Мазепа

В Сече между тем шло большое колебание. В июне сменили Кузьменка, кошевым стал Гусак и писал к гетману, что надобно объявить запорожцам большой поход под Кизикермень, и запорожцы, в надежде получить себе в море проход Днепром, не будут в мире с бусурманами. Но в июле запорожцы начали кричать, что следует быть в мире и в союзе с крымцами; Гусак противился; буяны взяли верх, низложили Гусака и «накрыли шапками» Семена Рубана, куренного атамана Полтавского куреня, а к гетману послали ругательное письмо, в котором говорили, что он не отец, а вотчим Украине. Гетман в ответе своем обличал запорожцев, что сами они достойны называться пасынками, а не детьми Украины, за то, что поступают так, как им взбредет в голову, а не так, как велит монарший указ. Запорожцы, при гетманском после, подняли против гетмана крик, ругань; доставалось тогда и высшему правительству.

В это время гетман писал в Москву, что было бы полезно поднять запорожцев на бусурман и подвинуть, вообще, Козаков на войну с Турцией. «В малороссийском посполитом народе много таких, что смятения желают; нищим и убогим хочется на счет богатых добывать себе состояние; однокровные с запорожцами по природе, они всегда смотрят на запорожские поступки как на образец для себя, больше чем на стройные порядки в городах, и какое бы зло от запорожцев ни вщалося[70], они готовы, по своему безумию, к ним пристать. Есть такие, что и землями владеют, и в дворах своих живут, но не умеют оправлять своих домов и приторно им жить хозяевами, и они, как только заслышат, что в чужой земле нуждаются в людях для службы, так и готовы идти. От прежних гетманов и от меня полковникам и порубежным сторожникам бывали приказы не выпускать их, да никакими способами усмотреть за ними невозможно, и если бы, избави Бог, началась война против Российской державы, то неприятели нашими людьми, к ним бегающими, воевали бы Украину. Если же от нас начнутся твориться военные промыслы, тогда бы все охотники к войне пошли туда и не бегали бы за рубеж на чужие зазывы, не поднимали бы и домашних смут». На такия представления гетмана московское правительство отвечало, что для военных действий надобно ждать удобного времени, о чем будет в свое время указ, а до тех пор гетман должен действовать по своему усмотрению, применяясь к прежним указам, и всеми силами стараться, чтобы запорожцы не вступали в союз с бусурманами и оставались послушными царям.

Во все время от половины лета 1693 до 1695 года военные действия ограничились частными посылками отрядов и стычками их с татарскими загонами. Июня 27-го 1693 года за Смелою правобережные полковники Палей и Абазын разбили орду, а октября 27-го того же года, соединясь с Палеем и Абазыным, полковники – переяславский Мирович и конноохотный Пашковский – одержали над татарами победу при реке Кодыме. В начале 1694 года Петрик из Крыма стал опять присылать в Сечь воззвания, обещая явиться с ордами для отобрания от московской власти милой отчизны Украины. Между сечевиками опять поднялось смятение, опять запели старую песню об утеснениях, чинимых народу панами и арендарями. Это смятение разносили приезжавшие в Сечу малороссийские ватажане, ездившие ватагами под предлогом разных промыслов. «Это такие люди, – писали из Сечи гетману, – что живучи в Украине не смеют языка распускать, а как только заберутся в Сечь, откуда у них плодятся речи и рассказы, возбуждающие к бунтам! Иной мелет спьяна, а иной хоть не пьет, дьявольский сын, да без пьянства горечью дышит, собака, и не токмо что на гетмана и на панов, но и на самых монархов с желчью слова говорит!» Сам кошевой атаман Рубан колебался. Но в июле его отрешили и избрали кошевым атаманом другого, по прозвищу Шарпила. Тогда запорожцы стали решительно врагами татар, и ватага их в 400 человек ворвалась в крымские поселения, взяла в плен до двухсот татар и освободила около сотни русских полонянников обоего пола. Потом, под начальством того же Шарпилы, запорожцы на урочище Чингар разгромили татарский городок и тем побудили салтана Нуреддина, шедшего с ордою на Слободскую Украину, вернуться назад. В сентябре 1694 года гетман отправил за Днепр в «дикие поля» отряд из нескольких полков городовых и охотных под наказным гетманством черниговского полковника Лизогуба. Соединившись с Палеем, они ходили к устью Днестра, овладели татарскою крепостью Паланкою и воротились с добычей и двумястами пленных. За это от царя прислан был гетману золотной кафтан и порядочное количество материй и соболиных мехов, а Лизогубу и бывшим с ним в походе полковникам прислано также соразмерное вознаграждение. Участвовавший в этих походах запорожский кошевой Шарпила бился с татарами, но вернулся без добычи; за это он был низложени вместо него дали «комышину» другому, по прозвищу Приме. При этом новом кошевом стала опять брать верх партия, расположенная ко вражде с Россией и к миру с татарами. Запорожцы кричали, что выгоднее им, живя в согласии с татарами, ходить на промыслы за зверьми, рыбою и за солью, чем, угождая Москве, быть в неприязни с Крымом и за то получать в награду сукна, которых присылают так мало, что приходится на человека по аршину, либо деньги, которых по разделу достанется на товарища каких-нибудь злотых[71] по два. Запорожцев располагала к миру и возможность размена пленных, причем они могли надеяться воротить попавших в неволю своих товарищей. Но Мазепа в январе 1695 года уговорил их уверениями, что царь скоро предпримет большой поход под Азов, а они, запорожцы, будут чинить промысел над неприятелем и получать много добычи. Вслед за тем прислана в Сечь такого же содержания царская грамота, а в апреле прибыл туда с царским жалованьем стольник, и запорожцы на своей раде дали обещание чинить над бусурманами воинский промысел по царскому указу.

