Париж… до востребования

По вечерам я торопилась домой, чтобы работать над "игрушками", как я называла свои поделки и еще я упорно учила заклинания. Кроме тех, что нашла у фрау Шпрутте, пришлось воспользоваться книгами из собрания Марго. Учить было непросто, потому что почти все заклинания были на древних языках, и я могла лишь догадываться о значении слов их составляющих. Но Марго сказала, что потом будет легче и я, в конце концов, начну понимать смысл заклинаний, а пока мне лишь требовалось знать при каких обстоятельствах их нужно применять. Спасибо, что хоть с памятью моей поработала и запоминать стало намного легче.

Так прошло два месяца. Я читала книги по магии, разбирая их сложный смысл. Многое было непонятно. Большинство их, как и заклинания, были на старых языках, на старофранцузском, староанглийском, на латыни. Связаться с Марго, когда мне особенно были нужны ее советы, становилось все сложнее, вредная тетка мне не отвечала. Она что? Нарочно испытывала меня на прочность, создавала сложности?

И все-таки я продолжала учиться. Иногда, когда было совсем уж невыносимо, я говорила себе: а как же студенты-заочники? Они ведь тоже мучаются, постигают самостоятельно всякие науки. Но, разумеется, легче от этого не становилось.

Побродив по просторам интернета, я отыскала сайты, где покупала книги по энергетическим практикам. Особенно мне пригодилась одна – "Усиление тела и духа". Это была смесь из специальных физических и дыхательных упражнений, медитативных практик и специальных призывов. Книга оказалась самой полезной для восстановления сил, хотя, практики, в ней описанные, были невероятно сложными. Поначалу думала, что сдохну, так сложно оказалось правильно дышать и концентрироваться, но во мне неожиданно проявилось самолюбие и я тренировалась, преодолевая себя, доводя свое тело и разум просто до изнеможения. Но, как известно, усилия вознаграждаются, и постепенно я так втянулась, что уже не могла заснуть, не проделав несколько упражнений из книги.

Такие интенсивные занятия не могли не отразиться на моей жизни. Время сжалось, приходилось успевать делать все. И я все успевала, правда, каждая минута была на счету. Я чувствовала себя в постоянном цейтноте. Такой ритм подстегивал, не давал отвлекаться на посторонние вещи и думать о том, что не было актуальным в данный момент.

Чтобы выдерживать такую скорость, даже на сон я отводила себе едва ли четыре часа в день, мне требовалась хорошая физическая форма, а для этого – приходилось делать специальные упражнения, ментальные тренировки. Тренировать приходилось и тело. И вот, в пять утра я уже бежала по темным холодным улицам, когда все нормальные люди еще спали, а меня никто и ничто не отвлекало от сосредоточенного бега. Вернувшись с пробежки, я врывалась в квартиру, чтобы наскоро принять контрастный душ и, заварив большую чашку кофе, поработать у компьютера пару часов, ответить на почту, просмотреть ФБ24, прочитать новости Твиттера и Инстаграм25, а потом собираться на работу. Параллельно с подготовкой к выставке Ратманова, еще два художника нашли меня в интернете и попросились выступить их агентом. Они жили в других странах и общаться с ними приходилось по интернету. Клиенты, те, что жили в Америке и Азии тоже требовали внимания, мне приходилось учитывать разницу во времени. Иногда, вместо того чтобы сладко посапывать в подушку, я была вынуждена торчать перед монитором. Жизнь превратилась в нескончаемый марафон. А еще, мой старинный знакомый, известный американский декоратор, с которым мы сотрудничали уже много лет, попросил срочно ему помочь. И теперь я готовила отправку в Нью-Йорк, большую партию антиквариата и картин по его заказу для пентхауса какого-то модного актера из сериалов.

Пребывая в постоянной гонке, я совершенно забыла о том, о чем мне твердили и Агния, и Марго, а именно: смотри по сторонам, будь внимательна ко всему, что тебя окружает, особенно к тому, что кажется непонятным и необычным, слушай внимательно и смотри во все глаза. Ну, почему, почему все добрые советы мы вспоминаем тогда, когда уже поздно!

Уже заканчивалась зима и теплые ветра приносили в Париж весенние запахи. На деревьях стали увеличиваться почки и повсюду полезли из земли, даже трещин в асфальте, нахальные желтые одуванчики.

