скачать книгу бесплатно
– Адвокат сказал, что мне грозит пятнадцать лет тюрьмы. А за умышленное убийство тот же срок, но на каторге. Разница не такая большая, – хмыкнул Кицум.
– Поверьте, она хорошо чувствуется. Кроме того, мы попросим, чтобы вы провели весь срок в стазисе. Несколько лет беспамятства намного лучше рабства на урановых рудниках. Думаю, наслышаны о том, что там происходит?
– Не было причин интересоваться… – буркнул директор, нервно барабаня по столу пальцами.
– Теперь они есть, – со значением заявил следователь и наконец выключил лампу.
Огненные всполохи еще плясали в глазах, но Кицум оценил жест по достоинству. В комфортной полутьме думалось намного яснее.
– Заключенным на каторге перерезают ахиллово сухожилие. Они гниют заживо и возят тележки с рудой на карачках. Вечная тьма, скудный паек и сексуальное насилие среди таких же отбросов. Вы ведь не хотите столь незавидной участи, верно? – нехорошо хихикнул следователь, но его глаза не смеялись.
– Ладно, что от меня надо? – сдался Кицум, решив более не упрямиться и упростить ситуацию. Он не верил страшным сказкам, но проверять на себе их правдивость было бы глупо.
– Ключи шифрования. Полный доступ к документации. Мы устроим несколько встреч-консультаций с нашими инженерами, – с облегчением выдохнул дознаватель. – Но для начала хотелось бы кое-что уточнить.
– Так спрашивайте, – милостиво позволил Кицум, расслабленно закрывая глаза. Перед ними до сих пор плавали неприятные рыжие пятна. Должно быть, религиозные фанатики всё перепутали. Свет ужасен и безжалостен. По сравнению с ним тьма выглядела истинным благословением.
– К сожалению, глаз-камера Агафоновой не смогла зафиксировать то, что пострадавшая видела в капсуле. Но у нас есть протокол первичного обследования. Психиатры записали, что больная бредит жуткими сценами: «Годзилла заставил ее отрезать у Печёнкина гениталии. А потом съесть их у него на глазах», – в тоне следователя отчетливо прозвучали нотки восхищения. – Вы серьезно? Так всё и было?
– Вы меня не подловите. Я не стану свидетельствовать против себя.
– Ладно, – понимающе кивнул тот. – Тогда хотя бы общие принципы. Итак, зритель покупает билет на роль одного из персонажей, а вы воплощаетесь в монстра или злодея. Но мы не нашли ни трехмерных моделей, ни текстур. Никакой графической оболочки! Это не фильм, но и не игра! И откуда в событиях появляется «люфт»? Как, черт возьми, там всё происходит?
– Это непросто объяснить, – согласился Кицум. – Мой зритель не играет. Он рождается и живет в измерении, где я предварительно подготовил для него тело и все необходимые обстоятельства.
– Постойте, но в других кинотеатрах сцены просчитаны заранее, а их объекты жестко зафиксированы. Зритель едет в своем персонаже точно в вагоне по рельсам. О каком измерении вы вообще говорите?
– О боже… вы даже не добрались до механизма «проката», – ядовито заключил Кицум. – Мои капсулы не проигрывают записанный на жесткий диск фильм, как это делают все остальные. Созданные миражи реальны так же, как эта камера. Вот смотрите: ее кто-то построил, покрасил стены, поставил стол и стул, нанял охрану. И только после этого сюда любезно пригласили меня. Вот это и есть ваш «фильм», в который мне насильно вручили билеты.
– Ничего не понял! Объяснитесь! – потряс головой следователь, торопливо записывая.
– Понимаете, человеческий мозг не содержит в себе ни памяти, ни знаний. Всё это существует как особые поля в «изнанке» реальности. Мы настраиваемся на них так же, как радиоприемник ловит волну. Разумеется, «поймать» в этом эфире свою память проще, чем чужую, но при должной «настройке» и это возможно. Так и объясняется телепатия, гадания, предсказания и прочая «экстрасенсорика». К примеру, сны мы видим в наших индивидуальных полях.