Глава пятая

Первая ocaдa Азова Петром. – Действия Шереметева и Мазепы на Днепре. – Покорение турецких приднепровских городков. – Гарнизон в Таванске. – Вести о намерении бусурман вторгнуться в Украину. – Приготовление к отпору. – Нашествие татар зимою 1695—1696, годов. – Разорение городков и селений – Отступление татар. – Смерть Петрика. – Приготовление ко второму азовскому походу. – Отправка козаков к Азову – Запорожский атаман Чалый. – Стоянки Шереметева и гетмана на Коломаке. – Взятие Азова. – Подвиги козаков под Азовом. – Царские милости. – Свидание Мазепы с царем в Острогожске. – Гибель запорожского атамана Чалого. – Бунт Киевского полка против своего полковника.

1695 год был знаменит в деятельности Козаков. В этот год совершался первый азовский поход царя Петра, поход неудачный по причине измены инженера Ян-сена, перешедшего к туркам: русские потеряли попусту время с весны до глубокой осени и потратили немало войска и денежной казны. Но эти потерн отчасти вознаградились успехами другого войска, которое в числе ста тысяч было отправлено на войну в иную сторону, под предводительством боярина Бориса Петровича Шереметева и гетмана Мазепы. Оно отправилось к низовьям Днепра с целью отвлечь неприятеля и воспрепятствовать крымским ордам помогать туркам в то время, когда последних теснили русские военные силы в Азове. Военачальники, сообразно предоставленным им от царя полномочиям, принялись осаждать турецкие укрепленные городки, построенные на Днепре. Первый из этих городков был Кизикермень (где ныне Берислав). В нем находился порядочный турецкий гарнизон и довольно большое число орудий, а вблизи него расположились, для вспомоществования гарнизону в случае нужды, татары под начальством салтанов Нуреддина и Ширин-бея. Русские явились в один из последних дней июля, в среду, и стали обозами на месте безопасном от неприятельских выстрелов. В четверг на заре гетман приказал своим охотным и городовым полкам двинуться к стенам пешими. Против Козаков вышли янычары, но тотчас были прогнаны в Кизикермень, а за янычарами козаки вскочили в сады и огороды кизикерменских обывателей. После этой первой попытки гетман подал совет насыпать шанцы и таким способом подходить ближе и ближе к городу. Утвердивши плетеные корзины с насыпанною землей, уставили пушки, разместили пеших Козаков с огнестрельным оружием. Ночью все работы были окончены и весь Кизикермень был обложен козацкими шанцами. Утром в пятницу с козацких шанцев началась пальба по Кизикерменю из пушек и ручного оружия и продолжалась в течение четырех суток, с пятницы до вторника. Кизикерменцы отвечали хотя не лениво, но без успеха. Чуть только янычары отворят окна в стенных амбразурах, как из козацких пушек летят туда ядра и не допускают противников вы-пускать свои снаряды. Большой страх осажденным задавали в то же время пускаемые гранаты. Много помогло тогда русскому делу плавное войско, состоявшее из двух козацких городовых полков, Киевского и Черниговского, и присоединившихся к ним на пути запорожцев. Перетягивая свои челны с большою трудностью по мелкому и высохшему протоку, оно не допускало татар Нуреддина и Ширин-бея подавать помощь теснимым в