скачать книгу бесплатно
Вот это бык… Якоб бы купил такого, но с его деньгами соваться сюда нечего было и думать: возле быка уже стояли несколько зажиточных крестьян, в кожаных жилетах с медными – Якоб тоскливо вздохнул – начищенными пуговицами. Торг шел уже даже не с продавцом, а друг с другом, кто даст за быка больше.
Хозяин, невысокий старик с длинными седыми волосами, спадающими на глаза, только поворачивал голову от одного спорщика к другому.
Наконец один из крестьян порылся в кармане жилета, извлек крупную монету и хлопнул ее на ладонь. Монета блеснула желтым. Золото!
Все так и подвинулись поближе. Похоже, не только Якоб видел золото первый раз в жизни.
Два других покупателя завистливо вздохнули и развели руками – мол, твой товар, нам выше не потянуть.
Старик-продавец зажал в морщинистых пальцах монету:
– Забирай, уважаемый, твой он отныне…
В голосе старика чувствовалась жалость. Наверное, бык, которого он кормил, поил, выпасал, стал для старика как родной ребенок.
Довольный покупатель протянул руку за веревкой, привязанной к рогам. Старик потеребил в руках конец веревки, вздохнул:
– Знаешь, уважаемый, мне ведь этот бычок как родной сын был. Не позволишь хоть память о нем оставить? Вот эту веревку забрать? А я тебе… Да хоть вот эту опояску дам.
Якоб вздрогнул. Забрать хоть кусок от проданной вещи или позволить забрать что-то от купленной – примета очень плохая.
Народ в толпе не обратил внимания, а вот покупатель вздрогнул не хуже Якоба:
– Веревку забрать? Веревочку?
Он пристально взглянул в глаза старика. Попытался: глаза старика плотно завешаны волосами.
– Веревочку?! – внезапно взревел крестьянин-покупатель – Да ты же колдун!
Толпа ахнула.
– Думаешь, двадцать лет прошло, так никто ваших колдовских штучек не помнит? Когда на рынке продают быка или лошадь, а потом на память просят веревку или уздечку?
Старичок продолжал молчать, теребя веревку. Покупатель разорялся:
– Пожалеешь, отдашь. А потом ведешь купленное домой, а конь – порск! И в ворона превращается! Ни денег, ни коня!
– В ворона, говоришь? – неожиданно скрипучим голосом – так говорила бы ожившая деревяшка – промолвил старик.
Толпа закричала и шарахнулась.
Только что, вот только что на утоптанной площадке стоял огромный спокойный бык и маленький старик. И – раз! Бык и старик рассыпались тучей отчаянно каркающих ворон.
Только на землю упала золотая монета.
Хлопающие крыльями вороны взлетели вверх двумя стаями, соединились в одну и полетели, скрываясь за острыми крышами домов.
Если бы нашелся человек, проследивший за полетом стаи, то он увидел бы, как вороны слились воедино, превратившись в крупного черного ворона.
Ворон сделал круг над городом и вернулся обратно к рыночной площади. Уселся на коньке одного из домов и принялся наблюдать.
Сердце Якоба билось, колотясь о ребра. Ладно вчерашняя рыжая ведьма, в конце концов, он не видел, как она колдовала. Но здесь только что на его глазах совершилось самое настоящее колдовство!
Другие люди в толпе молчали, чувствуя то же самое.
– Эй, – сказал кто-то в толпе, – а ведь этот парень с ними заодно!
Все повернулись к Якобу:
– К стражникам его!
Глава 5
– Ты колдун?
– Нет, господин.
– Ты колдовал на рынке?
– Нет, господин.
– Ты знаком с колдуном?
– Нет, господин.
– Ты другие слова знаешь, кроме «нет, господин»?
– Да, господин.
– Ты издеваешься надо мной?!
– Нет, господин.
Вольфганг Шнайдер понял, что хочет убить этого невозмутимого мальчишку, сидящего на табурете в каморке городской стражи и односложно отвечающего на вопросы.
Труд дознавателя городской стражи на первый взгляд прост и понятен: допросить задержанного, решить, к чьей юрисдикции относится преступление: городской стражи, если это, скажем, нарушение общественного порядка, королевского суда, если это фальшивомонетничество или оскорбление величия, церковной епархии, если это колдовство или связь с демонами.
А что делать сейчас? Вот этот мальчишка? Он колдун? Извините, а есть свидетели? Свидетели-то есть, но все рассказывают про быка, превратившегося в ворон, а мальчишку никто не видел. Не удалось даже найти того, кто закричал, что парень заодно с колдуном. Кричавший растворился в толпе, словно ложка меда в кипятке.
– Ты не колдун?
– Нет, гос… Я не колдун, господин.
Якоб понял, что его смерть находится слишком близко и лучше ее не звать.
– Тогда что это?
На стол перед парнем с грохотом упал шнурок, сорванный с его шеи при задержании.
– Что это?
Толстый палец дознавателя уткнулся в предметы, висящие на шнурке. Сросшиеся орехи, девять сухих горошин из одного стручка, серебряный грош королевы Хельги, деревянный образок святой Карины, волчий зуб, обугленный сучок…
Якоб поднял взгляд:
– Это мои талисманы, господин.
– Талисманы? И еще говоришь, что ты не колдун, зелень красная?!
– Нет, господин.
– Что «нет»?
– Такие талисманы есть у каждого крестьянина в Нассберге, господин. Я не колдун, господин.
– У каждого… Откуда ты только такой взялся?
