скачать книгу бесплатно
Ни Асофы, ни прежних грязных капель, которые так досаждали, когда он был не в облаке. «Вот почему не надо выходить из облака!» – твердо решил для себя Мукнаил и закрыл злополучную дверь.
Он почувствовал себя совсем хорошо. Хотя и не исключал, что по возвращении ему понадобится еще один образ массажа. Все-таки и пострадал сильно, и вымотался, пока шел по злополучному коридору. «А как же Асофа?» – «А что Асофа!» Мукнаил задал поиск. Облако у нее по-прежнему отключено. Он не мог ее найти, ни поблизости, ни где-нибудь внизу. Как будто она пропала по собственной воле!
– Облако надо было включать! – произнес Мукнаил то ли со злобой за то, что Асофа подвергла его стольким болезненным испытаниям, то ли от раздражения на самого себя, что он на них согласился.
Глава 6. Закуар
<Без географического наименования, 2100-е годы>
– Дж-и-и-и-н! – закричал я, пытаясь еще невидящими глазами разглядеть сверток, на котором вчера примостилась Джин. – Джи-и-и-и-н, твою-то мать! – я даже начал волноваться. – Ну сколько можно, Джин!
Утро – это боль. Все тело рассыпается, точно кто-то мнет в руках высушенный лист. Лист потрескивает, рвется, но пока почему-то ни разу в труху не превращался. Боль есть боль, и больше ничего. Это я уяснил. Это только где-то там, в ненастоящем, боль заставляет делать что-то. На самом деле боль может лишь сковывать.
Когда глаза немного привыкли к темному коллектору, я начал различать потрескавшуюся краску на стенах, очертания короба какого-то из воздуховодов, уходящего вверх. Ну и очертания Джин. Свернувшись калачиком, она спала ровно в том месте, где я вчера ее оставил.
– Джин, ты спишь?
– Хрр-хррр-хрююю… – мирно просопела Джин и, кажется, перевернулась на другой бок. Она всегда начинала сопеть перед тем, как проснуться. Так-то спала тихо, как и полагается немому протезу.
– Слушай, ты помнишь, для чего раньше были сделаны эти коллекторы?
– Уффф-ииии-ть… – ответ Джин прозвучал невнятно.
– Помнишь, помнишь, – догадался я.
Подумать только, еще не так давно целая цивилизация сливала свои «грезы» через этот прямоугольный широкий туннель, ведущий глубоко вниз, в землю, непонятно куда.
Теперь он пуст. Как и сама цивилизация. Высох коллектор, высохли и «грезы».
Я попробовал сесть, сразу не получилось. В ушах звенело. В глазах как будто песок. Это нормально, главное, до первой капли дистиллята делать все медленно.
В кармане я сжимал его – Роберта. Держать руку в кармане, пока спишь, вот к чему приучил меня Роберт, и был прав. Роберт – моя единственная оставшаяся колба с дистиллятом. Все остальные парни уже пали, истощив свой запас, теперь вот только безжизненно побрякивали в карманах. Я даже начал забывать их имена. Руперт, Руби, Рэй, маленький Рудольф. Все сгинули пустыми в карманах… черт с ним, какая теперь разница…
Остался один Роб, да и он обычно молчал, пока был закрыт. Это и правильно, только так и хранят драгоценный дистиллят – молча. Но сегодня время не пришло даже для одной капли.
Наконец я кое-как сел, медленно поднимая голову, чтобы уменьшить звон в ушах, потом натянул Джин на ногу.
– Фью-ть-ть-ть… – сопротивлялась она, впрочем, как обычно. – Не так, не так застегиваешь, идиот!
– Ладно тебе, ладно, – пытался успокоить я. – Сегодня «третий» день. Значит, мы можем провести его весь в этом чудесном коллекторе. Никаких походов по заброшенным зданиям, никаких порывов Милицы и грязи Адама. Понимаешь? Сегодня никакой Милицы и Адама. Хорошо, а? – при этом я даже попробовал изобразить какую-то гримасу на лице, чтобы немного расшевелить Джин. В конце концов, от нее тоже зависит, сдвинусь я с места или нет.
