, знать, что его сожрут, крайне жестоко. Я продала тысячу своих яиц и еще пятьсот, чтобы получить тут комнату.
Я пытался переварить то, что сейчас услышал. Это не укладывалось в голове.
– И кто вас ну как бы так оплодотворяет? Неужели пауки?
– Дети от пауков невозможны, еще ни разу не было оплодотворения. Есть специальные мухи-самцы, которые сами подрабатывают проституцией и занимаются оплодотворением. Им попасть в элиту гораздо проще, их не такое большое количество. Поэтому многие мухи женского пола, которые хотят скорее пробраться в элиту, выбирают продажу личинок, так как на оплодотворение нужно еще отстоять очередь.
– А нельзя сходить в племя и там кхм… оплодотвориться? – спросил я.
– Пауки не отпускают нас направо и налево, иначе бы кто-то уже давно проболтался зорким обо всем. То, что я забежала к тебе в дом, своего рода кредит доверия, но его сложно добиться. Нужно понравиться одному из влиятельных пауков, даже запасть ему в душу, стать фавориткой. Только тогда можно выходить на небольшие расстояния.
– Если с выходом отсюда все так сложно, то как мы выберемся?
– Есть у меня одна идея, расскажу по ходу.
Шел склонила голову над кроватью, я подошел к комоду и увидел фотографию маленькой девочки и девушки, обе были с крыльями.
– Это я с мамой, – прошептала она.
Шел улыбалась на фотографии, они стояли в комнате на фоне светлых штор. Я обратил внимание, что в этой комнате были точно такие же занавески.
– Перед тем, как умереть, мама рассказала историю моего рождения. Ей оставалась последняя кладка яиц, и ее пропустили бы в элиту. Ровно тысяча, она точно укладывалась. Но из-за некоторых трудностей, выдача яиц отложилась, и однажды ночью вылупилась я. Слишком рано, нарушив все сроки. Тогда у мамы не хватало одного яйца до тысячи, или же она могла отдать меня, тогда ничего бы не изменилось. Но в тот момент, когда она уже понесла меня паукам, она не смогла отдать меня. Я смотрела на нее большими глазами, наивными, детскими. Она оставила меня, выждала очередь и в следующий раз мы уже были в элите. Я видела, как она отдавала на смерть моих потенциальных братьев и сестер, но все равно поддерживала ее. Успокаивала. Когда мама умерла, мне было шестнадцать. Она сказала мне перед смертью, что ни одного дня не пожалела, что оставила меня. Ведь только благодаря мне, она видела смысл в такой жизни. После ее смерти, ее комнату выставили на продажу, а меня переместили на верхний этаж, где мне следовало уже самой пройти путь до элиты. Когда я снова зашла в эту комнату, я рыдала около часа, потому что увидела здесь нашу фотографию.
Я сел рядом с Шел и обнял ее. Она смущенно улыбнулась.
– Не стоит меня жалеть, слишком уж многое я пережила.
– Прости меня, – сказал я.
– За что?
– Я все это время думал, что ты находишься здесь по собственной воле. Прости, что думал так.
Она посмотрела на меня большими выразительными глазами, в которых скрывались слезы. Над губой у нее была маленькая родинка. На ее худенькой руке я заметил шрам. У нее были острые скулы и тоненький нос.
– Не всегда мы можем увидеть всю истинность вещей. Очень часто, то, что лежит на поверхности, труднее всего разглядеть.
Мы посидели на кровати еще около десяти минут. За дверью слышались громкие разговоры, споры, громыхание. А мы сидели здесь, и я не спрашивал, почему мы не уходим. Я знал, что Шел нужно время, чтобы попрощаться с этой комнатой. С зеркалом, в которое смотрелась ее мама, с запахом сладких духов, с вещами, к которым она прикасалась, со светлыми шторами. С местом, где она провела свое детство.
– Ди, нам нужно идти, – сказала она, поднявшись с кровати. Шел снова запечатала себя в кокон и стала полноценной мухой. Она положила в рюкзак некоторые вещи, после мы вышли из комнаты и заперли ее.
Мы проходили мимо рожавших мух, которые складывали свои яйца в корзину. Некоторые из них плакали, когда смотрели на кладку. Другие выглядели отрешенно. В этом коридоре пахло кислятиной, стены были обветшалыми, пол прогнившим. Лампы кое-где горели, лишь слегка освещая окружавшую обстановку. В пучине темноты я заметил дрожавшую девочку, сидевшую возле стены. Она плакала и звала маму, но никто не подходил к ней. Я остановился возле нее.
– Ди, нам нужно идти, о ней позаботятся, – сказала Шел.
– Эй, смотри! – сказал я, девочка обратила на меня внимание и перестала плакать. Я протянул ей ручку желаний и перед этим нажал на нее. Оттуда выскочило послание, которое она прочитала:
– Подожди еще немного, и в твоей жизни появится сказка.
Она с восхищением смотрела на ручку и добавила:
– Спасибо, мистер.