Кончался февраль, март заявил о себе тем, что удлинившийся день позволял мне вставать на утренние пробежки гораздо легче и бегать дольше. Вернисаж уже был на носу, всего несколько дней отделяло меня от открытия выставки.

Я нервничала больше обычного, Андрей тоже, а моя команда – Орели, Крис и даже, привлеченная для этого случая, уборщица Мари уже делали развеску картин. Иногда им помогали Люк и Дени. Конечно, Андрей был для моих приятелей главным центром притяжения. Эта парочка, чувствуя ответственность момента, носились по галерее, как ошпаренные. Они повадилась в "Парижские кошки", готовы были быть всегда на подхвате, и польза от них была. В основном, та, что они не забывали нам напоминать, что уже настало время обеда, делали заказы пиццы, суши и еще каких-то азиатских блюд на вынос. Мои дорогие гейчики крутились возле Ратманова и рассыпали ему комплименты по поводу и без повода. Андрей только посмеивался и отшучивался.

А вот Крис с некоторых пор стал ревновать Орели к художнику, подозревая девушку в том, что она влюбилась в "славянского красавчика", как он называл Ратманова. Как-то я спросила у своей помощницы правда ли это, но она отмахнулась и сказала, что это такая же правда, как то, что она влюблена в Модильяни. Хорошо бы еще в это поверил Крис! Словом, в "Парижских кошках" жизнь вовсю бурлила.

В один из дней, уже совсем накануне открытия, я собиралась в типографию забрать тираж буклетов. Пригласительные были уже давно напечатаны и разосланы, а тираж художественного альбома с работами Андрея, напечатанный специально для вернисажа, ожидался накануне дня открытия выставки.

– Алекс, – отвлек меня голос Орели, – мне звонят из мэрии нашего аррондисмана и просят еще приглашений на выставку, те, что были, у них закончились. У меня есть, но кто их повезет? В мэрии извиняются и говорят, что некого послать. Я на телефоне, не могу оторваться, звонят клиенты из заграницы. Что делать? Кого бы послать? Мы ведь совсем рядом, можем отправить кого-нибудь?

Вот ведь непруха! Я слышала звуки дрели и удары молотка в выставочных залах, это означало, что все были заняты либо развеской, либо оформлением. Поэтому подумала и крикнула помощнице в ответ:

– Никого не посылай, я еду в типографию и по дороге сама заброшу. Давай сюда. Так быстрее будет.

Накинув плащ, перекинула сумку через плечо и уже у открытой двери приняла из рук Орели конверт с приглашениями.

Смарт стоял на подземной парковке пляс Бодойе, как раз напротив мэрии нашего четвертого аррондисмана. Выскочила из галереи и пошла вдоль улицы Севинье. Мэрия и вправду была совсем недалеко. Нужно было только перейти Риволи и пройти метров двести. Но черт меня дернул заскочить в китайский ресторанчик на площади Сан Поль. Хозяйка, китаянка по имени Линда была моей доброй знакомой и именно там мы, как правило, мы делали заказы на доставку обедов. Линда была молодая симпатичная женщина, очень доброжелательная и каждый раз, когда я заходила в ее бистро, она выходила из-за прилавка и обнимала меня. Вот и в этот раз, едва увидев меня через стекло, она вышла навстречу и уже по дороге что-то крикнула по-китайски своему мужу, стоявшему возле прилавка, мы обнялись.

– Добрый день, Алекс, я сказала мужу, чтобы он приготовил твое меню, как всегда.

Линда знала мой вкус и, даже не спрашивая, сразу приносила на мой столик салат из капусты с креветками, немы с курицей и рисовое пирожное.

– Как дела? Как твоя галерея? Я слышала, что скоро ты открываешь выставку какого-то известного художника?

Ого, об экспозиции знают даже в китайских забегаловках! Это уже настоящая популярность. Хотя, чему удивляться, Париж, он как деревня. Те, кто работает или живет поблизости друг от друга, общаются в кафе, обедают в одних и тех же местах, да, просто пересекаются каждый день на улице и со временем начинают общаться как хорошие знакомые и, действительно, становятся друзьями. А в таком квартале, как Марэ это происходит еще проще и естественней, чем в других районах Парижа. Так я и с парой Люк-Дени познакомилась. Мы как-то сидели рядом в кафе на пляс Сант Катрин, разговорились, почувствовали взаимную симпатию, я пригласила их выпить кофе в галерее, после мы стали общаться уже как друзья.