– Из Черного Холма, господин.
– Это где ж такое?
– Здесь неподалеку, господин.
– Церковников на ваш холм нет… Вот это для чего? – Шнайдер указал на обугленный сучок.
– Сучок от громового дерева, господин, – пояснил Якоб. – Прогоняет ночные страхи.
– Страхи… Вот это?
Якоб взглянул на медный ключ:
– Это – от Грибного Короля и его слуг…
– Что?! – неожиданно громко вскрикнул ошеломленный дознаватель. – Медь помогает от Грибного Короля?!
Такой вопрос ошеломил уже Якоба.
– А вы что, не знаете, господин?
Дознаватель сел:
– Откуда?
– Как это откуда, господин? – Якоб был поражен, как человек, встретивший того, кто не знает, что под водой нельзя дышать. – Все крестьяне, живущие около Чернолесья, знают это. Грибной Король и его слуги боятся меди, поэтому нужно всегда носить с собой что-нибудь медное. А лучше держать в руке.
Шнайдер помолчал:
– У меня товарищ… пропал в Чернолесье. Никто же не предупредил, что достаточно кусочка меди…
– Ну, тут не так просто, господин. – Якоб проникся искренним сочувствием к немолодому человеку. Терять друзей всегда тяжело, а уж в таком возрасте, когда новые заводятся очень трудно… – Для полной уверенности нужно знать приметы слуг Грибного Короля и его отродья, а еще…
Дверь в каморку распахнулась.
– Вольфганг! Черное с красным, желтое по синему через голубое с зелено-алым! Ты что здесь делаешь?
Судя по желто-зеленому мундиру, вбежавший тоже относился к городской страже, судя по роскошному плетению на груди из галунного шнура – был не менее чем начальником стражи.
– Допрашиваю подозреваемого в колдовстве, господин начальник!
В повисшей тишине можно было услышать тихие шаги смерти, приближавшейся к Вольфгангу.
– Подозреваемого?! Да в городе переполох, колдунов не видели разве что в соборе, а он тут терзает крестьянского мальчишку! Выгнать его и бегом в город – ловить колдунов!
«Когда ловишь медведя, – со скрытой усмешкой подумал Якоб, – главное, чтобы он не поймал тебя».
Да, переполох был знатный. Колдуны после происшествия на рынке как будто с цепи сорвались. За те полдня, что Якоб провел в городской страже, уже произошло следующее.
Загорелся дом одного из городских торговцев. Внезапно и мгновенно. Ослепительно яркое пламя охватило дом от фундамента до конька на крыше. Когда же соседи подбежали к пожару с ведрами и баграми, пламя исчезло, не оставив на беленых стенах даже следа.
Из городского колодца на площади послышался страшный рев. Заглянувшие внутрь смельчаки никого, кроме собственного отражения в воде, не увидели.
К телу повешенного крестьянина слетелось огромное множество воронья, превратившегося в гигантского мертвеца. Тот высунул синий язык, прорычал что-то невразумительное, и опять рассыпался воронами.
Рыбы на лотках торговок на рынке вдруг все как одна раскрыли рты и слаженным хором запели непристойные песенки.
На конек одного из домов вспорхнул огненно-алый петух величиной с вола и задорно прокукарекал громовым басом. После нескольких выстрелов стражников петух рассмеялся по-человечески и исчез.
Да, если одной рыжей ведьмы не хватило, чтобы раскачать шварцвайсских монахов, то теперь их прибытие – только вопрос времени. Того времени, которое им понадобится, чтобы прискакать в Штайнц.
У окна, выходящего на площадь с колодцем, стоял высокий пожилой человек лет пятидесяти. Узкое изможденное лицо, усталый взгляд покрасневших глаз, но пальцы твердо сжимают эфес шпаги, а спина по-прежнему пряма.
Альберт цу Вальдштайн, управляющий городом, прислонился лбом к холодным квадратикам оконных стекол. Когда же кончится этот день…
Последнюю неделю цу Вальдштайн хотел быть мертвым. Человеком, от которого ничего не зависит.
Управляющий был верным слугой короля генерала Вальтера Неца. Кроме того, он был умным и много повидавшим человеком, поэтому не растерялся, когда среди городских дворян и окрестных землевладельцев начались тихие шепотки о том, что нынешний король власть получил незаконно и нужно убрать его и надеть корону на того, кто имеет на нее право. Правда, определенности в точной кандидатуре не было. То ли вернуть корону Новой династии, то ли Старой. Или вовсе выбрать всенародным – то есть вседворянским – собранием настоящего, совершенно законного короля.
Цу Вальдштайн был настоящим управляющим. Поэтому Штайнц и окрестности остались верными королю генералу Нецу. Несогласных управляющих задавил, сомневающихся – запугал, и только от сильных пришлось откупаться.
«Ирма… – с грустной улыбкой подумал управляющий. – Казалось бы, ей уже восемнадцать, и все равно я никогда, даже мысленно, не называл ее дочкой…»
Единственную дочь цу Вальдштайну пришлось отдать. Вон там, сразу за высоким зданием городской стражи – особняк, где сейчас сидит Ирма. Управляющий знал, что больше никогда ее не увидит. И если она сбежит от своего нового мужа, придется вернуть ее обратно.
Договор есть договор.
«Мой долг – навести здесь порядок. И я это сделал. Даже такой ценой».
Смертельно усталый человек у окна мог сказать, что порядок здесь наведен. Он видел только один недостаток: лояльность Штайнца и окрестностей сильно зависела от него.