Я погладил ее по голове, после чего к ней подошла муха. Она взяла ее за руку и повела куда-то.
– Куда ее повели? – спросил я у Шел.
– Детей, рано лишившихся матерей, отправляют в око. Это место, где их выращивают, а потом отправляют на верхний этаж, чтобы в будущем они продавали свои кладки. В этом мире везет только мальчикам, за них назначают высокую цену.
Я видел, как силуэт девочки отдалялся от меня. Перед тем, как совсем исчезнуть, она обернулась и улыбнулась мне.
– Ди, времени мало. Паук, который дал мне привилегии, может потребовать меня.
Мы пошли дальше, этот коридор казался бесконечным. Мы постоянно поворачивали то направо, то налево. Даже не представляю, как можно разбираться в этом лабиринте. По дороге Шел рассказала, что здесь очень много выходов, мы шли к тому, где дом Спектра был ближе всего.
На выходе стояло двое охранников, жирные и черные пауки.
– И как мне пройти мимо них? – спросил я.
– Видишь того, что справа? Он сейчас пойдет воровать личинки у подъезжающего котла.
Мы стояли в темноте и слушали, как пауки болтали о мухах и о том, как мечтают попасть в элиту. Издалека послышался скрежет, и паук справа ушел. Мы действовали по плану, Шел подошла к оставшемуся пауку и заговорила с ним:
– Как настроение?
– Шел, какие мухи! Снова решила выйти прогуляться?
– Да, хотела дать тебе понюхать свои духи. Если тебе понравятся, буду брызгаться ими каждый день.
Паук развеселился и приготовился кокетничать. Шел достала флакон и прыснула пауку в лицо. Его ноги тут же стали подкашиваться, и он упал на землю. Все его восемь лап судорожно дергались. Я задержал дыхание и выбежал на поверхность, Шел прикрылась носовым платком. Она аккуратно засунула флакон обратно, и мы сразу же побежали в сторону от места происшествия.
– Скоро тот паук вернется, где живет твой друг? – спросила она.
– На девяносто четвертом повороте девятого квартала. Что это за дрянь ты прыснула?
– Эта гадость не только усыпляет, но и стирает память. Она досталась мне от мамы, а как к ней попала в руки, она не рассказывала.
На горизонте показался второй охранник. Мы побежали прочь. На улице светало, солнечные лучи пробивались через горизонт. Наконец, мы добрались до жилища Спектра. Это был небольшой деревянный домик с одним окном и дверью. На его плоской крыше стояла палка с колокольчиками, которые звенели от легкого ветерка. Я постучался в дверь, но никто не открывал. Тогда я заглянул в окно.
– Я не вижу его, – сказал я.
– Сюда кто-то идет, – прошептала Шел.
Я обернулся и увидел фигуру Спектра. Он шел с газетой в руках, его лицо было бледным, а ноги еле передвигались по земле. Я подбежал к нему.
– Спектр, я думал, они и тебя забрали! Зоркие захватили Одуванчика! Нам нужно его вытащить оттуда.
Спектр медленно протянул мне газету «Скорость». Я молча взял ее, на заголовке было фото Одуванчика с надписью «Предатель казнен и отправлен в долину смерти!». Я не верил своим глазам, мои руки затряслись от нахлынувшего ужаса.
– Я их всех убью. Каждого зоркого уничтожу, – разозлился я.
Я смял газету. Солнце полностью вышло из-за горизонта. Зачирикали зеленые воробьи. Громко зазвенели колокольчики на крыше. Начался новый день. День, который все перевернет.
* * *
Долина смерти, место, где ты вечно будешь в образе уродливой твари скитаться по пустынной земле. Ты не умрешь, никогда. Все, что тебе остается, это вечные страдания среди таких же страждущих, как ты.
Прежде чем пойти в долину смерти, нам следовало подготовиться. Шел сказала, что знает одного торговца оружием. По пути к нему, мы решили взглянуть, что происходит с моим домой сейчас. Зоркие еще не успели его оккупировать, но это лишь вопрос времени. Пока Шел набирала еду в рюкзак, я выпускал своих котов. Троих я брал с собой, а Шерику и Маруське просто открыл ворота.
– Ди, только не задерживайся, – сказал Спектр. Я прощался с двумя зверюгами, они понимали, что происходит и постоянно ласкались и облизывали меня.
– Я постараюсь вернуться, чтобы купить вам целую кучу засушенных мышей. А сейчас идите к Бику. Он все поймет и приютит вас.
Мне тяжело было расставаться с Маруськой и Шериком, я не знал, вернусь ли вообще, выживу ли. Они мяукали и прощались с остальными тремя котами, которых мы брали с собой. Под ошейник Маруське я положил записку Бику и поторопил их. Они взмахнули своими большими хвостами и мяукнули мне еще раз, после чего я с болью в душе закрыл стойло.