крепости. Но кизикерменские стены были сложены из чрезвычайно твердого камня, и гетман нашел, что нельзя обойтись без рытия подкопов. Начали вести подкоп под кизикерменские стены. Взрыв произвел повреждение в стенах, в которых, вдобавок, вспыхнул сберегавшийся там порох. Перед солнечным заходом осажденные дали знать, что сдаются. Вышел сам кизикерменский бей и писарь его «чемерис» (польский татарин) Шибан-Липка. Договорились о сдаче. Бывшие там турки были довольны, но татары не доверяли честности Козаков и, не успевши захватить с собою всего своего достояния, ушли в нижний город, сохранившийся лучше верхнего, которого стены сильно пострадали от взрыва. Гетман запретил до рассвета козакам ходить в город, но козаки его не послушались и, несмотря на то, что были очень утомлены, бросились в опустелый верхний город с тем, чтобы захватить себе все, что там найдут, и не допустить сделать того же другим своим товарищам. За козаками вслед бросились туда и некоторые ратные люди. В городе произошел пожар и, благодаря сухому времени, распространился с такою быстротой, что многие не только утратили все, что успели там захватить, но и сами едва улепетнули от огня. Запершиеся в нижнем городе татары, по требованию Козаков, стали выходить, и козаки многих из них ограбили, вопреки своему обещанию; другие же татары и турки с женами и детьми сами бросались со стен кизикерменских в запорожские лодки и были перевезены в качестве пленных на остров Таванск[72], уже тогда занятый козаками; на этом острове была другая турецкая крепость, называемая по-турецки Мустрит-Кермень, по-русски Таванск. Как только там увидали, что Кизикермень не устоял, тотчас сдались. Крепость эта была малолюдна и тесна; в ней помещалось не более 150 человек неприятельских сил. Было вблизи еще две крепости – Ислам-Кермень и Мубарек-Кермень. Эти маленькие крепостцы без боя сдались русским, покинутые бежавшими из них бусурманами.

Удерживать Кизикермень военачальники признали невозможным. Нужно было починить стены и орудия, а для этого были необходимы мастеровые: их недоставало. Решились сбить кизикерменские стены до основания и поставить гарнизон единственно в небольшом укреплении, находившемся на Гаванском острове. Шереметев и гетман назначили там быть гарнизону из великороссиян и малороссийских охотных Козаков под начальством Ясликовского. Сами военачальники собрались в Украину.

Как только они отступили, как запорожцы вошли самовольно в Таванск, забрали бывших там пленных и орудия, подуванили[73] между собою добычу, стали теснить поставленных там в гарнизоне великороссиян и малороссиян, не давая им ни в чем воли, принудили, наконец, их выйти из города и копать себе другой вал, а Таванск объявили собственностью Запорожской Сечи. Но самим запорожцам, вступившим в, Таванск в числе шестисот, стало тесно в укреплении, имевшем всего 140 сажен в окружности, да и обороняться в нем от неприятеля было трудно, потому что вал был высыпан из песку и притом стоял на низком месте. Запорожцы увезли оттуда лучшие пушки в Сечу. оставили на прежнем месте плохие, а потом, вытолкавши малороссиян и великороссиян, и сами стали расходиться на промысловую добычу.

