скачать книгу бесплатно
– Ка-а-ак?
«В стене дырка была».
Настала моя очередь молчать. Может, на всякий случай уже перестать мыться? Ужас какой.
– Ладно, пошла я. Камеру быстро давай, понял? И выздоравливай.
Посмотрела на него с сомнением, добавила:
– Хотя ты вряд ли выздоровеешь совсем. Лечиться и еще раз лечиться… Кстати, горло как врачу показываешь? Язык за щеку убираешь?
Виктор очень весело улыбается, аж лучится весь. Теперь понятно, кто распугивает ухогорлоносов в районной поликлинике.
И он опять что-то пишет.
«Услуга за услугу»
– Чё надо тебе?
«Открой свой профиль «ВКонтакте»
– Открыла. Дальше?
– А кто это у тебя, познакомь, а? – ради такого дела он опять разговаривать начал. Почти членораздельно.
– Офигел, что ли? Это ж Светка!
Недоуменно разводит лапками своими. Типа «а чего «офигел»-то?»
– Понимаешь… Это – Светка. Это страшно. Это намного хуже, чем твой язык, твоя ангина и еще – ураган «Катрина» в Новом Орлеане, не имеющий к тебе никакого отношения, но, тем не менее, тоже ужасающий.
Виктор весь внимание. Даже глаза загорелись.
– Виктор, вся Светина жизнь – борьба. И заметь: борьба – с такими, как ты.
А в самом деле, жалко мне, что ли? Возьму да и познакомлю. Хотя, жалко, конечно. Балбеса Виктора жалко. Добрый все-таки он.
Глава 11
Возвращаясь со спаррингов, мой братец Боря с остервенением рисует котят у себя в альбоме. Пар выпускает.
Возвращаясь после собирания «нужных бумажек», папа уединяется на кухне и очень основательно изображает в рабочем ежедневнике сначала всех «битлов» – Леннона и Маккартни анфас, остальных – в профиль, потом танки, напоследок мелкое зверье. Иногда и до котят доходит.
Они похожи, мужчины нашего дома. Оба стремительные, ответственные и заботливые. А вот мы с мамой совсем разные. Мама моя вообще ни на кого не похожа. И я тоже хочу быть совершенно особенной.
Мама веселится:
– Танечка, чтоб ты знала: подобные амбиции питает еще около двух миллиардов землян. Тебе надо?
– А как тогда, чтобы со стенами не сливаться?
– Вот ты здесь и сейчас. Именно ты – и именно на этом месте. Этим и особенна. Но остальным и это неважно, уж поверь. А особенной станешь, только если перестанешь забивать голову своей «особенностью» и будешь полезна обществу. По-настоящему полезна. А это огромная редкость в наши дни. Я вот так и не поняла, какая от меня польза кому-то, кроме вас. Поэтому и стараюсь для семьи – и то уже хорошо. Ну, а обществу на меня плевать. Главное, чтобы не безобразничала.
– Всё равно ты особенная.
– Это потому, что я твоя мама. А так – меня все время с кем-то путают на улице. Знакомые не узнают. Я даже не обижаюсь, привыкла.
Хорошо маме, у неё иммунитет. А у меня ещё не выработался. Но, благодаря моей бывшей подруге Юляшке, скоро он возрастет до двухсот процентов!
Юля мне только пишет, а не звонила уже давно. Зачем ей живое общение? Она нашла себе таких же педовочных подруг и, судя по всему, содержательно проводит с ними время – безбожно красится, курит в разных «заброшках» и нарывается на недетские приключения. И на здоровье. Только вот маму её жалко.Однако чудо свершилось: сегодня Юля мне позвонила!
Но вот что она спросила…
– Слушай, а как того парня звали, который еще паркурщик?
– В смысле, трейсер?
– Ну.
– Антон?
– А, точно. А то мы его тут увидели. Ну, спасибки, чмаффки-лавки.
Поясню, если кто не понял: тот парень, «который еще паркурщик» вообще-то, мой первый парень Антон, и ещё даже года не прошло, как я с Юлей делилась, что у нас, да как, переживала, рассказывала. Причем, сами понимаете, постоянно рассказывала. И переживала тоже – ПОСТОЯННО, месяц или два – ну, пока встречались. И потом ещё месяца четыре, когда он меня уже бросил. А ещё мы ему звонили и писали. Она что, ничего не запомнила? Так КОМУ я всё это рассказывала, и, главное, ЗАЧЕМ?!!