– Ладно, раз говоришь, что сегодня не будет Адама и Милицы… а торговый центр мы поищем? – опять принялась она за свое.
– Эх, Джин… – что еще я мог ответить.
Джин была не настолько добра.
– Идиот, – грубо бросила она, однако дала-таки застегнуть последний ремешок.
В «третьи» дни вся наша компания, я, Джин и Роберт, могли оставаться под землей. Только в «третьи» дни. Те, кто все время проводил под землей, прячась от Милицы и Адама, окончательно двинулись. Мы пока выходили. Пока. Сегодня был заслуженный «третий» день для этого коллектора. Прекрасный, отличный коллектор, между прочим! Надо дать ему имя, разговаривать-то все равно придется.
– Будешь Калвином? – спросил я у коллектора.
Кажется, стены ответили протестом: «Вина-ви-на-вина».
– Не будет он Калвином, – проворчала Джин.
– Тогда… может, Августом?
Стены вторили: «А-гу-а-гу-гу». Это, наверное, можно расценить как вполне уверенное «да».
– Он будет Августом, – и я одобрительно похлопал Джин по пластиковой «спинке», хотя и знал, что она этого не любит.
– Августом? С чего это? – не унималась она.
– Август, Август. Вот увидишь.
– С чего-чего? – не отставала Джин.
– Слушай, ну… – я чуть было не сказал, как мне протезу объяснить-то, но вместо этого просто добавил: – Август – значит густо. Густо – это хорошо. А хороший коллектор должен быть густым! Густо – хорошо. Очень густо – еще лучше. Понятно?
– Ладно… – то ли успокоилась, то ли затаила обиду Джин.
Август и правда был хорошим коллектором. Стены и потолок цвета грязного бетона. Собственно, как и пол. Коллекторы вообще не отличались разнообразием, просто бетонная труба, да и все. Вот и Август был таким.
Адам еще не затянул здесь все своей паутиной, Милица сюда не проникла, поэтому видно было очень хорошо, когда глаза привыкли к полумраку.
Чертова Милица! Как же она доставала на поверхности! Жутко раздражало, когда в каждый кусок твоего тела все время втыкаются тысячи осколков. Милица, сука! Вот кто точно переживет нас всех: меня, Джин, Роберта, даже Адама. Хотя Адам с ней заодно! Это точно. Пока Милица дует потоками своих острых осколков, он все покрывает черной копотью и грязью. Скоро все вокруг станет Адамом.
Но в коллекторе, что успокаивало, этих двух мерзавцев почти не было, лишь далекие завывания и редкие черные следы Адама на стенах. Вряд ли я что-то здесь найду, но, возможно, этот путь выведет меня к Моисею. Никакого торгового центра тут, конечно, нет и не будет. Никогда не будет. Да и кто строит торговый центр в канализации? Однако я пока не признавался в этом Джин. Но Моисей… он должен быть где-то. Моисей был настоящим потайным коллектором. Хотя я его никогда и не видел, но что-то слышал о нем.
– Джин?
– Хри-хри-хри-хри… – забеспокоилась Джин. Она не любила, когда я отвлекал ее от работы. А работы у нее сейчас немало. Все-таки тащит мое безжизненное колено через весь чертов коллектор. Точнее, через шершавые, местами обвалившиеся стены Августа, дорогого Августа, который скрывает нас от Милицы и Адама. – Ладно, Джин, – я ласково погладил ее верхнюю скобу, – вот найдем Моисея, и ты наконец отдохнешь. По-настоящему выспишься.
Я повернул. Можно было идти прямо, однако когда я находился под землей, то всегда следовал одному простому правилу: шел по пути основного коллектора. Это умно, ведь отводные и второстепенные ветви могли привести в тупик, пришлось бы возвращаться.