Гетман, достигши рубежей гетманского регимента, распустил бывшее с ним городовое козачество, так как приближалось время уборки хлеба, а охотные козацкие полки отправил на сторожу к вершине Самары стеречь крымцев, если бы те захотели идти на выручку Азову; сам же 30 августа прибыл в свой Батурин со стрелецким полком Анненкова, постоянно состоявшим при гетманской особе. Вскоре гетман от воротившегося из-под Азова своего посланца узнал, что царь с войском уже отступил в свое государство и нечего было опасаться выручки со стороны крымцев осажденным в Азове туркам; оставалось беречь недавно покоренные городки. Поэтому гетман вызвал с вершины Самары охотных Козаков и послал 500 гадячан и лубенцев на придачу к охотным козакам, оставленным в Таванске, и запорожцам предоставлял во владение и бережение другие городки – Ислам-Кермень и Мубарек-Кермень. Но оказалось, что первый был сожжен турками, а в последнем сами запорожцы сокрушили все башни и стены. Присланные в Таванск козаки вместе с оставленными там прежде охотными козаками по причине крайней тесноты работали за гаванскими стенами другой вал со рвом; к декабрю месяцу эти укрепления были готовы, но, за неимением леса, нельзя было строить в Таванске деревянных хат, и козаки помещались в плетеных куренях, лежа на голой земле и терпя «от зимних досад», хотя уже тогда в средине Таванска были постройки и поставлена была деревянная церковь.

Сделавши распоряжения о содержании Таванска, гетман отправил часть пленных, взятых при покорении турецких приднепровских городков, в Сумы для рассылки их в Великороссию на работы. Другие оставались в Украине и в апреле следующего года были отправлены, в числе 360 человек, на работы в Воронеж.

В ноябре 1695 года гетман и старшины получили от царя обычные награждения за летний поход. Но тогда же стали приходить угрожающие вести о новых замыслах врагов: их сообщали гетману выходцы из турецких владений и письма, получаемые из Молдавии. Мазепа издал универсал о том, чтобы жители свозили в города хлеб, сено и всякие свои пожитки, и приказал полковникам гадяцкому, миргородскому и полтавскому быть наготове к отпору неприятельского вторжения, а полковникам лубенскому и охотного полка Новицкому стеречь днепровские переправы. В январе 1696 года приходили к гетману одно за другим известия о вторжении татарской орды в пределы Гетманщины. Татары брали яссыр по берегам Орели, сожгли Китай-городок с шестью церквами, дворами и гумнами, но не взяли замка, куда спрятались успевшие уйти от плена. 16 января сожгли татары Китенку с тремя церквами и с дворами, также не взяв замка, 18 января подступили к Келеберде, а оттуда пошли к Голтве навстречу собранным против них казацким полкам. Но выставленные там полковники отступили, найдя, что у них остается мало силы за самовольным уходом многих козаков. Татары пошли вдоль берега реки Голтвы, пожгли хутора около Решетиловки, повернули к реке Пслу, сожгли села и хутора около городков Остапа, Белоцерковки и Богачки, направились к Гадячу. Везде по пути они расходились в стороны чамбулами, или загонами, и ловили яссыр.

Гетман выступил из Батурина, двинулся в Прилуки, сам еще не решаясь, куда ему прежде идти: он опасался, что на полки Киевский, Переяславский и Нежинский нападет из-за Днепра белогородская орда[74], и потому не тревожил козачества этих полков с мест своих. Вскоре он получил известие, что действительно белогородская орда в числе 30000 человек, как показывали языки, переправилась через реку Буг и идет – только не на упомянутые выше полки, а на Кременчуг, для соединения с ордою крымской. С белогородскою ордою шел Петрик. С ним белогородские татары осадили порубежные городки гетманского регимента Поток и Омельник[75]. Петрик послал жителям этих городков универсал, вероятно, посланный тогда и в иные места. Вот что говорилось в этом универсале:

«Вам, старшинам, козакам и всем посполитым людям желаю доброго здоровья. Калга-салтан с ордами крымскими, белогородскими, черкесскими, ногайскими, калмыцкими, пришедши в вашу сторону, требует, чтоб вы с ним учинили примирие и потом жили бы себе спокойно но своему давнему обычаю, а если того не учините, то станет он пас разорять огнем и мечем за то, что вы дерзнули вместе с московскими военными силами воевать на кизикерменские города. Однако, жалея вас и всего вашего края, приказал он мне написать к вам: что хотите, то и выбирайте себе: смерть или жизнь, разорение страны или спокойное пребывание в целости! Выходите для переговоров со мною, – волоса не спадет с вашей головы; если же так не поступите, то сим не ведаете, что вас ожидает! В чем будет ваша воля, давайте мне знать сегодня же. Ваш желательный приятель Петр».