Быстренько отобедав, я решила сократить путь до мэрии и пробежаться коротким путем. отлично Все улки и закоулки своего района я знала отлично и могла пройти по нему с закрытыми глазами. К тому же вспомнила, что у меня закончились сигареты, это был случай забежать по пути в табачную лавочку, где хозяин держал специально для меня черные сигареты с шоколадным ароматом.

Не глядя по сторонам, я понеслась по улице Франсуа Мирон в сторону Табака, чтобы потом прямиком – и на площадь Бодойе. Владелец магазинчика, старый гей-бонвиван, увидев меня, сразу достал из-под прилавка блок, сказал мне комплемент о том, что я прекрасно выгляжу и я, послав ему воздушный поцелуй, вышла на улицу. Но только я ступила на узкий тротуар, как кто-то сильно дернул меня за рукав.

Глава 50. Куда ты опять вляпалась, Алекс?

Андрей.

Я человек спокойный. Неважно, что творится вокруг, я всегда сохраняю спокойствие. Так я себя сам воспитал, так нужно было для моей работы в спецназе, так я имел возможность правильно оценивать любые ситуации. Контроль и спокойствие – мой девиз. Практически ничто не может вывести меня из себя. "Спокоен, как слон" – это про меня. У меня даже позывной, когда я служил был "Слон". Он сохранился среди моих друзей и сослуживцев до сих пор. Да и габариты мои ее подтверждали. Но с приближением "дня Ч", открытия выставки, мне все-таки становилось не по себе, это ведь моя первая выставка, персональная и где! В Париже! Да, крутой жизненный поворот. Мог ли я подумать, что такое когда-то возможно. Это все Саша, Сашенька, Сашулечка. Девочка оказалась просто гениальным арт-менджером. Благодаря ее усилиями я стал чуть ли не самым популярным открытием сезона В Париже! Черт возьми, просто чудо какое-то! Профессиональная девочка, ничего не скажешь!

До открытия экспозиции и инаугурации Фонда Заводовского оставалось два дня. Все, кто работал в "Парижских кошках" были на высоком нерве, носились, как ненормальные, все, кроме меня. Внешне, как обычно, я оставался спокойным. А что нервничать-то? Все идет по графику.

Каждый день, если не было дел в мастерской, приезжал в галерею. Там уже все было готово, оставались лишь мелкие штрихи. Последняя развеска. Это изнурительная и нудная работа. Стоило переместить одну картину и все приходило в движение, тотчас что-то ломалось в логике и гармонии расположения работ и приходилось по десять раз все заново перевешивать. Саша проводила все дни там же. Она приезжала рано и уходила из "Парижских кошек" поздно вечером. Ее дергали из Фонда, постоянно кто-то звонил из заграницы, какие-то оплаты-проплаты и всякие бухгалтерские терки, которые могла уладить лишь она. Я видел, что она смертельно устала, потому что, помимо дел в галерее, она самым невероятным образом делала еще множество других дел. Например, гоняла в типографию, ругалась с дизайнерами альбома и цветокорректорами, боялась, что они затормозят с печатью тиража.

Потом в самый неподходящий момент нарисовался ее знакомый декоратор-американец. Ему посчастливилось получить заказ у какой-то звезды телесериалов и нужно было срочно обставить тому квартиру на Манхэттене. Этот тип звонил и писал, присылал ей инструкции какие именно антикварные штуковины ему нужно найти. Этот имбецил америкос, без единого проблеска таланта, но с самоуверенностью гения, считал, что имеет полное право отнимать время у моей девочки. Я просил ее плюнуть на все и послать американца, хотя бы до тех пор, пока не откроется выставка, но Саша, добрая душа отвечала, что не может отказать, потому что он, во-первых, ее давний приятель, а, во-вторых, если она ему откажет, то и он ей тоже откажет когда-нибудь. Уверяла, что все успевает. Саша добросовестно гоняла на Марше о Пюс, пока не собрала этому придурку "посылочку" из нескольких контейнеров. Хорошо хоть отправкой занималась отдельная служба. Но это не все, что меня раздражало. Я видел, как каждый день после работы она торопилась домой и тут уже ничего не могло ее остановить. Она выскакивала из "Парижских Кошек", как ошпаренная. Сначала мне казалось, что она опять завела себе кого-то. Были даже подозрения, что помирилась с Д’Иссеньи, что вообще-то было маловероятно. Потом я уже просто не знал, что думать и решил за ней проследить. Наблюдения меня успокоили. После работы она ехала прямиком к себе и больше никуда из дома не выходила, но свет в ее окнах горел до глубокой ночи, а утром она подхватывалась на очень раннюю пробежку. Просто не представляю, как такой ритм жизни можно выдержать!