– Хм… Звучит слишком фантастично, – недоверчиво хмыкнул следователь. – Чем это можно доказать? Откуда знать, что вы опять не врете?
– Предположение, что люди по умолчанию не говорят правду, разрушило бы весь процесс коммуникации. Мои миры и есть доказательство. И в них я пускаю только за деньги, – усмехнулся Кицум.
– Значит, вы записываете там свой фильм, а потом подключаете к этому «полю» клиентов? – округлил глаза следователь, бросив записывать.
– Как вы проницательны, молодой человек, – покровительственно улыбнулся директор. – Но всё немного не так. Я пробиваю ход в особом подпространстве и нахожу нужный мне «зал». Он уже существует, но еще пуст. Требуется создать декорации, персонажи-пустышки, выстроить между ними сложные связи. И когда я заселяю гостей, мой фильм оживает. Теперь понимаете, кого вы хотите отправить на каторгу?
– И кого же?
– Творца миров! Я божество! – воодушевленно воскликнул Кицум. – Как, впрочем, и вы, и все остальные! Читали что-нибудь о квантовой физике, о «кошке Шредингера»? Нет?
– Мы вас очень внимательно слушаем, – ему многозначительно показали зеркало на стене и камеру под потолком.
– Видите ли… миров очень много. Они бесчисленны. Всё, что только может случиться – обязательно где-то произойдет. Всеми возможными вариантами. Но без «наблюдателя» они как бы парят в неопределенности. А когда он решает посмотреть, сводятся к одному, который и случается. Нет никакой реальности, пока ее не измерят. Таким образом, время, пространство, материя и всё остальное существует только благодаря восприятию. Наши ожидания определяют будущее. Как только их суммарный вектор проявляется в поле, оно проецирует себя в настоящее, создавая причины и условия для событий, которые уже произошли в сознании. Ваши хваленые ученые не столько открыли элементарные частицы, сколько изобрели их. Предсказали теоретически, а потом нашли в своих опытах. Так мы программируем – а скорее, зомбируем, – не только себя, но и всё вокруг, понимаете?
– Люди очень разные, а их фантазии сильно отличаются, – упрямо мотнув головой, возразил следователь.
Кицум понял прозрачный намек. Минутой раньше его назвали психом. Считают невменяемым? Хорошо! Они получат то, что хотят.
– Конечно, отличаются. Точно так же, как и миры, которые так проявляются. Их число бесконечно, и в каждом одно и то же событие происходит по-своему. Всеми возможными, бесчисленными способами! К примеру, в одном из них я сейчас сбегу, проломив вам голову. А в другом останусь и пожру ваши мозги, пока они еще теплые.
Изменившись в лице, следователь нажал кнопку под столом и поспешно отодвинулся вместе со стулом.
– Вот видите? Вы поверили, потому что ждете от меня чего-то подобного! И значит, где-то это уже произошло. Мир лишь зеркало, полное наших собственных отражений! – с экспрессией продолжил Кицум, разведя руками, точно фокусник после трюка.
Дверь распахнулась, и в комнату влетела пара верзил-охранников. Нетерпеливый жест дознавателя остановил их.
– Хорошо, но почему мы с вами сидим в одной «камере»? – недоверчиво спросил он, видимо, диагностировав случай «запущенного солипсизма». – Как вы или другие тогда оказались в моем измерении?
– Ни «меня», ни «вас», строго говоря, не существует. Взаимообусловленность не оставляет даже теоретической возможности для истинной автономии, – назидательно поправил его Кицум. – Это во-первых. А во-вторых, вместе мы оказались отнюдь не случайно. У нас схожие причины, условия и обстоятельства. Древние мистики называли такое «совпадение» кармой, подразумевая естественную причинно-следственную связь.
– Поясните, пожалуйста.