Вся сила, которою мог угрожать Петрик, состояла исключительно из татар; малороссиян при нем было теперь только 15 человек. Гетману Мазепе достался в руки Петриков универсал, и против этого универсала Мазепа разослал свой универсал, в котором предлагал тысячу рублей награждения за истребление Петрика. Сам гетман из Прилук двинулся к Лохвице, но тут пришлось ему трудно: вдруг стало таять, приходилось менять сани на телеги, в которых, по причине дурного пути, беспрестанно ломались колеса. Не обошлось тогда, по собственному выражению гетмана, «без большой докуки обывателям». Шереметев из Ахтырки звал гетмана с его войском к нему на соединение, но татарские силы близ Гадяча загораживали ему путь; была опасность, что татары пойдут на Батурин, и гетман уже послал батуринскому сотнику приказание снять на подворке около замка деревянные постройки и сгонять жителей в замок, К счастию, вслед за тем пришла к гетману весть, что две орды, соединившиеся было вместе, крымская и белогородская, снова разбились на две половины: крымская направилась к Полтаве, белогородская разоряла Поднепровье. Гетман отрядил к Полтаве прилуцкого полковника Димитрия Горленка и приказал пристать к нему полковникам:гадяцкому, миргородскому и полтавскому с их полчанами, а лубенского полковника Свечку и охотного полка Новицкого отрядил против белогородской орды, приказавши им действовать взаимно, при надобности, с полковниками киевским, переяславским, и с Палеем. «Чаю, – писал он, – белогородские татары не захотят ворочаться восвояси и станут ловить яссыр; тут-то и можно будет побить их». Сам гетман с остальным своим войском попытался идти к востоку на соединение с Шереметевым, дошел до местечка Рашевки на берегу реки Псла и здесь услыхал, что 1 февраля.татары все ушли без оглядки: белогородские – за Днепр, крымские – в свои дикие степи. Схваченные в плен татары показали, что они бежали оттого, что вдруг стало таять; страшно им стало весенней распутицы; на Днепре и на Псле под ними лед проламывался и много их потонуло.

Охотный полковник Пашковский гонялся за ними в лесу за Ворсклою, взял немало пленных, и те говорили, что Калга-салтан пытался удерживать своих крымцев, чтобы разорять Слободскую Украину, но чернь татарская самовольно бежала, Калга приказывал непослушным резать носы и уши, – ничто не помогало, и Калга сам, вслед за своевольными, поворотил в дикие степи. Гетман, узнавши, что врагов более нет в области его регимента, приказал распустить городовых Козаков в свои полки, а охотных в их становища.

Тогда постиг конец и Петрика. Пытался он обольстить малороссиян на все лады: распускал слух, будто гетман с ним тайно в соумышлении, сочинял даже, будто сам он побочный, сын Мазепы. Никакие хитрости и вымыслы не умножили числа его соумышленников, нигде не расположили малороссиян признавать его за гетмана и освободителя от Москвы. Нашелся, напротив, охотник воспользоваться тысячью рублей, обещанною гетманом за голову возмутителя. То был некто Яким Вечирка, или Вечирченко: служил он прежде в полку у Палея, на правой стороне Днепра, потом перешел на левую сторону и находился в одном из отрядов, гонявшихся за бежавшими татарами. Под Кишенкою напал он на Петрика и проколол его копьем. Но награды от гетмана ему не пришлось получить: вслед затем татары схватили Вечирку и умертвили мучительным образом, как показывали раны на трупе его, найденном кишенцами вместе с трупом Петрика. Кишенцы повесили последний на крюке, а Вечирку похоронили с честью.

Итак, гетман Мазепа на другой раз, не вступая сам в битвы с татарами, освободил Гетманщину от их вторжения, и это дело, действительно немаловажное по своим последствиям, казалось в Москве еще более прежнего важным подвигом. Государь прислал Мазепе похвальную грамоту, а Мазепа, пользуясь этим, через присланного к нему царского посла, дьяка Виниуса, выпросил у царя себе местечко Ямполь, недалеко от Севска, с тем чтобы в случае его смерти его вдове и племяннице был бы приют с их пожитками.