А вообще, она очень, ну, ооочень изменилась. Когда я только с ней познакомился, это была нежная нимфа, трепетная и беззащитная, теперь же эта была деловая парижанка, хваткая, смелая, резкая. Еще не вполне Марго Юсупова, но уже близко. И я не могу сказать, что эти перемены мне нравились. Мой идеал – это все-таки хрупкая фиалка, которая ищет моей поддержки во всем и смотрит на меня глазами беззащитного котенка, а Александра стала походить на дикую кошку, готовую из расслабленного ласкового состояния мгновенно перейти в атаку и царапаться. А ее глаза, меняющие свой цвет с желто-зеленого на темный и грозный, все чаще смотрели строго и оценивающе. Такие вот перемены происходили не только в моей жизни, что-то творилось и с девушкой, в которую я был влюблен.

В тот день, последний день февраля, я приехал в "Парижские Кошки" пораньше, привез последнюю работу, красивый парадный портрет Люка и Дени, сашиных друзей. Белокурый, с нежным, как у девушки лицом, Люк сидит в старинном кресле с высокой спинкой, его он специально привез в мастерскую для работы, а потом оставил, сказав, что это его вклад в мою обстановку, а черноволосый брутальный Дени стоит рядом. Он наклонился над Люком и улыбается, показывая на своего друга цветком пиона, китайским символом вечной любви. Про себя я называл картину "Декларация чувств". Друзья, когда увидели эту работу завершенной, пришли в полный восторг, Люк бросился на шею Дени и завопил, что он его обожает, а потом они оба бросились на меня.

В "Парижских кошках" я застал уже давно пришедших Сашу и Орели. Они, как всегда с утра, уточняли планы на день, и я успел расслышать, что Александра собирается в типографию, а потом еще хочет заехать на фирму, которая отправляет груз в Америку и забрать там какие-то документы. Уже перед тем, как ей уходить, Орели попросила Сашу забросить по дороге приглашения в мэрию.

Честно сказать, мне не хватало общения с моей девочкой наедине, поэтому я подумал напроситься ехать в типографию вместе. Все-таки это был альбом с моими работами и мне было не безразлично, каким он выйдет в окончательном варианте. Я, конечно, сто раз уже все видел, корректировал цвета и много времени провел в типографии, но это был хороший предлог, чтобы немного побыть с ней. Только я не заметил, как Саша успела проскочить мимо меня и исчезнуть прежде, чем я успел напроситься в попутчики. Орели тоже хотела что-то сказать ей вдогонку, но нашей подруги и след простыл.

– Вот, унеслась, как ветер, а потом будет ворчать, что я ей про сигареты не напомнила, нужно позвонить.

Девушка набрала номер, судя по всему, номер не отвечал.

– Потом перезвоню, если не забуду, – Орели вздохнула, – опять она телефон не зарядила!

Похлопала на меня глазками и ласковым голоском спросила:

– Андрей, а ты не мог бы сходить, тут совсем недалеко, купить ей блок ее шоколадных сигарет? Пожа-а-а-луйста, – девчонка сделала умоляющие глаза.

Я кивнул. Помощница стала объяснять, как найти бюро де таба26, где Александра покупала свои сигареты. Торопиться было некуда, заварил себе кофе по-арабски и устроился на кухне.

Пока я пил свой кофе и курил. На кухню заглянула Орели под каким-то предлогом. Приготовила кофе себе, достала сигарету. Я знал, что девушка мне симпатизирует, но не хотел быть причиной ссор между ней и Крисом. Несерьезно все это. Крис – отличный парень, но француз. И, как у всех французов, характер у него немного истеричный. Бедняга ревновал. Не хотелось, чтобы из-за меня они ссорились. Спустя некоторое время жених появился. Он еле сдерживал раздражение, на меня нарочито не смотрел. Девушка как раз только что, приготовив себе кофе, сидела напротив меня и вовсю кокетничала. Хитрющая француженка! Можно было, конечно, отшить девчонку, но мне хотелось воспользоваться моментом и кое-что выведать у нее. Я хотел сделать Саше подарок на открытие выставки и мне нужно было знать, что может доставить ей удовольствие.