– К примеру, если рассыпать ведро песка по разным детским формочкам, то куличики из них вылепятся столь же разные. В физических законах, по которым так объединились песчинки, нет ничего мистического, хотя просчитать судьбу каждой почти невозможно, – торжественно заключил Кицум.
– Да черт с ними, с вашими «куличиками»! – разозлился следователь, совершенно запутавшись. – «Фильмы», в которые вы запускаете зрителей, это объективно существующие миры или иллюзии?
– Всё воспринимаемое тоже иллюзия. И она поистине великолепна. Вы так ничего и не поняли, – Кицум досадливо щелкнул пальцами. – Я понимаю. Это не так легко схватывается.
– Достаточно! – поднялась ладонь, словно выставляя защитный барьер. – Где ключи к шифрам?
– У меня дома. Тайник в ножке кухонного стола. Вы открываете ящик Пандоры и даже не представляете, куда лезете. Желаю удачи. Человечеству теперь она очень понадобится! – допрос закончился демоническим хохотом сумасшедшего.
3
«Кицум! Слышите? Моргните!»
Одновременно с этим раздражающим голосом родился и мир. А вот моргать пока нечем. Вокруг только свет. Он и есть свет. Тогда кто говорит?
«Кицум!»
Из прозрачных глубин небытия тяжело поднималась память, и это было омерзительно. Необъятное и чистое пространство осознанности сузилось до одной жалкой личности. И это не могло нравиться.
– Уберите от меня… – Кицум сумел разлепить веки, но не сразу вспомнил, как называется ручка-фонарик. Им ему светила в глаза какая-то особь. Женская, судя по яркой раскраске.
– Уже разговариваете? – удивилась она.
– Вот ужас-то, да? – язвительно пробормотал Кицум, отметив, что язык едва ворочается. – Что-то пошло не так? Кто-то забыл попрощаться?
– Нет, всё прошло сравнительно хорошо, – девушка наконец сообразила выключить фонарик, и длинные пальцы быстро забегали по планшету.
– Что прошло? Стазис? – недоуменно спросил Кицум. Он отчетливо помнил, что его «проводили» инъекцией всего несколько секунд назад. Вот только врач был другой.
– Угу, – приветливо кивнули ему. – Вы отбыли в контролируемой коме пятнадцать лет и три месяца.
Пятнадцать лет!
В это не верилось – перерыва в осознанности не было. А точнее, Кицум его попросту не заметил. Он представлял стазис, как бездонную тьму, где можно свободно парить, наслаждаясь покоем безмыслия. Но, закрыв глаза после укола, сразу же открыл их от яркого света. Долбанные чиновники украли даже срок заключения!
– А почему добавили три месяца? – Кицум попробовал сесть, но ничего не вышло. Голова двигалась, а тело даже не шевельнулось, как будто ниже шеи ничего не было. Похоже, оно еще спало. – Так что? Плохо вёл себя в стазисе, или забыли поставить будильник?
– Не шевелитесь, пожалуйста, – мягко попросила девушка. – Возникли некоторые проблемы с… физиологической адаптацией.
– Ну, если разбудили, значит, их решили. Так теперь я свободен? – небрежно бросил он, затаив дыхание.
Следователь выполнил свое обещание, и всё же на душе было тревожно. Кислое выражение женского лица намекало на неприятности. Кицум интуитивно ожидал какой-то невероятной подставы. Хорошо бы про него вообще все забыли. Хотя вряд ли… Он, словно эдемский змий, подарил людям яблоко знания. И сидевшие в нем черви для них наверняка стали сюрпризом.
– Да, теперь вы свободны. Но… видите ли… – замялась девушка, опуская глаза. – Родственники господина Печёнкина заявили права на ваше тело.
– И? – настороженно продолжил Кицум. – Вы продали им меня в рабство? Приговор уже вынесли. Нельзя повторно осудить за одно и то же преступление. Я уже понес наказание и знаю свои права.