Шел вышла из дома с едой в образе обычной девушки. Крылья она спрятала под накидку, которую одолжила у Спектра, у него их был огромный выбор. Он знатно удивился, что Шел может превращаться в человека, поэтому пришлось ему объяснить все.
После мы взобрались на котов и отправились к торговцу оружием. Пришлось ехать окольными путями, чтобы не натыкаться на пункты зорких. Всю дорогу я думал о своем доме, что скоро там будут зоркие. Возможно, они сожгут его, как поступили с домом Элис, но перед этим все там разворотят. Не сказать, что я обожал свой дом, но все же, там я провел значительную часть своей жизни. Там много чего осталось, например, мои роботы, которые я любил собирать. Один даже умел говорить несколько стандартных фраз. И еще много всякого барахла, полезных и бесполезных вещей. Но все это часть меня, моя жизнь, и когда понимаешь, что ты оставляешь ее где-то позади, что, скорее всего, больше никогда не увидишь, ощущение, будто вырвали кусок души и оставили гнить в луже.
– Почему Одуванчика объявили предателем? Ведь многие читают эту книгу «Грань», и многие в тот день купили продолжение, но предателем объявили только его, – нарушила тишину Шел.
Между мной и Спектром по-прежнему висел туман недавней ссоры. Шел сразу поняла, что мы поругались, женщины часто чувствуют такие вещи.
– Значит проблема в чем-то другом. Вряд ли дело только в книге, – сказал Спектр и добавил. – Прости меня, Ди.
– За что? – удивился я.
– Ты говорил, что зоркие скоро начнут убивать всех и очередь дойдет до нас. Я не верил, что такое возможно, считал, что лучше остаться и жить обычной жизнью. Думал, что ты бредишь, но я ошибался. И если бы я был внимательнее и больше общался с Одуванчиком в эти дни, то ничего бы не произошло.
– Спектр, даже самые умные ошибаются.
– Что уж говорить про меня, не обладающего не одним из этих качеств, – сказал Спектр.
– Самоиронии тебе не занимать, – поддержал я.
– Мы приехали, – сказала Шел.
Мы слезли с котов и оглянулись. Это был тринадцатый переезд, он славился узкими переулками, близко расположенными домами. На стенах тут везде было граффити, только здесь обитали такие существа как гримы, это маленькие носатые гномы с кожей как у слона. Один из таких как раз открыл заведение, в которое мы зашли.
– Прийти за оружием в такую рань, от кого бежите? – спросил грим. На нем была потертая куртка, и он сильно хромал. Я оглядел его лавку оружия. Р3000, К-Р750, П-М281 и много чего еще.
– Скорее нужно наказать одних ребят, – сказала Шел.
– Можете не рассказывать, но я точно могу сказать, вы от кого-то прячетесь, – сказал грим.
– Как тебя звать? – спросил я, наклонившись на его прилавок. Грим стоял на специальной площадке, чтобы не быть ниже прилавка.
– Зови меня большой Бобби, – ответил он.
– Так вот Бобби…
– Большой Бобби, – поправил он.
– Плевать, Бобби, кхм, большой Бо, я буду перечислять оружие, а ты уж будь добр не задерживай нас и выноси побыстрее. А еще я знаю, что у тебя есть маскарадные костюмы бонусом.
Маскарадными костюмами называли одежду, которую использовали контрабандисты, чтобы смешаться с населением.
– Хах, а ты мне нравишься, как тебя звать? – спросил Бобби.
– Горячий Дейв, – ответил я, Шел отвернулась, чтобы не выдать себя смехом.
– Дейв…
– Горячий Дейв, – перебил я Бобби.
– Все равно. Диктуй оружие.
– Начнем с серии двести восемьдесят два прошлого года от Ника М. огнеметы…
Пока я перечислял, Бобби нес оружие. Когда я закончил, Бобби озвучил цену.
– Сто тысяч ун. И кота в придачу.
Я положил деньги на стол и добавил:
– Коты не продаются, уж ты должен понимать, Бобби, как я ценю своих любимцев.
– Большой Бобби, – снова поправил он.
– Я понял.
Он почесал затылок.
– Так и быть, как первому покупателю сделаю снисхождение, Дейв.
– Hot Дейв, – добавил я и цокнул ртом.
– Слышь, хватит ерундой заниматься, – сказал Спектр и дернул меня за плечо. Мы зашли в подсобку, чтобы переодеться. Я выбрал костюмы паримэри, это группа путешественников с идеологией не жить на месте, а постоянно перемещаться в поисках духовного просвещения. Они обычно носили серые плащи с капюшоном, под низом тоже была серая одежда.
Послышался грохот дверью. Кто-то еще зашел в лавку.
– Черт, это зоркий, – сказала Шел.
– Не паникуем, мы паримэри, приехали за просвещением, – успокаивал Спектр. Мы ждали, пока Зоркий выйдет из лавки, он внимательно осматривал оружие.
– Сколько он еще будет тут торчать? – спросила Шел.