– В жопу твое выспишься! – ругалась не по-детски Джин. – Я в торговый центр хочу! Что тут непонятного?!
За очередным поворотом я увидел мистера Закуара. Хотя, когда я его увидел, он еще не был мистером Закуаром. Обычный высохший труп. Понятное дело, труп. Их много везде. Я их обыскивал. Важно ведь, что у человека в карманах, хоть бы и у трупа. Иногда я накрывал трупы. За эту глупость хвалил себя и ругал. Но не переставал ее делать. Какие-то горе-образы, которые еще остались во мне: мертвых надо чем-то накрывать.
Мистер Закуар сидел, прислонившись к стене, с выпученными глазами или тем, что от них осталось, и открытым ртом. Он был высушен, как кусок дерева, долго пролежавший в пустыне. У высушенных трупов внешность почти неразличима.
Я проверил карманы и нашел много ерунды. Батарейки, сдохшие раньше, чем бедолага лишился всего дистиллята, перочинный нож… как будто он собирался им вырезать на дереве свое имя или, может, сделать лук. И много чего еще, что вот такие вот балбесы, думали, поможет, когда они застанут «это». Вот что странно… надо у Джин спросить.
– Слушай, а почему эти ножи называются перочинными?
– Потому что они что-то знают или знали. В отличие от тебя.
– Знают?
– Да, знают. Поэтому они и перочинные. Знают – значит «чинные». Понятно? – Джин все-таки затаила обиду.
– Ладно, ладно. Ты, как всегда, права. Давай лучше посмотрим, что тут еще есть.
В засохшей руке мистера Закуара висела бутылка. Понятно… похоже, из романтиков. Встретил свой «закат», сидя здесь, разминая в руках бесполезные батарейки, глотая безвкусное пойло, надеясь на свой идиотский перочинный нож. Идиот!
– Ну ведь идиот, да, Джин? Да… да… знаю, знаю…
Я отвинтил пробку и попробовал, пока Джин не начала приставать со своими советами, типа «давай пей уж, чего ждешь» и так далее. Но Джин сейчас только глубоко вздыхала. Намаялась, пока мы прошли все это расстояние без дистиллята. Да и я устал.
– Лучше бы ты запасся дистиллятом, друг! – и я похлопал мистера Закуара по деревянному плечу.
Вкус пойла выветрился. Без дистиллята не только батарейки переставали быть батарейками, но и выпивка. Правда, эта бутылка, видимо, встретила «тот час» под землей. Какая-то едва заметная часть вкуса и спирта в ней осталась.
– Интересно, откуда ты. А, Джин? Может, он был у Моисея? Почему тогда забрался снова сюда? Глупость, такой идиот, как Закуар, не мог быть в Моисее. Может, он просто работал под землей?!
Я еще раз проверил карманы, но ничего нового не нашел, кроме бесполезного набора «имени апокалипсис». Перевернул труп. На спине куртки виднелась круглая нашивка с буквами – «За Ку Эр Ай». После этого мистер и получил свое имя, став мистером Закуаром, а не просто очередным высохшим трупом.
Впервые слышу это «За Ку Эр Ай». Да и какой в этом толк?.. Сколько их было… этих «ай», и все назывались как-то: «за-ку-эр», «ай-эм-ху» и подобная чушь.
Я поддел нашивку закуаровским ножиком, который, по уразумению Джин, «почти все знал», и она легко отвалилась. Может, этот «чинный» нож и правда все знает?! Да нет… нитки совсем трухлявые. Повертел нашивку в руках и зачем-то спрятал в карман.
Возможно, мистер Закуар был под землей, когда «это» произошло. Но где именно?
– Ладно… подвинься, друг… – Я присел рядом с мистером Закуаром. – Разве я не заслужил какое-то время провести хоть в какой-то компании? А, Джин? Не только ты, старая стерва, можешь выносить мне мозг.