– Это дело рассматривалось уже не в уголовном, а в мировом суде в рамках процесса о компенсации за потерю кормильца и нанесенный моральный ущерб, – вклинился в разговор сочный мужской баритон. Его обладатель появился в поле зрения секундой позже.
Кицум с трудом повернул к нему голову: дешевый серый костюм, невыразительные черты лица, хитрые маслянистые глазки. Подленькая и мелочная порода. Тот еще тип. Видимо, новый юрист.
– Александр Киперман, – представился тот, поклонившись. – Мои услуги оплатил Центр Социальной Защиты. Только одно посещение.
– Социальной? – возмутился Кицум. – У меня контракт с…
– Забудьте про все контракты. Вас признали банкротом. Денег больше нет, – нагло перебил его тип. – Скажите спасибо, что я трачу на вас свое время. Оно не так дешево стоит.
– А куда делись все мои сбережения? Акции, кинотеатр? – пролепетал бывший директор, покрываясь испариной. Вытереть ее со лба он не смог.
– Билеты на ваше чудесное шоу были раскуплены на годы вперед. Работать без вас оно не могло, а в каждом контракте прописана неустойка. Всё ушло с молотка. Кинотеатр в центре города тоже пришлось продать. Земельный налог неприятен, но обязателен, – в тоне юриста отчетливо прозвучали нотки злорадства.
Вот сукин сын!
Кицум стиснул зубы. Не хотелось доставлять жулику удовольствия. Тот, должно быть, неделю предвкушал удовольствие от этой речи. Держать удар и взять себя в руки! Вот если бы они еще и работали…
– Черт с ними, с деньгами, – нарочито безразлично произнес он. – Что с иском родственников этого…
– Печёнкина, – любезно подсказал Александр. – Разбудить вас на процесс запрещал закон, а бесплатным юристам трудно поддерживать мотивацию для эффективной работы. Вы проиграли дело и лишились большей части своих органов.
– Шутите? – вздрогнул Кицум. – Суд не может забрать то, без чего нельзя обойтись!
– Но изъяли только то, что легко заменить имплантами. Кажется, в деле упоминалось, что вы ненавидите киборгов? Судьей как раз был один из них. И у него оказалось очень своеобразное чувство юмора, – довольно усмехнулся юрист, видя, как глаза клиента наливаются яростью.
– Ублюдки! На имплантаты теперь нет даже денег! – зарычал Кицум.
– А это уже ваша проблема. Здесь режимное учреждение, а не благотворительный хоспис. Завтра вас выпишут.
– Но это же узаконенное убийство! – встрепенулась девушка, в ужасе расширив глаза. – Без стационарной аппаратуры он не проживет и минуты! Фактически это говорящая голова и пустой чехол кожи без органов!
– О, не волнуйтесь за него. Даже то, что осталось, кое для кого обладает исключительной ценностью. Ему с удовольствием помогут, – заверил ее Александр. – Поэтому я сюда и пришел. Вот визитка. – Со змеиной улыбочкой он протянул врачу карточку.
– Кто там? – хрипло спросил Кицум, представляя, как разрывает горло юриста зубами. Никуда не торопясь, мелкими и тупыми.
Должно быть, от захлестнувшей ярости давление поднялось. Девушка вскочила и что-то быстро подправила, беспокойно мазнув взглядом по шкафам с приборами.
– Вам лучше уйти. Пациент плохо себя чувствует, – она схватила оторопевшего юриста под локоть и потащила к выходу, точно игрушку. Эта маленькая и бойкая женщина, видимо, обладала недюжинной силой.
– Поговорите с ними, но решайте быстрее! – крикнул тот от двери. – Других предложений не будет. И не забывайте о моих комиссионных! Всего хорошего!
Киперман, наконец, вышел из кадра и дышать стало свободнее. Казалось, жулик захватил с собой проблемы, беспокойство и даже грязь, если она тут была. К этому типу липло всё. А после такой уборки комната казалась вычищенной до стерильности. По крайней мере, до прихода следующих гадов. Несколько чистых, прозрачно-ясных минут еще было, и Кицум с удовольствием тратил их под умиротворяющее жужжание аппарата жизнеобеспечения.