Прогнанием татар из Украины не окончились военные действия против бусурман; напротив, они только что начинались в более важном размере. У царя Петра созрело твердое намерение завоевать у турок Азов и создать русское мореплавание на Азовском и Черном морях. Малороссийский гетман прилагал соответственное старание к ведению этого предприятия, чрезвычайно важного и смелого по своему времени. Мазепа подавал совет послать для охранения Таванска великороссийских ратных людей, а запорожцев отправить в чайках[76] на море для разрыва неприятельских сил, которые, конечно, будут отправлены турками в судах на выручку Азова. Для этого, по его соображениям, необходимо было прислать 1000 рублей на сооружение запорожской флотилии из чаек и две тысячи четей[77] хлебных запасов на 2000 человек запорожцев, которые отправятся в море на три месяца; следовало, кроме того, устроить флотилию для плавного похода войск по Днепру. Суда для этого гетман находил удобным делать в Брянске и оттуда Десною спустить в Днепр. Правительство отправило гетману требуемую сумму на постройку запорожских чаек, а относительно плавного похода заметило, что если суда в Брянске не поспеют, то гетман тогда должен сам найти еще иные способы приготовления судов к плавному походу вместе с Шереметевым. Вслед за тем царский посол Бухвостов привез гетману указ отправить 15000 конницы и 5000 пехоты казацкого войска под Азов, давши им на пять месяцев запасов. Гетман отвечал, что хотя он готов и сам лично вести козацкий отряд под Азов, но должен доложить, что в малороссийском крае едва ли наберется такое число Козаков с лошадьми, какое требуется; большая часть козачества, за недостатком лошадей, может вступить в бой пешими, и разве только у начальных лиц и у значных товарищей будут свои боевые кони. Он может набрать всего, и конных и пеших, тысяч пятнадцать для отправления под Азов. Он считает возможным взять запасов только на три месяца: их придется везти гужом, а водяного пути нет. На это представление 2 апреля 1696 года дан был ответ, что дозволяется взять козакам, снаряжаемым под Азов, запасов на три месяца, но с тем, что на остальные два месяца запасы будут доставлены водою по Северному Донцу, который становится судоходным начиная от Белгорода. Кроме того, указано было купить в Слободской Украине 500 волов и 1500 баранов и, по распоряжению Шереметева, отправить на Дон.

24 апреля отправил гетман требуемый царем под Азов козацкий отряд в числе 15 000 человек под наказным гетманством Якова Лизогуба, черниговского полковника, бывшего когда-то наказным гетманом Дорошенка на правой стороне Днепра. С ним пошли два городовых полка – Гадяцкий и Лубенский, два полка охотных – один конный, другой пеший, и один компанейский. Путь их лежал на Ахтырку и Валуйки. За ними вслед велел гетман везти запасы на телегах на три месяца и сверх того каждому козаку приказано взять с собою денег для покупки себе продовольствия еще на один месяц. Гетман в своем донесении в приказ заметил, что доставить запасы на два месяца до Северного Донца для дальнейшей сплавки по воде очень затруднительно: люди посполитые обнищали от неприятельских разорении, от кормления охотных войск, от запорожских проездов и не могут снарядить достаточного числа подвод; многие ушли уже в слободские полки для переселения. До сих пор посполитые возили подводы с запасами только охотным козакам, компанейцам и сердюкам, а городовые козаки всегда возили себе запасы сами на своих лошадях; теперь же из городовых многие так обеднели, что, отправившись в поход, не оставили при своих семьях никакой челяди, которая бы могла везти их запас; некоторые едва могли взять с собой для прокормления что-нибудь на дорогу и сами выступали в поход на единственном коне, на котором дома работали.

25 апреля последовал царский указ Шереметеву, по совету с гетманом, идти плавным походом под Очаков или в другое место с 2500 ратных в больших стругах, изготовленных в Брянске и спущенных через Десну в Днепр; сверх того гетман должен был распорядиться о постройке судов в городах гетманского регимента и приказал гнать их Днепром до Переволочны или до устья Орели.

В Запорожской Сече, еще не дождавшись от гетмана денег, присланных царем на постройку запорожских судов, в апреле снарядился и отправился в море на чайках атаман Чалый с 500 сечевиков. Тогда кошевой Гусак домогался, чтобы гетман выдал ему присланные царем для постройки чаек деньги, извещая, что, кроме ушедших уже в море с Чалым, собираются еще охотники туда же, но отправить их из Сечи не на чем. Гетман отвечал, что не даст ни денег, ни запасов, пока не убедится в действительной охоте запорожцев идти на царскую службу.