Джин молчала. Знала, видимо, что, когда я так ругаюсь на нее, это не взаправду. А потом мы все равно вместе. Мистер Закуар, который подарил мне бутылку, молчун Роберт, Джин и я. Очень неплохая компания для «третьего» дня. Во всяком случае, лучше, чем обычно… я покрутил в руках бутылку, отпил немного еще… интересно, старые вещи будят старые мысли. Я вспомнил, как ненавидел этот мир… правда, потом оказалось, что мир ненавидит меня гораздо сильнее. Как и всех остальных. Мир нас всех ненавидел. Всех! Кто его любил, кто его ненавидел, кто был безразличен.
Как только люди ни представляли себе конец, но только не так.
Я ведь тоже совсем не так все это представлял! Вообще, странные люди, все-то им нужно было приукрашивать: взрывы, кровь, страдания. Видимо, думали, все, что они так долго выстраивали, не может просто так уйти. Взять и уйти. Оказалось, может. Их просто раз – и отключили. Как смерть. Человек есть. И его нет. Выдернули из розетки. И все. А взрывы, пришельцы и прочие дебильные придумки – ненастоящие и здесь совершенно ни при чем.
Теперь я почти уверен, что эти уродские образы, которыми мы намеренно себя окружали, типа войны, болезни, всякие тупые соревнования, были только для одного… чтобы оправдать этот самый уход. Чтобы ни у кого даже не промелькнула простая мысль, что все вокруг – всего лишь «есть и нет». Как так? Не может быть! Это нечто большее! Мы все были в этом уверены. Так быть просто не может! Всегда есть «нечто»! А в нем есть особая важность, трагичность, смысл. А как иначе?!
Какая чушь… получилось, мы были как школьники. И самое большое, что мы делали, так это просто недоучивали уроки. А потом попали в реальную передрягу и поняли, что все эти уроки…
– Да уж! Все-таки бутылка – хороший собутыльник. А, Джин?
– Даже самый лучший, – согласилась она.
Да… начинаешь думать о многом. Только зачем? Когда приходится вспоминать одно и то же снова и снова, снова и снова… нового-то уже ничего не будет.
Я разом допил, что осталось, сделав большой глоток, и так швырнул бутылку прочь, как будто она была во всем виновата. Стекло проскрежетало по неровному бетону и гулко упало куда-то в темную часть стока. Оттуда его уже никто и никогда не достанет.
Туда же бросил бесполезные батарейки и «чинный-перочинный» нож. Похлопав на прощание своего собутыльника Закуара по деревянному колену, медленно встал и двинул дальше, по пути главного коллектора Августа.
Видимость ухудшилась. Обычно я не шел туда, где было совсем темно, боялся заблудиться. Приходилось полагаться только на собственное зрение и редкие подсказки Джин. Но, скорее всего, Закуар пришел именно оттуда, поэтому стоило рискнуть.
– Джин?
– Чего? – чувствовалось, ей еще сложно дышать.
– Ты помнишь торговые центры? – решил подбодрить ее я, хотя сам никаких торговых центров не помнил, во всяком случае настоящих. – Заливные полы, кучи консервов на полках, люди ходят, повсюду дистиллят, дистиллят, дистиллят!
– Помню, бестолочь. Ты меня каждый день спрашиваешь.
– Ладно, ладно, ладно… это бутылка, понимаешь? Я просто хочу, чтобы ты поддержала разговор. И ты знаешь, – я погрозил кому-то пальцем в темноте, – что с Робом хрен поговоришь. Он, конечно, не затыкается, когда открываешь крышку, но, пока крышка закрыта, с ним болтать бесполезно. Понимаешь?
– Понимаю-сь-сь-сь…
– Ну, помнишь?
– Что помню?
– Торговые центры, бестолочь! Уххх… швырну когда-нибудь тебя, будешь знать!
– Да? Попробуй… – Джин хотела еще что-то возразить, но не стала. – Помню я торговые центры, – печально сказала она. – В таком торговом центре я тоже была. Или, думаешь, ты только? Там были всякие кресла, бинты и прочая полезная ерунда. И все время играла музыка. Музыка… когда народа было много, музыка звучала громче. А потом меня перетащили в какой-то захудалый магазин, – удрученно вздохнула Джин. – Там музыки совсем не было.