Ему хотелось верить, что всё не так плохо. Он дышит, говорит, а значит, хотя бы легкие, гортань и диафрагму оставили. Видимо, только для того, чтобы заказать импланты.
Нет уж, лучше умереть! Никто не нацепит на него эту гадость!
Кицум беспокойно дернулся, и девушка чистой салфеткой вытерла с его лица испарину. Она сочувственно молчала, а он расслабленно таращился на потолок, размышляя. Откуда, собственно, его странная неприязнь к киборгам?
Логического объяснения не было. Кицум отдавал себе отчет, что это своеобразный психоз, а скорее, фобия. Возможно, именно так женщины боятся мышей – панически, иррационально, до визга. Страшно было даже представить в себе нечто чужое и мертвое. Впрочем, и от себя-то почти ничего не осталось. По сути, его никогда и не было. «Человек» – только название, собранный из частей агрегат. Сколько потребуется заменить органов, чтобы это понять? Железно, до полной уверенности?
Кицум тяжело вздохнул и опустил взгляд на белый халат девушки. На нем ни пятнышка. Точно так же, как их не было в стазисе. Ум там невиннен и девственно-чист. Воспринимать нечего, да и некому. Ни границ, ни обусловленности. Абсолютное ничто. Не это ли истинная свобода? Какого черта его разбудили?
В голову пришла мысль, что настоящее наказание совсем не стазис. Им стало пробуждение. И даже еще раньше – сама жизнь. Кто спрашивал его, хочет ли он родиться? Расти, бороться за ресурсы с другими несчастными? Познать боль, душевные страдания, редкие моменты удовлетворенности, а потом неизбежно закончить этот мучительный марафон смертью? Может ли сорвавшийся с горы человек испытывать счастье во время полета?
Кицум поморщился от досады. Нельзя раскисать. Только не ныть!
Теперь он одинок и свободен. Причем даже от собственного тела. А за такую роскошь придется как-то расплачиваться. Конечно же, тот ушлый тип прав. Мир безжалостен и жесток, а подстраховать уже некому. Родственников почти нет, да и связи давно потеряны. Друзей Кицум не заводил, предпочитая оставаться от всех на комфортной дистанции. Но раньше он был горд и богат, а нищий инвалид никому не нужен. Ну, кроме сомнительных проходимцев, которым зачем-то понадобился.
– Тут написано: «Корпорация Шесть Лок». Соединить вас? – прервала молчание врач, угадав его мысли.
– А есть другие предложения? – мрачно спросил он, еще злясь. – Может, выйдете за меня замуж?
– Нет, – смутилась она. – Вы слишком старый и больной.
Неужели? Юность так категорична и самоуверенна. Но миру до сих пор что-то от него надо. Просто так не отстанут.
– Как зовут вас, милая?
– Маша. Мария Львовна, – поправилась она, краснея.
– Хорошее имя. От древнееврейского Мириам, насколько помню, – задумчиво пожевал губами Кицум. – Скорее всего, в значении «любимая», «желанная». Ну что же, Машенька, позвоните, если не трудно.
– Вот! Достаточно только нажать, – она поднесла визитку к его уху. На безымянном пальце сверкнуло дорогое кольцо. Скорее всего, девушка была замужем.
– Филонов Андрей Павлович, – представился голос из карточки. – Начальник юридического отдела. Уже внизу, в бюро пропусков. Если позволите, мы поднимемся. Попросите врача, чтобы нас пропустили.
– Мне намного лучше. Внизу посетители. Пропустите, пожалуйста, – постарался улыбнуться Кицум. Казалось, Маша переживает за него больше, чем он сам.
– Я позову и пойду, ладно? – неловко извинилась та, видимо, еще не овладев эмоциональной отстраненностью медработника.
– Конечно. Со мной всё будет в порядке. А вы еще на ординатуре, верно? – догадался Кицум.