– Орели, – от гнева и волнения голос Криса, которому молодой человек хотел придать басовитости и грозности, дал петуха и вышло очень смешно.

Орели покраснела и зло уставилась сквозь очки на своего парня.

– Ну, что тебе?

– Орели, – повторил Крис, – сколько раз можно тебя звать! – Девчонка поправила сползшие с переносицы очки, недовольно зыркнула на жениха, но тот не отставал. – Пошли, ты мне нужна. Быстро давай, – добавил жених уже басом. В мою сторону он, по-прежнему, ни разу не взглянул. Эх, молодой еще, глупый! Не нужна мне твоя Орели.

Веселая парочка. Я затянулся новой сигаретой – блаженство! Утро, кофе, хороший табак и мысли о той, что нравится до звезд в глазах.

Вот только блаженство продолжалось недолго. Неожиданно в груди закололо, да так больно, что я согнулся пополам, в глазах потемнело. Господи, что это было? И тут же: с Александрой сейчас, вот именно в этот момент, что-то происходит, что-то нехорошее. Она в опасности! Я даже не успел сообразить, что именно не так с девушкой, где ее искать, как ноги уже несли меня по улице.

– Андрей! – услышал сзади крик Орели.

Помощница Александры кинулась следом. Оглянулся, девушка стояла посреди переулка и размахивала моей курткой. Вот черт, я выскочил как был в рубашке, даже не подумал одеться. А, пошло оно все, какая там куртка!

Я бежал, расталкивая попадавшихся мне навстречу прохожих, сам не зная куда бегу. Какая-то неведомая сила направляла меня. Пересек улицу Сант Антуан в том месте, где она переходила в Риволи, обогнул детскую карусель и, свернув вправо, понесся по улице Франсуа Миро. Скоро я сообразил, что меня несет по маршруту, по которому шла Александра. Это был путь к бюро де таба, о котором говорила Орели. Я чувствовал, просто каждой клеточкой чувствовал, что с Сашей случилось неладное. Она не могла далеко уйти, она где-то поблизости и ей угрожала беда. Девочка моя, где же ты? Дай знак! Ё-моё, лишь бы успеть, Господи, помоги!

Я вбежал в табачную лавочку и бросился к прилавку, упал на него грудью.

– Где она? Где девушка?

Пожилой месье с роговыми очками-половинками на носу и в галстуке-бабочке выпучился, шарахнулся от меня, а немногочисленные покупатели попятились назад.

– Месье, Господь с вами, какая девушка? Я не знаю никакой девушки! О ком вы говорите? Успокойтесь, месье, что с вами? Вам плохо?

Несмотря на мой сумасшедший вид, мужчина быстро сообразил, что дело серьезное.

– Скажите, о ком вы говорите?

– К вам заходила мадмуазель, которая у вас покупает шоколадные сигареты, где она?

– А, мадмуазель Александра. Так она уже ушла, недавно, буквально несколько минут назад. Что-то случилось, месье? – на лице любопытного француза появилось выражение хорька, почуявшего сырое мясо.

– Куда она пошла, в какую сторону? Вы видели?

– Да нет, она взяла свой блок сигарет, пожелала хорошего дня и все.

Я не стал задерживаться дольше, бесполезно тратить время не бессмысленные расспросы, выскочил вон. Что-то подсказывало, что Саша, действительно, была здесь всего несколько минут назад. Дальше моя чертова интуиция заткнулась и я проклинал себя за то, что не пошел с Алекс. Схватившись за голову, я готов был вырвать себе все волосы, оглядывался по сторонам, крутился во все стороны. Прохожие быстро обегали меня, со страхом оглядываясь, потому что вид у меня был абсолютно безумный. Саша, Саша, где же ты!

Александра.

Сзади кто-то сильно дернул меня за рукав. Нервно дернулась, обернулась, прямо передо мной… Жорж Д’Иссеньи! Чувство было такое, словно меня ударили электрошоком. Но упасть в обморок не успела. Бывший любовник подхватил меня под локоть и поволок в кафе через дорогу. Все произошло так стремительно, что я не успела ничего сообразить и даже не попыталась выдернуть руку из захвата, просто перебирала ногами, спотыкаясь. почти падая. Только, когда Жорж впихнул меня в кафе и буквально бросил на стул, встал передо мной, заслоняя от зала, я стала, как рыба, хватать ртом воздух.

– Принесите воды, мадам плохо! – крикнул Д’Иссеньи в зал. Буквально через секунду официант поставил на стол стакан с водой.