Я ничего не стал говорить. Понял, реально больная тема для Джин. Далась ей эта музыка… Вот странная. А у нас тут что, не музыка разве? Башмаки привычно шаркают. Шаги гудят в стенах Августа. Да и сама Джин скрипит в такт шагам, и это хрр-хрр-вщщщ… хрр-хрр-вшщщ… успокаивает лучше любой музыки. Все как всегда, идем не знаем куда… хрр-хрр-вщщщ… хрр-хрр-вщщщ… хрр-хрр-вщщщ… с Джин в обнимку, с Робертом в кармане. Эх…
Под ногами начали попадаться всякие обрывки, обломки, какой-то мусор. Похоже, до того как случилось «это», здесь жила одна из тех дурацких общин. Их как раз до «этого» много развелось. Может, кто-то почувствовал приближение чего-то? А может, просто совпадение. В общем, некоторые все бросили, ушли под землю, отказались от того, что было наверху. Некоторые даже спаслись. Но ненадолго, скажу я вам, ненадолго.
Эти кретины спускались со своих высоких этажей и думали, что смогут вести здесь, под землей, такую же жизнь, как и на поверхности, что их не будет никто доставать. Не тут-то было… все то же самое. Они быстро подсели на дистиллят, и все, что происходило здесь, было как на поверхности, только не на поверхности. Такая вот муть.
Тяжело было на это смотреть. Особенно когда показывали всем, кто на поверхности. Показывали в назидание. Они всегда так делали. Не хотели, чтобы биомасса расползлась, часть «там», а часть «тут». Биомасса должна быть едина.
– Ты едина, я едина, – подразнила Джин.
Не знаю, зачем я берег свои инстинкты? Они все еще заставляли меня искать пищу, каждый день просить у Роберта последние капли дистиллята, по капле или чуть больше. Требовали от Джин держать мое сломанное колено и все такое. Кажется, инстинкты нужны, чтобы оставлять потомство. Но какое потомство я мог оставить?! Какое и… кому?!
Вот бы найти Моисея, это совсем другое. В Моисее могло быть много полезного. И даже дистиллят. Может, за каким-то поворотом коллектора я увижу большие красные ворота, зайду внутрь. А там… все-все есть, как когда-то в торговом центре. И тогда я пойму: вот Моисей!
Этот путь, похоже, не очень правильный. Во всяком случае, не путь к Моисею. Вместо того чтобы удаляться ниже, коллектор теперь вел куда-то наверх. Стены были одинаковые, а свет почти отсутствовал. Идти тяжело. Джин, похоже, сильно устала. Да еще и каждое движение давалось с трудом, напоминая, что я давно не разговаривал с Робертом.
– Роб?! – позвал я, достал колбу и поднес к губам. Сначала понюхал. Ничем не пахло, зато я знал, что было внутри. Дистиллят! Настоящий, чистый дистиллят!
Резьба на крышке проворачивалась виток за витком, Роберт просыпался, слышались его первые повизгивания, откуда-то издалека. В такие моменты не надо убирать колбу ото рта, тогда можно смахнуть языком одну маленькую каплю, которая стекает по крышке.
Так я и сделал. Потом осторожно перевернул крышку, и еще одна большая капля упала на язык.
– Только здесь и только сейчас! – заголосил Роб. – Вы видите последние. Я подчеркиваю! Последние капли настоящего, наисвежайшего, чистейшего дистиллята! Вы только подумайте, как он прекрасен! Вы хотите выпить все сразу? И правильно! Это ваше решение! Следуйте за своим решением. Вы – хозяин своей судьбы… – все больше оживлялся он.
– Да, да, да, да! – заголосил я.
– Мистер? – обратился ко мне Роберт, как будто впервые меня видел, даже обидно стало.
– Чего тебе?