«Паркурщик…» Кошмар. Как я вообще могла с ней дружить, ответьте мне, а?
Сама виновата. Видно же было с самого начала. Вот, например, подозрительный сигнал: Юля никогда не расстраивается. Вообще никогда. Однажды она рассказывала мне, почему они живут без отца. Со смехом передавала слова своей мамы, что папа, наверное, давно спился и умер на какой-нибудь помойке. Вот ухохочешься, да?
Была раньше у меня идея спасти Юлю, направить на путь истинный. Только ей этого не надо. Ну, пусть так. Больше свои силы я на неё не трачу.
Светка – и та лучше. По крайней мере, не идиотка. Хоть и груба, как фельдфебель.
Глава 12
Папа, увидев Викторову камеру, вцепился в меня мертвой хваткой. Объяснил, что мир полон злодеев, только и мечтающих отнять дорогую – и к тому же – чужую! – камеру у маленькой девочки.
– Папа, мне шестнадцать скоро!
– Нет, не «скоро». Через семь месяцев!
– Папа, я осторожно!
– Только со мной! Или – никак.
Я вам еще на рассказывала, что папа не считает возможным допустить, чтобы утром в школу я шла сама? Он меня возит! Ещё он любит, встречая меня с уроков, весело закричать на весь школьный двор:
– А где тут моя пушистая кисонька едва перебирает лапками от голода?
А одноклассники и мелкаяшколота вокруг не дремлют, всем очень весело.
Теперь же, благодаря папиной бдительности, такое хорошее дело, как съемка актуальных мест в городе, превратится для меня в позорный детсад.
– Кисочка, только сначала мы поснимаем места моего детства, хорошо?
Еще лучше. И надо было камеру брать? У меня отняли мое приключение…
Но отказаться папа не даст. Молча и сутулясь лезу в машину. Сейчас включится магнитола и меня будут мучить Высоцким. Это называется «развивать ребенка».
Папа, однообразный голос его кумира, пахнущая бензином машина, район бывшего старого автовокзала… И что, я этого хотела, да? В Калининграде не дам так с собой обращаться.
***
Папа долго искал место для парковки.
– А ведь раньше это была тихая улочка, везде цветы…
Поверить сложно. Толпы хмурых людей, одетых преимущественно в черное, кучи мусора, лотки со сморщенными чебуреками, запах горелого жира.
– Вон, видишь дерево? Я себе там шалаш наверху делал. Прошлый раз смотрел – еще гвозди оставались и пара досок.
А из-за огромного строительного забора чуть выглядывает крыша того дома, где рос папа. Домик маленький, бревенчатый, с печкой. Пока были живы папины родственники, мы в нем бывали. Уютный милый мир, где у папы с каждой щелочкой в полу и трещинкой на стене что-нибудь, да связано. Домик купили папины предки в 1914 году. А пару лет назад его продали, и теперь тут будет «гостиница», и во дворе уже почти достроены унылые бараки для непритязательных приезжих. И все вокруг густо заплевано.
Но сейчас папа в своих любимых семидесятых…
– К нам приблудилась очень умная дворняжка. Она промышляла вон там. Видишь, в конце улицы, где был арык? Приезжие с автовокзала иногда приходили сюда, садились, опустив ноги в прохладную воду, ставили на травку бутылку вина и выкладывали на газету колбаску какую-нибудь, или пирожки. Собака сидела в засаде, терпеливо ждала, когда люди разуются, выложат закуску и – как молния, неслась за добычей. Р-раз! И нет колбаски. Босиком эту нахальную псину ловить невозможно, а пока обуешься, она уже далеко.
Я еще раз оглядываюсь: ни-че-го-шень-ки… Всего лишь кособокие домишки, много техники и грязный асфальт. А у папы на лице такое написано. И радость, и горе. Это «ничегошеньки» он ведь тоже видит. И где тот беленький мальчик, что мечтал о будущем, сидя в шалаше на дереве?