– Ах, Алекс, Алекс, какая же ты чувствительная, – издевательски произнес бывший.

– Что тебе нужно? – задать этот глупейший вопрос – это все, на что меня хватило, хотя по-хорошему, нужно было кричать в голос и звать на помощь.

– Мне много чего надо. Но, прежде всего, приходи в себя поскорее и поедем, нужно поговорить…

– Я закричу, я сейчас скандал устрою!

Мне казалось, что я выдала тираду грозным громким голосом, но не тут-то было! Голос куда-то пропал, я едва прошелестела свои угрозы. Голос, мой голос пропал, исчез, я просто что-то сипела. Голос отказывался мне подчиняться.

И тут дама за соседним столиком, до того сидевшая ко мне спиной, повернулась и улыбнулась красными губами. Еще один шок! Вот тут-то мой организм решительно запросился в обморок.

– Ну-ну-ну, – сказала эта дама, – что это ты все время норовишь свалиться людям под ноги. Не время для обмороков, дорогая. Хорошо воспитанные барышни так себя не ведут.

О, боги! Это была она! Эта женщина, слишком хорошо мне известная, как ведьма Марина Морлан, уже сидела на стуле рядом, цепко вцепившись в мою руку.

Ее карминные губы улыбались, а ясные глаза были серьезны, смотрели жестко и безжалостно. Я хорошо помнила этот взгляд. И, словно это было вчера, перед глазами возник отделанный деревом и кожей кабинет Налимовича. Я словно воотчию увидела всех, кто находились тогда в том кабинете – и губернатора Залкин, и советника правительства Кумарева, самого хозяина банка и, конечно, эту самую Марину Морлан. А сейчас ведьма была передо мной собственной персоной.

Она искала меня долгих десять лет и вот теперь в Париже в крошечном уличном кафе вблизи заплеванной и заполненной прохожими площади Сан Поль, она, наконец, поймала меня. И помог ей в этом мой когда-то так любимый мной мужчина, мой бывший любовник, Жорж Д’Иссеньи.

В обморок я, конечно, не упала, но отчаяние меня все-таки охватило. Плотно так охватило. Все получилось именно так, как я не хотела. И не потому, что Марина была такой сильной магией, не потому что Жорж оказался банальным предателем и манипулятором, все это я уже давно знала и страха не было. Был эффект неожиданности и пульсирующая мысль о том, что, если эти гады маня убьют, то открытие выставки не состоится.

Пальцы Морган, как присоски впились в мое запястье и избавиться от них можно было лишь отрубив либо ее, либо мою руку. Захват ведьмы парализовал все тело, мне трудно было даже поднять веки, не то, что кричать и звать на помощь. Должно быть, я выглядела, как больная, как человек при смерти.

– Жорж, – Марина обернулась к Д’Иссеньи, – где ваша машина? Нужно барышню увезти подальше, ну, хотя бы к вам домой.

– Машина недалеко, на площади Бодойе в подземном гараже. Но везде вокруг одностороннее движение, чтобы ее подогнать сюда, то со всеми объездами, светофорами и пробками это займет полчаса не меньше, а, может, и больше. Придется тебя сопроводить пешком, – это Жорж обратился уже ко мне.

Мой Смартик стоял там же, в это самом паркинге. Черт, черт, черт! Может, можно что-то придумать, как-то вывернуться и убежать от этой парочки, может, на парковке это легче будет сделать? Но как? Хватка Марины меня обездвижила, тело ослабло, голос не слушался. Эта чертова ведьма меня парализовала.

А, между тем, совершенно не стесняясь моего присутствия, Морган и Д’Иссеньи переговаривались между собой.

– Знаете, Д’Иссеньи, это, конечно, удача, что получилось перехватить мадмуазель Фелан, – вальяжно рассуждала Марина, – только как теперь среди белого дня тащить ее куда-то, привлекать к себе внимание… Нет, Жорж, вы все-таки до сих пор еще отравлены этой женщиной. Я вижу вас насквозь. Поэтому так по-дурацки и вышло, увидел—схватил—потащил. Нужно было в сторонке ее перехватить, – лукавая улыбка появилась на лице ведьмы, – согласитесь, что она все еще вам нравится.

– Не ваше дело, дорогуша, поэтому заткнитесь и не смейте высказывать ваши догадки, а то я вышвырну вас не только из этого кафе, но и из страны.