Трогаю за рукав:
– Пап, пойдем отсюда. Давай не будем снимать. Тут страшно, злые все какие-то. Я тебе потом твою улицу в «Панорамах» покажу, ладно?
Место, где раньше был старый автовокзал, он смотреть не хочет. Все снесли, и там теперь так же грязно, и какой-то очередной базар.
– Башня-то с часами кому мешала? – горестно бормочет папа, не замечая, что я его слышу.
Потом мы едем к его родному кинотеатру, ныне также снесенному. Вместо добротного здания в центре города – озелененный пустырь, посреди красуется «малая скульптурная форма» – пластиковый раскрашенный горный козел. Не его же снимать?
По пути папа рассказывает мне всякие истории из своего детства. И, в который раз, качает головой: ничего не осталось, вот будто нарочно…
– Пап, ты не расстраивайся! А хочешь в Центральный парк?
И только в старом парке папа успокаивается, и даже вспоминает, как однажды взрослый мальчишка хитростью увел у него здесь велосипед. Но и об этом говорить ему, вижу, приятно. Мы долго и подробно снимаем старые деревья, и скульптуру писателя Горького, и кинотеатр «Родина», и металлического барса с натертыми до блеска боками, на котором не сфотографировался в нашем городе только паралитик. Еще – старую эстраду и площадку для коллекционеров. Снимаем весь парк сверху, с колеса обозрения. Вот папа уже и веселый, улыбается:
– Надо нам сюда потом всем вместе сходить!
«Всем вместе» – это еще один бзик моего папы. Хотя и напоминает порядки в Северной Корее. Но все равно, иногда так приятно бывает погулять и подурачиться с папой-Борькой-мамой. И еще – мне совсем не по себе, когда папа грустный. Пусть уж лучше будет сверхзаботливым и энергичным, как всегда.
Обратно мы едем под «Роллингов» – тут у нас вкусы совпадают.
Часть вторая
Глава 13
– Мам, я на Медео завтра хочу, можно?
– А-а…
– Мам, ты меня слышишь?
– Деточка, что?
– Мама, я замуж выхожу!
– Хорошо, кисонька. Не отвлекай, ладно?
– Мам, война началась!
– А… Что, какая война?
– Великая Отечественная. В 1941 году! Ты почему не слушаешь?!
Хотя, могла бы и не спрашивать. Сама виновата. И надо мне было маму с «Панорамами» знакомить! Она теперь день-деньской «бродит» по улицам Калининграда, и я не удивлюсь, если её призрак там видели – настолько человек с головой ушелв новую тему.
Когда мама не за компом, она все равно отсутствует. И говорить может только о предмете своей страсти. В нашей квартире раздаются незнакомые слова: Кнайпхоф, Амалиенау, Марауненхоф, Хуфен и тому подобное. Так назывались когда-то районы Кенигсберга, нынешнего Калининграда. В общем, мама исследует новую вселенную, причем основательно. Наивно полагает, что мы разделим её азарт.
А мы не разделяем. Вот переедем туда, тогда. А сейчас у нас тут дела, друзья, любовь…
Кажется, никто не в состоянии выдернуть маму из компьютерного плена. Но нет – и на неё находится управа!
Пришла подмога, откуда не ждали.
Ни звонка, ни телеграммы… И вдруг к нам в дверь кто-то вкрадчиво так царапается. Дело вечером, поэтому папа идет открывать сам. А на пороге – Вера Андреевна! Легендарная наша с Борькой бабушка, мамина мама. Которая никогда к нам в гости не ездит. Мы все сбегаемся на нее смотреть. Чудо. Это просто чудо!
Ей много лет, все лицо в мелких морщинках, но она такая красивая! Белозубая улыбка делает ее похожей на итальянскую актрису. Зубы у бабушки свои. И цвет глаз – тоже. Он прозрачно-зеленый, слегка выцветший. А вот волосы Вера Андреевна красит в темно-каштановый, что замечательно оттеняет загорелую кожу и веселые веснушки. У неё широкие скулы, изящный носик и длинная шея. И сама бабушка высокая. А вот одета наша нежданная гостья в какой-то балахон и тяжелые сапоги. Мама говорит, что еёгеологическое мамо терпеть не может наряжаться – и это сразу заметно.
